Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2016
* * *
Голодными глазами малышей
стыд гнал его по свалкам и помойкам.
Где, отнимая корки у мышей,
копался он подобно землеройкам.
И алкоголь безжалостным котом
когтил его истерзанную душу.
И он же приволок его потом
на берег речки, разрезавшей сушу.
На дальнем берегу коттеджей ряд
мясные запахи причудливых оттенков
слал, убивая доводы подряд
в усталой голове былого Генки.
Широким ртом чернела полынья
на перекате вопреки морозу…
Он написал: «Во всём виновен я!»
И выполнил-таки свою угрозу.
* * *
Успешно работал Малевича
«Чёрный квадрат»,
от света спасая солей серебро
на бумаге и плёнках.
И фотолюбитель был этому
чувственно рад,
спасая наследников наших —
нагих и в пелёнках…
Сегодня «шедевр» этот —
штора в развратный альков
и тёмная ночь
для бродяг от труда и искусства.
Он прячет от света
заблудших вампиров-хорьков,
добавив игре в домино
«пусто-пусто»…
Похоже, что спрос на Малевича
только растёт.
И цену аукционы
на том набавляют…
И в этом мне видится
общеглобальный расчёт,
где наши малевичи
нашего Ваньку валяют…
* * *
Я часто вспоминаю сенокос.
Всю подноготную. Все радости-печали…
Там роем пчёл спешил в луга колхоз,
где заспанно коростели кричали.
Последнее — «парадное» — бельё,
как на «Варяге», бабы надевали.
Солёным шуткам мужиков внимали,
где выпукло звучала буква «ё».
Как перед боем, сядут, посидят…
Сосредоточатся — и… дальше не до шуток!
Настороже на небеса глядят,
где гром богов последствиями жуток…
Заезженными клячами гордясь,
мы — пацаны — в Чапаева играли.
И копны сена к стогу доставляли
солидно, по-мужски, не торопясь…
О детство белобрысое моё!
В оркестре чувств там первой скрипкой — голод…
Спартанское до точки бытиё.
И выживали только те, кто молод.
Но весь народ, Победою гордясь,
не рвал ногтями грудь за трудодень с доплатой.
Не жадными мы были отродясь
и не стыдились за штаны с заплатой.
Теперь луга осиной заросли:
иные времена, и тут хоть тресни…
Скорблю о тех, кто навсегда ушли
и унесли с собою наши песни…
* * *
Не кладите меня головой на восток,
а заройте ногами на север,
где Полярной звезды ослепительный ток
манит души, как пчёл красный клевер.
Южный Крест для меня — это просто слова,
я Медведицей Малой приру́чен,
и магнитною стрелкой моя голова
смотрит только туда и сквозь тучи.
Я в прозрачные дни холодов сентября
слышу шёпот и зов метеоров.
Значит — нужен. И, может быть, прожил не зря
в очень смутную русскую пору…
* * *
Дым из трубы то стелется, то вьётся.
Мужик нестиранный, в лохмотьях бороды,
последним радостям бесснежья предаётся,
избавившись от гнёта борозды.
Озябший лес к деревне ближе жмётся,
покров провёл зачатие зимы.
(Сегодня трезвым мало кто смеётся…)
А грязь кругом! И посредине — мы…
А город ночью пялится в экраны,
дыхание сбивая мужику.
И густо сыплет соль ему на раны
своим неизбываемым «ку-ку»…
* * *
Ко мне зимой повадилась синица
в кормушке крошки хлебные клевать.
Забавная, скажу вам, эта птица —
ей на невзгоды наши наплевать!
Она про журавлей кой-что слыхала,
да высоко подняться не могла.
И счастлива, когда дают ей сало,
а утром землю покидает мгла…
А я по журавлям не первый год скучаю:
давно не слышал журавлиный плач!
Теперь уже пять тысяч получаю —
хватает нам с синицей на калач!
* * *
Я паду пшеницей переспелою,
к радости мышей и хомяков.
След оставлю в небе точкой белою
без отметки: дескать, был таков…
Пахарям моей деревни брошенной
сил не стало урожай снимать.
И, судьбою, видно, недоношенный,
наш народ забыл родную мать.
* * *
Мой плацдарм на Земле — сорок метров жилплощадь,
Что за кровные деньги купил у страны.
С детства очень хотел завести себе лошадь,
Да остатки хватило едва на штаны!
Зато сразу имею аж два «лисопеда».
Правда, стёрлась резина — не езжу уже…
И не нравится мне моя роль дармоеда,
Что с большущею ложкой сидит на меже…
Из рук в руки плацдарм перейдёт моим деткам.
Как цыгане — кобылу, «загонят» кому,
Положив на могилу пихтовую ветку…
И вздохнут, как Герасим, сгубивший Муму…
* * *
Я свой «сельмаг» закрою на учёт,
точнее, на переучёт закрою…
А телу предъявлю реальный счёт,
чтобы не мучило, подобно геморрою.
Да, жизнь прошла и выпита до дна.
Износ физический превысил аморальный,
но есть ещё соломина одна:
так называемый прогноз астральный.
По гороскопу я-де — Козерог,
ошибочно попавший в Водолеи…
(И сделать это, видно, чёрт помог,
хоть я о том нисколько не жалею!)
Воспользуюсь сумятицей такой —
я жизнь продлю годков эдак на двадцать.
Народ ворчит: «Пора, „сельмаг“ открой!»
Сельмаги не должны-де закрываться…