Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2014
Ева печёт лепёшки
День тих и светел,
падают глухо яблоки в сонный сад.
В мире, познавшем грех, подрастают дети.
Лепит из глины Авелю старший брат
птиц легкокрылых, бегущих единорогов.
Дует малыш, надеясь, но прах есть прах.
Тесто сминает Ева, вверяясь Богу,
губы сухие шепчут: «…в Твоих руках…»
Время-река — глубоки и неспешны воды.
Ева стирает детское, трёт песком
пятна от винных ягод, а вот разводы
тёмного времени будут потом, потом.
Вечер спускается многоголосым хором,
пахнет молочным, пыльным и травяным.
Солнце уходит, его принимают горы.
Ева целует мужа, сливаясь с ним
в жаркое целое, чтобы зачался третий.
Мерно Господь вращает небесный свод.
Еве семнадцать.
В ближайшем своём столетье
примет нелёгкую ношу и понесёт.
Ну, а пока ей мирно в руках Адама,
смерть далека, не просыпан песок минут.
…Страшное видится — кровь на ноже и саван.
Ева зовёт чуть слышно: «Господь…
Ты тут?»
* * *
И не стой у окна, не смотри в закат,
не любуйся буйством воскресшей жизни —
остроклювые птицы на свет летят,
в позабытые гнёзда свои летят,
разрывая воздух и тишь, летят.
Заверни в налистник
с творогом тревогу — получишь боль;
улыбнись беспечно — возьмёшь отсрочку,
но придёт чуть позже просыпать соль
на виски и раны хозяин точек.
…У весны незрелой горчащий вкус,
громогласен ночью её глашатай —
бог кошачий — друг ходоков и муз…
Спи, страна, что хатой,
простояла с краю,
тебя хранит
до поры, в которой откроют карты,
статус-кво, что смерти души сродни.
Спи, давно прикормленный сателлит,
отвернись от правды.