к 55-летию со дня рождения
Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2016
Операция
А. Голикову
Бестеневую включили лампу.
Наркоза нету…
В сухую глотку залить сто грамм бы!
Эй, доктор, где ты?
Но тот не слышит, заносит сонно
Блестящий скальпель,
И стол краснеет от раскалённых
Кровавых капель…
А этот, в белом, глядит с прищуром:
А ну как струшу?
Не плоть мне режет рассветом хмурым —
Живую душу.
…И свет погаснет, я молча встану,
Уйду небрежно,
Слегка шатаясь, как будто спьяну,—
Уже не прежний.
И боль исчезнет в душе зашитой…
Я сплюну смачно:
Свой долг исполнил хирург небритый
Вполне удачно…
Судьбина
По края наполню флягу
В ноль десятую ведра
И засяду, и не лягу
Аж до самого утра.
<…>
Вот такая, брат, судьбина
У поэта на Руси.
С. Кузнечихин
В одиночку пить приучен,
Но, увы, не тот настрой.
Всё ж насколько было круче —
В тесной кухоньке с тобой.
Пили, чокаясь, «казёнку»,
И слюной бы сам Господь
Изошёл, когда ты тонко
Ледяную рыбью плоть
На столе строгал на закусь.
И под байки на ура
Мы судьбин поэтов ракурс
Обсуждали до утра.
* * *
Счастливец тот, кто, шелуху
провеяв,
Во дни потерь, что часты и горьки,
Зерно любви отыщет — и поверит,
Всей нелюбви вселенской вопреки…
* * *
Пусть грязное снежное крошево,
Колючий пусть ветер —
Надейся всегда на хорошее
И думай о лете.
Пусть снегом душа припорошена
И сердце ледышкой —
Надейся всегда на хорошее,
Не сдайся, малышка.
Согрею дыханием трепетным
Всё то, что застыло,
И что-то из облачка слепят нам
Небесные силы —
Забавное что-то и нежное,
Как детский рисунок…
Пусть грязное крошево снежное
Зима нам подсунет,
И ветер пусть гостем непрошеным
Скребётся под дверью —
Оно где-то рядом, хорошее,
Ты только поверь мне…
Весна
Где-то радостно и звонко
Рассудачились синицы;
Лужа, радужною плёнкой
Глядя в небо, веселится.
В рот засунув палец грязный,
Хитро щурится ребёнок.
И, какой-то несуразный,
К небу тянется спросонок
Пожилой корявый тополь
У разбитой вдрызг дороги…
Голубь крошку хлеба слопал,
Нагло сунувшись под ноги.
Облака плывут далече —
Расхотелось небу плакать.
Просыпайся, человече,—
Новый день. Весна, однако…
* * *
Отгрохотали бури междометий,
И сжался в точку многоточий ряд.
Слова, что прежде бегали, как дети,
Теперь в строю по-взрослому стоят.
В котле стихов переварились строчки,
Перевалило солнце за зенит.
…И только в сердце, в самом уголочке,
Струна печали тоненько звенит…
* * *
Я, наверное, лунатик —
Я гуляю по ночам…
Раздаю улыбки — нате! —
Кошкам, пьяным и бичам.
Осень листья рассыпает
По асфальту мостовых,
И луна, почти слепая,
С неба щурится на них.
Я иду по этим листьям…
Ночь… но светится лицо:
Жёлто-красным путь мне выстлав,
Ты пришла в конце концов —
Осень! Добрая подруга
Одинокости моей!
С каждым годом, с каждым кругом
Ты мне ближе и родней.
Дождь на улице, иль ветер,
Или грязный мокрый снег —
Я лицом всё так же светел,
Я — счастливый человек!
К чертям
Я проситься буду в пекло адово…
Инна Лиснянская
Я проситься буду в пекло адово
В скорбный час, когда «сыграю в ящик».
Надо бы давно чертей порадовать —
Бросят пусть меня в котёл кипящий.
По кругам проволокут пусть Дантовым
Равнодушно — дело-то привычное.
И не спросят: «Что ж такого сам-то ты
Натворил по жизни неприличного?»
Раз не спросят — значит, не отвечу я,
Как хотел хорошим быть и правильным,
А ещё — как душу искалечили
Да во что-то злое переплавили…
Я проситься буду в пекло адово,—
Эй, подбавьте жару, черти-братцы!
Одарите высшею наградою —
Дайте мне с собою рассчитаться…
Собачья жизнь
Исповедь бродячего пса
Пронеслась и погасла комета…
Солнца луч затерялся меж сосен…
Отцвело безмятежное лето,
Наступает на горло мне осень…
Потихоньку, хвосты поджимая,
Псы бродячие ищут приюта.
Долго ждать им, беднягам, до мая,
И совсем не дождаться кому-то…
Я — один из таких же гонимых,
Тех, что жаждут случайной подачки.
Но проносят желанное мимо,
За душой — ни еды, ни заначки.
И, глотая слезу за слезою,
Еле слышно скуля в безнадёге,
Я бегу беспросветным изгоем
По чужой и враждебной дороге.
Уж не греет облезлая шкура
Неуютной осеннею ночью,
И дичает собачья натура,
На глазах превращаясь в волчью.
И, сбиваясь в голодные стаи,
За предательство мстим мы миру,
Липким страхом сердца терзая
Тем, кто в тёплых живёт квартирах.
Берегитесь же, сытые твари!
Безысходность рождает злобу.
Мы в промозглом ночном кошмаре
С ваших страхов снимаем пробу.
Упиваясь минутной властью, —
О, как сладостен миг расплаты! —
Мы кромсаем и рвём на части
То, что было святым когда-то…
…А наутро — по прежнему кругу:
Будет день, но не будет пищи,
И тоска по хозяину-другу
Вновь в душе уголок подыщет.
В сновиденьях своих собачьих
Сторожим мы жилища снова,
С детворою играем в мячик
И за палкой бежать готовы…
Но как только накроет вечер
Одеялом колючим город,
Снова страхом мы человечьим
Утоляем звериный голод,
Обнажаем клыки в оскале,
К голове прижимаем уши…
…И летят в безвестные дали,
Пропадают собачьи души.
* * *
Не прогнать, не рассеять тоску
по наивным годам,
Где себя обретал через чтение «правильных» книжек,
Где, воспитан в безбожье, ты строил свой внутренний храм
И, не зная молитв, тем не менее к Богу был ближе…
Ныне всё на виду, и, церквей мириады отстроив,
Толпы слуг всенародных в них шествуют, как на парад.
Ныне время других — чёрно-белых жестоких героев.
Полутени не в моде: для века они — неформат.
Пробиваясь локтями, стремятся вперёд, к алтарям,—
Нажит в битвах за место под солнцем рефлекс этот чёткий,—
И вздымаются ввысь, куполами златыми горя́,
В виде взятки Ему — их зелёные тыщи
и сотки.
Нет, никак не рассеять тоску по наивным годам,
Где, воспитан в безбожье, ты строил свой внутренний храм…
Старая липа
Я однажды смогу — и приеду
туда, где взрослел.
И пройдусь по двору осторожно и неторопливо,
Где когда-то мальцом вытворял уйму чёртову дел,
Где стоит до сих пор погрустневшая старая липа.
Прислонившись к родному стволу, помолчу постою,
И, погладив рукой осторожно шершавую кору,
Я почувствую вдруг — ненавязчивым, лёгким укором —
Перед временем искренним тем виноватость свою:
Что уехал давно и отъезду бездумно был рад,
Что на долгие годы забыл к этой липе дорогу…
Вообще, в жизни многое я совершал невпопад,
Но приходит пора — и стремишься к родному порогу
Всем своим существом, и неслышно кричишь от тоски,
Как деревья кричат, у которых отрублены корни…
И далёкое детство стучится в седые виски
Бесконечным набатом: не дай позабыть себе, помни!
И глубокою ночью проснусь вдруг в холодном поту —
Заколотится бешено сердце, до стона, до хрипа.
Закурю сигарету — и просто поверю в мечту:
Я однажды приеду к тебе, моя старая липа…
Жестокий век
О мой век полезно-бесполезный —
Золотой, серебряный, железный,
Медный… О, небесный и земной!
Посмотри, что сделал ты со мной…
Н. Ерёмин
Что ж ты, век, с поэтом сделал
ныне —
С дум людских властителем былым?
Были — кто брюнетом, кто блондином,
Стали же — кто лысым, кто седым.