Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2015
Реликт
Подкаменная
Тунгуска. Эвенкия
10 июня 2017 года
— Думаешь то же, что и я?
— Тут думай не думай, «белочка» сразу двоих не посещает,— Андрей откинул сетку накомарника и стёр со лба выступившие капли пота.
Геодезист Петрович трясущимися пальцами пытался попасть сигаретой в рот, но это ему не удавалось. Два работника геологической партии стояли у расколовшейся в незапамятные времена скалы, не решаясь подойти вплотную к серому с прожилками камню.
— Что делать будем?
Петрович наконец-то смог унять непослушную руку и с наслаждением вдохнул терпкий дым.
— Начальнику партии доложить надо, по всей форме! Не каждый день гуманоида находишь, да ещё в скафандре.
Н
19 июля. 10:30
Ниёле пристально рассматривала Татаринцева. Встреть она его на улице — ни за что бы не догадалась, что перед ней учёный. Молотобоец или бывший спортсмен — ещё куда ни шло, но профессор! Татаринцев был могуч. Широкие плечи, тугие мышцы рук, которые не могли скрыть рукава байковой рубашки, тяжёлый лоб с небольшими залысинами, русые волосы и пронзительные голубые глаза. Лиловая жилка на виске профессора учащённо билась, снимок подрагивал в пальцах.
— Это фальшивка! — Татаринцев бросил на стол фотографию.— Человек, который её сделал, хорошо разбирается в палеонтологии и, наверное, в «Фотошопе», но это подделка. В природе никогда не существовало такого вида. Это химера!
— Что, прости?
Татаринцев устало посмотрел на седовласого Чигарова.
— Химера, Артур, настоящая химера, Существо, объединяющее в себе признаки разных видов. Откуда у тебя эта фотография?
— Ей спасибо скажи,— Чигаров кивнул на девушку.— Пронырливая ныне молодёжь. Раскопала где-то, что неделю назад на одном из палеонтологических аукционов в Париже турист из России предъявил организаторам торгов этот снимок и сказал, что через два месяца готов предоставить им окаменевшие остатки… за три миллиона евро.
— Ну что ж, пусть предоставляет. Двух месяцев ему хватит, чтобы создать более-менее правдоподобный муляж.
— Ты не понял, Павел,— Чигаров достал ещё одну фотографию и передал её Татаринцеву.— Эта, как ты выразился, химера существует на самом деле. Вот ещё один план этого реликта. Его сделал на месте находки наш человек.
»
20 июля. 9:30 утра
За Уралом земля пропала. Сплошной зелёный покров, изредка рассекаемый ломаными линиями рек, сменился белёсой пеленой облаков. Татаринцев откинулся в удобное кресло и закрыл уставшие глаза.
На сборы почти не дали времени: едва хватило двух часов, чтобы загрузить в самолёт оборудование. Вырваться на свободу из тесноты города, пусть и таким неожиданным способом, он был, конечно, рад, но цель полёта его смущала. Вернее, даже пугала. Слишком серьёзно завертелась государственная машина, чтобы новость, заставившая его и других сорваться с места, была дутой сенсацией.
Виновник неожиданного путешествия спал рядом. Седая шевелюра когда-то чёрных, как смоль, волос, на груди две Звезды Героя, нынешней России и канувшего в Лету Советского Союза,— большая редкость, насколько знал профессор.
В правительственном «Супреджете-100» было непривычно тихо. Двигателей почти не было слышно, даже лёгкой вибрации, столь привычной в аэробусах, не ощущалось. Профессор едва не вздрогнул, когда сосед заговорил.
— Сейчас главное — исключить утечку информации. Ты не представляешь, Павел, что произойдёт в мире, если хоть кто-нибудь узнает о находке. Для России это уникальный шанс. Мы должны сделать всё так, чтобы наша страна получила максимум выгоды от этой окаменелости.
— Не знаю Артур, я не могу ничего сказать, пока не увижу её своими глазами: может, они нашли просто незнакомую науке рептилию и приняли её за инопланетянина?
— Но ведь геологи уверенно говорят, что слой, где она была обнаружена,— шестьдесят миллионов лет, это гораздо выше иридиевого пояса.
— Вот это пока для меня самая большая странность. Если они не ошиблись в расчётах, это кайнозой. Динозавры уже вымерли.
— Чёрт подери! — Артур вскочил с кресла.— Ты, Павел, всегда был занудой и скептиком. Мы практически столкнулись с самым феноменальным открытием в истории человечества — с прямым доказательством существования инопланетной жизни. Сколько учёных мечтали об этом, строили гипотезы, изучали небо в телескопы, ловили малейший шорох в космическом пространстве. Фантасты тысячи томов исписали. А тут, можно сказать, под ногами, лежит прямое доказательство, прямо в руки идёт — изучайте!
— Не кипятись, Артур,— спокойно ответил Татаринцев и привычно потянулся к карману пиджака, где лежал футляр с трубкой, но остановился на полпути, вспомнив, что он в самолёте.
— Да кури ты, здесь можно,— Артур стал ходить по салону, приковав внимание других членов неожиданной экспедиции.— Сизов, начальник партии,— человек в здравом уме. Я его ещё по Антарктиде помню. Отличный геолог и прожжённый хозяйственник. У него половина партии — бывшие зэки, он их в таком железном кулаке держит — мама не горюй. В чертовщину всякую не верит и вряд ли бы стал всех попусту будоражить. Там такие деньги сейчас крутятся! Поверь мне, запасы нефти в Эвенкии не меньше тюменских, так что ему таких шуток не простят. Да и оборудование у них всё самое современное, ошибиться в расчётах не могли.
— Я не раз сталкивался с подобными сенсациями,— Татаринцев меланхолично раскурил трубку.— Все эти железные болтики в камнях, индукционные катушки, окаменевшие следы подошв от современной обуви — бред полный. Если я дам тебе сейчас кусочек окаменевшей морской лилии-криноидии, ты первый побежишь к журналистам и будешь кричать, что нашёл гайку в породе, которой двести миллионов лет.
Татаринцев непроизвольно взглянул на Ниёле, которая что-то быстро записывала в блокноте.
— Вот и тут,— профессор покрутил в руках цифровой снимок,— на первый взгляд, несомненно, черты существа, похожего на человека, но не нужно забывать о чудовищном давлении, которому подверглись останки за шестьдесят миллионов лет.
— А шлем скафандра? — не унимался Чигаров.
— Давай договоримся, что всё-таки это предполагаемая сфера, а не шлем. Может, это остатки круглого рогового панциря какого-нибудь млекопитающего, вида которого мы просто не знаем.
— Ну, допустим, это окаменевший зверь. Ты сам-то в это веришь?
— Да вот, получается, и верю, и не верю. Ищу тысячу причин, чтобы не переворачивать все свои представления о естественной истории Земли. А сам понимаю, что не должно вот этого,— профессор бросил на стол фотографию,— быть в природе.
Япония.
Префектура Осака. Лаборатория генно-молекулярной
инженерии Университета Кинки
20 июля. 10:20 утра
Профессор Акира Ирикати отложил снимки в сторону, снял очки и потёр красные от недосыпания глаза. Он верил, что когда-нибудь это произойдёт. Пусть таким способом, без космических кораблей и репортажей в прямом эфире, без сенсационных расшифровок космических сигналов и нападений извне. Пусть так, незаметно и тихо. Но это — Контакт! Пусть разнесённый временем в миллионы лет. Мы не одни в огромной Вселенной — или были когда-то не одни.
Но сейчас ему было обидно. Обидно оттого, что опять повезло этим русским. Четыре десятка лет он ищет по всему свету останки доисторических существ. Долина динозавров в Альберте, сухие пески Гоби, асфальтовые ловушки в Калифорнии, сланцы в Германии — везде ему удавалось найти нужные контакты и решить вопрос о предоставлении образцов для исследований. Только в России он не смог этого делать. Образцы замороженной туши мамонта ему удалось получить путём подкупа одного из сотрудников экспедиции. Если бы было чуть больше материалов, чуть больше нужных локусов и ему удалось бы прочитать генетический код мамонтёнка — и дело пошло бы на лад. Гибрид африканского слона и якутского мамонта давно бы бегал по лабораторному вольеру университета. И вот снова уникальная находка в руках русских.
Ирикати сжал очки, едва не погнув тонкие золотые дужки. Нужно было срочно решать вопрос о доставке материалов из России. Он сам полетит. Сам. Иначе останки существа исчезнут, и научный мир никогда о них не узнает.
Трясущимися пальцами Акира Ирикати стал набирать номер секретаря премьер-министра.
Эвенкия. РайонПодкаменной Тунгуски
21 июля. 6:00 утра
Вертолёт, чуть не задевая макушки розовых от восходящего солнца деревьев, развернулся над одинокой скалой и полетел вдоль окутанной утренним туманом реки. Широкая извилистая лента терялась далеко на западе, исчезая в тёмно-синем горизонте.
Татаринцев, уставший за несколько часов полёта от непрерывного гула турбин вертолёта, едва не пропустил условный знак пилота. Щербатый парень в лётной гарнитуре жестом цезаря, приговаривающего гладиатора к смерти, показывал большим пальцем руки вниз.
Все, кто не спал, припали к иллюминаторам. Только неугомонный астроном из Питера с живописной фамилией Васнецов открыл дверцу и чуть ли не полностью высунулся наружу. Ворвавшийся в салон рёв двигателей и жёсткие хлопки лопастей разбудили Чигарова, и он, неодобрительно посмотрев на молодого учёного, стал копошиться в объёмном рюкзаке.
Зашевелился и флегматичный оператор съёмочной группы, продремавший, к чёрной зависти Татаринцева, весь полёт. Его коллега, светловолосая журналистка со странным именем, которое профессор, как ни старался, правильно выговорить не мог, пыталась сквозь мутное стекло иллюминатора снять на камеру мобильного телефона мелькающий внизу лес.
— Ниёле,— Васнецов перекричал даже шум вертолёта,— посмотрите, какая красота. Разве у себя в Москве вы такое увидите?
Однако девушка даже не повернулась в сторону астронома. Татаринцев неожиданно для себя с радостью заметил, что за последние сутки, что они провели вместе, Васнецов уже успел надоесть журналистке…
Через несколько часов Татаринцев медленно разгребал лежавшие в углублении перед скалой природный мусор и куски камней. Перемешанные кости, в которых он сразу же определил останки бурого медведя, откинул в сторону. Им было лет тридцать-сорок, не больше. Татаринцев чувствовал нарастающий азарт, как тогда, в восемьдесят четвёртом, в Казахстане, когда в экспедиции Шарова они нашли несколько сенсационных видов покрытых шерстью рамфоринхов. Вживую окаменелости казались ярким светящимся пятном на фоне серой скалы. Фоссилии были превосходной сохранности — настоящая удача для палеонтолога.
Татаринцев, по въевшейся привычке, стал вслух комментировать обследование:
— Судя по останкам, существо ходило на двух ногах. Вот смотрите, одна из них, сдавленная породой, выпирает жёлто-чёрным бугорком на камне. Кость тонкая, прямая, с коленной чашечкой… Похоже на рептилию. Так и есть — трёхпалая. Но вот крестец — это не от рептилии, напоминает пигостиль.
— Чего напоминает? — Васнецов почти вплотную придвинулся к Татаринцеву.
— Гузку у курицы видел?
— Ну да.
— В общем, то же самое. Место для крепления хвостовых перьев.
— Это что, птица?
— Подожди,— Татаринцев осторожно передвинулся и, вытащив из кармана лупу, стал рассматривать выпирающую наружу окаменевшую кость.— Странное существо. По строению напоминает бесхвостого дейнониха. Был такой динозавр в конце мелового периода. Но вот ходило оно как человек, почти прямо. И, скорее всего, у существа сломан позвоночник, только вот прижизненный этот перелом или из-за сдвигов пластов, сказать пока не могу.
Вдруг Татаринцев замер и замолчал. Он медленно повернулся к Чигарову. Ниёле заметила, каким бледным стало лицо профессора. Шикнув сквозь зубы оператору, чтобы тот не выключал камеру, она попыталась подобраться ближе к профессору, что было не так-то просто. Васнецов, Чигаров и начальник геологической партии стояли к Татаринцеву ближе и спинами прикрывали находку.
— Кажется, Артур, ты был прав,— срывающимся голосом произнёс палеонтолог.— У него мозг. Большой мозг!
Все приблизились к скале почти вплотную. Вокруг круглого основания затылочной части окаменевшего черепа проходила светлая полоса. Она охватывала всю голову существа и светлым контуром уходила к плечам.
— Ну, что скажешь? — Чигаров склонился к Татаринцеву.
— Это похоже на одежду.
— А я тебе чего говорил?!
Татаринцев присел на камень и вздохнул.
— Странное сочетание. Из того, что я вижу, могу с уверенностью сказать только, что это существо имеет черты и ящера, и птицы, и человека. Оно ходило на двух ногах, у него был небольшой гребень на спине и развитый мозг. Ту часть черепа, что скрыта под камнем, нужно посмотреть обязательно.
Профессор снова достал лупу и стал обследовать мелкую трещину между окаменевшей костью и скальной породой.
— Дай-ка мне долото и молоток.
Отточенными движениями Татаринцев несколько раз ударил по сплющенному концу долота.
Сидевшие рядом Чигаров и Васнецов зажмурились от летевших в лицо каменных крошек. Убедившись, что долото крепко вошло в породу, профессор со всей силы нанёс удар. Инструмент со звоном провалился в породу, и серый кусок медленно отвалился от скалы. Татаринцев замер. На него смотрело лицо.
Лагерь геологов
21 июля. 21:00
Все последующие события дня сжались для Ниёле в несколько минут. Она помнила, что после шока, который охватил всех на месте обнаружения инопланетянина, у Татаринцева и других начался приступ бурной деятельности. Народ из геологической партии сновал к месту находки и обратно к лагерю. Чигаров постоянно звонил куда-то по спутниковому телефону, что-то кричал в трубку. Ей даже удалось записать репортаж у окаменевших останков на фоне ещё не вынутой породы. После того как вырубленный кусок скалы перенесли в геологический лагерь, Татаринцев всех отогнал от него и стал совершать непонятные манипуляции. Сначала развернул походную лабораторию. Ниёле ожидала, что в многочисленных алюминиевых кофрах лежат химические реактивы, склянки, мензурки и чашки Петри или, на крайний случай, громоздкая фотоаппаратура. Однако Татаринцев достал необычные штативы и расставил их по периметру вынутой породы. Сверху к краям прикрепил прозрачный тент из тонкого стеклопластика и сел за ноутбук. По тенту по одной ему только ведомой траектории стал кататься чёрный жучок, размером со спичечный коробок.
— Ух ты, «Биоморфикс»! — Ниёле вздрогнула от неожиданного голоса Васнецова за спиной.— Первый раз вижу его в действии.
— А что это? — буднично спросила журналистка.
Она уже перестала удивляться неожиданностям.
— В девяностых годах прошлого века наши российские палеонтологи и программисты создали программу для определения морфологической, то есть видовой, принадлежности найденных окаменевших останков. Вводят в компьютер данные одной кости динозавра, и он выдаёт общий вид доисторической рептилии.
— Так уж и общий? — недоверчиво протянула журналистка.
— Вы когда в школе древнюю историю проходили, видели в учебнике фотографии скульптур питекантропа или неандертальца, выполненные Михаилом Герасимовым?
— Что-то в общих чертах припоминаю.
— Он разработал научный метод, по которому удавалось с достаточной точностью воспроизводить черты лица, например, по черепу. Мышцы на костяке располагаются не просто так, а в определённой закономерности. Зная их, можно понять, как выглядело в целом любое существо. Эти азбучные истины и были заложены в основу «Биоморфикса». Это последняя версия, она включает в себя не только визуальный анализ костных останков, но и обрабатывает невидимые глазу окаменелости, заключённые в скальную породу. Тут и ультрафиолетовое сканирование, и инфракрасное, и рентгеновское. Одновременно происходит и компьютерная томографическая обработка. К утру мы будем знать, и как выглядел инопланетянин, и даже какой объём головного мозга у него был. Теперь не нужно месяцами препарировать останки, освобождая их от лишней породы. Если бы останки находились в горизонтальном положении и тент можно было развернуть над находкой, из скалы его вырубать не пришлось бы. А ещё мы можем узнать, сохранился ли в костях генетический материал.
— Но мне Татаринцев сказал, что кости за миллионы лет заменились камнем.
— Вы правы, но случаются моменты, когда из-за быстрой естественной консервации сохранялись элементы костного вещества. В тысяча девятьсот девяносто пятом году американка Мари Швейцер выделила коллаген из костей тираннозавра, а поляк Павличка проделывал подобные опыты ещё в шестидесятых; правда, к нему всерьёз не прислушивались.
— Всё-то вы знаете, Валера,— в голосе девушки прозвучали кокетливые нотки.
— Зря иронизируете, Ниёле. Вы даже не подозреваете, насколько астрономия близка к палеонтологии и геологии. Мы мерим время астрономическими единицами.
— Может, вы знаете, откуда прилетел этот инопланетянин?
— Не знаю, но догадываюсь!
— Интригуете?
— Нисколько. Вы слышали о Быстром Барстере?
— Никогда.
— Не так давно астрофизики обнаружили в космосе объекты, которые ведут себя слишком странно. Можно даже сказать, что они ведут себя разумно. Например, Быстрый Барстер, или MХВ 1730–335, из созвездия Скорпиона производит серии вспышек. Пока мы не можем понять, каким образом он это делает. Вспышки производят последовательности, которые не могут быть у естественных объектов. Сейчас установлено, что примерно на расстоянии шести с половиной световых лет от Быстрого Барстера испускает сигнал невидимый радиоисточник. А ещё за последние годы мы научились открывать планеты у звёздных систем. Причём обнаружено несколько планет у звёзд категории G, той же самой, что и наше Солнце. Так что если мы сузим поиск, обязательно вычислим, откуда появился этот пришелец.
Суета в лагере геологической партии продолжалась до ночи. Последним, что увидела Ниёле, прежде чем лечь спать, была склонившаяся над ноутбуком фигура Татаринцева.
Берег Подкаменной
Тунгуски. Недалеко от места находки
22 июля. 07:15
Дрожащие звёзды серебрились на краях мелкой волны и испуганно разбегались по кругу, чтобы через несколько мгновений вновь застыть на гладкой поверхности воды. Татаринцев задумчиво смотрел на звёздное небо и бросал в воду камешки. Он не обращал внимания на вьющуюся вокруг него раннюю мошку, не видел дикого гуся, осторожно выглядывавшего из-за старой полузатопленной коряги, не замечал снующих по воде жуков-плавунов.
Ниёле, ёжась от утреннего холода, идущего от реки, приблизилась к одинокой фигуре профессора, сидящего у воды на каменном останце. Рядом на серой поверхности камня лежал придавленный небольшим обломком бумажный лист.
Обернувшись на звук шагов, Татаринцев грустно улыбнулся.
— Акулы пера встают рано, чтобы не проспать сенсацию. Хотите взглянуть на инопланетянина?
Профессор легко спрыгнул с камня и, перескочив через высохший ствол дерева, оказался рядом с Ниёле и протянул ей лист. Только сейчас журналистка заметила, что на одном из пальцев правой руки у Татаринцева не было фаланги.
— Ерунда,— заметив взгляд Ниёле, профессор смущённо убрал руку.— В детстве ракеты самодельные запускали вместе с Чигаровым. Мы с ним с одной деревни.
Это не было лицом человека. Удлинённый, чуть вытянутый кверху череп, два круглых, больше чем у людей, глаза. Узкий нос, пересекавший лицо сверху вниз от небольшого лобового выступа до клювовидного рта с небольшими клыками. На распечатке принтера была лишь голова инопланетного существа.
— Там, у Чигарова, все остальные распечатки,— Татаринцев беспечно махнул в сторону лагеря.— Любуется на своего инопланетянина. И ваш оператор за ним как привязанный бродит. Кстати, у нашего реликта, похоже, было с собой оружие. Какой-то длинный продолговатый предмет, нечто вроде оструганной заострённой палки. Сейчас она окаменела, но когда-то, возможно, он на неё опирался.
— Вы всю ночь не спали?
— Да вот как-то не получилось,— профессор пожал плечами.— В два часа всё закончили, а затем я пошёл сюда, на звёзды смотреть. Знаете, тут так хорошо звёзды ночью видно. Небо кристальное, все созвездия как в планетарии. Можно смотреть и ни о чём не думать. Вернее, наоборот, смотреть и думать. Ведь вчерашнее открытие всю жизнь перевернуло, и не только мою. Я вот до последнего не верил, что это инопланетное существо. Весь мой внутренний голос учёного прямо кричал: что-то тут не так, не может быть, чтобы это был пришелец со звёзд. А вот он, как на ладони. И ходит прямо, и руки у него есть — правда, трёхпалые,— и мозг. Почти тысяча триста кубиков — это же практически показатель современного человека. А знаете, что анализ сферы вокруг головы показал? С вероятностью в пятьдесят процентов можно сказать, что это сплющенный гермошлем. Васнецов вон уже расчёты делает, с какой точки небесной сферы пришелец к нам прилетел и упал в озеро.
— Почему в озеро?
— Ну, это элементарно: такой сохранности останки могли оказаться только в случае, если их не растащат хищники или падальщики. Скорее всего, пришелец утонул в озере, и его быстро чем-то засыпало — возможно, обрушившимся краем берега. А ещё томография структуры внутренней поверхности черепа показала как исключительную развитость участков, отвечающих за высшую нервную деятельность, так и особое устройство внутреннего уха, чувствительного к низким частотам. Понимаете, что это значит?
— Как-то не очень,— честно призналась Ниёле.
— Он был разумным и мог говорить.
Лагерь геологов
22 июля. 16:23
Все ждали «корову». Огромный Ми-26 должен был прилететь вечером, чтобы забрать вырубленный кусок скалы, Чигарова, Татаринцева и телегруппу. Свободные люди из геологической партии расчищали заставленную оборудованием бетонную площадку. Обычный грунт мог провалиться от тяжести многотонной машины. Татаринцев ещё раз отметил про себя, какие средства вкладывались в геологическую разведку Восточной Сибири. Обычный лагерь имел залитую бетоном площадку, модульные перевозные домики, даже спутниковое телевидение. Чигарову пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить Ниёле и её спутника-оператора не пересылать материалы на телекомпанию с места, а такая возможность у геологов была.
Однако после обеда из Красноярска сообщили, что вылет Ми-26 из-за грозы откладывается.
Татаринцев пошёл к геологам проверять стратиграфические расчёты. И вскоре понял, что геологи не зря отрабатывали свой хлеб. Придраться в расчётах было не к чему. По всему получалось, что пришельца обнаружили в слоях данского яруса палеоцена, что примерно соответствовало периоду от шестидесяти пяти с половиной до шестидесяти миллионов лет назад.
Но больше всего Татаринцева заинтересовал электронный сканирующий микроскоп, который стоял в лаборатории геологов.
— Аппарат работает?
— Ещё как! — гордо ответил вихрастый лаборант Андрей, тот самый, что на пару с геодезистом Петровичем обнаружил пришельца.
После разборок с внутренней службой безопасности, когда выяснилось, что тихоня Петрович через знакомых отправил снимок пришельца во Францию, он вёл себя тише воды. Даже не попрощался с отправленным в Туруханск напарником.
— Выделишь мне пару часов? Поработать надо,— Татаринцев пристально посмотрел на лаборанта.— И чтобы никто не знал.
— Да без проблем, Павел Владимирович, хоть сейчас распакую — и работайте.
Лагерь геологов
23 июля. 10:20
Солнце оглушало. Яркий диск пронзал тонкое небо, заливал всё вокруг и отражался миллионами искр на мелкой ряби. Верхушки елей, непривычно низкие, не такие разлапистые, какими он привык их видеть у себя на родине, тонули в жёлтом мареве. Глаза слезились от непривычно яркого света, и берег сливался в одну жёлто-зелёную полосу. Мелкая дрожь корпуса передавалась всему телу, заглушая начинавшийся озноб. От быстрой реки несло прохладой.
— Здесь всегда так,— капитан пытался перекричать шум двигателя.— Солнце появляется редко, но зато если уж светит, то так, что мир переворачивается. Резкий континентальный климат. Иногда, пару недель в год, до сорока градусов жары бывает, а остальное время уже зима.
Лагерь геологов Акира Ирикати заметил сразу. Небольшой скальный выступ каменным наконечником разрывал Тунгуску, образуя мелкую тихую заводь. На берегу, на вырубленном под лагерь участке леса, стояли разборные модульные домики и защитного цвета палатки. Лёгкий ветер раздувал брезент, хлопал тканью по бокам палаток.
Водомётный катер сделал разворот против течения, лавируя между серыми отмелями и густыми чёрными водоворотами. Двигатель натужно выл, выдавая положенные лошадиные силы, размётывая за кормой искрящуюся воду. Лёгкий толчок о дно реки был почти незаметен. Ирикати спрыгнул на мокрый хрустящий гравий и подошёл к скошенному навесу из грубо сколоченного тёса.
— Принесла нелёгкая,— Чигаров смачно сплюнул и убрал под стол распечатанную бутылку коньяка.
Татаринцев исподлобья смотрел на Ирикати.
— Что, сдали уже?
— Здравствуйте, господин Татаринцев,— произнёс японец на ломаном русском и поклонился.— Я прошу прощения за вторжение.
— Здравствуй, Акира,— профессор легонько пнул под столом Чигарова, и тот вернул бутылку обратно.— Садись, гостем будешь. И это, давай без ваших этих восточных штучек. Говори начистоту.
— Я всё знаю,— Ирикати с опаской посмотрел на Чигарова и заговорил по-английски.— Мне нужны образцы для генетических экспертиз.
— Я те щас такие дам образцы!
— Подожди,— Татаринцев крепкой рукой усадил назад поднявшегося было Чигарова.— Успеешь ещё.
Профессор разлил остававшийся коньяк по пустым стаканам, придвинул к себе один и залпом выпил.
— Ты, Акира, про инопланетянина, что ли?
Под навесом все замолчали. Чигаров непонимающе уставился на Татаринцева, тот, в свою очередь, улыбался Ниёле.
— Вы пытаетесь скрыть открытие мирового масштаба,— Ирикати нервно перебил тишину.— То, что вы нашли,— достояние всего человечества.
— Ничего мы не скрываем, Акира,— Татаринцев обвёл взглядом всех сидевших под навесом.— Нет в природе никакого инопланетянина!
— То есть как это нет? — удивлённо протянула Ниёле.
— Ай, молодца, конспиратор нашёлся! — произнёс по-русски Чигаров и гневно кивнул в сторону Ирикати.— Ты его за умственно неполноценного держишь?
— Это правда, Артур,— Татаринцев устало положил руки на стол.— Я вчера весь вечер рассматривал фоссилии с помощью электронного микроскопа. То, что мы приняли за остатки окаменевшего скафандра, на самом деле — перья.
— Перья? — в один голос воскликнули Чигаров и Ниёле.
— Да, настоящие перья. Их структура хорошо видна на изображении, выдаваемом микроскопом.
— Кого же мы тогда нашли? — у Чигарова нервно задёргался уголок губы.— Это что за зверь такой?
— Это не зверь, Артур. Это разумный вид рептилии.
В полной тишине Татаринцев придвинул стаканы с коньяком к каждому и многозначительно добавил:
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
— Подожди-подожди,— лихорадочно заговорил Чигаров.— То есть как это рептилия? Ведь к тому времени динозавров уже не было.
— А он и не динозавр,— меланхолично ответил Татаринцев,— он его потомок! Мы привыкли считать себя вершиной эволюции, венцом творения природы. Вон Ирикати направо и налево обещаниями раскидывается, что скоро с помощью генной инженерии сможет вырастить мамонтов или динозавров. Чем не вседержитель? А мы всего лишь один из удавшихся экспериментов. Природа экспериментировала всегда. Ей нужен был вид, который мог быстрей и качественней преобразовывать энергию. Взять тех же осьминогов: ведь у них необычайно развит мозг. Они хорошо ориентируются в пространстве, обладают глубокой памятью, способностью к сложным осмысленным движениям и даже к использованию орудий труда. Сроку жизни бы ему ещё побольше. А насекомые? Ведь это попытка природы создать коллективный разум. И пчёлы, и муравьи, по сути, имеют свой язык. Танец пчёл — это ли не шедевр игры символов? А наши ближайшие млекопитающие сородичи — дельфины? Мозг дельфина больше человеческого и устроен сложней, в нём больше извилин, чем у человека. Мы, приматы, тоже эксперимент, и, повторюсь, удачный эксперимент. Мы смогли развить прямохождение, освободить руки для орудий, а главное — научились говорить и передавать последующим поколениям свои знания не с помощью инстинкта, а на вербальном информационном уровне. В рамках геологического времени наша эволюция — краткая вспышка, всего каких-то четыре-пять миллионов лет, а каких успехов в преобразовании природы мы достигли, вплоть до расщепления ядра! Почему же динозавры не могли пойти по такому пути ранее?
— То есть вы хотите сказать, что обнаружили предполагаемого потомка стенонихозавра Рассела? — оживился Ирикати.
— Скорее, потомка дейнонихуса.
— Я ничего не понимаю,— Ниёле требовательно стукнула кулачком об стол.— Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?
— В восьмидесятых годах прошлого века канадский палеонтолог Рассел попытался предположить, что бы произошло, если эволюция ящеров дошла бы до появления разумного ящера,— Татаринцев теперь рассказывал больше для Ниёле.— Он создал муляж предполагаемого разумного динозавроида на основе одного из страусоподобных ящеров — стенонихозавра. В целом он похож на нашу находку, за одним исключением. У нашего реликта есть зубы, и он, скорее всего, потомок хищных динозавров дейнонихусов. Мне кажется, его предки заняли экологическую нишу собирателей, единственную в биоценозе, где животному необходимо думать, чтобы найти пищу. Собирателям мало знать несколько способов нападения на жертву, как хищникам, или уподобляться травоядным, которым думать вообще незачем — пища всегда под ногами. Вытесненные из этих ниш, они стали питаться всем, что лежит вокруг, как позднeе приматы. Можно и падалью перебиться, и зверька мелкого поймать, и фруктами перекусить. И каждый раз необходимо думать, как и где найти пропитание. Собиратель — первейший кандидат в разумные существа. Вот самая умная птица какая?
— Сова?
— Отнюдь. Она как раз глупа до безобразия. Самые умные — вороньи. Те самые птичьи собиратели. А кроме того, дейнонихусы были стайными животными, и их мозг приближался по объёму к птичьему и даже к мозгу примитивных млекопитающих. А глаза отличались бинокулярным зрением. Они сочетали в себе все предпосылки для того, чтобы дать со временем разумное потомство.
— Хорошая гипотеза. Но как же им удалось пережить падение астероида? — спросил Ирикати.
— Акира, ты же знаешь, как я отношусь к гипотезе Альвареса. Даже если и правы творцы импактной теории, что шестьдесят пять миллионов лет назад в Мексиканский залив упал астероид, не мог он полностью стереть с лица Земли динозавров, слишком много они занимали экологических ниш. Гигантские рептилии стали вымирать задолго до предполагаемой катастрофы. Динозавров убили покрытосеменные растения, которые изменили флору второй половины мелового периода и уничтожили действующую сотни миллионов лет пищевую цепь. А астероид… астероид лишь завершил начатое природой. Может быть, эта меловая катастрофа и стала толчком для формирования разумного ящера.
— Но их дальнейшая судьба? Никому ещё не удавалось найти что-то похожее!
— Не знаю, Акира. Может, слишком специализировались в новой среде обитания; может, не хватило серого вещества для дальнейшей эволюции. Млекопитающие всё-таки пошустрей оказались.
— А при чём тут перья? — Ниёле пыталась уловить суть разговора, но, запутавшись в незнакомых именах, сдалась окончательно.
— Да всё просто: большинство мелких и среднего размера динозавров были оперёнными,— шепнул ей Васнецов.— Наш Татаринцев ещё в восьмидесятых выдвинул теорию, что часть динозавров были теплокровными. Его тогда засмеяли, а затем, на рубеже столетий, из Китая одна за другой пошли находки оперённых динозавров. Сейчас это всё — элементарные знания для начинающих палеонтологов, а тогда чуть научной карьеры ему не стоили.
— Они что, птицы?
— Сначала считали, что птицы — потомки динозавров, но сейчас больше склоняются, что и у птиц, и у динозавров был общий предок, и они развивались параллельно. А перья не обязательно для полёта — вполне возможно, они первоначально для обогрева служили или брачных танцев, а уж потом особо ушлые зверюшки стали летать.
— Как это всё сложно, и, слава Богу,— прошептала Ниёле,— я не успела выдать репортаж в эфир.
— Ничего,— горячий шёпот Васнецова обжигал открытую шею журналистки.— Это та ещё сенсация. Не Контакт, конечно, но и разумный вид за пятьдесят пять миллионов лет до появления первых гоминидов — такое не каждый день случается.
— Кстати, один из образцов в лаборатории сегодня исчез,— Татаринцев хмуро кивнул Чигарову и многозначительно перевёл взгляд на японца.— Пара недель — и мир заговорит о новом разумном существе.
Ирикати молчал. Или сделал вид, что не заметил брошенного Татаринцевым замечания, или действительно не услышал последней фразы.
— Ну что, друзья,— Татаринцев встал из-за стола,— пойдём покажем заморскому гостю нашего разумного ящера.
Васнецов и Ниёле остались под навесом. Фигура Татаринцева, огромной глыбой возвышавшаяся над низким японцем и поникшим от разочарования Чигаровым, напоминала одинокого диплодока, бредущего в неизвестность среди мелких рептилий.
— Финита ля комедия,— усмехнулся Васнецов.— Контакта не будет!
Япония.
Префектура Осака. Лаборатория генно-молекулярной
инженерии Университета Кинки
3 октября 2017 года. 03:45
Профессор Акира Ирикати склонился над столом. Он только что принял большую дозу гипотензивного препарата и ждал, когда снизится давление и нормализуется зрение. Смятые золотые дужки очков валялись рядом с распечаткой таблицы, переданной ему подкупленным сотрудником из лаборатории Татаринцева. Там среди бесконечной череды цифр жирной красной линией был очерчен символ химического элемента «Si», напротив которого стоял огромный восклицательный знак. Анализ генетического материала показывал невероятную вещь: органика найденного существа на пятьдесят четыре процента состояла из кремния и лишь всего на десять — из калия…
Камера видеонаблюдения зафиксировала раскачивающегося из стороны в сторону профессора, твердившего, словно заклинание:
— Они меня обманули! Он всё-таки пришелец! Он всё-таки пришелец! Они меня обманули!
Пучок перьев у Навигатора поднялся вверх. Он остановил группу, но было уже поздно. Охотник рухнул в воду прежде, чем увидел сигнал опасности и понял, что почва ушла у него из-под ног.
Дыхательной смеси у Охотника почти не оставалось. Он лежал на дне мелкого озера и медленно умирал. Сломанная спина и ядовитая кислородная атмосфера совсем лишили его сил и воли. Он не мог даже ответить на долгие запросы Навигатора.
Прежде чем на него рухнули остатки нависающего берега, он ещё успел насладиться синим небом этой планеты и увидеть яркие разрывы гелиевых вспышек уходящего за пределы атмосферы корабля.
Охотник радовался. Он умирал как настоящий воин, в камуфляже из перьев странных существ этой планеты, пусть с примитивным, но оружием, которое ещё сегодня принесло смерть живому существу. Славная была охота!
Фимка
Дом был старый; такие, Алексей точно знал, строили в конце девятнадцатого века переселённые с западных губерний мужики. Крепкий невысокий сруб с навесным крыльцом и подклетью. Маленькие оконца, чтобы зимой меньше тепла уходило, небольшой палисадник перед домом и мощный забор из лиственных досок. Алексей с облегчением вздохнул: в доме явно кто-то был — ветер прижимал к крыше струйку дыма, вьющуюся из трубы. Обидно было бы прошагать почти двадцать километров от станции и уткнуться в заброшенный дом.
В местном отделе полиции, куда обратился Алексей сразу после приезда в Партизанск, дежурный лишь пожал плечами. Был такой участковый Захар Романов, да сто лет назад уволился по инвалидности, живёт где-то отшельником в районе, может, и умер давно, кто его знает. И если бы не старушки, бойко торговавшие кедровым орехом на станции, вряд ли нашёл бы этот дом сегодня.
Калитка открылась без натуги и скрипа. Алексей постоял, дожидаясь, когда выскочит собака. Знал, что в этих местах без здорового кобеля, а то и двух, ни один частный двор не обходится. Вопреки ожиданиям, собака так и не появилась. Удивлённо хмыкнув, Алексей зашёл в ограду. Обычный двор, чисто выметенная земля, под навесом у небольшого сарайчика — поленница берёзовых дров. Под тентом — автомобиль, судя по всему — древний советский внедорожник. Ничего необычного, кроме разве натянутой над всем двором старой, местами рваной рыбачьей сети. Такое Алексей уже видел. Один из знакомых уфологов увлекался разведением фазанов и так же натягивал сети по всей ограде, чтобы, не дай Бог, какая-нибудь из драгоценных птиц не улетела. Оглядывая двор в поисках птичника, Алексей заметил знакомый силуэт на стене сарая. Рисунок ребристого крыла Леонардо да Винчи. Созданный с удивительной точностью, он один в один походил на хранившийся в библиотеке Института Франции в Париже.
«Странный рисунок для дедули-контактёра,— подумал Алексей.— Может, письмо в редакцию было чьей-то глупой шуткой, а дед просто оригинал, каких по необъятной России великое множество? Ладно, разберёмся».
Алексей обернулся к крыльцу и обмер. Прямо перед ним стоял мальчишка.
— Привет,— Алексей улыбнулся.— Дед дома?
Мальчишка ничего не ответил, лишь пожал плечами.
«Немой, что ли? — Алексей чертыхнулся про себя.— Не хватало ещё на пальцах объясняться».
Паренёк был явно болен. Худоба, граничащая с дистрофией, резко бросалась в глаза. Тонкие руки с длинными пальцами, неестественная бледность кожи. Бесформенный балахон из мешковины, служивший, очевидно, ночной рубашкой, едва скрывал тщедушное тельце.
— Дед где? — непроизвольно растягивая слова, спросил Алексей.
Мальчик вновь ничего не ответил, лишь отступил на шаг, приглашая Алексея пройти в дом.
Старик сидел у стола. К культе правой руки был привязан деревянный пест, которым он ловко орудовал в чугунной ступке, разминая, судя по треску, высушенную траву. Сидевшая рядом старушка перебирала бордовые с лиловым отливом ягоды.
— Ну, здорoво,— глухим голосом произнёс старик.— Долго шёл что-то. У поворота от Малиновки не туда свернул.
Алексей удивлённо взглянул на него. Обезображенное лицо, криво сросшиеся лиловые шрамы на лице. Единственный глаз озорно поглядывал. «Может, действительно контактёр? — сумасшедшая мысль пронеслась в голове.— Ведь никто не видел, как я перепутал дорогу и почти час прошагал в другую сторону».
— Меня зовут Алексей Пригожин, я корреспондент из журнала «Мир непознанного»,— Алексей почувствовал себя совсем неуютно.— К нам в редакцию письмо пришло из вашего городка. Автор, имя его называть не буду, написал, что вы, как бы это попроще сказать…— Алексей замялся, чувствуя себя совершенно глупо.
— С инопланетянами встречался, что ли? — хмыкнул дед.— Ну так это я и без тебя знаю. А то, что Васька Сидоркин письмо в журнал ваш написал, так этот юродивый и президенту, и в ООН постоянно пишет.
Алексей судорожно сглотнул образовавшийся в горле комок. Дед-то и вправду не так прост. Ладно, по дороге его кто-то мог видеть, но про Ивана Сидоркина он откуда мог знать? Если только сам Сидоркин рассказал о письме.
— Ты, Алексей Пригожин,— старик убрал ступку в сторону,— присаживайся к столу, чаю попьём. Егоровна, а ну-ка сооруди-ка нам чего по-быстрому. Гость-то издалека ехал, устал. А ты, Фимка, сбегай во времянку, там на печке наливка стоит.
Старушка достала из шкафа посуду и по-хозяйски стала расставлять её на столе. Мальчишка исчез за дверью. Подспудно ожидая в лучшем случае от ворот поворот, Алексей невольно растерялся от такого приёма.
— Мальчик, наверное, немой? — спросил он у старика.
— Кто, Фимка? — старик смахнул со стола остатки перетёртой в пыль травы.— Внучок-то немой, понимает всё, шкодник, а вот говорить не может. Сирота, живёт со мной, в город ему никак нельзя. Затюкают его там, а здесь он у меня как у Христа за пазухой.
Через полчаса, разомлевший от обильного угощения и наливки, Алексей наконец-то решился спросить о главном…
— Сидоркин написал, что лет тридцать назад вы ловили преступников в тайге, и там вас похитили инопланетяне. С тех пор у вас и способности необычные появились.
— Болтун твой Сидоркин,— старик ухмыльнулся.— Видел я кое-чего, а способности эти на лице у меня, вернее, на том, что от него осталось. Есть желание — слушай, только разговор наш долгий будет…
…Я в то время участковым служил. Дело в конце мая было, только-только тёплая погода установилась. Тогда на окраине леса, у Большой Салбы, что верстах в пятидесяти отсюда в тайге, нашли трёх человек. Обыкновенные шабашники без роду и племени подрядились настил на местном коровнике крыть. Как обычно бывает, неделю работали, другую пили. Видимо, когда возвращались на станцию, в лесу, на краю тайги, их и настигли. Я долго понять не мог, что с ними произошло. Двоих нашли сразу. Лиц не узнать: ни глаз, ни рта, ни носа — одна кровавая мешанина. Я на фронте всякого насмотрелся — и то меня воротить стало. По следам крови на траве, по обломанным веткам кустов видно было, что бежали, не разбирая дороги, то ли ослепшими уже, то ли от ужаса помешались, а может, от того и другого сразу. Затылки у обоих были пробиты, будто хорошо приложили их чем тяжёлым. А третьего нашли только к исходу дня. Сам умер, сидел под сосной в версте от двух других. Как прятался в корнях, так и умер. Лицо перекошенное, будто лешего перед смертью увидел.
Приехало тогда много больших начальников. И прокурорские, и сыскари городские. Походили, посмотрели, почесали затылки, да и порешили, что медведь из лесу вышел, а мужики ненароком на него напоролись. Один из работяг, видимо, убежать смог, да с перепою долгого сердечко не выдержало, от страху да от бега непомерного помер. Следов медвежьих и шерсти много было, а денег у мужиков никто не взял: как были с карманами, полными новёхоньких червонцев, что председатель за коровник дал, да так и остались в лесу лежать. Время такое было, что показатели никто портить не хотел. Мужики чужие, плакать по ним некому, вот и списали всё на медведя. Благо, что потом, уже недели через две, местные охотники косолапого завалили.
Только вот скреблась у меня в голове и не давала покоя одна мысль. Уж больно точнёхонько медведь по затылку бил. Не бывает такого. Сыскари городские, они, конечно, парни тёртые, не нам чета, да вот медведя только в зоопарке видели. Зверь, он ведь если мять начнёт, то рёбра сломает, спину погнёт, а если кровь человеческая его задурманит, то на куски тело растерзает. А тут… будто человек постарался. А что денег не взял, так, может, и мотив другой был — ревность или месть какая.
Третьего дня, похоронив мужиков, завёл я свой старый «газик» и поехал в Большую Салбу. А места те странные. Народ у нас не из пугливых, и то старается Салбу стороной обходить. Там при Берии лагеря стояли, кое-где развалины бараков до сих пор видны. Искали там то ли уран, то ли воду тяжёлую. Кругом вся земля шурфами изрыта. На вид страшные, почти все чёрной водой залиты.
Перво-наперво я место осмотрел, где нашли мужиков, и убедился окончательно, что медведь ни при чём. Был он тут, к мужикам подходил, да только к мёртвым. Если б живых бил, то хоть маленько, но протащил бы, а так обнюхал, убедился, что мертвечина, и ушёл. Убийцей был человек. Только вот загвоздочка одна. Следов, кроме как самих мужиков и медведя, не было. Вообще никаких. Я вокруг на брюхе всё проползал, весь путь мужиков по следам прочитал, но ничего не нашёл. Понял только, что убегали они от кого-то, кто не оставляет следов или так искусно передвигается по земле, что я не мог их найти.
Оставив решение этой задачи на будущее, пошёл к месту, где обнаружили третье тело. Рассудив, что мужик перед смертью увидел что-то страшное, осмотрел всё детально. Старая сосна стояла над берегом небольшой речушки. Со стороны двухметрового обрыва свисали корни дерева. Между ними, в образовавшейся в песке естественной нише, и прятался шабашник. Меня мучила одна мысль. Если с двумя другими мужиками убийца расправился совершенно изуверски, то почему не тронул последнего? Тот умер сам, на нём не было ни единой царапины. Вывод напрашивался один. У мужика было при себе что-то ценное, и то ли он отдал его убийце, либо убийца сам забрал это что-то уже у мёртвого шабашника, и смысла жестоко расправляться с ним уже не было. Только вот как ушёл?
Первый отпечаток я обнаружил недалеко от сосны. Едва заметный след голой ступни примерно сорокового размера. Точнее определить было нельзя, слишком его размыло. Второй след, вернее, цепочку следов, увидел метрах в ста от места убийства. На оставшейся после разлива реки влажной почве чётко были видны следы человека, те же самые, что и у сосны. Первое, что мне пришло в голову: их оставила женщина или подросток, так как отпечаток был очень узким. Но каким образом в лесу могла оказаться женщина, да ещё на босую ногу? Это вопрос поставил меня в тупик, но ещё большее удивление вызвало их исчезновение. Они закончились так же внезапно, как и начались. Просто тянулись среди влажного песка и… оборвались. Единственным объяснением мог стать прыжок человека в речку с целью сбить с толку возможных преследователей. До реки было около полутора метров. Прыгнуть с места в реку, да ещё без разбега, конечно, при желании можно, да уж больно мудрено. Почему бы не зайти просто в реку?
Я хоть и милиционер, но за прогрессом следил, выписывал «Науку и жизнь», как у нас говорят, насчёт «снежных людей» был в теме. Участковый, он же на своей территории всё знает, кто и как живёт, чем дышит, что пьёт. Если бы хоть какой-нибудь слух о «снежном человеке» тут у нас пронёсся, я бы первым узнал. А ведь ничего подобного не было. Наши сибиряки ведь как рассуждают: ну, есть дураки, что во всякую ерунду верят, так ведь это там, далеко, на Памире или в Гималаях. А здесь сроду такого не водилось. Поэтому напрашивающуюся версию о «снежном человеке» я сразу отбросил. Оставалась ещё одна. Кто-то из сбежавших зеков, среди которых, возможно, есть женщина или подросток, осел в старых лагерях. Опять же — почему не взяли деньги? Вопросов слишком много, а ответов нет. Выхода у меня не было, и я, бросив свой «газик», пешком пошёл к лагерям. То, что один был, слишком не тяготило. Во-первых, войну прошёл и всякую шваль из принципа не боялся, во-вторых, помимо табельного «Макарова», прихватил старый ТТ, которому доверял больше. Пока шёл, странность одну отметил. Тишина стояла непривычная. Нет, ветер, как всегда, в верхушках пел, сосновый треск раздавался, только вот птиц не видно и не слышно было. Как будто вымерли все. Время уже клонилось к вечеру, и нужно было найти место для ночлега. Обычно я с удовольствием ночую в тайге. Раньше, ещё до войны, с отцом ходили охотиться на глухарей, всегда ночевали в лесу, чтобы с утра настрелять побольше птицы. Все премудрости ночёвки в лесу освоил ещё в детстве, поэтому за себя не боялся. Только вот к вечеру появилось у меня знобящее чувство, что кто-то за мной наблюдает. Опасное чувство. Я ещё на фронте такое испытал, когда на передовой немецкий снайпер появился. Вроде и нет ничего, а чувствуешь — там он, смотрит за тобой. Вот и здесь нутром ощущаю, что кто-то наблюдает. Несколько раз останавливался, осматривался, но ничего подозрительного не увидел. Уже подходя к заброшенному лагерю, решил к баракам не соваться. Сумерки — не самое лучшее время для задержания. Да и в шурфы в темноте попасть — тоже дело не из приятных. Лагерь я обошёл с западной стороны, поближе к скалам. Там же отыскал место для ночлега. Небольшая узкая щель в камне, на моё удивление, метра через два в глубину начала расширяться. Смущал несколько неприятный запах, но пережить его можно было. Фонарик я включать не стал, боялся, что свет обнаружат со стороны бараков. Наскоро ощупав руками стены, понял, что сырости здесь нет и переночевать, хоть и без особого комфорта, можно. Сходив к ближайшим соснам, нарезал ветвей для подстилки и лёг недалеко от выхода, чтобы в случае чего открыть огонь на поражение, если кто появится в проёме.
Началось всё часа в два ночи. Весенняя прохлада заснуть не давала, поэтому странный звук я услышал почти сразу. Череда негромких хлопков около входа в мою небольшую пещерку заставила подскочить на ноги. Я буквально нутром ощущал, что кто-то стоит перед щелью в скале. Было такое чувство, что этот кто-то раздумывает, заходить ли в пещеру. Я аккуратно, как можно тише, поставил пистолеты на боевой взвод и стал ждать. Казалось, тишина струится сквозь меня, и в это время я услышал совсем тихий щелчок. Кто-то, приближаясь ко мне, наступил на сухую ветку. В панике я присел и лихорадочно стал искать фонарик, стараясь при этом как можно меньше издавать шума. Благо фонарик положил рядом с собой. Резко выпрямившись, я нажал на кнопку. Метрах в двух от меня стоял человек. Вернее, что-то похожее на человека. У существа было человеческое тело, женская грудь, абсолютно лысая голова и огромные, острые на кончиках уши. А главное — у существа были крылья. Длинные, свисающие почти до земли кожистые отростки.
Испугавшись яркой вспышки света, существо взмахнуло руками, и я, прежде чем выстрелить, успел рассмотреть, что кожа покрывала всё пространство между раскинутыми руками и туловищем. В следующий миг раздался жуткий вопль. Закладывающее уши верещание и неимоверная боль в теле — последнее, что я запомнил.
Очнулся я утром от невыносимой боли. Правая рука была раздроблена полностью, кисть болталась на одном сухожилии. Лицо разорвано когтями, всё опухло, правый глаз ничего не видит. Рядом на камнях лежало существо. Оно ещё не издохло, шевелилось. Крылья трепетали, хотя само тело уже было бездыханным. Превозмогая боль, я смог подползти к нему и рассмотреть. Ростом оно было чуть ниже обычного человека, около полутора метров. Крылья с прожилками вен чем-то напоминали крылья летучей мыши. На лице и на голове был лёгкий пух, который издалека почти не был виден. Существо было женщиной. В руке она сжимала заострённый камень. На краях крыльев я заметил татуировки, целые композиции. Какие-то круги, лабиринты и цветы, похожие на женьшень. Однажды, в тысяча девятьсот сорок пятом году, в Манчжурии, во время боёв с Квантунской армией, я уже видел такие у одного китайца.
Дождавшись, пока она умрёт окончательно, я левой рукой, которая могла шевелиться, закидал тело камнями и пошёл в сторону Большой Салбы. Видимо, от большой потери крови недалеко от деревни потерял сознание. Нашла меня Егоровна. Привела мужиков, и уже потом меня откачали в поселковой больнице. Руку и глаз я, правда, потерял.
В больнице сказал, что на меня напал медведь. Уже потом, в палате, сопоставив все факты, я пришёл к выводу, что шабашников убило это существо. Очевидно, они наткнулись на неё совершенно случайно. Отсюда, кстати, и отсутствие следов. Каким-то образом женщина могла летать или немного подниматься над землёй. Расставил всё на свои места и камень, который был у неё в руках: именно им она проломила головы. А третий шабашник умер уже сам, просто от страха, когда увидел её. Через два месяца меня списали подчистую. А всю правду только Егоровна и знает, которая по сей день приходит и ухаживает за мной. Так что, Алексей Пригожин, не было никаких инопланетян. Я потом долго ещё о летающих людях пытался узнать, да вот только информации-то никакой. Однажды у Арсеньева, это который про Дерсу Узала написал, я о человеке-птице прочитал, да и то только намёками. Думаю, где-то в Приморье что-то подобное летающее водится, да вот как оно к нам в Сибирь попало, не знаю. Да и мало ли тайга тайн хранит? А теперь давай спать…
…Утром следующего дня, возвращаясь в Партизанск вместе с Егоровной, Алексей вдруг с опустошающей ясностью понял, что вся его затея с командировкой — полная ерунда. Не к тому человеку он приехал и не туда. Захар Романов всю эту историю просто придумал. В своё время он, может, и на самом деле жертвой медведя стал. А уже потом обросло всё это легендой, кто-то инопланетян присочинил, а сам он, чтобы дураком не выглядеть, историю про летающих людей придумал.
— А что, Егоровна, транспорт тут вообще не ходит? — решил Алексей разговорить идущую рядом старушку.
— Отчего же? Ходит. Академики к Захару постоянно ездят.
— Так уж и академики? — усмехнулся Алексей наивности Егоровны.
— А то. Дай Бог памяти, вспомню название института. Авиационный называется.
— Какой-какой? Ты ничего не путаешь?
— А что путать то? Так и называется — авиационный, там самолёты делают.
Алексей от неожиданности остановился и тут же чуть не упал от резкого толчка в спину. Обернувшись, он увидел Фимку, который протягивал ему рюкзак.
— Вот ёлки-палки, я со своей рассеянностью голову где-нибудь забуду,— Алексей со злости хлопнул себя руками по бокам.— Все свои бумаги оставил. Спасибо тебе, Фимка!
— А что, Захаровы дети,— через минуту, распрощавшись с Фимкой, Алексей от нечего делать вновь стал допытываться Егоровны,— совсем Фимку не хотят воспитывать?
— Какие дети? У Захара их никогда и не было.
— А откуда Фимка? Он же внук его,— искренне удивился Алексей.
— Кто, Серафим, что ли? Да какой же он ему внук? — бабка рассмеялась.— Так ты что, сынок, так ничего и не понял? Фимку-то он при той летающей бабе и нашёл. Она ж тех шабашников и убила за то, что ребёнка её спёрли и на станцию несли. Ему уж тридцать лет, просто маленький такой. А как же иначе летать ему? Лёгкий должен быть, так академики сказали.
Алексей остановился как вкопанный. Мысль молнией пронеслась в голове. Серафим — летающий ангел. Он резко обернулся. Над дорогой в сторону Захарова дома летел Фимка. Странный, подпрыгивающий и бесшумный полёт. Стояла звенящая тишина. Не слышно было даже птиц.