(Окончание)
Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2016
Сашка слушал ночной лес. Тот ожил и наполнился таинственными звуками. Шорох, треск, угуканье, ухуканье, чьё-то дыхание, всхлипы, взвизги, хлопанье крыльев, вздохи и охи, болотное чавканье.
Над лесом сияла полная луна, наполняя тайгу серебристым неровным светом.
Над болотом стелился неровный, кустообразный туман. Клочьями. Где-то больше, где-то меньше.
Сашка почувствовал, что кто-то за ним наблюдает сверху. Он осторожно поднял глаза. Два жёлтых огромных немигающих огня смотрели на него с ели.
Сашка тяжело, с трудом, громко сглотнул слюну. Страшно!
Ещё три дня назад он бы рванул с места так, что только пятки сверкали. Но после двух дней похода он просто включил фонарь и посветил наверх.
Широкий яркий луч от фонаря выхватил на разлапистой ветке ели сову. Она возмущённо что-то фыркнула, моргнула и отвернула голову назад, показывая всем своим видом возмущение и презрение к наглому мальчишке!
Сашка усмехнулся. Ему стало тепло на душе. Он не убежал от своего страха. Он победил страх! Он — мужчина! Стоит посреди болота. Один. И не боится! Ну, почти не боится! Он — мужик!
Боковым зрением Сашка увидел какое-то движение в тумане. Обернулся, погасил фонарь.
И чуть не вскрикнул от ужаса, страха и неожиданности…
Метрах в двадцати от него по болоту шёл обоз… Вернее, то, что казалось обозом. Десяток лошадей, с опущенными головами, опущенными ушами, медленно брели друг за другом.
Лошади тянули за собой телеги. На телегах что-то лежало, что-то прикрытое тканью, от этого груз был бесформенный. Рядом с каждой телегой брели люди. Они были одеты в старинную одежду. Какие-то пальто, подпоясанные широкими шарфами. Мозг Сашке подсказал, что эти шарфы называются кушаками. А пальто — это армяк. Шапки на головах тоже не такие, какие сейчас носят. Гречник!
Эти три слова — «армяк», «кушак», «гречник» — выплыли откуда-то из глубокого подсознания Сашки. Он и не слышал раньше таких названий. Или забыл.
Было ощущение, что лошади и люди очень устали. Они уже давно идут, но не могут дойти. Все фигуры — тени людей и животных — понурые. Смотрят под ноги, плечи сгорблены, походки у всех шаркающие.
Сашка мгновенно облился холодным, даже ледяным пóтом. Сначала он остолбенел. Потом кубарем скатился в склад под землю.
Начал толкать друзей:
— Славка, Колька! Вставайте! Только тихо! Идём со мной!
— Мама! Ещё пять минут — и я иду! Пять минут! — бормотал Славка, пытаясь перевернуться от назойливых Сашкиных толчков, натягивая спальник на голову.
— Саня! Я тебе сейчас эти гнилушки в уши засуну, если ты меня просто так разбудил! — Колька ворчал, не открывая глаз.— Будешь светильником в пещере работать!
— Да не гнилушки это! Пацаны, просыпайтесь! Только тихо!
— Чего там? — Колька проснулся первым.
— Опять совы и жёлтые огни? — Славка напялил очки, но глаза не открыл, сидел покачиваясь.
— Там обоз,— громко прошептал Сашка, показывая пальцем наверх.
— Какой обоз? — Колька покрутил пальцем у виска.
— С золотом? — оживился Славка.
— С привидениями! — Сашка показывал по-прежнему пальцем наверх.
Колька понял, что Сашка от них не отстанет, вздохнул, начал натягивать ботинки.
— Видать, ты наглотался болотной воды немало, вот и мерекается тебе всякая чертовщина. Надо было перекреститься и сплюнуть три раза через левое плечо, приговаривая: «Чур меня, чур!» — тогда бы всякая нечисть бы и отлипла. Можно и «Отче наш» для верности прочитать. Чтобы наверняка!
— Не ворчи, хрыч старый, может, Саня дело говорит, и там обоз с золотом ночью передвигается!
Славка уже проснулся. Но не только он — азарт охотника за сокровищами тоже.
Мальчишки, выбирая верёвку, подталкивая друг друга в зад, выбрались наружу.
Прячась в корнях и низких разлапистых ветках ели, они залегли.
— Ну и где твои привидения? — Колька был раздражён.
— Вон! — Сашка показал пальцем.
Мальчишки посмотрели в указанном направлении.
Там по-прежнему брёл обоз. Яркий лунный свет просвечивал через них. Десять подвод и двадцать человек брели по болоту. На средней телеге откинулась ткань, и огромный самородок мерцал призрачно-ярким жёлтым светом. Было видно, что это золото. Казалось, что он вот-вот свалится с телеги и возницы не увидят это. Все фигуры были одеты почти одинаково. Только один гордо шагал рядом. Он выделялся на фоне других. Он был ярок.
Сапоги хромовые чёрным светом сияли при луне. Остальные были в лаптях и онучах, обмотанных вокруг ног до колена. На голове у этого призрака был чёрный картуз. Чёрный пиджак нараспашку. Рубашка-косоворотка, подпоясанная чёрным узким ремнём. На боку — кобура с револьвером внутри.
Он шагал важно. Подбородок вздёрнут. Небольшая борода лопатой торчала вперёд. Было видно, что он здесь главный. В руках нагайка. Он её свернул пополам, готовый в любой момент пустить в ход — что против лошадей, понуждая их прибавить шаг, что против своих работников, но, как читал Славка, в умелых руках это очень грозное оружие. И Славка догадался, что это тот самый золотопромышленник Славкин!
Хоть тот и шествовал важно, было видно, что он слушает лес, озирается, почти не поводя головой, как тигр, готов к немедленной атаке, к отражению нападения.
Славка надеялся, что Славкин покажет ему, где спрятан обоз с золотом. Он даже приподнялся, чтобы рассмотреть поподробнее. Обоз не шёл, а, скорее, полз. Были видны смертельная усталость и тоска в лицах людей, на мордах лошадей, в позах.
Колька всем телом навалился на Славку и прошипел в ухо:
— Тихо! Лежи тихо! Морок это! Хочет обморочить человека, в глубь трясины увлечь и там схоронить, чтобы он к обозу примкнул, стал в строй с ними и весь срок до Страшного суда шёл с обозом. Видать, погибли они все в один день, не достигли цели. Тихо лежи и повторяй за мной! Крестись!
Славка, хоть и прижатый Колькой, как мог, перекрестился и стал повторять за Колькой:
— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.
Обоз уходил в глубь болота. Когда Колька со Славкой начали читать молитву, Славкин замедлил шаг, стал крутить головой и, кажется, принюхиваться. Как будто чуял угрозу, опасность, но не мог понять откуда. Как зверь чует охотников, но не видит их. И когда мальчишки почти синхронно сказали: «Аминь»,— остановился, казалось, что посмотрел на них — сразу потянуло склепным холодом, и погрозил кулаком, в котором была нагайка, потом резко на каблуках развернулся и пошагал со своим обозом в туман.
И сразу туман сгустился, почти закрыв луну и все окрестности. И холодной сыростью накрыло мальчишек. Казалось, что пар пошёл внезапно изо рта.
Колька только прошептал еле слышно:
— Уходим! В подвал!
И подал пример. По-пластунски пополз в сторону лаза. Змейкой, головой вперёд, нырнул в чёрный провал входа. Хватая верёвку, слез внутрь, перевернулся на ноги. Протянул руки, помог спуститься Славке, потом они вдвоём приняли тяжеленного Сашку.
Все тяжело дышали, как будто пробежали три километра.
— Ну как? — Сашка был горд.— С ума же все вместе не сходят. А поодиночке. Вы видели?! Видели? Обоз видели? И этого… самого яркого и страшного?!
— Видели, не видели — какая разница! Тьфу! — Колька сплюнул на земляной пол.— Обманка всё это. Для того чтобы новые души ловить! Слышал я про такие вот дела. Старики в деревне говорили. Я думал, что страшилки, так, детей маленьких долгими зимними вечерами пугать… Видать, ошибался я. Не сказки. Но кто поверит? Да и зачем кому-то рассказывать? Не было ничего, коль мимо прошло. Свят, свят, свят! — Колька быстро трижды перекрестился.
— А тот! Главный! Видели, как он нам плёткой пригрозил? — Сашка не унимался.
— Н-н-н-не плётка, а н-н-н-нагайка! — Славка снова стал заикаться от волнения, потёр свои плечи.— Озяб я что-то. И не просто главный это. Славкин это. Я так думаю. Тот самый его знаменитый обоз. Видели, как самородок сиял? Всё серое. А самородок, как голова быка, сияет, как фонарь в ночи. Приди — возьми меня! Я хотел проследить, куда пойдут, да Колька придавил, да молитву прочитали. Если б не он… Я, может, и пошёл бы за обозом в болото. Тьфу! — Славка плюнул точно так же, как и Колька.— Правильно Колька мне в ухо шепнул, что морок всё это. Обман. Обманка. Не всё золото, что блестит.
Сашка был радостно возбуждён, всё болтал и болтал, переживая заново приключение. Славка и Колька были угрюмы, стали снова готовиться ко сну.
Каждый думал о своём. Славка — о том, что все эти люди умерли насильственной смертью, коль души бродят уже полтора столетия по этим болотам, а значит, и золото где-то в этих болотах лежит. Эх! Узнать бы точно, где оно лежит, да поднять его! Эх!
Колька же думал, вспоминал свою деревню и всё, что ему старые люди говорили, что нужно делать, когда в лесу встречаешь призрака, лешего, кикимору. Он даже тёр лоб кулаком в надежде, что это поможет.
Кто бы мог подумать, что всё это пригодится! Ушёл бы Славка на болото, так и остался бы там! А если бы Славкин пришёл бы к ним? Что делать?
Колька из двух веток соорудил крест, перекрестился и приладил его к земляной лестнице.
— Всё, хватит болтать. Не бабы, чтобы из пустого в порожнее переливать. Пошли спать! Завтра нам Чёртов мост штурмовать! За ним, судя по карте, и самолёт. Даст Бог, и управимся за день. Нам силы нужны. Спать!
Славка и Сашка послушались и полезли под спальник.
— А если до ветру захочется?! — подал голос Сашка.
— Терпеть! — отрезал Колька, укладываясь в постель.
— А если невтерпёж? — настаивал Сашка.
— Терпеть!!! — зарычал Колька.— Мы видели обоз. Неизвестно, что или кто шляется ночью по болоту. Сейчас обошлось. А через час — не знаю. Это, может, разведка была духовская. А кто дальше будет? Вий? Спать! Всем! Немедленно!
Мальчишки легли и забылись тревожным сном. У каждого был свой сон. Но все воевали с кем-то и побеждали!
Наутро мальчишки смотрели в то место, где ночью прошёл призрачный обоз. Ничего не видно, ни следов, ни намёка, что ночью здесь что-то происходило. Только трава и вода. Колька поднял камень и кинул в траву, где проходил обоз.
Казалось, что травяной покров такой же, как и везде. Толстый, надёжный. Но где упал камень, поднялся фонтанчик воды. Трава просто прикрывала воду. И любой, кто бы пошёл за обозом, утонул.
— Понял? — Колька спросил у Славки.
— Угу,— Славка исподлобья смотрел на болото, понимая, что его могли заманить в ловушку.
— Тьфу! — плюнул он в болото. Потом скрутил фигу и показал болоту: — На! Выкуси!
Мальчишки быстро свернули лагерь. Там и сворачивать-то особо нечего было. Всё поместилось в один рюкзак Славки. Он пытался передать его товарищам, чтобы они его понесли.
— Нет, друг! — Колька положил руку на Славкино плечо.— Мне доверять его нельзя! Я свой уже утопил, боюсь, что и с твоим такое же получится!
— Я тоже! — Сашка тоже был рад не нести Славкину ношу.
— У меня такое ощущение, что вы их специально утопили, чтобы не тащить! — бурчал громко Славка, забрасывая рюкзак.
Потом Славка достал компас, чтобы посмотреть. Стрелка компаса вела себя странно. Она колебалась вправо-влево, потом медленно сделала полный оборот.
— Эй! Пацаны! Смотрите, что делается!
Он показал, что происходит с компасом.
— Дядя Паша говорил, что здесь есть залежи магнитной руды, вот стрелка с ума и сходит. Может, поэтому и самолёт упал?
— Может, и поэтому,— Сашка деловито кивнул.
— Место здесь странное, вот и души умерших намагнитились и не улетают. Уходить надо отсюда. И побыстрее,— Колька был хмур.— Нехорошее здесь место. Поганое. Болото, оно и есть болото.
Славка и Сашка быстро свернули лагерь. Крышку входа в лаз поместили на место. Взяли несколько камней и как могли забили её в пазы. Неровно, неплотно, но она встала на место.
Снова обмотались верёвкой и пошли в направлении разрушенной скалы под названием Чёртов мост.
Болото выходило к нему. Колька не торопился. Казалось, что можно идти короткой дорогой, но он набрал полные карманы камней на острове, и где у него вызывало сомнения, то бросал перед собой. Интуиция его не подвела. Как и ночью, казалось, что травяной ковёр надёжен и выдержит тебя, камушки с лёгким всплеском уходили под воду.
Тогда Колька кидал в сторону. До тех пор, пока не был уверен в прочности тропы.
Сашка шёл посередине и, памятуя своё вчерашнее купание, тоже, прежде чем ступить, ощупывал ногой, шевелил траву палкой, чтобы выгнать там засевшую местную живность. Но, кроме встревоженных лягушек, никто не выползал, не выбегал.
Только птицы вспархивали и своими криками предупреждали таёжных обитателей о пришествии чужаков.
Мальчики не обращали внимания на птиц. У них была только одна задача — дойти до этого моста и найти самолёт!
Солнце уже взошло и слепило мальчишек, когда они вышли к скале.
Славка вышел последним, с удовольствием стянул с плеч рюкзак, бросил его на землю. Растёр затёкшие плечи, шею и потопал по камням.
— Эх, хорошо же, братцы, по земле ходить, а не по болоту, которое под тобой качается. Мне всю ночь снилось, что меня качает. Как на корабле или после поезда. Вроде уже и приехал, а тебя в голове всё равно шатает, качает, штормит. А тут — красота! Твёрдая почва! Эх! Хорошо же!
И он с удовольствием топнул ещё раз по земле.
— Давай смотреть, чего дальше,— Колька был сосредоточен.
Достали карты, развернули, стали ориентироваться на местности. Как и предполагали, лётчик пришёл, приполз с другого берега реки. Зимой это, пожалуй, самое удобное место.
Много тысяч лет назад вода пробила в скале отверстие, часть свода скалы обрушилась вниз, частично запрудив реку, создала пороги на реке. Вода шумела, билась среди огромных валунов. Отвесные скалы, и только здесь более пологий спуск. Вода в половодье сточила окрестные скалы. Зимой, когда река скована льдом, только тут можно более безопасно спуститься к реке и потом подняться по противоположному берегу. Но это зимой. Сейчас же шум, грохот рвущейся через камни воды как бы говорил мальчикам, что перед ними сложная и опасная задача.
Даже смотря сверху вниз, становилось страшно, что вот нужно пройти эти двадцать метров. По мокрым камням, сбиваемому водой.
Или же карабкаться наверх, на скалу, ещё метров на пять, а там, сверху, ползти. Только непонятно, как пройти по этой разорванной скале. Там метров пять разрыв. А внизу под тобой метров двадцать свободного падения.
Колька жевал травинку, перекидывая её из одного угла рта в другой.
— Ну что, как пойдём? — Славка бросил камушек вниз и смотрел, как тот падает в пену воды.
— Не знаю. Думаю,— Колька также следил за падением Славкиного камня.
— Сверху будет вроде как и покороче, но там метров десять неизвестно как пройти. Мост делать? Из чего? Лес валить? А как его затащить?
— Верёвку перекинуть и по ней переправиться? — предложил Сашка.
— Как ты её на той стороне закрепишь, умник? — Колька смотрел наверх.
— Можно, что один переправится понизу, двое страхуют, потом он в одиночку заберётся наверх и перебросит сюда свой конец верёвки,— настаивал Сашка.— И двое переберутся по ней, не намочив ног. Я вчера искупался, мне так не хочется в воду!
— За свой конец верёвки я уверен,— Колька обдумывал.— А вот как вы закрепите свой? Это ещё вопрос. Если сорвётесь, то повиснете и о скалы можете разбиться. Верёвка может перерезаться об острые камни. И тогда — привет родителям! Шмяк! И мозги по реке поплывут. Был бы опытный кто ещё.
— Если один переберётся понизу, то и остальные смогут! — Славка встрял в разговор.— А то один понизу, остальные поверху. Чего мы разделяться-то будем?!
Колька с Сашкой смотрели на Славку. Колька с одобрением, а Сашка — с осуждением.
— Ладно, Колька, как самый опытный, пойдёт первым,— начал Саня.— Мы страхуем. Привязываем верёвку на берегу и вдвоём, если что, вытягиваем на берег. Так?
— Так,— Славка кивнул.
— Потом ещё один идёт. Как он идёт?
— Верёвку натягиваем поперёк реки. Страховочную верёвку привязываем к основной свободной петлёй. Делаем обвязку под ногами, поясом, плечами. Даже если и споткнётся, то повиснет на основной верёвке, сможет встать на ноги, идти дальше. Так понятно? Одному тонущего не удержать. Потом третий отвязывает конец на этом берегу, привязывает себя и топает. Двое его страхуют. Так понятно?
— Понятно,— Сашка кивнул.— Только давайте я пойду вторым!
— Иди,— Славка пожал плечами.
— Было бы народу побольше да постарше, то, конечно, можно было бы и мост навести над разорванными камнями. Но как мы втроём лесины затянем наверх и уложим ровно? Мало народу! Не выдюжим! — Колька смотрел на разрыв в скале.— Жаль. Так бы здорово было. И переправа бы потом людям осталась на много лет. Они бы ходили и говорили бы спасибо неизвестным строителям, то есть нам с вами. Жаль. Ладно, давайте будем думать, как спуститься так, чтобы шею и ноги не поломать.
— Надо, чтобы Колька последним спускался. Он верёвку отвяжет и спустится,— вылез Сашка.
— Ага, и поломает себе всё, что можно и нельзя,— Славка смотрел вниз.
Спуск был крутой.
— Ты потом его мешок с костями потащишь домой? — Славка смотрел на Сашку зло.
— Ну давайте будем тащить соломинку! — Сашка стал срывать травинки.
— Не надо ничего тащить. Можно по-другому. Вот смотрите, верёвка у нас длинная. Одного спускаем вниз, страхуя сверху. Потом верёвку перебрасываем через дерево, два конца вниз. Один внизу держит конец, страхует второго. Кто наверху, страхует тоже. Третий обвязывается, и двое внизу страхуют его. Потом верёвка просто сдёргивается вниз. Так пойдёт? — Славка вспотел, пока говорил.
Волновался очень.
— Дело говоришь! — Колька одобрительно хлопнул его плечу.— Годится! Кто пойдёт первым?
— Давай я! — предложил Сашка.
Его обвязали вокруг пояса и начали осторожно спускать вниз.
— Спускай помалу! Майна вниз! Трави! — Сашке было весело.
Славке с Колькой было невесело. Сашка был тяжёл.
— Стравливай верёвку медленно, чтобы рывков не было! — шипел Колька сквозь зубы.
— Угу! В воде он был легче!
— Предлагаешь его окунуть, чтобы потом вытащить? — кряхтел Колька.
— Это очень интересная мысль! Но там мы с ним находились в горизонтали, а сейчас в вертикали. Потом всё равно его вверх тянуть придётся. Поэтому — пусть живёт!
— Эх, надо было его третьим пустить!
— А какая разница, как вертикальную скорость падения гасить? Либо вниз верёвку удерживаем, либо вверх.
— Когда вверх, то просто навались своим весом и стравливай. А тут и спину сорвать можно с таким кабанчиком!
Потом Колька крикнул Сашке:
— Саня, скоро там уже берег?
— Ещё метров пять! Вы держите! Не бросайте! — озабоченно проорал Сашка из-под обрыва.
— А то уже кажется, что мы тебя на тот берег спускаем! Верёвка скоро кончится!
— Не ври, Колька! Верёвка длинная! Хватит на меня! Спускайте без рывков, а то спине больно!
— Схватись за верёвку и подтянись! Чтобы нагрузка шла на руки, а не на пояс! А то дёрнешься ты или мы — и сломаем тебе спину. А тащить тебя мне неохота! Натаскался уже за два дня!
— Сейчас подтянусь! Подождите! — крикнул Сашка, и верёвка задёргалась.— Всё! Так действительно легче!
— Ну, так и держись!
Сашку спустили. Он крикнул. Отвязался. Потом полез Славка. Вернее, он сначала спустил рюкзак, привязав его к верёвке, а потом обвязался и полез вниз. Сашка — снизу, Колька — сверху страховали его.
Сашка натянул верёвку так, что Славка повис между небом и землёй. Колька кричал ему, чтобы тот немного отпускал. Славка командовал обоим. Но у Сашки внезапно сильно зачесалась нога.
— Ой, не могу! Сейчас ногу почешу! Кажется, кто-то укусил!
— Мыться чаще надо! Тогда и чесаться не будешь! — гремел Колька сверху.
Сашка отпустил верёвку, Кольке приходилось удерживать Славку одному, а это было нелегко.
— Давай быстрее! У меня уже мочи нет держать! Руки затекли, и спина не держит! Сейчас отпущу!
— Коля, держись! Сашка! Олух царя небесного! Хватай верёвку! А то грохнусь — костей не соберу! Держи, пенёк трухлявый!
— Сейчас!
Сашка чесал ожесточённо ногу, как шелудивый пёс чешет за ухом, выгоняя оттуда блох.
Потом Сашка схватил верёвку и рванул её на себя так, что Славку дёрнуло вверх, а Колька от неожиданности сел на землю.
— Потише! Не дёргай! Трави потихоньку! — заорал Колька.
— Вас не поймёшь: то дёргай, то не дёргай! — ворчал Сашка.
— Мы тебя как яичко куриное опустили на землю, ты даже не почувствовал, а сам дёргаешь, как слонопотам!
Славку спустили на землю. Он с удовольствием отвязался. Потёр кожу, где надавило верёвкой.
— Колька! Привязывайся! Мы тебя сейчас спускать будем! — крикнул Славка.
— Смотри, чтобы Сашка почесался везде, где может, чтобы потом не хотелось ему это сделать!
— Саня, ты почесался?
— Да, всё нормально! — бурчал Сашка под нос, обматывая для страховки верёвку вокруг себя.
Спускали Кольку с предосторожностями. Без рывков. Затем сдёрнули верёвку.
— Ну а сейчас надо перебраться на другой берег мне,— Колька не отвязывал себя.
— Подожди! — Сашка подошёл.— Отрежь от верёвки сколько надо и обвяжи меня. Ты будешь на другом берегу, а Славка не умеет, и я тоже. Мне что, без страховки перебираться? Ты сейчас будешь обвязан, Славка потом, а я?
— Ладно! Давай!
Колька молча, сноровисто сделал из верёвки обвязку вокруг Сашки наподобие той, что у парашютистов. Вокруг ног, плеч и пояса. От пояса он сделал большую петлю.
— Вот смотри. Когда пойдёшь и мы натянем основную верёвку, то перебрасываешь петлю и вот так затягиваешь здесь. Перебираешь руками по основной верёвке, гляди под ноги!
— А может, я, как обезьяна, спиной вниз?
— Мы не натянем так верёвку, чтобы она как струна была. Поэтому зад и спину намочишь и можешь спиной о камни грохнуться. Поломаешь спину, ноги откажут, инвалидной коляски под рукой нет, и что нам с тобой делать? Поэтому то, что видел в кино,— не жизнь. Потопаешь нормально. Обвязка нормальная, выдержит. Главное — привяжи к основной верёвке покрепче и держись за неё. И помни: если упадёшь в воду, то на помощь придём тебе, но мы со Славкой без страховки. Понял?
— Вас может смыть? — Сашка кивнул головой.— Надо самому выбираться.
— Ну, примерно так,— Колька говорил, а сам рассматривал реку, прокладывая себе путь на другой берег.
Колька сам себя обвязал вокруг талии, подёргал, надёжно ли. Посмотрел в небо. Вздохнул глубоко, как перед прыжком в воду, задержал дыхание, перекрестился.
Славка обмотал верёвку вокруг пояса у себя. Сашка сделал то же самое. Встали боком к реке, широко расставив ноги. Так, чтобы в случае чего можно было своим телом застопорить верёвку и не дать Кольке далеко уплыть по течению.
Вода с шумом билась между валунов. И было страшно упасть в такую воду. Можно разбиться о камни. Это не ровное течение, там, где Колька упал в воду. Тут страшно. Очень.
Жизнь Кольки была в руках Славки и Сашки. И они это понимали.
— С Богом!— и, обращаясь к товарищам: — Верёвку сильно не натягивайте. Мне течение преодолевать и тащить ещё верёвку из ваших рук. Так, небольшую слабину давайте. Ну, всё! Я пошёл!
И сделал первый шаг на большой валун, опираясь на палку. Постоял, осматриваясь, выбирая, куда шагнуть. Вогнал палку между двух валунов и прыгнул.
Славка с Сашкой стравливали верёвку так, чтобы не сдёрнуть Кольку в воду. Верёвка провисла и уже лежала в воде.
— Сильно не отпускай, а то верёвка запутается между камней! — Славка вспотел от напряжения.
— Да знаю я! Не зуди! — огрызнулся Сашка.— Сам переживаю.
Колька встал на камень, но он скользкий, нога сорвалась.
— Натягивай! — заорал Славка.
Сашка сделал шаг назад, выбрал верёвку, натянул. Славка натянул тоже. Верёвка вышла из воды и, прогибаясь под собственным весом, натянулась.
Колька уцепился одной рукой за палкой, а другой за спиной за верёвку. Устоял на одной ноге, вытянул ногу из воды. Было видно, что до середины голени нога была мокрая.
— Я в порядке! — крикнул Колька.— Ослабьте верёвку.
— Фу! — Сашка смахнул пот со лба.— Я испугался.
— Я тоже. Всё, снова следим. Пока неплохо получилось. Поехали!
— Давай!
И снова Колька выбирает место для нового шага-прыжка. Он пытается укрепить свою палку между камней. Но не получается. То она становится криво, то в другом месте такое сильное течение, что неожиданно почти выбивает палку из рук. В третьем месте палка почти полностью уходит под воду. Было видно, что Колька сердится, психует, потом снова берёт себя в руки, успокаивается и возобновляет попытки. Снова тычет между осклизлых, местами поросших водорослями камней, пытаясь найти точку опоры. Сложно. Очень. И страшно. Тоже очень. Славка с Сашкой буквально по сантиметрам отпускали верёвку, готовые в любую секунду натянуть её.
Колька прекратил попытки найти подходящую опору для палки. Обернулся к друзьям:
— Стравите метра три. Буду так прыгать. Готовы?
— Сейчас!
— Отпускай!
— Ага!
Товарищи скинули требуемое количество верёвки. Она легла на камни и тут же под действием напора воды вытянулась дугой на реке.
— Как бы не зацепилась за камни!
— Будем надеяться, что пронесёт! Коля! Всё готово!
Колька махнул рукой, не отрывая взгляда от места, куда он собирался прыгать. Присел немного, размахивая руками, и… прыгнул!!!
Он приземлился на большой валун, тут же сорвался в воду одной ногой, только успел палку воткнуть рядом. Она встала твёрдо. Колька повис на ней. Подтянулся. Вытащил ногу. Почти вся штанина была в воде.
— Коля, ты как?
— Вроде нормально. Только, кажется, немного вывихнул,— он нагнулся и потёр стопу.
— Дальше-то сможешь идти?
— Думаю, что смогу!
— Постой, отдохни!
— Нам сегодня надо закончить всё! А если будем отдыхать, так и до первого сентября не успеем. Будем здесь скакать, как обезьяны, пока река зимой не встанет ото льда! Не орите! Всё нормально. Как бабы, заквохтали!
— Бабы не квохчут, а причитают! Это курицы квохчут!
— Много ты понимаешь! Я знавал таких, которые причитают, как курицы. Всё! Заткнулись и не мешайте! Два метра свободы верёвке!
Товарищи отпустили в свободное плавание по реке требуемое количество верёвки.
Колька продолжил свой путь. Палку загнал, прицелился, прыгнул. Устоял, размахивая руками. Бушующая вода в порогах уже заглушала его голос. Он три раза резко махнул рукой вниз.
— Как думаешь, что это он нам хочет сказать?
— Наверное, три метра.
— Наверное. Травим?
— Ага.
И так после каждого прыжка. Колька махал рукой, сколько ему нужно для следующего прыжка свободной верёвки. Славка с Сашкой отпускали. И так несколько раз. Колька уверенно приближался к противоположному берегу.
И вот он добрался! Он поднял две руки в победном жесте, потряс ими! Друзья тоже обрадовались.
— Уф! Я вспотел от волнения!
— Молодец Колька! Ей-ей, молодец!
— Давай крепить конец, как Колька даст команду.
Общими усилиями решили, что крепить будут к ближайшей большой сосне, притулившейся к скале.
Колька появился снова на берегу и покрутил руками, как будто кистями что-то наматывал.
— Ну, всё, вяжем!
Натянули максимально, сколько хватило сил. Подёргали — прочно. Уф!
Сашка начал себя привязывать к верёвке. Славка помогал. Закрепили.
— Попрыгай, повиси на верёвке: выдержит?
Сашка поджал ноги и повис. Основная верёвка, что с берега на берег, провисла, и Сашка опустился на землю на коленях.
— Нормально. Держит. Ну, я пошёл!
— Обожди!
Славка достал свой телефон и вложил его в Сашкин нагрудный карман куртки.
— Зачем? — Сашка удивился.
— Ты свой утопил. Колька вообще не брал. Последний телефон на нашу компанию.
— Так связи всё равно нет.
— Понимаешь, если я его утоплю, отец три шкуры спустит с меня. И когда купит новый — неизвестно. Ты на привязи идёшь, а я могу упасть и притопить его. А я этого очень не хочу делать! И вдруг мы найдём сотовую вышку? Пригодится.
— Понятно! — Сашка хлопнул по плечу друга.— Не дрейфь! Найдём золото — купишь себе телефонную фабрику и будешь каждый день менять на новую модель!
—Угу,— Славка угрюмо кивнул и ещё раз подёргал верёвки вокруг Сашки.
— Ну, всё! Смотри, как я буду скакать по камням.
— Ты особо не гарцуй. Это не игра! Береги телефон мой!
— Хорошо.
И Сашка отправился в поход на другой берег. Верёвка сильно провисала под собственной тяжестью и посередине реки почти касалась воды.
Саня, точно так же, как и Колька, вгонял палку впереди между камней, потом прыгал. Пару раз он срывался и проваливался между камней. До середины реки он был уже по пояс мокрый. Было слышно, как он ругает себя, реку, мокрые камни, течение, солнце, что светит ему в глаза. Но он упорно шёл вперёд. Хватался за верёвку, подтягивал своё тело вперёд, выбираясь из воды, поднимаясь с колен на мокрых валунах. Отёр лицо от пота и воды и снова примерился, прыгнул, устоял, схватился за палку-посох. Эх, молодец Колька, что вырубил им такие прочные посохи.
Славка — с одного берега, Колька — с другого тревожно наблюдали, как Сашка перебирается с камня на камень.
Колька уже разложил костёр и сушил там свои брюки и обувь. Из коры берёзы сделал себе что-то типа тапочек, чтобы не босыми ногами стоять на мокром холодном берегу, поджидал Сашку.
Сашка стал делать остановки, отдыхая, выискивая место, куда воткнуть палку и как правильно совершить прыжок.
И вот Сашка приблизился к берегу. Колька кричал ему, куда удобнее прыгать. И Сашка прыгал по его указаниям. Перебрался.
Колька его обнял. Отвязал от основной верёвки. Колька с Сашкой призывно замахали, показывая Славке, что пора и ему присоединиться к ним.
Славка с трудом отвязал верёвку от сосны. Одно дело вдвоём завязывать узлы, для прочности упираться ногами в ствол и тянуть со всей мочи верёвку. И совершенно иное дело, сдирая кожу с пальцев, распутывать узлы. И Сашки нет рядом, чтобы помог. Не звать же его обратно! Сам управлюсь!
Распутал, развязал, растянул узлы. Пальцы саднило.
Верёвку «скользящим» узлом завязал, эту самозатягивающуюся петлю — на пояс. Узел проверенный, выдержит! Помахал друзьям. Те стали выбирать верёвку, чтобы подстраховать Славку. И вот она натянулась, подёргалась — так друзья звали Славку к переходу через реку.
Славка часто дышал, сердце бешено билось. Он поддёрнул рюкзак повыше. Очки на переносице загнал поглубже.
Эх, надо было рюкзак отдать Сашке, подумалось Славке, но поздно. Надо идти!
Славка запоминал, как шли-прыгали Колька и Сашка. У каждого был свой маршрут. Оно и понятно. Колька ловчее, легче, жилистее, более физически подготовлен, чем Сашка.
Сашка выбирал путь длиннее, но там, где можно было меньше прыгать, чтобы камни были ближе друг к другу.
Славка считал, что у него физическая подготовка лучше, чем у Сашки, ноги у него длиннее, чем у Кольки, значит, он может прыгать дальше.
Он решил пойти Колькиным маршрутом. И даже немного улучшить результат. Надо сегодня найти самолёт! Надо!
Палку максимально выбросил вперёд, почувствовал, что она вошла между камнями, с небольшого разбега оттолкнулся и прыгнул так, как прыгают через канаву, опираясь на палку. Палка осталась позади, приземлился на камень, ноги заскользили. Сила инерции бросила его вперёд, рюкзак толкал его в воду. Славка судорожно левой рукой вцепился в палку, а правой замахал, стараясь удержаться на округлом склизком мокром валуне. Просто чудом удалось это сделать.
Славка боялся, что пацаны сейчас дёрнут веревку и он слетит в реку.
Ему очень хотелось не замочить, не утопить рюкзак. С одной стороны, там были ценные вещи, ценные для выживания в тайге, а с другой — ему хотелось утереть нос друзьям, что он спас свой рюкзак, в отличие от них, которые утопили свои.
Сашка с Колькой одобрительно заорали, поддерживая Славку. Но крики публики, пусть даже и друзей, ему сейчас ни к чему. Отвлекают.
Славка выдернул палку и решил, что так больше сигать не стоит. Он вставил палку между валунов, прыгнул. Снова сумел устоять. Неплохо. Сашка с Колькой примерно тут свалились.
И снова палку выдернул, воткнул, тщательно выверил, куда прыгать, оттолкнулся и, не выпуская палку, перелетел, приземлился.
Вот и середина реки. Жаль, что нельзя прыгать по прямой, а приходится вот так — зигзагами. Снова поправил рюкзак, очки, примерился, прыгнул… Палка, пока он летел, ушла по течению. Славка потерял опору… И полетел вперёд. Выставил руки вперёд. Каким-то чудом удалось устоять. Выпрямился. Осмотрелся.
Друзья натянули верёвку. Славка потянул на себя, выбирая, ослабляя её.
— Так. Спокойно, Слава, спокойно! — сам с собой говорил Славка, успокаивая рвущееся сердце.— Думай. Думай! Палки нет. Опираться не на что. Это плохо. Я почти сухой. Это хорошо. Рюкзак целый. Это хорошо. Впереди ещё полпути. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что половину я уже одолел. Плохо, что столько же впереди. Положительного больше, чем плохого. Значит, надо топать вперёд. Эх, жалко, что я не орёл. Взял бы да полетел! Эх! Ладно. Буду прыгать, как зайчик, с камушка на валун! Уф! — он сильно выдохнул.— Начали! Бог не выдаст — свинья не съест!
Славка понимал, что уже нельзя совершать большие прыжки. Нужно делать маленькие шаги, а не прыжки. Выбирать камни, не покрытые водорослями, они-то самые скользкие!
И Славка начал выбирать такие. Пусть медленно, но он продвигался к берегу, к товарищам.
Те, стоя на берегу, напряжённо следили за Славкиными перемещениями. Когда уже оставалось немного, Славка мог слышать их крики:
— Молодец, Славян!
— Давай. Всё правильно. Маленькими шагами. Тут рядом, мы тебя на берег вытянем, если упадёшь! Держись!
— Немного осталось!
И Славка шагал. Сначала осторожно трогал камень, проверяя, устойчив он или нет, склизкий ли, крепко ли стоит нога. Значит, и вторую можно ставить! И так снова и снова. Сосредоточиться только на ногах, воде, камнях. И только не упасть! Только держаться! Только вперёд! Держаться! Сохранять равновесие! Вперёд! И ещё раз вперёд! Ещё шаг. И ещё шаг!
Маленький шаг. Но это шаг. И на шаг ближе к цели. Вперёд!
И вот Славка сделал завершающий шаг-прыжок. Сашка с Колькой его подхватили. Хлопали по плечам:
— Здорово! Молодец!
— А как мы испугались, когда палку у тебя из рук вырвало! Ну, думали, всё! Конец! Я тебе новую вырублю! Лучше прежней будет!
— Ага! И Колька хотел тебе на помощь уже броситься в воду. Говорит: мол, я уже раздетый! Надо Славку спасать! А ты устоял! Акробат! Гимнаст! Фокусник! Артист! Это было волнительно. Я весь вспотел от страха! Сам так не боялся, когда шёл.
— Тебе-то чего бояться было? Всего обмотали верёвками, привязали к верёвке. Захотел бы утопиться — не получилось бы!
Радостно-возбуждённые, мальчишки пошли собираться дальше в путь. Колька надел ещё не просохшую одежду. Славке вырубили новую палку. Теперь уже все втроём обсуждали, как знатоки, какая она должна быть и из какого дерева, какой толщины.
Колька был рад, что Славка с Сашкой поняли, для чего такая палка. Что это не просто дань походной жизни, а что она и жизнь может спасти, и поможет не пропасть.
Славка забрал у Сашки свой телефон. Проверил, работает или нет. Понятно, что сети мобильной связи не было. Он сфотографировал Кольку с Сашкой на фоне пейзажа. Им приглянулась сосна на дальней сопке. Ветер, непогода скрутили её как крючок. Смешная сосна.
— У отца в кабинете стоит маленькая сосна в горшке. Настоящая, но очень маленькая. Вся кривая и как крючок загнутая. Бонсай, кажется. Японское искусство — такие карликовые деревья выращивать.
— Оно и понятно. В Японии места мало, вот они и выращивают уродцев. Зато здесь сама природа так скрутила. Это необычно. Славка, потом распечатай!
Поднялись на пригорок. Вытащили карты, начали осматриваться. Где-то очень рядом должен быть самолёт. Только где? Осматривали ближайшие сопки. Ничего.
Стали осматривать то, что внизу. Первым заметил Колька:
— Пацаны! Смотрите!
— Куда?
— Да вон, левее! Неподалёку от реки!
— И что там?
— Небольшой отблеск. Как на металле. Как на алюминии. Видите?
— Точно! И там… Смотрите! Похоже на крыло! Как будто оторвалось и встало на торец! Видите?
— Ёлки-палки! Пацаны! Мы нашли! Мы нашли! Самолёт! Самолёт! Он есть! Он там!
— Там золото!
— Мы сделали это! Это наш самолёт! Наш! Ух!
— Вперёд! Бегом! Пошли! Побежали! А лётчик молодец! Точно всё указал!
— Пошли!
— Постойте, парни! — Колька что-то думал, морщил лоб.
— Ты чего, Колян? Пошли скорей!
— Давайте обвяжемся. Мало ли чего?
— Да чего там может быть? К чёрту её!
— Видите, много сухих веток, и трава там неестественно высокая. Тут она низкая, а там какая-то высокая. Мало ли чего там? Может, и болотина какая, вот и привяжемся. Так, на всякий случай! Бережёного Бог бережёт!
— Ну, если так — то давайте обвяжемся!
Обвязались по настоянию Кольки. И Славка, и Сашка рвались вперёд. Ощупывая траву вперёд, двигались цепочкой. Колька впереди. Вот он остановился. Позвал друзей.
Они были на небольшом склоне. А в тени деревьев уже без всякого сомнения лежал он! Самолёт! Вернее, то, что от него осталось! Был виден фюзеляж, колпак почти разрушен. Пропеллер, скрученный винтом, впился в дерево. Крыло, опираясь на деревья, стояло на основании почти вертикально. Даже были видны остатки красной звезды на крыле!
Славка, стоявший посередине, обнял за плечи товарищей.
— Вы понимаете?! Мы его нашли! Мы сумели! Что-то в жизни мы сумели сами сделать! Вот он! Он ждёт нас! И там…— горло перехватило от волнения.— Там несметные сокровища! Наши сокровища! Идём!
И, позабыв об опасности, все втрое пошли шеренгой к самолёту…
Это было их ошибкой. Роковой ошибкой… Все трое покатились кубарем вниз, ломая кусты, ветки.
Они катились, падали, разбивая руки, ноги, ударяясь головой о полусгнившие ветки и стволы деревьев.
Славка потерял сознание от сильного удара головой. Очнулся спустя какое-то время. Подташнивало. Застонал. Потрогал голову. Огромная шишка на лбу. Очки потерял. Рука болела. Попробовал пошевелиться. Не получилось.
— Эй! Живые есть?! — кричал Колька откуда-то сбоку.
— Я живой! — ответил Славка слабо.
— Я тоже жив! — Сашка.
— Коля, что это?
— Не знаю. Похоже на увал.
— Чего?
— Увал. Это когда буран, ураган закручивает деревья, вырывает их, ломает, швыряет друг на друга. А тут ложбина. Думаю, что давно это было. Деревья почти сгнили. Их тут много. Они и травой поросли. Она поэтому такая и высокая. Где-то слой земли нанесло ветром. А мы ломанулись сюда, как лоси, которые мухоморов объелись. Ничего не видя и не соображая. Гон устроили. Эх!
— Понятно. А как выбираться-то будем?
— Не знаю,— отвечал Колька.— Меня зажало между двумя деревьями. Внизу опоры нет. Вишу, как сосиска над пропастью. Опереться не могу. Ни вверх, ни вниз. Верёвка-то целая?
Колька подёргал верёвку. Славка почувствовал натяжение, колебание.
— Коля, верёвку чую. Сейчас у Сашки проверю.
Натянул на себя Сашкину сторону, тот ответил:
— Верёвка целая, чего не скажешь про меня.
— А что у тебя?
— Ногу сильно распорол. Крови много. Не вижу, но штанина полная крови.
— А у тебя, Славка, как дела? Цел?
— Головой приложился сильно. Подташнивает, шишка большая. И рука… Не знаю, или плечо выбил, или поломал. Больно шевелить. Ну и голова болит.
— Понятно. Похоже, что у тебя сотрясение головного мозга. Если не рвёт, значит, и сотрясение небольшое.
— Так в желудке нет ничего. Было бы что — всё бы вышло наружу.
— Что делать будем?
— Надо пытаться выбраться. Славка, сможешь меня на верёвке вытянуть?
— Попробую!
Славка одной рукой попытался вытянуть Кольку. Самого Славку немного придавило деревом. Он пытался одной рукой сдвинуть с себя дерево. Но не хватало сил. Он пыхтел. Упирался. Но силы быстро кончались, голова сильно болела. Сильно тошнило. Правая рука при каждом движении отдавала болью в плечо. Одной левой рукой не получалось ни сдвинуть тяжёлое бревно, ни вытянуть Кольку из западни.
— Коля, пока не получается. Я немного отдохну и снова попробую. Ладно?
— Конечно, Слава, отдохни. Чего-то голос слабый у тебя. Ты вытянешь?
— Да. Отдохну немного. Голова сильно болит. И рука. Тут бревно какое-то на мне спать устроилось. А одной рукой его выгнать не получается.
— Шутишь — это хорошо. Значит, и жить будешь! И выберемся отсюда. Сашка, а ты как там? Сможешь Славку вытащить или себя?
— Не могу. Я уже пытался подняться. Не получается.
Помолчал.
— Ой! По мне кто-то ползёт!
— Змея?
— Тьфу на тебя! Насекомое какое-то. У меня нога в пропасти болтается. Не вижу.
— Если змея, то ты ей голову откуси. Её, говорят, можно и сырой есть! — шутил Колька.
— Я как змею поймаю, так сразу тебе и заброшу — грызи её сам! Артист погорелого театра.
Помолчал немного Сашка. Потом продолжил:
— Друзья, а ведь мы так и не выберемся. Не думал, что так вот… умру.
Было слышно, что комок у него в горле, ему хотелось плакать.
— Саня, ты чего? Не ной уже! Смени пластинку! — стал кричать Славка как мог, превозмогая головную боль.— Лётчик, чья карта, тоже не сдавался. А он один был! И зимой! А лётчик Маресьев так с перебитыми ногами сколько зимой прополз! Ему ноги ампутировали, так он на протезах потом летал и фашистов бил! И генералом стал! А ты раскис!
— Слава! Друг! Они-то, лётчики, двигались. У них цель была… А у нас… цель-то рядом, только висим между небом и землёй. И никто не знает, где мы. И родители не знают, где искать. И сотовой связи нет, чтобы на помощь позвать!
— Саня, не хнычь! Соберись и попытайся выбраться, я тоже буду стараться. Славка вон отдохнёт немного и тоже будет шевелиться! Выберемся! Надо верить и делать!
Мальчики час пытались освободиться из плена, но не получалось. Почти выбились из сил. И они пали духом… Славка смотрел в небо и молчал. Он думал о родителях. И себя было жалко ему. Он такой ещё молодой мальчишка, а вот… сам и друзей привёл в ловушку на погибель. Там лежит самолёт, но он просто так не даётся. Правильно пишут в пиратских романах, что всё золото запачкано кровью. Вот и это золото взяло лётчика и их троих… Зачем ему это золото? Вот здесь и сейчас! Господи! Если Ты есть, помоги нам вырваться отсюда! Я буду себя хорошо вести! Обещаю! И буду хорошо учиться! Честное слово! Помоги нам! Если не можешь всех спасти, то спаси моих друзей! Это я виноват, что они здесь раненые! Их спаси! Помоги, если Ты существуешь!
— Славка! Ты чего затих? Жив?
— Да. Жив.
— А чего молчишь?
— А чего говорить? Думаю. Делать-то нечего. Вот и думаю.
— О чём?
— Да так… Обо всём и ни о чём. Думаю.
— Я тоже так. Молился я.
— Я тоже. Как умею. Коля, я немного устал. Голова болит. Пить хочется. В горле пересохло. Я помолчу. А то говорить тяжело. Хорошо?
— Понял. Эй, Сашка? А ты живой?
— Живой!
Было слышно, что Сашка плакал. Тихо, беззвучно. Но крепился, пытался не выдать себя.
— А чего голос такой? Ревел?
— Кто? Я? Я на девчонку похож, что ли? Вот они плаксы. Чуть что, так и глаза на мокром месте,— голос у него окреп.
Славка понял, что Колька его специально злит, чтобы тот не раскисал, а боролся за жизнь. И это его самого подбодрило.
Потом мальчики затихли. Берегли силы, и не о чем было говорить. Каждый думал о своём.
Каждый постепенно выбился из сил. Больше молчали. Изредка перекидывались парой-тройкой фраз. Потом снова молчали.
Каждый понимал, что ему отсюда без посторонней помощи не выбраться.
Славка корил себя, что втянул друзей в этот гибельный поход. Колька же злился на товарищей и на себя, что не послушались его, а он не настоял на своём. Пошли бы не развёрнутой цепью, а за ним гуськом, так всё бы и получилось. Ну, сорвался бы он один, так страховочная верёвка бы помогла. Славка с Сашкой остановили бы падение.
Колька вспоминал маршрут и понимал: прими они на десять метров левее, прошли бы по краю этой замаскированной пропасти, набитой поваленными деревьями.
Так нет же! Блеск золота, разрушенный самолёт затмили разум. Мозг перестал работать! Жадность, азарт обуяли! И понеслись напрямки! Тьфу! В тайге так нельзя!
Колька злился на себя в первую очередь. Именно он отвечал, как проводник, наиболее опытный, за безопасность похода и должен был навести дисциплину. Так нет же! Поддался всеобщему настроению!!! Проводник! Балбес ты, Коля, а не проводник! Как девчонка, обрадовался подарку и побежал, спотыкаясь! И что теперь делать? Как выбираться? Без воды продержатся они двое суток.
Всего двое суток! За это время нужно вырваться отсюда, иначе — хана всем! У Сашки нога разодрана. Значит, далеко не уйдёт. Славку тошнит. Тоже временно не боец. Надо их вырвать из древесного плена! Потом установить надёжный шалаш и идти за помощью. Сами не выберутся с двумя покалеченными!
Кровь знает как остановить! Если ещё жив Сашка, значит, артерия не повреждена. Со Славкой сложнее! Как лечить сотрясение в лесу, Колька не знал. Ладно. Выбраться бы отсюда! Только бы выбраться! А как?
Колька максимально подтянул верёвку на себя.
Первое. Не свалиться вниз! Надо закрепиться!
Колька начал привязывать себя к ближайшему крепкому дереву. Есть! Получилось! Теперь он не упадёт сам вниз!
Второе. Надо теперь вырваться из этих брёвен!
— Эй! Славка! Слышишь меня!
— Ага!
— Верёвку с моей стороны привяжи как можно крепче. Я буду пытаться вырваться, буду подтягиваться на этой верёвке. Понял?
— Понял. Сейчас!
Славка закрепил верёвку покрепче. Подёргал, крепко ли держится.
— Колька, можешь выбираться!!!
И Коля запыхтел, стараясь вытянуть себя. Ничего не получалось. Он прочно засел. Каждое движение проталкивало его вглубь между брёвен. Только натянутая верёвка не позволяла ему рухнуть вниз.
— Колька, как у тебя там, получается? — крикнул Сашка.
Колька сопел. Ему не хотелось признавать своё поражение.
— Пока — никак,— понуро ответил Коля.— Сейчас немного отдохну. Соберусь с силами, подумаю и начну.
Но не получалось у Николая. Как бы он ни старался, ни выбивался из сил — не получалось. Слёзы отчаяния и обиды душили его. От злости сбивалось дыхание. И слёзы текли по щекам. Беззвучно. Только хлюпанье носом выдавало его.
Славка с Сашкой слышали это и молчали. Они понимали, что сейчас их спасение зависит только от Коли. И больше ни от кого. Славка смотрел в темнеющее небо и молился. Молился как мог. От души. Молча. Про себя. Он не впадал в отчаяние. Понимал, что они могли уже триста раз погибнуть. Но они уцелели. И дошли. Так неужели в двух шагах от победы, от золота они должны вот пропасть?! Нет! Не должны! Выход есть. Просто они ещё не нашли его! Но он будет! Спасались же пираты, привязанные к дереву, с необитаемого острова! Выживали, и карали своих обидчиков, и забирали всю добычу! Так не должно быть! Надо думать!
Сашка же тихо, беззвучно плакал. Ему было жалко себя. Ему было стыдно перед отцом. Он не дошёл трёх шагов до победы. А если ты не достиг цели — значит, ты проиграл! Так учил его отец. Идти вперёд, невзирая на трудности и препятствия, идти по головам, но дойти!
Сашка так и не понял это выражение «идти по головам» и всегда боялся спросить у папы. Он представлял себе, как он будет идти по головам своих одноклассников. Так они просто полопаются, как орехи, под его тяжёлой поступью. Нет, конечно, пару голов он хотел бы расколоть, это Протасова и Сокова. Но это только мысленно.
А вот сейчас… немного осталось до золота! Чуть-чуть! И вот так! Обидно до слёз! Их никто не будет искать и никто не найдёт!
Спускалась ночь. На небе медленно разгоралась луна.
— Ну что? Спокойно ночи?! — крикнул Сашка друзьям.
— Он ещё издевается! — ответил Славка.
— Будете замерзать — гоняйте кровь по телу. Напрягайте и расслабляйте мышцы. По очереди. Можно и глазами согреться.
— Как это — глазами?
— Самые сильные мышцы относительно нагрузки какие?
— Ноги?
— Нет. Не ноги! А глаза! Сто раз посмотри вверх, потом сто раз быстро вниз. Потом такое же количество вправо, а затем влево. И напоследок — прямо сто раз до боли всматривайся. И тебя такой пот прошибёт!
— Врёшь! Откуда знаешь?
— У нас в деревне знахарь жил, он учил, как зрение сохранить. Это гимнастика для глаз такая. Но вот вспотеешь, как будто три километра пробежал! Я на себе проверял! Всё так и получилось. Но нужно каждый день такую гимнастику делать, минимум пару раз. И будешь смотреть на мир без очков всю жизнь!
Лес опять начал наполняться ночным шумом.
— А знаете, пацаны, я в первую ночь сильно струхнул,— начал Сашка.
— Это потому, что я тогда начал страшные истории рассказывать?
— Нет. Конечно, может, так оно и было! Но когда у тебя ноги жёлтым огнём горят и огни моргают над головой — то это страшно было. А сейчас мне даже смешно. Вроде всего несколько дней прошло, как мы бродим по тайге, а кажется, что уже полжизни! И сам я изменился. И стал на многое по-иному смотреть! И на отца, и на сестру Лизку, и на Наташку — жену папы. И на мать, и на её мужа, и на тех братьев-сестёр. Я понял, что мне не нужно ничего доказывать, привлекать к себе внимание. Они и так меня всегда любят и будут любить! Главное — выбраться и сказать им об этом!
— Выберемся, и расскажешь. Если батя сначала не зашибёт под горячую руку!
— Я и вас люблю тоже! — разоткровенничался Сашка.
— Славка, ты ближе! Кинь ему носовой платок! А то эти розовые сопли и слюни долетают уже до меня! Саня! Мы — друзья! И мы дружим, а не любим друг друга! Один за всех, и все за одного! Один выберется — спасёт всех!
Постепенно усталость одолела мальчиков, и вот в таких неудобных позах, не в своих тёплых кроватях, а на полусгнивших деревьях, усталые, замученные, раненые, они забылись неровным, чутким сном, часто просыпаясь, и не было возможности перевернуться на другой бок. Они спали и видели сны. Сны про дом и родителей. Яркие сны. И как они нашли самолёт с золотом и принесли золото домой. Много золота. Это были золотые слитки! А у Славки это были золотые пиастры, как в «Острове сокровищ»! И невесть откуда взявшийся попугай дома кричал пронзительно: «Пиастры! Пиастры!» И топтался на своей жёрдочке так, что Славка проснулся.
Оказалось, что друзья давно уже не спят.
Послышался шум сверху. Ломались сухие ветки. Было слышно шумное дыхание.
— Коля! Это медведь? — громким шёпотом спросил Сашка.
— Тс-с-с! Смотрим.
Шум усилился и стал приближаться.
— Эй! Внизу! Живые есть?! — раздался басовитый голос сверху.
— Есть!
— Есть!
— Мы здесь!
— Так. Понятно. Не особо вас видно. Вас сколько там? Одного вижу.
— Трое нас!
— Давай так. Ты меня видишь?
— Вижу! — ответил Колька.
— Значит, делаем так. Я кидаю, малец, верёвку. Ты обвязываешься, и я тебя вытягиваю. Сможешь?
— Смогу, только вы на меня кидайте. Если в сторону не получится поймать. Я не смогу дотянутся. Меня между деревьев зажало.
— Сильно зажало?
— Крепко.
— Кости целы? А то потяну, а ты весь переломанный уже. И ещё сильнее доломаю.
— У меня всё цело. У товарищей не очень.
— Понятно. Ну, пробуем!
С третьей попытки удалось Кольке захватить верёвку, и он обвязал себя под мышками.
Было видно, что рывками Кольку вытягивают наверх сильные руки. Вот он вырвался из провала и ногами уже зашагал наверх.
— О! У тебя, смотрю, ещё верёвка.
— Это мои друзья привязаны.
— Ну, тогда сейчас дело и пойдёт! — и уже обращаясь к Славке, хотя и не видел его из-за листвы: — Готов?
— Да. Готов!
— Давайте я помогу вам! — Колька встал к верёвке.— Сильно не дёргайте. У него похоже на сотрясение и плечо или сломано, или выбито. И бревном придавило. Или сам под него залетел. Непонятно. Нас так кувыркало, что света белого не видно было.
— Потихоньку тогда поднимаем. Начали!
Рывок. Славка стал подниматься. Бревно соскользнуло с него. И он повис в воздухе. Его тянули вверх, а он не поднимался.
— Славка, чего там у тебя? Бревно?
— Бревно зацепилось за рюкзак!
— Так брось его!
— Жалко же! Там котелок и спальник!
— Да брось ты это барахло уже! — бас стал свирепым.— Тебе твоя жизнь дорога или рюкзак?
— Третий рюкзак! — хохотнул Сашка.— Никто не сберёг!
Славку поднимали медленно. Вот он коснулся ногами склона, попытался идти сам. Но плечо болело сильно, и он держался за верёвку только левой рукой. Когда поднялся, то его встречал… дед Епифан! Ведьмак!
Дед посмотрел на него строго из-под чёрных нависших бровей:
— То-то, я слышу, голос знакомый. Ладно! Потом поговорим! Давайте третьего товарища вашего достанем!
Славка попытался помочь, но не получалось. Он только мешался.
Ведьмак с Колькой поплевали на руки и принялись тянуть верёвку.
Сашка поднимался тяжело. Видно, что масса его была большая. Пару раз верёвка выскальзывала у Кольки из рук, дед Епифан сопел, упирался сильнее каблуками в землю, удерживая верёвку и висящего на ней Сашку. Потом Колька снова подхватывал верёвку, и дело вновь спорилось.
Наконец появился Сашка. Подхватили, помогли встать на одну ногу. Вторую он держал слегка на отлёте. Было видно, что штанина распорота, вся пропитана засохшей кровью.
Дед Епифан посмотрел на ногу. Пощупал её. Потрогал у Сашки лоб, словно проверяя температуру.
— Ну, ты, малец…— он покачал головой.
— Толстый я,— обречённо опустил голову Сашка.
— Нет. Не толстый. А крепкий не по годам! — поправил его дед Епифан.— Толстый бы сюда не забрался. Очень далеко. А вот крепкий и телом, и духом сможет так далеко прошагать по тайге.
Потом дед с Колькой помогли мальчикам отойти от пропасти подальше, разложили костёр. Колька сгонял на реку и принёс в дедовском котелке воды. Славка с Сашкой его выпили. Они пили по очереди, проливая воду на грудь, казалось, что живот лопнет от воды, но не могли напиться. Колька из реки пил точно так же. Его колени были мокрыми оттого, что он стоял на коленях у реки и пил. Ему казалось, что он может выпить всю реку. Так они хотели пить!
Потом Коля ещё раз сбегал за водой. Поставили кипятиться.
Дед Епифан внимательно осмотрел Славку. Пощупал плечо, потрогал руку.
— Здесь болит?
— Да,— Славка застонал от боли.
— А так?
— Не очень. Так. Далеко.
— Ясно. Расслабь руку.
Дед взял Славкину кисть руки, немного покачал из стороны в сторону, потом ка-а-ак резко дёрнет вниз!
У Славки в глазах потемнело. Но что-то в плече хрустнуло, и стало легче.
— Руку выбило из плеча. Ничего страшного. Легче?
— Да,— Славка поднял руку.— Не совсем. Но пройдёт. Было вообще больно!
— А как голова?
Дед раздвинул веки и внимательно смотрел в глаза, потом, как доктор, помахал пальцем у глаз, заставил дотронуться подбородком груди.
— Нормально. Небольшое сотрясение головного мозга, но всё пройдёт дней через десять, явного кровоизлияния и гематомы нет. Врачи посмотрят. Ну а теперь, дружочек, надо тебя осмотреть! — это уже обращаясь к Сашке.
Дед огромным ножом аккуратно распорол штанину. Глубокий неровный порез шёл по бедру от колена до пояса. Кровь засохла, но было видно, что он широкий, края развалились.
— Терпи. Как тебя зовут?
— Саша,— и сглотнул слюну от страха.— Я буду жить?
— А куда ты денешься? Конечно, будешь!
— А нога? Её не отрежут?
— Не отрежут,— дед успокоительно махнул рукой.— Температуры нет, значит, заражения нет. А порез твой мы сейчас промоем от грязи и заштопаем.
— Как заштопаем? — Сашка испугался.
— Как дырку на штанах,— пояснил дед.
Он достал из своего рюкзака чистую ткань, окунул в тёплую воду и начал промывать рану. Долго, тщательно, не пропуская ни одного кусочка кожи.
Сашка дёргался, когда ему было больно.
— Ну вот. Первую часть мы закончили. А сейчас тебе надо потерпеть.
— А что будет?
— Будет немного больно. Но так надо. Чтобы ногу сохранить и жизнь тебе. Буду зашивать. Ты бы в рот палку, что ли, оструганную взял. Да и друзья пусть тебя держат.
— Не надо,— Сашка насупился.— Так шейте!
— Ну смотри. Если что, я сказал, что и как делать.
Дед Епифан достал небольшой пузырёк с жидкостью, там была кривая иголка буквой «С» и вдетая нитка.
Остатками воды дед Епифан тщательно вымыл руки, закатал рукава. И начал шить. Прокалывал кожу, стягивал рану, потом аккуратно делал узелки и обрезал лишнюю нить. Потом снова повторял операцию.
Сашка закусывал губу, запрокидывал голову, громко сопел, но не издал ни одного слова. Иногда только невнятно мычал. Пот крупным градом катился по лбу, лицу. Он распахнул куртку на груди, чтобы было легче дышать.
Колька и Славка стояли рядом, переживая и сопереживая другу, готовые прийти в любую минуту на помощь. Но он мужественно терпел.
Дед Епифан распрямился. Долго смотрел в измученное лицо Сашки.
— Сильный ты человек, Саша. И порода у тебя, видать, сильная, крепкая, мужская. Не каждый взрослый такое вытерпит без звука и дёрганий. Молодец! Тебе уже есть чем гордиться!
Потом дед Епифан достал какой-то пузырёк, там была сероватая мазь. И он начал смазывать тщательно Сашкин порез. Мальчики смотрели.
— Это «ёлкины слёзки»,— пояснил дед Епифан.— Она же живица. Первое дело при порезах. Всё на натуральном воске. Ещё в годы войны поставляли на фронт. Многих спасло от сепсиса и гангрены, от заражения ран, чтобы было яснее.
Снова Коля поставил воду кипятиться. Дед Епифан достал какие-то чёрные куски, порезал на несколько частей и раздал мальчикам.
— Это что? — Славка крутил почти каменный кусочек неизвестного происхождения.
— Вяленое мясо. Кладёшь в рот, немного размачиваешь слюной, а потом жуёшь.
Мальчишки так и сделали. И когда рот враз наполнился слюной, они поняли, как проголодались. То, что казалось им каменным куском поначалу, показалось вкусным! Почти не жуя, как только оно стало помягче, они проглотили. И организм снова потребовал пищу!
А дед Епифан снова угостил их кусками сушёного мяса. Сам же подождал, когда закипит вода, высыпал туда полкулька перловой каши и покрошил вяленого мяса, немного посолил, стал помешивать.
— Я дома нос от каши воротил,— прошептал Сашка, который как заворожённый смотрел на котелок.— Кажется, что готов всё сам съесть!
Дед Епифан посмотрел на Славку.
— Ты, кажется, был в очках?
— П-п-потерял. Там,— Славка мотнул головой в сторону увала.
— Понятно,— дед продолжал помешивать кашу, чтобы она не пригорела.
— И-и-и-извините,— заикаясь от волнения, начал Славка.— Как вы нас нашли?
— Так ваши друзья мне и подсказали.
— Какие друзья? — почти хором спросили мальчишки.
— Ну, это вы сами решайте, друзья они вам или враги. С одной стороны, я понял, что они недруги ваши. Один худой, белобрысый, нос двигается, когда говорит, как морда у выхухоли.
— Протасов! — охнули друзья.
— Второй — толстый. Вот ты, Саша, крепкий, а тот — толстый!
— Соков! — снова ахнули мальчишки.
— Они хотели медком полакомиться из ульев, а пчёлы мои и задали им жару. Благо, что я дома был. Слышу крики. Побежал к пасеке, а там два этих субчика. Бегают, руками машут, кричат. А пчёлы от этого их ещё сильнее и жалят.
— Насмерть? — Сашка напрягся.
— Зачем насмерть? Живы они. Покусанные сильно. Но живы. За неделю всё пройдёт!
— А как же пчёлы-убийцы у вас? — не унимался Сашка.
— Какие пчёлы-убийцы? — удивился искренне дед.— Нет у меня никаких пчёл-убийц!
— А зачем вам красный улей? А? Почему у вас красный улей?
— Красный улей? — дед задумчиво почесал лоб, сдвинув шляпу назад, вернул шляпу на место.— Какая краска была, такой и покрасил!
— Так, значит, нет у вас пчёл-убийц?! Точно?! — настаивал Сашка.
— Да точно нет! Тьфу! Прилип как банный лист! Нет у меня таких пчёл! Да и без надобности они мне! Придумают же такое!
— Гад!
Сашка с разворота больно ударил Кольку в плечо.
— Ты чего?! Больно же! — Колька потёр ушибленное место.
— Пчёлы-убийцы! Пчёлы-убийцы! — передразнил его Сашка.— Чтобы не врал мне больше!
— Так тебя тогда не затащить было идти берегом. Вот и соврал. Это сейчас ты поумнел и опыта набрался. Сказали, что надо вот так идти, ты и пойдёшь. А тогда… как щенок бестолковый и радостный! Понял?
— Понял,— угрюмо ответил Сашка.
— Дед Епифан, а что дальше было с двумя мальчиками, которых пчёлы покусали? — спросил Славка.
— Да ничего не было. Оттащил я их в сторону. Пчёлы угомонились. Я жала пчелиные у них вытащил, места укусов смазал, поинтересовался, кто такие и что тут позабыли у меня на пасеке. Они и говорят, что ждут троих. Хотели у вас добычу отнять. Всё равно тут выход к трассе и на остановку один только. Карту показали Славкиной пади. Ну а чтобы вы добычу отдали, то приготовили для вас сюрприз. Биту американскую. Биту я отобрал, ни к чему она им. Буду зимой снег с валенок сбивать, прежде чем в избу войти. Как раз в самый раз она. И рогатка была у них. Видать, собирались они вас из неё расстреливать. Вот.
Дед Епифан вытащил из своих объёмистых карманов Колькину рогатку, которую он отдал Юрке Семёнову за поддельные путёвки в лагеря отдыха.
Мальчишки выпучили глаза. Они сразу опознали её.
— Это моя рогатка,— исподлобья глядя, сказал Колька.
— Точно? — дед Епифан крутил её в руках.
— Точно. Внизу рукоятки буква «К» — Коля. Я сам её вырезал.
Дед Епифан покрутил в руках, рассматривая витиеватую резьбу, потом протянул Николаю.
— На. Держи своё оружие. Как оно попало-то к тем?
— Долгая история,— Колька помолчал.— И потом, нас предал тот, кто был рядом.
— Да! Предал,— Славка кивнул головой.
— Колька, они хотели тебя расстреливать из твоей же рогатки! — Сашка рассмеялся.
— Хватит ржать, как конь! Я бы им эту рогатку потом бы засунул, куда доктора не дотянулись бы! — Колька был суров.
Дед Епифан внимательно посмотрел на каждого из троих мальчишек.
— Не думаю, что даже с битой и рогаткой им удалось бы у вас отобрать то, что вы собирались принести. Не похожи вы на тех, кто просто так сдаётся. А вот те — слабаки. Выхухолеобразный всю дорогу стонал и стенал, пока я его до дороги тащил, как будто помирает совсем. Лентяй и бездельник. Тот, что потолще, и то характером потвёрже будет. А друзья они вам или враги — решайте сами. Если бы они не пошли вас грабить, то их не покусали бы пчёлы, я их не нашёл бы и не спас вас. Так, что… пути Господни неисповедимы. Вот ведь как всё заплелось. А что вы тут искали?
— Самолёт,— ответил Славка.
— Самолёт? — переспросил дед Епифан насмешливо.— И как? Нашли?
— Нашли,— кивнул Славка.
— Да неужто? — дед Епифан не верил и насмехался над мальчишками.— И где он?
— У вас за спиной,— спокойно, с достоинством ответил Славка.
Дед встал, стал осматриваться. И увидел!
— Вы?! Вы нашли его?!
— Да. Нашли! Надо было чуть левее взять, видите, там тропа звериная.
— Вижу. Вы там были?
— Не дошли. Напрямки ломанулись, не подумали,— Колька виновато опустил голову.
— Ну, тогда я пошёл! — дед Епифан встал.
— Мы с вами! — Славка тоже поднялся.
— Да куда тебе, хворобый! Сиди уже тут!
— Нет! Я иду!
Славку немного пошатывало из стороны в сторону.
И Сашка тоже, опираясь на палку, как на костыль, собрался в путь.
— Ну, ежели вы такие настырные, то ты, Коля, веди Славу, а я Сашу возьму. Ему прыгать тяжело ещё будет.
Вот так они и стали спускаться. Славка не очень хорошо видел, и мотало немного из стороны в сторону, а Сашка больше прыгал, чем шёл, но всё равно они упорно продвигались вниз по склону к самолёту.
— Это тот Ведьмак, про которого я тебе рассказывал! — шипел на ухо Славка Кольке.— Это он у бабки Авдотьи жил и всё про самолёт расспрашивал. Сейчас отберёт всё наше золото. И всё!
— Да нет,— Колька отрицательно качал головой.— Нормальный дед. Если бы не он, так мы там в яме бы и сгинули.
— Так он нас сейчас снова туда и покидает. Как золото увидит, так снова, как котят, пошвыряет. Смотри, какой здоровый! —продолжал шептать Славка Кольке в ухо.
— Не будет,— уверенно сказал Коля.— Я ему в глаза смотрел. Не тот человек. Но на всякий случай будем обороняться. Если он кого первого и кинет в пропасть, так Сашку! Ты, Славка, за ним сразу, а я буду его на себя отвлекать. Прорвёмся! Всё будет хорошо! Не для этого мы столько прошли, чтобы вот так погибать! Не сдадимся без боя!
— Согласен! — Славка кивнул.
Все подошли к самолёту.
Дед побежал вперёд, к переднему сиденью. Мальчики подошли следом. Славка с Колькой держались плотно друг к другу, плечом к плечу, готовые прийти на помощь Сашке и друг другу.
На переднем сиденье лежал белый человеческий череп, глядя пустыми глазницами прямо в небо.
От этой картины мальчикам стало не по себе. Одно дело — в школьном кабинете гипсовый скелет и череп с пружинками на нижней челюсти. Когда учительница не видит, можно и палец ему сунуть в рот, как будто он отгрызает тебе палец. А другое дело… Вот так. Настоящий. Страшно. Жутко.
Дед Епифан стал бесцеремонно шарить на сиденье и на полу в кабине.
— Золото ищет,— шепнул Славка.
— Ага,— кивнул Коля.
Дед долго что-то перебирал — и вот нашёл. Поднял повыше. Это был небольшой, меньше ладошки, круглый плоский предмет. Стал оттирать его.
— Это часы? — спросил Сашка, стоявший ближе.
— Тихо! — приказал дед Епифан.
Было видно, что он торопится, взволнован, нетерпелив, немного суетлив.
Колька и Славка подошли ближе. Дед оттирал карманные часы-луковицу от многолетней грязи. На крышке показался рисунок. Один солдат стреляет с колена из винтовки, а другой стоит рядом, опирается на винтовку и, приложив руку к глазам козырьком, смотрит в сторону стрельбы.
А сверху по кругу надпись на старом русском языке, на таком писали ещё до революции: «За отличный глазомер».
Дед аккуратно, казалось, что не дышит, открыл крышку часов, подышал туда и пальцем прочистил крышку. Колька стоял ближе всех к Ведьмаку и успел прочитать гравировку: «Унтер-офицеру Иванову А. К. за отличную стрельбу». Дата непонятна. Только видно, что в 1913 году вручались.
Дед Епифан то ли громко застонал, то ли завыл, сбросил свою шляпу на землю, задрал голову в небо и начал креститься:
— Спасибо, Господи! Спасибо!
Потом упал на колени, повис руками на краю кабины и громко заплакал. И постоянно приговаривал:
— Спасибо! Нашёл! Спасибо! Дожил! Благодарю, Господи! Всё, Захар! Всё! Будет тебе покой! Спасибо.
Так продолжалось долго. Потом дед затих, только плечи его сотрясались от рыданий.
Славка подошёл, тронул осторожно его за плечо:
— Вам нехорошо?
Дед повернул красное, мокрое от слёз лицо, поднялся тяжело, опираясь о самолёт. Вынул из кармана несвежий носовой платок. Вытер лицо, нос.
— Так всё-таки ты нашёл что-то в доме Авдотьи? Признавайся.
— Да,— Славка кивнул головой.
— Я же чувствовал, что мне врёшь! И где там было?
— В подполье. Между подполом и полом. Там щель была газетами заткнута, вот там и лежала карта.
— Я там вроде всё обшарил,— дед покачал головой.— Воистину пути Господни неисповедимы! Каждый день молился, чтобы не помереть, не найдя брата и не предав его земле по-христиански. Спасибо тебе, Слава! — поднял голову в небо, перекрестился.— Спасибо Тебе, Господи! Вот уж точно. Пути Господни неисповедимы. Ты нашёл карту, потом попал в беду, я тебя вытащил и так нашёл через тебя брата.
Потом он посмотрел на мальчишек.
— Пойдёмте к костру. Там каша, наверное, уже сгорела.
И все пошли наверх.
На удивление, каша не пригорела. Дед достал пару ложек и раздал мальчикам. Они ели из котелка. Колька достал свою из кармана.
Дед добавил щедро мёда прямо в кашу с мясом, перемешал.
— Никогда не ел сладкую кашу с мясом,— Сашка пробовал.
— Это быстро силы восстановит и насытит. В тайге же не важны разносолы. Главное — чтобы поесть сытно и надолго. Так что — кушайте, мальчики, кушайте! Вы для меня сейчас — самые главные люди!
— Вы так давно ищете своего брата, дед Епифан? — спросил Славка, уплетая кашу.
— Очень давно. Часы, которые вы видели,— это часы нашего отца. Иванова Аристарха Карловича. Он их в царской армии получил за отличную стрельбу и очень гордился ими. Всегда говорил, что тот, кто носит эти часы, совершит подвиг. Потом он воевал в Первую мировую войну. Хорошо воевал. Храбро. Потом революция. Он сразу перешёл на сторону советской власти. Когда закончилась Гражданская война, то вернулся в Ленинград, на Путиловский завод. Работал, учился, женился. Сначала родился старший брат — Захар. Он там… в самолёте. Когда началась Великая Отечественная война, то брат уже служил в армии лётчиком-истребителем. Воевал на фронте. Капитан. Боевые награды. И вот его отзывают с фронта, чтобы он перегонял самолёты с Америки. На фронте нужны были первоклассные лётчики, но и здесь требовались большие специалисты своего дела. Иначе — никак! Вот и стал брат перегонять самолёты. Тот, что разбился,— «Аэрокобра» ТР-39F. Чтобы переучивать наших лётчиков с наших самолётов на американские. У нас в Союзе пытались переоборудовать, но не совсем получалось. Вот тогда и попросили американских товарищей сделать учебный вариант. Это очень важный самолёт. Очень. Я был младшим в семье. И для меня брат был олицетворением благородства и мужества. Потом началась блокада Ленинграда. Меня сумели отправить по «Дороге жизни». Родители остались. Они работали. Но умерли от голода и холода. Похоронили их на Пискарёвском кладбище. Там много людей похоронено. Очень много,— дед перекрестился.— Я попал в детский дом в Горьком. Оттуда поступил в суворовское училище. А потом хотел в лётное училище. Но по здоровью не прошёл. Пошёл в Ленинградскую военно-медицинскую академию имени Кирова. Отец работал на заводе имени Кирова, а я поступил одноимённую академию. Закончил её. Не смог пойти в ВВС лётчиком, так хоть военным медиком туда устроился. На Дальний Восток попал служить. Не знаю, как сейчас, а раньше в ВВС совершали прыжки с парашютом все. И командиры, и повара, и медики… И не первый десяток был таких прыжков. Капитаном был уже тогда. Не мальчик. Но что-то пошло не так в тот раз. Со сверхмалой высоты совершали прыжок… И парашют укладывал сам… запасной не предусмотрен на таких высотах. Он ни к чему, и вес лишний. Поломался я сильно. Год в госпиталях провёл. По кускам, по частям меня собирали. Жена моя, тоже из Ленинграда, всегда тяготилась службой на Дальнем Востоке, развелась, вернулась домой. Вышла замуж быстро. Двух моих ребятишек переписала на новую фамилию. Так что не знаю, где, кто, как. Ну да Бог с ними. Комиссовали меня вчистую. У меня ни кола ни двора. Предлагали устроить в дом инвалидов. Последний приют. Никто не думал, что я долго протяну. А я поставил перед собой цель, что могу умереть только после того, как брата найду и похороню. Я и в ВВС пошёл, чтобы побольше информации собрать. Тогда же всё было засекречено. Только вот так, от человека к человеку, идёшь и опрашиваешь. И рассказали мне, как отлично брат служил и летал. Все говорят, что отчаянный был. В любую непогоду летал. Говорил, что здесь не стреляют. А самолёты на фронте нужны для Победы! Не жалел ни себя, ни других. Рассказали мне, между какими контрольными точками нужно искать его самолёт и его тело. Вот так я и очутился в Красноярском крае. И тоже пошёл от деревни к деревне. Разговаривал со стариками про самолёты. Заодно и лечился у местных знахарей. То, что до конца не смогли сделать медики, сумели закончить знахари, травники. Многого от них набрался. Так и добрёл до этой деревни. И рассказали мне про Авдотью. Я её подробно расспрашивал. И на могиле лётчика каждый день бывал. Просил, чтобы его душа поговорила со мной, рассказала, где мой брат лежит. Вот так и получилось. А вы, значит, мальчики, нашли моего брата. Спасибо вам! Вы подвиг совершили! Вы ещё не понимаете, но это так!
— Э! Какой подвиг! — Славка опустил голову от стыда, покраснел.— Мы золото тут искали. Думали, что и вы за золотом охотитесь!
— Золото? — дед Епифан рассмеялся громким смехом.— Зачем мне золото в тайге?
Он повёл рукой вокруг.
— Золото в городе нужно. А здесь вся тайга — золото! Это и дом. И еда. И лекарство! Так-то много легенд тут про золото ходит. В крае много легенд про золото. А карту можно посмотреть?
— Конечно! — Славка достал заветную коробочку с вложенным листочком и свои карты.
Дед Епифан смотрел, крутил их. Полез в карман, достал точно такую же распечатанную карту, но без обозначений.
— Это я у тех отобрал. Понял, куда вы пойдёте. А теперь давайте-ка подробно мне докладывайте и без утайки!
И мальчики, перебивая друг друга, дополняя, стали рассказывать. Как они собирались. Как шли. Тонули в реке, болоте, ели, переправлялись через реку. Дед вёл по карте пальцем, слушая их рассказ.
— А вот здесь на острове — склад.
— Какой склад?
— Видите, на карте винтовка в прямоугольнике и ель сверху?
— Ну?
— У неё в корнях есть лаз. Из листвяжины сделан. Там склад с оружием. Винтовки Мосина, патроны к ней, гранаты. Старый склад. Там ещё надпись на стене: «Полковник Зак». И лётчик, когда ночевал, тоже рисовал свой путь. Вы не знаете, кто такой полковник Зак?
— Был тут во время Гражданской войны атаман Соловьёв. Он сначала в Первую мировую воевал. Отчаянно воевал. С доблестью! Потом вернулся домой после революции. А тут адмирал Колчак шёл. И Соловьёва мобилизовали. Стал он с советской властью воевать. Когда дальше пошли на восток колчаковцы, Соловьёв остался. По слухам, Колчак часть своего золотого запаса передал. Вот видите, снова золото. Говорю же, что много тут в крае золота. А ещё больше — легенд про него! И был при атамане Соловьёве начальником штаба некий Зиновьев. Вот он и величал себя полковником Заком. Хотя какой из него полковник! Так, самозванец очередной. А про склад не знал. Этот островок хорошо знаю. Так-так. Понятно. Насчёт золота и легенд. Вспомнил. Есть у нас село, Миндерла называется. Про него говорили, что это посёлок разбойников. И что жители напали на обоз Колчака и отбили часть обоза с золотом. Опять легенда. Селяне до сих пор ищут это золото. Нечто подобное из легенд есть в посёлке Овсянка. Что везли два обоза с прииска. Один — «обманка» с трупом, а второй — настоящий. Первый, ложный, сильно охранялся. Его отбили местные. Когда поняли, что их обманули, то и второй тоже разбили, и золото пропало. Так что много легенд и слухов. Продолжайте, рассказывайте про свою авантюру.
И мальчишки снова начали ему рассказывать про свои приключения до того момента, как очутились в увале.
Дед внимательно слушал их, глядя им в глаза.
— Ещё раз повторяю. Вы сделали то, что не каждый взрослый сможет. Это и есть подвиг. И найти двух героев, которые перегоняли самолёт,— это второй подвиг. Запомните, ребятки, пока вы вместе, вам и сам чёрт не брат. Всех одолеете. И этих тоже — с ворованной рогаткой и американской битой. Тут лежит самолёт, чтобы врага учить бить, а в нескольких километрах от вас — вас ждут с битой из Америки, чтобы избить. Ирония судьбы, или как меняется мир, однако.
— И что нам теперь делать, дед Епифан? — спросил Славка.
— Что делать? Я бы посоветовал никому не говорить про золото. Вообще не говорить. Вы пошли искать в лес погибший самолёт. Пошли за самолётом и нашли самолёт! И всё! И точка! Про второй самолёт, что на карте, тоже молчок. Сожгите все карты.
— Как сжечь? — удивился Сашка.
— А вот так,— дед Епифан бросил в костёр свою карту, что отобрал у Протасова с Соковым.
Мальчики смотрели, как огонь пожирает бумагу.
— На,— дед протянул Славке все его карты.
Славка покрутил в руках их.
— Поймите, если кто-нибудь прознает про эти карты, то от тайги камня на камне не оставят. Будут копать, лес рубить. И золота не найдут, и всё запоганят. А со всеми я не справлюсь. Карта же у вас в голове. Правда?
— Ну да,— неуверенно ответил Славка.
Он закрыл глаза и представил карту. Всю. В мельчайших деталях.
— Я помню,— Колька кивнул.— Дед Епифан дело говорит. Если надо — восстановим по памяти. Да и золота-то нет. Второй пилот дополз до деревни и там умер. Всё. А карту помним.
— Я тоже помню,— Сашка кивнул.
Славка покрутил в руках бумаги. Коробочку алюминиевую. Вздохнул и бросил в огонь. Все молча смотрели, как горит бумага и корёжится от пламени, чернеет на глазах старая коробочка от армейского шоколада. Славка вздохнул тяжело. Коробочку жалко.
— А карту на болотном острове я уничтожу. Не переживайте.
— А как мы теперь домой будем добираться? — спросил Сашка, почёсывая свой порез.
— Спасатели, думаю, скоро здесь будут,— ответил дед Епифан.
— Какие спасатели? — удивился Славка.
— Обыкновенные. Я же когда ваших знакомых до трассы дотащил да всё выспросил, так и понял, что беда у вас, дети в тайге, на болоте несколько дней, на помощь надо звать. Остановил машину. Этих погрузил, чтобы в районную больницу отвезли. Попросил водителя, чтобы по телефону позвонил спасателям, взял трубку и, что слышал, рассказал. И как вас зовут, и примерно в какой стороне искать. Так что надо веток зелёных в костёр бросить, столб дыма авось и заметят как-нибудь. Я и им сказал, что пошёл на поиски. А то они пока растележатся, время-то и пройдёт безвозвратно. Так что сейчас дыма напустим. Авось заметят и прилетят.
Бросили в костёр много веток зелёных. Стали ждать. Все понимали, что спасатели обзвонят родителей и взбучки не избежать! А это пострашнее даже привидений с болота.
— Дед Епифан,— начал Сашка,— мы тут на болоте видели…— он замялся.— Привидений видели. Обоз шёл. И командир был у них такой злой.
— А, это! — дед рассмеялся.— Болотный газ и не такие шутки творит. Вы искали золото, золотой самолёт, золотой обоз. Вот вам и привиделось. Не знаю. Но я на болотах много чего чудного наблюдал. И не веришь, и не понимаешь, что это такое — явь или морок. Забудьте и не говорите никому. А то подумают, что вы умом тронулись, лечить начнут, таблетками пичкать да уколы ставить!
— Нет. Уколов не надо! — Сашка инстинктивно потёр зад.
— Дед, а скажите, как они нас найдут? По дыму? А как? — спросил Коля.
— Я по телефону сказал, где примерно вас искать буду. Ко мне спасатели часто обращаются. Никто, кроме меня, Славкиной пади так хорошо не знает. То грибники заблудятся, то ягодники. Вот и просят помочь. Так что найдут. Так и вы живите, помогая другим. По совести живите. Законов эвон сколько много написали! Никто их не знает. Их каждый год всё пишут и пишут, пишут и пишут. Потом власть меняется, и снова пишут и пишут. Живите по совести — не ошибётесь. И жить надо не для себя. А для людей. Просят — помогите. Друг друга держитесь, поддерживайте друг друга — и всего добьётесь. Если сможете, то, когда вырастете, тоже будьте рядом. Тогда всего достигнете. Ставьте перед собой цель и идите к ней. Пошагово, медленно, но идите. Человек без цели — как без царя в голове. Растение, животное. Только чтобы ему хорошо сейчас было. Вот животное, возьмите кота того же, наелось, напилось, спать легло. И всё. Ему ничего и не надо больше. А человек — ему подвиги нужны. Пусть маленькие, но нужны. Иначе он дряхлеет и умом, и телом. Эх!
Мальчики слушали внимательно. Вроде и простые истины, которые рассказывал этот уже не молодой человек, но из его уст они казались весомыми. Гранитными. Как и он сам. Крепкий, монолитный, как будто сам сделан из вечного камня.
А когда он снова им сказал, что нужно держаться вместе, друзья непроизвольно сблизились плечами, почувствовали, как стали сами как гранит, монолит.
Дед что-то хотел ещё сказать, но послышался грохот, и над ними повис большой вертолёт спасателей. У него было два винта на одной оси.
Дед Епифан встал и стал махать над головой шляпой и палкой, привлекая внимание спасателей.
По громкоговорителю вертолётчики спросили у него:
— Епифан Аристархович, детей нашли? Мы правильно поняли?
Дед начал махать двумя руками сверху вниз, как будто приглашал вертолёт на посадку.
Вертолёт снова прогрохотал с небес:
— Приняли. Поняли. Садимся. Приземлимся на берегу. Потом к вам подойдём. Смотрите, чтобы не разбежались.
И вертолёт скрылся за деревьями.
— А зачем нас держать?
— И почему мы должны убежать?
— Да вертолётчики рассказывали, как однажды двое суток искали детей. Они в какой-то поход пошли. Спасатели их с земли нашли. Вызвали вертолёт. А когда пацаны поняли, что им от родителей попадёт, то не придумали ничего умнее, как дать стрекача. Их потом ещё сутки отлавливали. Глупые, не понимают, что для родителей их дети — самое главное в жизни! И они готовы погибнуть ради своих детей. Ну поругают, но что делать, если дети такое вытворяют?
Мальчишки переглянулись.
— Да уж. Достанется нам на орехи! — Колька покачал головой.
— А вы им рассказывайте, что искали самолёт с погибшими лётчиками. И нашли. Никто не нашёл со времён войны, а вы нашли. И героев предадут земле. Стоит за это ругать?
— За это ругать не будут! Это точно! А вот то, что обманули и без спроса в тайгу сунулись… Вот за это будут,— Славка поёжился.
Отцовский командирский гнев ему был знаком. Когда ты командуешь несколькими сотнями вооружённых людей, а твой сын у тебя удирает из-под носа с липовыми путёвками… М-да. Влип, очкарик!
Показались четверо спасателей с носилками и одеялами. Первым делом они укутали мальчишек, потом подошли к деду.
Поздоровались с дедом Епифаном.
— Спасибо, Епифан Аристархович! Быстро нашли.
— Родителям мальчиков сказали?
— Конечно, сообщили. Они ни сном ни духом. Они сказали, что поехали в какие-то летние лагеря, а сами в лес! Хулиганы!
— Не ругай их! Они подвиг совершили. Они искали самолёт времён Великой Отечественной войны. Им мой брат управлял. Там и брат мой сейчас,— дед Епифан смахнул слезу.— Все искали. Поисковые экспедиции, я больше полувека искал, хотя тут всё знал как свои пять пальцев, так думал. И не нашёл. А они нашли! Молодцы! Их награждать надо, а не ругать!
— Какой самолёт? — спасатели удивились.
Дед подвёл их к краю увала и показал. Спасатели подивились ещё больше. Хотели пойти, но дед остановил их:
— Не сейчас. В следующий раз. Я сам тут всё осмотрю. А вы летите. Врачам покажите.
— Полетели с нами, подкинем до дома,— спасатели махнули деду.
— Летите сами. А мне…— он глубоко вздохнул.— Мне с братом надо поговорить. Многое ему рассказать. Летите,— махнул рукой в сторону разбитого самолёта.— Я сам потом выберусь. Да и ещё кое-какие дела на болоте есть.
Дед снова смахнул слезу.
Спасатели подошли к мальчишкам.
— Вот и не знаем, что сказать вам. И дело большое сделали, но и всех на уши поставили…
— Ничего не говорите. Нам родители всё скажут и без вас,— Колька выступил вперёд.
— Ясно,— они кивнули.— Кому сложно идти?
— Сашку погрузите. У него нога порезана.
Сашку положили на носилки. Спасатели подняли носилки и крякнули от нагрузки. Один не выдержал:
— Ну, ты, парень, и раскормился. Чего такой молодой, а уже такой толстый?
— Он не толстый, а крепкий! — заступился за друга Славка.— Толстый бы сюда не дошёл.
— Может, ты и прав. Мы, когда летели, удивлялись. Пожалуй, самое гиблое место в этой топи. Нет подходов сюда. Только зверь знает тропу и дед Епифан. Мы бы вас искали здесь в последнюю очередь.
Их погрузили в вертолёт.
— Держитесь крепче — тут восходящие потоки от реки! — крикнул один из спасателей.
Вертолёт завибрировал, внутри салона поднялся невообразимый грохот и гул, машину покачивало с боку на бок.
Когда поднялись и полетели, у Славки разболелась голова, в глазах потемнело, уши заложило, и стало тошнить. Ему подали пакет. Врач светил ему фонариком в глаза, щупал пульс. Потом пошёл к пилотам, вернулся.
— Потерпи немного. Сейчас сядем у районной больницы. А то, смотрю, тебе совсем худо. Сильно голова болит?
Славка, не отрываясь от гигиенического пакета, поднял большой палец руки: мол, всё отлично!
— Гусар! Сам весь зелёный, а всё в герои лезет! Терпи! — и хлопнул Славку по плечу.
Машина пошла на снижение и через минуту приземлилась на площадке перед районной больницей.
Оттуда выбежали медики, они приняли мальчишек и потащили внутрь. Славку и Сашку на носилках, Колька шёл сам. Спасатели помогали.
Им быстро сделали рентген: Сашке — ноги, Славке — головы. Всем троим, как они ни увиливали, вкололи несколько болючих уколов. Сашке и Славке потом ещё какие-то уколы дополнительно сделали. Сашке начали обрабатывать ногу, попутно поставили капельницу. Славке делали какие-то обследования. Голову намазали каким-то гелем и холодными противными электродами елозили по голове. Потом нацепили на голову какую-то резиновую сетку, засунули под неё электроды и тоже что-то измеряли. То светили ярким фонарём в глаза. Фонарь то моргал, то затухал, то ярко светил, то сидел Славка в полной темноте.
Послышался треск ещё одного вертолёта. Рядом с вертолётом спасателей сел чуть поменьше, с логотипом известной нефтегазовой компании на борту. Оттуда вышло четыре здоровых мужика и один поменьше и потолще.
Вид у всех был устрашающий и решительный. Как дверь не слетела с петель, когда они открыли её,— просто чудо.
Санитарка пыталась встать у них на пути, крича:
— Вам туда нельзя!
Тот, кто шёл первым, просто отодвинул в сторону её, как будто даже и заметил. Так отодвигают шторку на двери.
— Где он? Где мой сын? — громким властным голосом спросил у врача, который вышел на шум, тот, что старше всех был.
— Они все в процедурном кабинете. Идёмте. Только наденьте халат и бахилы. Без этого, несмотря на вашу охрану,— не пущу.
Мужчина послушался.
— Они живы? — голос его был сух, твёрд, но чувствовалось, что сильно взволнован.
— Все живы и в порядке,— заверил врач.
Мужчина шёл за врачом, охрану кивком оставил в коридоре.
Сашке почти закончили обрабатывать ногу. Это был его отец.
— Ты что, с ума сошёл? — заорал он так, что склянки зазвенели в кабинете.— Немедленно, завтра же, вылетаешь в Лондон! Пусть твоя мать занимается твоим воспитанием! Я постоянно в командировках! А ты — неблагодарный!
Увидел распоротую ногу, осёкся на полуслове. Молча смотрел на глубокий рваный порез, потом обратился к врачу:
— Что с ногой? Есть шанс её спасти? — потом с трудом проглотил слюну.
— С ногой всё в порядке. Не волнуйтесь! Глубокий порез. В лесу её зашили. Провели курс антибиотиков, противостолбнячная терапия. Кость цела. Небольшое переохлаждение. Покой ноге и эмоциональный покой. Вот и всё лечение.
— Сейчас же полетишь домой. В клинику! Я сейчас позвоню! А потом — в Лондон!
Мужчина вытащил телефон, начал яростно тыкать в экран, но что-то не получалось, он злился.
Сашка слушал отца молча. Сначала он сжался в комок, но потом распрямил плечи и покраснел, а затем жёстко, вполголоса ответил:
— Отец! Я без своих друзей никуда не полечу!
— Что? — он не услышал, что сказал сын, так был поглощен телефоном.
— Я без своих друзей никуда не полечу! Они мне несколько раз спасали жизнь!
— Друзья? Эти? — он бесцеремонно тыкал в сторону Славки и Кольки телефоном на вытянутой руке.
— Да! — голос у Сани стал сухой и злой.— Именно они. Я мог утонуть в болоте. Они рисковали своими жизнями…
— Так они и заманили тебя в это болото. Наверное, деньги хотели утащить?!
— Отец! — он повысил голос, чтобы увидеть глаза папы.— Отец! Мы пошли в лес, чтобы найти упавший в годы Великой Отечественной войны самолёт с погибшими лётчиками. И мы нашли! Никто не нашёл больше чем за семьдесят лет. А мы нашли втроём! И я без них никуда не полечу! И в Лондон не поеду. Хоть режь на куски и багажом отправляй! Я принял решение! Я — русский и буду жить и учиться в России!
Повисла пауза. Было слышно, как на улице переговариваются люди. Сашкин папа подошёл к кушетке и посмотрел сыну в глаза.
— Как-то, сын, я пропустил, что ты вырос и повзрослел.
Он смотрел на сына уже по-другому.
— Ничего, папа. У нас с тобой ещё есть несколько лет. Ты многое увидишь, и многое надо обсудить, о многом поговорить,— Сашка взял отца за локоть.— Там, в тайге, я многое понял. Очень многое… И… папа, я тебя очень люблю. Извини меня. Я порой вёл себя как осёл! И Лизу люблю, и Наташу тоже. Извини. Я был не прав.
В глазах у Сашки блестели слёзы, и голос срывался. Да и не только у него. У всех присутствующих почему-то навернулись слёзы на глаза. Сам Сашкин папа не выдержал и рванул сына к себе, прижал крепко.
— И ты, Саша, тоже извини меня! Я часто был не прав к тебе.
Потом отстранился от него.
— А в Лондон надо будет всё равно съездить. Мать волнуется. Я ей позвонил, рассказал.
— Папа, не хочу я в Лондон. Там душно, тесно, места мало. И нет там места подвигу русскому человеку!
Отец посмотрел на сына, но уже как на незнакомого человека:
— Вот поэтому я и уехал оттуда! И, наверное, с твоей мамой развёлся. Душно мне там было. Простора, размаха таёжного не хватало!
Подумал. Обратился к врачу:
— Доктор! Как мальчики? Я могу их забрать?
— Конечно. Я подготовлю документы.
Через десять минут мальчишки уже сидели в салоне комфортабельного вертолёта. Не такой шумный, кожаные сиденья и диваны. Взлетели и полетели в город. Отец Сашки постоянно кому-то звонил. И когда у него освобождалась одна рука, он гладил сына по плечу. Было видно, что эмоции его переполняли.
Потом он взял у пилота карту и, перекрикивая шум, попросил показать, где нашли самолёт. Мальчики уверенно показали. Карту вернул пилоту, что-то крикнул ему, тот согласно кивнул головой.
Вертолёт приземлился, а там уже ждала машина скорой помощи. Их доставили в больницу. Сашкин отец всегда был рядом. И он уже не делал разницы между сыном и его друзьями. Требовал, чтобы всех мальчиков обследовали одинаково.
Колька всё время порывался удрать, мотивируя, что он здоровый. Но Сашкин папа вызвал охрану, и у каждого мальчишки стоял огромный дядька в чёрном костюме, с непроницаемым лицом, в халате сверху, который был как маечка, и в бахилах на лакированных туфлях. Зрелище было бы комичное, если бы не выражение их лиц, как у каменных идолов, вообще никаких эмоций. То есть вообще. Колька сразу оставил попытку слинять. Мужественно терпел всякие обследования и вопросы врачей.
Славку и Сашку оставили в больнице, в разных отделениях. Кольку отпустили домой. Его Сашкин отец приказал отвезти на машине — видимо, боялся, что Колька исчезнет. Плохо он его знал!
К Славке родители примчались через полчаса. Они были бледными, волновались сильно.
Они обняли его. Прижали к себе… И Славке было стыдно. Так стыдно, что он был готов сквозь землю провалиться за то, что обманул их. Вот так обманул. Эх!
И он начал рассказывать. Только опустил, что они искали золото. Искали самолёт — и нашли самолёт. А остальное он рассказывал без утайки. Мама слушала сидя, смахивая слезинки, отец же периодически вскакивал и ходил. Иногда смеялся, иногда краснел, сопел, но молчал. Потом не выдержал:
— Почему ты не рассказал мне? Всё как есть!
— И ты бы отпустил меня?
Отец Славки подумал:
— Нет! Это очень опасно.
— Папа, а пошёл бы со мной?
— Я не могу! У меня служба!
— Вот видишь! Ты не можешь со мной идти. Одного не отпустишь. И что мне было делать?
— Ну ничего! Вот выйдешь из больницы, и я с тобой очень серьёзно поговорю!
— Хорошо, поговорим. Только сам вспомни, когда ты на учениях был и пошёл не по плану, где была засада, а через болото, и выиграл те учения. Помнишь?
— Помню этот учебный бой,— майор пожал плечами.— И что?
— Тогда Генеральный штаб приезжал с проверкой нашей боеготовности и привёз спецназ. И все были поражены, что ракетчики обманули и прошли незамеченными. Тебя ещё пытались отругать на совещании после учений, что ты не по плану действовал. Так?
— Ну, было дело. И что?
— Что ты сказал? «Победителей не судят!» Правильно?
— Так оно и было. Наградные часы тогда вручили,— отец покрутил запястьем левой руки, на котором были золотые часы.
— Так вот и мы с Колькой и Сашкой — победители!
У Славкиного отца округлились глаза от удивления и наглости:
— Ох, ничего себе, как ты заговорил! Молодец! С тебя бы три шкуры спустить, по-хорошему! Но коль ты в больнице…— помолчал.— Да ещё и победитель. Как тебя тут ругать? Домой приедешь — поговорим по-мужски. Понял?
Отец протянул сыну руку. Славка пожал её.
— Понял. Приеду — поговорим!
Прошло лето. Закончились каникулы.
Первого сентября, в День знаний, состоялись торжественные похороны лётчиков на центральном городском кладбище. Пришла почти вся школа, в которой учились Славка, Колька и Сашка. Было много ветеранов войны.
Они надели свои парадные костюмы, многие были в военных мундирах. На ветеранах было много медалей, орденов. Когда они медленно шли к месту погребения лётчиков, медали стукались друг о друга, и их тихий звон поодиночке сливался в единый большой звенящий оркестр. Оркестр Победителей.
Славка шёл вместе с отцом. Тот тоже надел парадную форму с медалями. И звон медалей отца смешивался со звоном медалей ветеранов.
И сын был горд, что его отец — военный, и у него тоже есть медали, и они звучат в унисон с медалями легендарных солдат и офицеров Великой Отечественной войны!
— Эй, малец! — окликнул его знакомый голос.
Славка обернулся. В форме старого образца, тёмно-синего цвета, как отец говорил — форма цвета морской волны, стоял дед Епифан. Не просто дед Епифан, а капитан! Несколько медалей. Петлицы голубого цвета с эмблемами ВВС. Такой же статный, высокий, могучий, вот только за два месяца он стал седым. Голова, борода, даже брови и те стали седыми.
— Как ты?
— Нормально, дед… извините, товарищ капитан, всё хорошо.
— А я вот… брата хороню. Сбылась моя мечта. Спасибо тебе и твоим друзьям, Вячеслав!
— Вам спасибо, что спасли нас. Не вы — так и висели бы в том увале.
— Нет, не висели бы,— лицо деда стало суровым.— Я потом прошёл вашим маршрутом, видел зарубки, по следам читал, где вы срывались, что делали, чем питались. Не каждый подготовленный взрослый бы там сдюжил. А вы смогли! Думаю, что из увала выкарабкались бы. Не сразу, но что-нибудь придумали бы.
Понизил голос, чтобы никто не слышал.
— Был в схроне оружейном. Карту лётчика стёр. Теперь никто не знает, кроме вас и меня. Вы никому не сказали?
— Нет! Честное слово!
— Ну и правильно! И ещё запомни крепко, что сейчас я скажу. Не сейчас, так потом поймёшь. Тот, кто ищет навоз, всегда найдёт навоз. А тот, кто ищет золото, всегда найдёт золото. Только надо идти до конца по намеченному маршруту, согласно плану. Запомнил?
— Запомнил,— Славка кивнул.
— Повтори. Дословно.
— А зачем?
— Повтори. И запомни. Потом поймёшь. Не сейчас. Повтори!
Славка повторил. Посмотрел в конец аллеи. Подъехал автобус с военными и автобус, откуда вынесли два маленьких закрытых гроба с останками лётчиков.
— Один — это ваш брат. Это понятно. А второй лётчик — это с деревенского кладбища? Решили здесь похоронить?
— Нет. Второй лётчик — это второй пилот, тот, что был с братом. Я остался и внимательно стал осматривать самолёт и всё, что вокруг него. В пятнадцати метрах нашёл его. Он, наверное, выжил и пытался отползти подальше от самолёта, да там и преставился.
— Понятно.
Помолчали.
— Как думаете, а почему они разбились?
— Не знаю. Сам там много думал. У меня только две причины на ум пришли. Либо техническая неисправность. Либо другое. Я там компас посмотрел, стрелка крутится и не может остановиться. Была пурга, шли по компасу, но коль он вёл себя непонятно, решили спуститься пониже, чтобы идти по руслу реки, и зацепились или за сопку, или за деревья. И всё…
— Славка! Вот ты где!
Подбежали Сашка с Колькой. Сзади шёл отец Сашки.
— Здравствуйте дед Епифан!
— Здорово, мальчишки! Здорово!
Подошёл отец Сашки. Он поздоровался с дедом.
— Так это вы спасли моего сына и его друзей?
— Они бы сами спаслись. Они — герои!
— Знаете, я у вас в долгу. Если вам что-нибудь понадобится, вот моя визитка. Просто позвоните…
— Благодарствую,— капитан Иванов придержал руку отца Сашки.— У меня в тайге есть всё. Не надо. Прошу. Не обижайте меня.
Подошли люди и позвали всех их на приготовленные места. Там уже стояли губернатор, мэр с помощниками.
Заиграла музыка. И торжественно, с развёрнутым знаменем, военные понесли два гроба к приготовленным могилам.
Дед Епифан, он же капитан Иванов, замер, приложил руку к фуражке, отдавая воинскую честь.
Первым выступил губернатор. Он рассказал, что хоронят героев, которые погибли, когда перегоняли самолёты для нужд фронта. И почётно, что их нашли школьники. Они поступили тоже как герои. Преемственность поколений.
Губернатор вручил почётные грамоты мальчишкам. Славке выпало идти первым. Ему вручили две предмета: грамоту и кусочек обшивки самолёта, оправленный в рамочку. Славка, волнуясь, отвернулся от губернатора, встал по стойке «смирно» и прокричал присутствующим:
— Служу Отечеству!
Потом Сашка, а затем Колька повторили эту фразу, когда им вручили грамоту и кусочек обшивки. Так говорят военные, когда их награждают. Славка видел это, когда отцу вручали медаль. Он взял его с собой. Славка потом нёс её домой и был очень горд. И сейчас он был горд.
Вот и сейчас у всех мальчишек в горле пересохло от волнующего момента. Их наградили, а рядом были погибшие лётчики и живые ветераны!
И вот стали хоронить лётчиков. Опустили в могилы останки, трижды грянул оружейный салют из автоматов. И военные прошли торжественным маршем мимо могил.
Капитан Иванов стоял, отдавая честь военным, погибшим героям, и слёзы градом катились из глаз, оставляя на седой бороде тёмные полосы. Славкин отец стоял рядом. Тоже не отпуская руки в воинском приветствии. Лицо его сосредоточенно и сурово.
После окончания церемонии похорон набежали журналисты, которые фотографировали друзей. Потом друзей с дедом Епифаном. Потом всех их с губернатором.
Какой-то тележурналист подошёл к ним с микрофоном, рядом стоял оператор и снимал.
— Что вы хотите сказать, мальчики, в этот момент? Что вы чувствуете?
Славка стал волноваться и понял, что не выдавит из себя ни звука из-за заикания. Попытался ретироваться. Сашка тоже стоял красный как рак. Колька храбро сделал шаг вперёд:
— Я хотел бы сказать губернатору огромное спасибо за грамоту! И хотел бы обратиться с просьбой!
Губернатор, который стоял рядом, с обаятельной улыбкой посмотрел на Кольку.
— Говори, малыш, не бойся!
— Мы приехали из деревни. Там нет работы. Снимаем домик, а он разрушается. Сестрёнка сильно болеет. Сложно ей зимой будет! Помогите нам получить квартиру или общежитие. Очень прошу!
Губернатор потрепал Кольку по голове и улыбнулся:
— Посмотрим, что можно сделать.
И ушёл.
Репортёр что-то говорил в камеру. Мальчишки тихо отошли.
— Колька, ты чего?
— А чего? Дом не смогли отремонтировать. Там нужно капитальный ремонт делать, а денег нет! Вот и спросил. За спрос в нос не дают.
— А если не даст?
— Ну, не даст, так и не даст. У него пятнадцатого сентября выборы. Вот пусть и старается для народа! Я из народа.
Славка подошёл к отцу. Тот прижал молча его к себе. Отстранил от себя и сказал:
— Молодец, Слава, молодец! Мы гордимся тобой! Так держать! — потом поднёс кулак к носу Славки: — Но больше не врать мне! Понял?
— Угу! Пап, мне ехать в школу надо!
Школьники рассаживались в автобус. Друзья увидели Юрку Семёнова.
— О! Юра! Как мы тебе рады!
Юрка забился в угол и снял очки.
— Очки-то зачем снял?
— Ну вы же меня бить будете! — Юрка сжался в комок.
— Надень очки. Мы тебя бить не будем. Танки клопов не давят!
Юрка надел очки.
— Как же так, Юрок? Ты слово дал и не сдержал. Да ещё и рогатку отдал? А?
— Они! Они меня пытали!
— Шалабан дали по лбу?
— Ну да. А вы откуда знаете?
— Да не знаем. Просто предположили. И ты им всё выложил, да?
— Да,— Юрка понурил голову.
— Эх, ты! А мы думали, что друг. А ты — предатель! С таким в разведку не пойдёшь.
— Да если бы вы мне сразу сказали, что ищёте погибший самолёт, я бы им ни слова не сказал!
— Ага! Конечно. А ты что сказал? Что ищем?
— Ну, про лягушачью ферму и золото, бриллианты. Они и поняли, что вы клад ищете. Извините, парни! Дружите со мной! Вы теперь такие знаменитые! Вон и по телевизору показывают!
— Юра, с друзьями просто дружат, потому что они — друзья, а не за то, что их по телевизору показывают!
Приехали. Все вышли, разошлись по группам. Классные руководители рассказали, какое расписание, какие учебники брать и многое, что понадобится ребятам в новом школьном году.
Потом ещё долго стояли. Одноклассники рассматривали грамоты, кусочки обшивки самолёта. Расспрашивали, как они искали, как всё было.
Солидно, не спеша, Славка, Колька, Сашка рассказывали о своих приключениях.
— Ха! Подумаешь, герои! Подумаешь, два скелета нашли! Тоже мне находки!
Народ расступился. Протасов с Соковым стояли плечом к плечу и презрительно смотрели на всех остальных одноклассников.
— Ты бы поаккуратнее,— вступил в разговор Серёга Чупринов.— У меня прадед погиб. Он воевал в составе семьдесят восьмой Добровольческой бригады. Мы почти каждый год ездим на могилу к нему!
— Добровольческая бригада? Фи! Твой прадед был неудачником, и весь ваш род такой!
— Не смей! Мой прадед — герой! У него была бронь на заводе, а он ушёл Родину защищать, чтобы такой, как ты, сейчас жил!
— Если бы такие, как твой дед, не защищали Родину, так мы бы сейчас жили не в России, а в Германии! Вон как мой прадед: не воевал, да ещё и капитал сколотил.
— Если бы мой прадед не воевал, так нас бы и не было! Всех бы поубивали!
— Твой предок, как и весь твой род,— неудачники, а не герои!
Серёга был на полголовы ниже Протасова. Решительно шагнул.
— И что ты мне сделаешь, деточка? У-тю-тю-тю! — Протасов глумливо попытался дать щелчка по носу Серёге.
Чупринов отскочил в сторону и с ноги ударил Протасова по голени. Тот согнулся. И тут почти весь класс налетел на Протасова и Сокова. Начали буцкать, мутузить.
Славка, Колька, Сашка стояли, не трогаясь с места. Славка обнял за плечи друзей:
— Пойдёмте, парни. Дети без нас разберутся. Не будем им мешать!
И они пошли. Колька остановился. Остальные тоже. Обернулись. Протасов уже лежал на земле. Соков только как медведь стоял, согнувшись от тяжести повисших на нём одноклассников.
Колька достал из кармана свою легендарную рогатку, подобрал с земли маленький камушек и выстрелил, тщательно прицелившись, в объёмистый зад Сокова. Тот взвизгнул, дёрнулся вперёд, схватился двумя руками за ушибленное место, тут его и повалили.
Коля довольно улыбнулся:
— А вот теперь можно и идти! — спрятал рогатку в карман.
А через неделю Колькиных родителей вызвали в районную администрацию и выдали ключи от двух комнат в общежитии. Были репортёры, брали интервью у засмущавшихся от такого внимания родителей Коли. Только Коля смело шагнул и сказал, что наш губернатор — молодец, настоящий мужик, помогает людям, и дай Бог ему здоровья!
Всем классом помогали переехать Колькиной семье на новое место. И грозный Черныш крутился, лаял и не понимал, что происходит. Славка исподтишка показывал ему язык и корчил рожи.
А губернатора избрали на очередной срок.
Началась учёба. События лета стали потихоньку стираться из памяти. И вот в ноябре раздался звонок в квартире Славки. Папа поговорил, потом пришёл к сыну:
— Сейчас дядя Паша Дадонов приедет. Хочет с тобой поговорить.
— А что случилось?
— Не знаю. Он сказал, что только с тобой будет говорить. Ты мне ничего не хочешь рассказать?
— Я ничего не делал.
— Ладно. Подождём. Никуда не уходи.
Через час приехал дядя Паша. Поздоровался за руку.
— Вячеслав, дед Епифан умер,— он перекрестился.
У Славки комок встал в горле.
— Я был у него незадолго. Он просил тебе передать.
Дядя Паша достал из кармана часы-луковицу, которые они нашли в самолёте.
— Не знаю уж как, но он сумел их отремонтировать. Они идут.
Славка нажал кнопку сверху, крышечка откинулась. И действительно, на большом эмалированном циферблате были большие чёрные стрелки. Секундная маленькая отсчитывала ход времени. Славка приложил к уху. Часы солидно, медленно говорили: ти-и-и-ик — та-а-а-а-ак! Не то что современные, которые частили: тик-так, тик-так.
— Их надо заводить. Вот так,— дядя Паша показал.— И ещё дед Епифан просил персонально тебе передать: «Тот, кто носит эти часы, всегда совершит подвиг!»
— Я знаю,— Славка кивнул, а самого душили слёзы.
— И ещё. Он просил тебе передать дословно. Даже заставил повторить: «Тот, кто ищет золото,— всегда его найдёт!» Сказал, что ты поймёшь. А мне он отдал,— дядя Паша достал большой ключ от амбарного замка,— ключ от часовни. Сказал, что я должен теперь за ней смотреть. Пока жива часовня — будет жить деревня. А он с небес будет присматривать и помогать.
— Дядя Паша, если что надо помочь по часовне — пилить, стругать, красить, носить, держать,— так вы скажите. Я поеду. Думаю, что и друзья мои тоже поедут помогать.
— Спасибо, Вячеслав! Я позову вас, как соберусь!
Потом мужчины стали говорить о своём. Славка ушёл в свою комнату. Сел за стол и стал рассматривать часы, вспоминая деда Епифана, как он поначалу его до смерти испугался и думал, что тот охотится за золотым самолётом. А ему и не нужно было это золото. Но всё время говорил, намекал Славке на золото.
Славка поднял голову. Над столом висела политическая карта мира, на ней были нарисованы все страны мира. А сбоку он приклеил карту местности, где они искали самолёт. Просто участок местности, безо всяких обозначений с карты погибшего лётчика.
И тут Славку словно что-то ударило. Он полез в стол и нашёл фотографию Кольки и Сашки. Единственная фотография. Взял лупу и начал рассматривать.
Потом схватил телефон, позвонил Кольке и Сашке:
— Алло! Срочно! Прямо срочно! Всё бросайте и на школьный двор! Там встретимся! Да! Прямо сейчас! Да! Прямо горит!
Быстро оделся:
— Дядя Паша, до свидания! Мама, папа! Я гулять! Скоро буду!
И бегом на школьный двор. Первым пришёл Колька. Потом Сашка. Пришёл не один, а с Лизой. Он теперь уже бережно обращался с ней.
— Лиза, ты вот здесь поиграй. Вот лопатка, побросай снег, а я с друзьями поговорю.
Славка рассказал про диалог на похоронах, про смерть деда Епифана, показал часы. А потом достал фотографию.
— И что? Ну, вот мы. И что?
— Ничего не видите?
— А что тут смотреть? Ну, вот мы.
— И всё?
— И всё!
— Вот! Возьмите линзу! — Славка достал из кармана.— Ничего не видите больше?
— Не видим. Ты чего придумал?
— Сзади, на заднем фоне, что?
— Сосна кривая.
— Она вам вопросительный знак не напоминает?
Колька и Сашка внимательно смотрели.
— Точно!
— Так это лётчик, что похоронен на деревенском кладбище, был с другого самолёта и не знал, как изобразить кривую сосну. Вот он и нарисовал вопросительный знак. А потом зачеркнул его многочисленными чёрточками. Только это не чёрточки были, а иголки! Он так сосну рисовал! Ну, вы поняли, парни?! Поняли?! Дошло?!
Сашка хлопнул себя по шапке в районе лба:
— Там второй самолёт! Там золотой самолёт!!!
— «Тот, кто ищет золото,— всегда найдёт золото. Только надо идти до конца по намеченному маршруту, согласно плану!» Это я запомнил. Дед всё понял, может, даже и ходил к нему, но не хотел, чтобы тайгу разорили! Поняли?!
— Да!
— Славка — ты гений! И что теперь делать?!
Славка выпрямился, поправил очки.
— Готовить новую экспедицию летом к золотому самолёту!