Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2015
Темнота
Отключили свет под вечер,
Неба съёжился лоскут.
Огоньками в окнах — свечи,
Словно с моря близких ждут.
Близких ждут не только с моря,
Ждут с хоккея, ждут с пивной…
Электричество, на гóре,
Не горит порой ночной.
Что-то вроде не контачит.
Свечи в окнах. Тишина.
И настойкою коньячной —
Цвет полночного окна.
Сыпь лампад. Дома окраин.
Проходным иду двором…
И не здесь ли брат мой, Каин,
Притаился с топором?
Р. Солнцеву
Все мы от
веку парии,
Все мы рабы страстей…
В Северном полушарии
Мало погожих дней.
Впору сигналы бедствия
Сослепу подавать,
Времени равноденствия
Некуда отступать.
Чем бы смягчить характеры,
Сгладить обиды как
И углубить фарватеры
Рек, что текут в снегах?
Выпить вина ли, бария
За белизну полей?..
В Северном полушарии
Ночи светлее дней.
Мои дожди
Как в лес, в ненастье заходи,
Как в темноту, под струи эти…
Мне кажется, по всей планете
Идут, зажмурившись, дожди…
И, натыкаясь на людей,
На их зонты, плащи, портфели,
Нас представляют, в самом деле,
И несуразней, и скучней.
Дожди плетутся наугад
Унылой длинной вереницей,
Как чьи-то выцветшие лица,
Идут который день подряд.
Всё мимо. Бог благословит,
И ничего менять не нужно…
Скрипит земная ось натужно…
Телега времени скрипит.
Весна
Суета, даст Бог, уляжется,
Стихнет боль — прошла зима.
Облака плывут, и кажется,
Что качаются дома.
Что плывут, как лодки, лоджии,
Плеск и шум со всех сторон,
Даже птицы осторожные
Так и лезут на рожон.
А окно твоё с приветливой
Запроточной стороны,
Среди многих неприметное,
Отделилось от стены
И, порхая вместе с птицами,
Под гудки, звонки, капель,
Машет створками и ситцами
В набегающий апрель.
Переселение
Г. Г. Батцу
С каким-то сдержанным нахрапом,
Вздымая твердь земли родной,
В Москву воскресшие этапы
Волна стремятся за волной.
По сопкам яростным накатом,
То вверх, то снова как под лёд,
Спешит безвинно виноватый,
Давно исчезнувший народ.
И днём, и ночью по Отчизне
От Колымы до Соловков
Идут, убитые по жизни,
Колонны хмурых мужиков.
Таких не остановят танки,
Ни пулемёты на бугре.
Бредут к насупленной Лубянке,
Как… к галактической дыре.
И пропадают в ней бесследно,
Уходят молча в никуда,
Хотя горит над этой бездной
Вполне московская звезда.
И свет её неугасимый
Мертвит на много лет вперёд
Своей российской Хиросимы
Почти космический исход.
Своей российской Нагасаки
Полузабытая слеза,
И чуткой лагерной собаки
В ночи звериные глаза.
В октябре
Гаснет медленно лесок,
Как спираль электроплитки,
От зимы на волосок
Наши поздние калитки.
От беды на волосок
Птицы, что не улетели.
Почерневшие качели
Чуть качает ветерок.
А под вечер вдоль дорог,
Словно грусть моя простая,
Кружит реденький снежок
И, считай, уже не тает.
Одиночество
Яблоко. Стакан вина.
Холодок грибной, дождливый,
Привкус недозрелой сливы…
И такая тишина,
Что настольной лампы свет,
Преломляясь в жёстких гранях,
Монотонным звуком станет
В череде тоскливых лет.
Всё объемлет этот час:
Звон стиха и гром победы,
Поражения и беды,
Грусть и блеск любимых глаз,
Омут чёрного окна,
Холодок сентябрьской ночи
И столбцы неровных строчек…
Яблоко. Стакан вина.
* * *
Легки осенние потери
На перекрёстке всех дорог,
Когда в распахнутые двери
Заносит мятный холодок
Обид, теперь уже не главных,
Отнюдь не суетных забот,
Не тайных встреч,
разлук не явных —
Всё как-то походя идёт…
Да с тем, пожалуй, и проходит,
Не задевая струн души,
При мягкой сумрачной погоде
В сентябрьской ветреной глуши.
Легки осенние находки,
Скромны последние цветы,
А перевёрнутые лодки —
Почти как летние мечты.
Пустеет даль.
За поворотом
Растаял день. И всё ж один
В холодном парке бродит кто-то,
Как тень Иуды средь осин.