Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2015
Точка отсчёта
Если взять за точку отсчёта кубик
рафинада на белой салфетке, можно
ощутить себя гранью кристалла; впрочем,
если вдуматься, дело здесь не в тебе,
а в том, что приносят встречные волны,
или видит в весеннем сне подорожник,
или шепчет пластиковый стаканчик,
шевелясь на покрытой дёрном тропе.
Каждая вещь имеет свою силу, этим
она воздействует на сознанье, часто — заочно.
Однако не ты влияешь на ценники,
ты лишь можешь спросить себя об одном:
согласен ли принять необходимую форму?
достаточно ли гибок твой позвоночник?
Притом, что нынешний рынок недвижимости
вряд ли подскажет тебе, где твой дом.
Так не стоит портить картины буквами имени,
ведь любой археолог обнаружит в итоге
засвеченную киноплёнку, рассохшуюся мебель
да несколько срубов в непроходимых лесах.
Взгляд, проникающий сквозь линзы времени,
оставляет на коже рубцы и ожоги,
и божества, в которых никто не верит,
просят милостыню в пригородных поездах.
Если взять за точки опоры капли
дождя на листьях тюльпанов, очень
просто забыть цифры банковских реквизитов
и выйти на чистую воду, не замечая, как
уходящая натура ногтями цепляется
за манжеты и лацканы, меняет угол заточки
лезвий и зубьев, танцует на чёрных экранах,
огрызается лаем цепных собак.
Когда тексты воспроизводят очередные тексты,
что бы ты ни произнёс — это будет цитата,
где смысл покидает свою оболочку,
словно гладь ночного озера лёгкий пар.
И теперь только воздух определяет, чтó нам
надо будет услышать, а что — не надо,
вот только на информационном рынке,
где правда — не самый востребованный товар,
законы больших чисел действуют безотказно,
даже в церквях, синагогах или костёлах.
Доказывать покрытые плесенью аксиомы —
как бросать камни в топку железной печи.
Линзы времени выявляют невидимые детали,
и тончайшие прожилки на выпуклых стёклах —
это нервы истории, высоковольтные нити,
о которые спотыкаются солнечные лучи…
Когда точка сборки утратит чёткие контуры,
расскажи мне о чём-нибудь наивном, хорошем…
Вселенская пыль оседает на альвеолах,
и дышать становится всё труднее, но
вещи, способные потерять свою силу,
освобождают тебя, растворяются в прошлом.
Вряд ли мне дано сказать что-то новое,
а вот услышать того, кто скажет,— дано.
Этому не помешает несмыкание связок.
Сегодня в любой, даже сельской, библиотеке
найти и открыть альтернативные файлы
проще пареной репы. Но этот дар
только на первый взгляд прост и бесплатен —
такая лёгкость обманчива в наступившем веке,
а то, что на рынке рабочей силы
ты — далеко не самый востребованный товар,
значит: ты был придуман для чего-то другого —
читать по губам, блестящим пинцетом
препарировать мысль, остаться вне зоны,—
переплавлен, вычислен, обречён.
Между линзами времени есть промежуток,
рассекающий волны потока, а это
значит, что ты — всё ещё возможность.
Впрочем, именно ты здесь уже ни при чём.
Троянские камни
Пыль времени мягко ложится на дальние страны,
порой принимая их форму. Серьёзно и цепко
держась за идеи, похожие на бизнес-планы,
мы верим то в цепь катастроф, то в счастливый билет
на поезд до станции «Вечность». Вот только похоже,
что в новых одеждах, однако по старым рецептам,
мы все ищем то, чего в принципе здесь быть не может,
наивно считая, что ищем лишь то, чего нет.
Кентавры в стерильных халатах, освоив программы,
философам ставят диагноз в любом лазарете,
а тем — хоть бы что: они толпами едут в ашрамы
и мелом на мокром асфальте рисуют круги.
Согласные с ними, как, впрочем, и с собственной ролью,
оракулы с телеэкранов внушают планете,
что нынешний снег перемешан с поваренной солью,
а в соль кто-то бросил щепотку ячменной муки,
вот он и идёт где попало, меняя законы
природы. Когда сумма букв значит больше, чем имя,
и как-то нечаянно позеленели иконы,
лишь небо порою рисует таинственный лик,
который заметят ну разве что местные птицы,
да трое газетчиков на драндулете в пустыне,
да, может быть, возле дороги сидящая львица,
и камни, и белые камни холма Гисcарлык.
А поезд идёт. День за днём. Век за веком. Пейзажи
за окнами тают, теряя упругость, и в прятки
играют светильник и тень, пока зритель не скажет:
«Пожалуйста, кофе без сахара. Здесь и сейчас».
Как прежде, лежат наши судьбы подобно осколкам
разбитых зеркал на коленях богов, только вряд ли
здесь кто-то из них пожелает остаться надолго,
тем паче — использовать образ кого-то из нас.
А дух хромоногий и рыжий скользит удручённо
к далёким прудам, так как мало кому интересен,—
работу его довершили не демоны в чёрном,
а, стыдно озвучить,— рекламные ролики. Но
что делать и кто виноват в этом — не разобраться,
поскольку сквозь тексты на сутки написанных песен
постельным бельём, сталью лезвий, пакетами акций,
ценой на просроченный ужин, билетом в кино
нас вновь накрывает вчерашнее, бывшее чудо,
заигранной в хлам, но любимой до слёз мелодрамой,
и древняя кровь напряжённо течёт по сосудам,
и мысль застилает хрусталик, и солнечный блик
скитается там, где в почёте сухая фактура
шершавых колонн, безучастных отелей и храмов,
и глянец богинь, их лукавые лики, фигуры,
и камни, и белые камни холма Гисcарлык.
Слова, и слова, и слова… Но о чём эти знанья,
и запах горящего дёрна, и тропы оленьи,
коль до сих пор вещи не втиснулись в их же названья?
Пленённой треске сушит жабры дневной кислород…
А вера, с которой мы пишем слова на бумаге,
свидетельствует лишь о том, что на шаг в направленье
того, чего не было, нам не хватает отваги,
и нам почему-то достаточно слов. Только вот,
никем не замечен, волной, волокном, невидимкой,
минуя часы, не касаясь возвышенных споров
и не поцарапав ногтём слюдяную пластинку,
в нас завтрашний день проникает сквозь газ, свет и цвет.
Здесь должен быть он. Он и будет. Свободный, ничейный,
не тронутый нервами лабораторных приборов,
он отформатирует шестерни, линзы, ячейки
и глину помнёт, захотим мы того или нет.
Ну что ты расскажешь ему? Вспомнишь сложности быта?
Попросишь отсрочку по выплатам? Нет, его сила —
из тех элементов, какие не будут открыты,
и не остановят его ни трагический крик,
ни раны героев, ни жертвенных факелов пламя,
ни трещины на штукатурке, ни пьяные пилы,
ни грёзы апрельской травы, ни медведи с быками,
ни камни. Тем более — камни холма Гисcарлык.