Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2016
— Куда? — строго и нетерпеливо спросил водитель.
Я немного опешил и не сразу вспомнил адрес.
— Но если вы торопитесь, я готов дождаться другой оказии,— добавил я дружелюбно и на всякий случай улыбнулся.
— А деньги есть? — дёрнул он подбородком и, не выдержав паузы, натужно рассмеялся: — Шучу, шучу. Садись давай. Я никогда не тороплюсь. У меня времени — куры не клюют. Я человек свободный.
Я бросил сигарету в урну и сел, поздно и тщетно сожалея, в изрядно просаленное сиденье. С первого раза дверь не захлопнулась. Я повторил; теперь звук получился как молотком в зубы, но дверь всё же за что-то зацепилась, не отскочила.
— Во-от! — похвалил водитель.— А то мало каши ел.
Когда мы тронулись, он интенсивно, будто у него чесались ягодицы, поёрзал и спросил:
— А знаешь, почему я так пошутил?
— Наверное, у вас были проблемы с клиентами.
— Как ты угадал?! — неожиданно поразился он и повернулся ко мне всем торсом.
Мне показалось, что он забыл о дороге.
— Даже не знаю, что вам ответить. Однако ручаюсь, что я не Сатана.
— Очень жаль,— сказал он серьёзно.— А то вчера ко мне садится один такой клиент и говорит: на Луну и обратно. На тебя, между прочим, похож. Только он был без шапки, а ты в шапке… А ну, сними-ка шапку!..
Я улыбнулся левой щекой, давая ему понять, что с уважением отношусь к его чувству юмора. Он заржал, как мерин; я даже не сразу понял, что это смех.
— Слушай, что ты мне про Луну рассказываешь? Я что, не знаю, что такое Луна?.. На Луну его привёз, а он там вышел и пропал. Целый час его ждал. Не потому что денег жалко. Деньги для меня — мусор, тьфу. Хлебом клянусь. Просто думаю: мало ли что, вдруг придёт?.. Обратно пустой поехал.
Он включил радио; сентиментальные горцы отжигали про чёрные глаза, злоупотребляя арабскими модуляциями.
— Да. Нехорошо,— сказал я.
— А что с наркомана возьмёшь? Нет: мне всё равно, кто ты, но совесть же надо иметь! Если у тебя денег нет — так и скажи, не стесняйся. Сегодня у тебя нет, а завтра — у меня. Я что — без понятий? Я, конечно, не кололся, я не дурак, но анашу по молодости курил дай бог каждому.
В салоне стоял такой дух, как будто мышка где сдохла. Или две.
— Разрешите, я покурю?
— Подожди слушай,— возмутился он.— Только что же бычок выкинул! Вот даёшь. Потерпи немножко. Просто я не курю. Совсем. Уже пять лет. И тебе не советую. Лучше водку выпей — и телу полезно, и душе, как говорится, приятно. Так что я не курю. Даже нюхать противно. А знаешь, как я бросил?..
Он снова повернулся анфас.
— Нет,— ответил я быстро, чтобы он смотрел прямо по курсу.
— Сразу. Сказал себе: стоп, так не пойдёт. И с тех пор ни одной затяжки не сделал. Главное — характер. В любом вопросе. Бабы — другое дело. Без них никак нельзя. Ну, ты понимаешь, о чём я говорю…
Он хмыкнул, и мне невольно польстило такое доверие к моему пониманию. Я хотел опустить стекло, но у меня не было уважительной причины: вдруг небо потемнело, и пошёл дождь. Не мог же я ему сказать: «У вас воняет».
— А наркоманы — народ конченый. У них ничего святого нет. Родную мать продадут. Я их за километр чую. Хлебом клянусь.
— Да. Тяжёлый народ,— сказал я почти одними губами, чтобы реже вдыхать.
— Да не то слово! — горько и разочарованно протянул он.— Нет, ну! Ты подойди и скажи: так и так, подожди слушай, сейчас денег нету, потом отблагодарю как-нибудь! Мы же все люди, ёлки-палки… О! видишь ту девятку?!.— вскричал он с внезапным восторгом.— Спорим, баба за рулём? Баба хуже пьяного водит. Обязательно подрежет. Если ты её увидел, уже поздно. Она думает, ей все должны уступать. Но здесь асфальт, мадам, а не паркет!
— Не сокрушайтесь так. Бог ему судья.
— Кому? Бабе?
— Вашему вчерашнему пассажиру.
— Да при чём здесь бог! — крикнул он почему-то презрительно, и я подумал: «В самом деле».— Мир тесен: когда снова увидимся, тебе стыдно будет. Мне твои деньги не нужны, но ты будь че-ло-ве-ком. Правильно я говорю?.. Так и так, скажи, денег нету, выручи, отвези на Луну!
— Может быть,— предположил я,— он так и хотел поступить, но что-то ему помешало?
— А что ему могло помешать? Я с ним вежливо разговаривал, вот как сейчас с тобой. Я тоже, как видишь, культур-мультур понимаю.
«Ах, какая женщина, какая женщина!..» — застонало радио, и водитель встрепенулся и утроил децибелы.
— Ну, мало ли,— сказал я,— времена трудные.
— Что-что?! — крикнул он.
— Я говорю,— закричал я,— что времена трудные! Человек человеку волк! Возможно, это был несчастнейший… из волков! Возможно, у него не осталось веры к другим волкам!! Возможно, он присматривался к вам и думал: сказать серому или не сказать?! поймёт серый или не поймёт?! — и что-то ему помешало! Возможно! — вы понимаете? — возможно!.. Возможно, он почему-то решил, что вы его не только не поймёте, но ещё и зарычите или, чего доброго, покусаете! Пожалуйста, сделайте тише!
Он покосился на меня вроде как с подозрением, потом выключил радио и сказал:
— Подожди слушай. Я же на тебя не рычу?
— Хотя и могли бы,— ответил я с благодарностью.
— Конечно. Но мы пока что нормально, интеллигентно разговариваем. Или нет?
— Никаких сомнений,— поспешил я.
— Твоё дело попросить прощения — а там посмотрим, прощу я тебя или нет.
— Совершенно верно.
— Я не виноват, если он меня испугался. Доверие надо заслужить. Вот, например, ты: ты же мне доверяешь?
— Абсолютно.
— Что и требовалось доказать! А я — тебе доверяю. Спрашивается, почему?..
Он снова уставился на меня, ожидая выражения солидарности.
— Итак?
— Очень просто,— он глухо постучал кривым указательным пальцем себе в грудь,— потому что я разбираюсь в людях!
— В волках! — сказал я и улыбнулся, чтобы не быть заподозренным в каких-нибудь хищных намёках.— У вас редкий талант.
Перед нами перебежала дорогу мокрая дворняга с беспокойными и жалостными глазами; водитель притормозил и сделал резкое заявление по поводу всего семейства собачьих.
— Сучка была,— сказал я, но он этого не понял.
Костяшкой пальца я протёр дырочку на запотевшем боковом стекле.
— Знаете что? Притормозите у этого магазинчика. Надо хлебушка домой купить. И поедемте дальше.
— Что?.. Здесь? — он видимо чем-то расстроился.
— Ну да. Разве здесь запрещено?
— Нет, я просто думал…
— Что я не ем хлеб? — засмеялся я.
Он обиженно насупился и что-то пробурчал.
— Ты же недолго там? — спросил он на всякий случай, пришвартовавшись.
— Шесть секунд. Не гасите мотор. Может быть, и вам хлеба прикупить? — спросил я, уже стоя на обочине и придержав дверцу, и с удовольствием поймал за шиворот крупную каплю.
— Нет, не надо.
— Может быть, лимонаду? Или жвачку? Не стесняйтесь.
По небу от горизонта до горизонта мягко прокатился гром.
— Не надо, не надо,— ответил он сердито и быстро, как человек, у которого времени в обрез, и опасливо посмотрел в небо через лобовое стекло.
Дождик был прекрасен, но всё-таки мокр. От души хлопнув дверью, чтобы не пришлось повторять, я повернулся и, набрав в лёгкие озона, легко взлетел по ступенькам. Внутри было тихо, светло и торжественно и красивые люди праздно ходили вдоль витрин и переговаривались неслышно, как будто были в музее. Вероятно, они прятались здесь от дождя.
За прилавком стояла девушка в лазурной униформе, похожая на стюардессу или ангела, и читала в глянцевом журнале.
— Добрый вечер,— сказал я, подойдя, вполголоса.
— Добрый вечер,— ответила она так же тихо и, заложив страницу пальцем, подняла на меня скучающие глаза.
— Вам покажется странным,— сказал я и не сдержал улыбки,— вам покажется странным, но мне нужна ваша помощь. Выручайте.
Она немного растерялась, и я поспешил добавить, всем сердцем уповая на её милосердие:
— Меня преследуют; мне нужен чёрный ход.