Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2016
Наша прогулка по парку Боргезе (villa Borghese) началась в тот день не с того, так сказать, конца. Мы шли с коляской напролом по каким-то бесконечным неухоженным полям — задами Биопарка, спрыгивали с высоченного бордюра, передавая друг другу коляску, потом Тимофея, и взбирались по крутому взгорью, чтобы добраться наконец до цивилизованной части парка. А путеводной звездой нам служили призывные звуки живой музыки. Фактически уличный музыкант нас и вывел.
Когда мы до него добрались, Тимофей замер как вкопанный, как громом поражённый. Для него это был такой стресс и одновременно когнитивный диссонанс, что можно вот так просто — извлекать чудесные звуки на улице! Ребёнок никогда не видел и не слышал живого музыканта…
Дело в том, что нас обуяла идея отыскать в парке памятник Пушкину, а если повезёт, то и Гоголю. И мы действительно вышли на аллею с бесконечным количеством бюстов писателей, имён которых лично я не слыхивала никогда. Я ещё обнаружила там старинные водяные часы и восхитительные каменные сооружения непонятной этимологии — то ли беседки, то ли… непонятно, в общем, что-то, предназначенное для отдыха и неги. Небольшие, замшелые от старости, запущенные ленивыми итальянцами прелестные домики, жить в которых невозможно, но посидеть в жару приятно.
В этом месте Тимоша обнаружил аттракцион с машинками, и все культурные цели были забыты. Он изводил мать этими машинками, залезал последовательно в каждую из них, катался до тех пор, пока у хозяина терпение не лопнуло и Ксюше не пришлось заплатить за удовольствие.
Оставив дочь наедине с мелким мучителем, я немного прошлась. Невдалеке я обнаружила роскошную старинную виллу с захватывающим видом на город, простирающийся внизу. Я подумала, что это непременно какой-то музей, мне и в голову не могло прийти, что в таком историческом здании можно устроить ресторан. Да, это был шикарнейший ресторан для богатых. И что поразительно — длинная извилистая красная ковровая дорожка, как в Каннах, вела к входу. Столкнувшись с таким недемократичным признаком богатства, советский человек во мне смутился и застеснялся, и я направилась к уединённой скамейке на уютной панорамной площадке среди деревьев.
Не переставая внутри изумляться тому, что вот это я сижу солнечным декабрьским днём в сердце Рима, я наблюдала, как падают листья. Огромные, словно старательно вырезанные ребёнком из тонкой жёлтой бумаги, они полностью отвечали моему представлению, каким должен быть настоящий осенний лист. Падение с большой высоты позволяло проследить путь каждого из них.
И так по-разному они падают! Похоже на то, как люди проживают свою жизнь.
Вот энергичный и быстрый листочек деловито, словно человек, расталкивающий конкурентов локтями, устремился к земле. А вот вальяжный и плавный — летит бездумно, расслабленно, с наслаждением. Ещё один — выписывает затейливые кренделя, куролесит и выделывает экстремальные пируэты.
А этот подхватил ветер и погнал куда-то…
И у всех у них участь одна — неизбежный конец на земле. Как и у людей.
Я перевела взгляд вдаль… И весело фыркнула — всю философию с меня сдуло в один миг. А увидела я такую картину. Мой полуторагодовалый внук несётся стремглав по красной дорожке, которую, по-видимому, специально для него тут расстелили, как и весь мир, а за ним, бросив коляску, поспешает Ксюша.