Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2014
1. Чечня по
маршруту
Я ехала на перекладных… нет, не из Тифлиса, конечно. Преодолевала расстояние между Махачкалой и Владикавказом на обычном рейсовом автобусе по широкой равнине между отрогами горных хребтов, мягко синевших справа и слева. Трасса последовательно пересекает Дагестан, Чечню, Ингушетию. Названия городов и населённых пунктов до сих пор отзываются во всём организме тревожным холодком: Хасавюрт… Гудермес… Ачхой-Мартан… Назрань… словно поднимают из памяти сводки военных действий… Но путь — не утомителен. Пассажиры-попутчики лениво посматривают в окна, кто-то дремлет, кто-то зависает в Интернете на своём «айпаде», кто-то деловито перекусывает, распространяя по салону запах свежих огурцов, колбасы и мандаринов. Если бы не частые остановки на постах ГАИ, во время которых, избирательно проверяя документы, автобус досматривают полицейские в касках и бронежилетах, можно было бы подумать, что недавние войны не оставили в этих местах следа… Что очаги вражды надёжно засыпаны землёй и притоптаны. Что «на земле мир, во человецех благоволение». До этого, конечно, далеко. Но усилия, которые прилагаются гражданами и властями ради мира и спокойствия, на этом пути ощущаешь всюду.
Поразила Чечня. Прекрасные дороги, общее впечатление ухоженности и зажиточности. Трудно поверить, что совсем недавно здесь царила разруха. Только в одном месте я видела разрушенный посёлок — наверное, сохранили руины как память. А так — порядок и благоустроенность. Процветает сельское хозяйство: всюду зеленеющие, а кое-где уже и желтеющие поля — сотни гектаров! Пасутся многочисленные стада — коровы и овцы… какой Кавказ без барашков! Я ещё в Махачкале почувствовала, насколько натуральны и качественны здесь молочные продукты — свои, местные. В Чечне это, пожалуй, ещё ощутимее. Ну и мечети… мечети на каждом шагу. Кажется, двух одинаковых не увидишь: от скромной придорожной молельни до поражающих воображение дворцов с минаретами, больше всего похожими на готовые к старту ракеты. Удивительное сочетание роскоши и безупречно строгого стиля. Середина июня 2013 года. Грозный по маршруту моего автобуса остался где-то в стороне. Но я уже столько слышала о нём, о его чудесном возрождении, а тут и сама Чечня за каких-то два-три часа пронеслась за окнами — утопая в цветах и зелени, раздразнив воображение чашеобразными куполами, чертогами, автострадами, арками, полями и стадами!.. и я поняла, что обязательно приеду сюда нарочно. Как только представится случай. И случай не замедлил объявиться…
2. Марьям
Имя этой женщины овеяно легендами. Может быть, единственный Господин, которому она безоговорочно, бескорыстно и преданно служит,— Истина, она же — Справедливость, она же — Гуманизм. Впрочем, разве смыслы и энергии всех мировых религий сконцентрированы вокруг каких-то других ценностей? Каждая из них по-своему представляет Единого, Вседержителя, Творца, каждая по-своему Его называет, но нравственное ядро у них — общее. Думаю, именно это общее, органически присущее самой Марьям, сделало эту женщину бесстрашным борцом за правду, как она её понимает.
Я впервые услышала о ней в 2008 году, когда в журнале «Сибирские огни» появилась большая статья Марьям Вахидовой, в которой были приведены убедительные доказательства «чеченского происхождения» М. Ю. Лермонтова1. Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы: сколько дискуссий, контраргументов, обвинений в мистификации!.. Однако если у Марьям нет пока в руках бесспорных фактов, которые признали бы все историки и филологи, то ведь и у её оппонентов не нашлось достаточной базы для опровержения этой гипотезы. Так что «смута» в лермонтоведение — внесена. А заодно — возбуждён жгучий интерес не только к биографии поэта, но и к его творческому наследию, многие страницы которого в свете изысканий Марьям приобрели неожиданные оттенки. Тогда, в 2008-м, я тоже только усмехнулась, прочитав о связи юной Марии Арсеньевой и народного героя, «грозы Кавказа», чеченца Бейбулата Таймиева, в результате которой якобы и появился на свет великий русский поэт Михаил Лермонтов. Однако имя храброй исследовательницы крепко мне запомнилось.
И когда осенью тринадцатого года меня пригласили в Махачкалу на книжную ярмарку «Тарки-Тау», я очень обрадовалась, увидев в списке гостей Марьям Вахидову. Значит, будет возможность познакомиться очно и лично. Перед отъездом — навела необходимые справки. И передо мной — благодаря Мировой Сети, от которой ничто значительное, кажется, не ускользает,— предстала личность более чем неординарная.
Прежде всего, источники подчёркивают роль, которую она сыграла в трагической истории Чечни девяностых. «Московский комсомолец» в декабре 2002 года дал ей такую характеристику:
«В Чечне эту женщину знали хорошо. Сначала она была соратницей Дудаева. Марьям Вахидова — человек, который помог безвестному генералу из Эстонии стать первым президентом Ичкерии. Именно её фильм о героическом и бескомпромиссном воине растопил души простых чеченцев перед президентскими выборами. Потом она была его └боевой подругой“. <…> Затем она стала его ярой противницей, вернее — противницей созданного им режима. Сейчас она — хранительница └летописи“ тех дней»2.
Кроме того, литературоведческие «раскопки», которые она вела и ведёт с редкими для современного филолога настойчивостью и неутомимостью, проливают свет на неразрывные кровные узы, связывающие высшие достижения русской культуры и мир Кавказа. Лермонтов и Лев Толстой… судьба российского генерала-кавалериста, воспитанника Н. Н. Раевского, Александра Чеченского… всюду — загадки, тайны… Словно не филолог перед нами, а опытный криминалист! Что ни шаг — вызов профессиональному сообществу! Марьям не допускает отступлений в борьбе за добытые ею зёрна истины. Поэтому — как и всякий идейный борец — постоянно наживает врагов и обретает адептов, без страха и упрёка готовых следовать за нею.
Для «русофобов» она — безусловный «пророссийский активист», для всякого рода пылких славянофилов — страстный патриот Чечни, противник грубой экспансии, в том числе и культурной, в отношении народов Кавказа. Её ненавидят, ею восхищаются. А она продолжает работать и бороться — год за годом, словно по горному серпантину поднимаясь к свету.
Такой я и увидела её в Махачкале. Среднего роста, в строгом чёрном костюме и неизменном платке, причудливо украшенном и повязанном по-чеченски, яркая, со сверкающими глазами и стремительной походкой, она произвела на меня впечатление абсолютно свободного, уверенного в себе человека.
Здесь же, в Махачкале, на «Тарки-Тау», Марьям объявила о задуманной ею конференции, посвящённой двухсотлетию Лермонтова, которая в четырнадцатом году состоится в Грозном.
«А ведь это повод!» — подумала я, подошла к Марьям, представилась и самым наглым образом на эту конференцию… напросилась.
И вот — Грозный. Международный научный форум «Лермонтов, Россия, Кавказ: движение во времени» состоялся здесь между 28 и 30 мая 2014 года. Почему — не в октябре, ближе к самой юбилейной дате? Для этого имеются причины, в которые сейчас не стану углубляться. Но сам факт проведения этой конференции в Чечне — чрезвычайно показателен. Организаторам пришлось преодолевать множество трудностей. И не только экономического характера.
Учредители конференции — парламент Чеченской Республики, Северо-Кавказская академия информационных технологий в науке и образовании и ФГОУП ВПО «Пятигорский лингвистический университет». Однако никто не скрывал, что основной груз проблем лёг на плечи Марьям, которая, ежели следовать букве закона… официально нигде не работает. Литературовед, журналист, писатель. Вот когда понимаешь, что значит «человек свободной профессии»! Свободный дух Марьям пронизывал всё на грозненском — действительно представительном — литературном форуме, и это зачастую придавало происходящему особый накал и ракурс. Атмосфера учёного собрания, видимо по самому замыслу, была заряжена дискуссией — страстным спором непримиримых противников. Но противники — так и не найдя консенсуса — расстались друзьями, обменявшись адресами-телефонами и заранее договорившись о новых встречах.
Я смотрела на Марьям, на двух её красавиц-дочек, помогавших оргкомитету и повиновавшихся малейшему движению материнских бровей, на публику, в течение трёх дней собиравшуюся в элегантном конференц-зале грозненского отеля «Арена-Сити», где проходила конференция,— и думала: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт… оказывается, есть ещё женщины — хотя и не в русских селеньях,— к которым это относится… напрямую и буквально!» Марьям командовала, строила в ряды, разводила по позициям, раздавала «всем сестрам по серьгам», вдохновляла, управляла и властвовала! И — странное дело! — оставалась при этом стопроцентной чеченкой во всём объёме этого — на самом деле очень сложного и внутренне противоречивого — понятия.
Диалектика её души — вполне по Льву Толстому. «Люди как реки». С одной стороны, критики Вахидовой не случайно, конечно, обращают внимание на воспалённый нерв всей её деятельности, явный и бесспорный… как здесь, например:
«Если <её> взор… падает на какую-нибудь знаменитость, то это первый признак того, что знаменитость окажется скрытым чеченцем»3.
Что ж… благодаря нашим не подлежащим цензуре, свободным СМИ мы уже чуть ли не во всём, что происходит в стране страшного и дурного, по привычке находим «чеченский след». Ничего удивительного, что Марьям Вахидова действует в диаметрально противоположном направлении.
С другой же стороны, немного сегодня на Кавказе людей, которые более, чем Марьям, радеют о защите и поддержке русского языка и русского классического наследия. Пламенная патриотка Чечни — не менее горяча как патриотка России. Но ей — пуще собственного ока — нужна справедливость. И в этом смысле вся жизнь её до сих пор — на линии фронта.
На вопрос о культурной ситуации в сегодняшней Чечне Марьям ответила мне подробным письмом, которое не могу не привести целиком, так сказать, без купюр.
Письмо Марьям Вахидовой от 27 июня 2014 года
Прожив в Москве 13 лет, я поняла, что мои дочки никогда не будут учиться в этом городе! Сегодня они учатся в Пятигорске, и мы ни дня об этом не пожалели. Почему? В Пятигорском лингвистическом университете учатся студенты со всего Северного Кавказа и Закавказья. Это наша среда, в которой девушкам и юношам дальше жить, развиваться, общаться, сотрудничать… Они изучают культуру друг друга, языки, традиции. Им нравится познавать обычаи друг друга, кухню, поведение в быту. Мне нравится слышать от дочерей в каждый их приезд домой, что «оказывается, у балкарцев такой есть обычай…», что на кумыкском языке такое-то слово звучит так-то, что ингуши от нас отличаются тем-то, а какой красивый калмыцкий народный танец, и солистом у калмыков в группе — русский юноша с необыкновенной пластикой!.. На Кавказе всё дышит любовью. Такое ощущение, что все спешат ею поделиться, спешат изучить свою историю, свою культуру, успеть донести её до всего мира!..
А из Москвы я вернулась в Чечню с ощущением, что отсидела 13 лет в заключении — от звонка до звонка! Меня одну или с малышками (без всякого смущения!) сопровождали в отделение милиции (на поверхности и в метро) с четырьмя автоматчиками; в день по несколько раз снимали отпечатки пальцев, протирали руки дистиллированной водой (на случай, если в руках гексоген держала!), фотографировали с табличкой, как преступницу: фас — анфас; забирали с детской площадки, настаивая, чтобы детей оставила в песочнице, пока со мной поговорят в отделении, что за километр находится, и т. д. Но не бывает худа без добра: мои девочки встали на намаз с семи лет, чтобы Дэла4 защитил их с мамой от московской милиции! Не хочу вспоминать о дикости московских мамаш, которые запрещали во дворах своим детям играть с моими дочками, чтобы они не «загипнотизировали» их чад!.. Как с трудом нашла для них школу только потому, что директора, увидев «чёрных», тут же закрывали свои кабинеты: «У нас полный набор!» — или бросали трубку без всяких объяснений, услышав, что мы из Чечни…
Не могу не вспомнить один случай. Еду с девочками в метро. На одной из станций заходит негр, не шоколадный, а чёрный! Младшая (ей было три года) в изумлении толкнула сестру, закричав на весь вагон: «Лайла, смотри, какой чёрный человек!» Негр, конечно, услышал, рассмеялся и сел напротив нас. Я тут же намеренно громко произнесла: «Мы тоже с тобой здесь чёрные!» Все сделали вид, что не услышали, а светло-русая девочка с белоснежным лицом вытаращила на меня глаза: «Я чёрная?!» Негр хохотал, остальные даже не одёрнули меня, не пожурили: они знали, что мы тоже чёрные! Привыкшая верить маме, дочка пыталась понять: что значит быть «чёрным», будучи белым? «Зато посмотри, какой он добрый!» — примиряла я малышку с чёрным человеком, который протягивал ей конфетку. Я поняла, что и к такой встрече детей надо было подготовить. Это было моё упущение. Зато потом, оказавшись в такой же ситуации, она восхищалась негритянками, любовалась их экзотическими причёсками и любила играть с чёрными куклами…
Но и из этого девочки тоже вынесли хороший урок: родившимся в Москве, им внушали со всех сторон, что их родина — Чечня и что они чеченки, которые должны непременно вернуться домой! Вот почему в 11–12 лет для них не стоял вопрос: покидая навсегда Москву, ехать в Чечню или в Европу. Они горели желанием жить только в Чечне! В 2006 году мы приехали в Грозный, ходили по руинам города, любили каждый камушек под ногами, не сомневаясь, что всё возродится, восстановится… Когда к нам в квартиру позвонили и на пороге появился участковый милиционер, который пришёл познакомиться с новыми жильцами и оставил свой телефон, чтобы мы обращались за помощью, девочки не поверили своим глазам-ушам: они с первого класса были уверены, что «не лает, не кусает, а в дом не пускает» — это милиция!!! Мы поняли, что мы дома и что «моя милиция меня бережёт»!
Можно ли говорить об особом «чеченском чуде»? Можно. Разве не чудо, что чеченцы после двух опустошительных войн живут без ненависти в сердце, они снова и снова открыты миру и для мира, восстановив свои души, свою психику, свои сердца без всяких психологов? Даже дети не страдали повально поствоенным синдромом! Об этом никто не говорит, не пишет, но разве это не чудо?! Какая это трагедия была бы для культуры, науки, образования, для народа, который не мог бы преодолеть последствия чудовищных людских потерь, в том числе и без вести пропавших, потери целых сёл и городов, которые приобрели сегодня совершенно другой облик!..
Здесь, в Чечне, Лермонтов наблюдал не раз, как чеченцы принимают удары судьбы, это здесь он писал:
Судьбе, как турок иль татарин,
За всё я ровно благодарен;
У Бога счастье не прошу
И молча зло переношу…
Пока у чеченского народа есть адаты, чеченцы перенесут всё, возродятся, поднимут культуру и хозяйство, как это было до сих пор. К сожалению, это понимают не только чеченцы, это понимают и те, кого сегодня удручает, мягко говоря, «чеченское чудо»: сегодня чеченкам-мусульманкам навязывается исподволь образ «истинной мусульманки», а за образцы выдаются турецкие, арабские и прочие подобные варианты. Почему? Чтобы лет через пятьдесят чеченцев брать голыми руками, как арабов в Ираке, в Сирии, в Палестине, в Египте. Почему чеченец сегодня — эталон мужества, защитника отечества? Потому что его воспитывает внутренне свободная женщина! Помните, как «…люльку детскую качая, / Поёт славянка молодая…» у Лермонтова в «Балладе»: «…И мстить учись у женской груди!..» Всё от женщины. Всё в женщине. Всё с молоком матери…
Пока отвечала на Ваш вопрос, получила такую весточку из Ярославля от известного художника Владимира Михайловича Реутова (в рамках прошедшей конференции планировалось открытие его выставки, посвящённой юбилею поэта): «Достоинство чеченского народа в том, что вайнахи всегда чтили свою историю, с уважением относились к памяти братских национальностей».
Вы спрашиваете, какую роль в развитии гуманитарных процессов в республике играет национальный университет? какие в этой области имеются достижения, проблемы, трудности? помогают ли власти? Чего не знаю, Марина, того не знаю. Но таких условий, которые власть создаёт сегодня для «развития гуманитарных процессов», нет ни в одной республике России, это однозначно! Я с 2004 года в Москве, Пятигорске, Махачкале, Пскове и Псковской области бывала на всевозможных конференциях и конгрессах, но ни разу не пересеклась со своими коллегами из наших вузов. С другой стороны, знаю немало учёных-одиночек, которые без всяких условий, помощи со стороны, будь то власти, вузы, делают своё дело, двигая науку, историю, литературу, культуру… Сегодня подлинно национальная наша литература развивается, продолжается в Европе. Поэт Апти Бисултанов, тончайший лирик, живёт во Франции, пишет только на родном языке, переведён на многие европейские языки; писатель Султан Яшуркаев — одинаково красиво пишет на чеченском и русском языках, очень оригинальный стиль, богатый, образный язык, тонкая ирония, с национальным колоритом изящный юмор. Не могу не назвать нашего литературного критика, единственного в своём роде, это Казбек Байсалович Гайтукаев. Если бы пишущая братия в Чечне прислушивалась к его критическим разборам текстов, у нас произошёл бы качественный скачок в литературе! Но, к сожалению, он не востребован сегодня вузовскими руководителями, вынужденный пенсионер, с удовольствием посвятивший себя любимой внучке. Время от времени я вытаскиваю его из этой приятной компании на научные форумы.
Одним из таких форумов стала Международная конференция, посвящённая 200-летнему юбилею Лермонтова. В 2010 году, при подведении итогов Всероссийской конференции в ПГЛУ (Пятигорск), я предложила участникам через год встретиться в Грозном. Предложение услышали, но желающих рискнуть и приехать в Чечню оказалось очень мало. Страх ещё не был преодолён… Казалось бы, Чечня и чеченцы должны были испытывать недоверие, а тут…
Однако такой повод упускать было нельзя. Вы же знаете, что мой Лермонтов родился в 1811 году, и я обратилась в институт филологии ЧГУ. Когда мне, протянув все мыслимые сроки, ответили: «Не будем лезть в политику!» — я была, мягко говоря, неприятно удивлена. Где Лермонтов, а где политика?! Но менять что-либо было уже поздно.
Поэтому, когда в 2012 году профессор ПГЛУ А. В. Очман сам поставил вопрос о проведении юбилейной (официально принятой) конференции в Грозном, я знала, что мы точно не будем обращаться по этому поводу в наши вузы. Вскоре Александр Владимирович оказался в Грозном с еврейской делегацией, которая приехала на закладку капсулы под будущее здание синагоги, там он встретился с председателем нашего парламента Дукувахой Абдурахмановым, который с удовольствием принял предложение возглавить оргкомитет конференции. Но поскольку председатель парламента — человек очень занятой, а Александр Владимирович — не местный, то вся организационная работа оказалась на мне.
С 2004 года, как я уже говорила, регулярно выезжая на научные форумы в России, я установила личные контакты с самыми интересными, самыми активными и самыми открытыми ко всему новому учёными отечественных вузов. Поэтому, кого приглашать, приедут — не приедут, для меня вопросы не стояли. Я знала, что не только приедут, но и новыми наработками порадуют, что между очень интересными творческими людьми установятся прочные контакты (что на сегодняшний день и произошло). Я не сомневалась, что это будет живой научный разговор, когда каждый оратор слушает и слышит своих коллег и готов с ним вступить в полемику не формы ради, а — по содержанию, чтобы вывести разговор на новый уровень поиска истины. Вы свидетель, что так оно и происходило.
Обычно организаторы составляют программу так, что если обсуждения и предполагаются, то где-нибудь в конце… Если останется время… А выступающие ставятся на поток… У нас же Александр Владимирович просто виртуозно поработал с теми заявками, которые мы получили! «Дискуссионная трибуна» с выступлениями оппонентов по трём большим и спорным направлениям, на моей памяти, была заложена в программу конференции впервые. Когда он предложил вписать туда мою тему, сформулировав её: «Где и когда родился Лермонтов?» — я поняла, что мне брошен не просто вызов, мне предлагают лобовую атаку! Разве я могла уклониться? Я даже заподозрила, что эта идея вызрела на филфаке в ПГЛУ.
Оказалось, что Очман руководствовался исключительно научным подходом к тому, что имеет. Сгруппировав темы так, чтобы все могли высказаться и в то же время оставалось место для дискуссий, он оказался прав: это оказался тот случай, когда, повторюсь, все слушали всех!
Огромное значение имело для меня и то, чтобы провести конференцию в том же месте, где будут размещены её участники, для чего был выбран отель. Что это давало нам, её организаторам? Зная своих участников, я могла разместить их по номерам так, чтобы они продолжали общаться с пользой для дела.
Надо отдать должное администрации отеля «Арена-Сити», всему коллективу, все эти дни легко и непринуждённо решавшему любые проблемы, и, конечно, в первую очередь — это заведующий отелем Шарпудди Юнусов, который в кратчайшие сроки переоборудовал спортзал в конференц-зал европейского уровня, пошёл навстречу в решении многих вопросов, не всегда выгодных для отеля. Они работали так, будто это было их мероприятие. Как много значит такая поддержка и такая помощь, когда ты можешь не заботиться об организации бытовых проблем, а переключиться на реализацию научной программы!
А какие у нас были участники конференции (очно ли, заочно принимавшие участие)! Что ни имя — крупная личность: профессоры МГУ Сергей Иванович Кормилов и Валентин Александрович Недзвецкий, профессор ИМЛИ РАН Казбек Камилович Султанов и замдиректора по науке ИНИОН РАН Юрий Юрьевич Чёрный (Москва), переводчик стихов Лермонтова Роберто Микилли (Терамо, Италия), крупнейший писатель и директор издательства «Художественная литература» Георгий Владимирович Пряхин (Москва), профессор Пекинского педуниверситета Ли Чжэнжун, профессор ДГПУ Забит Насирович Акавов, поэт, профессор ДГУ Миясат Шейховна Муслимова (Махачкала) и многие другие достойные учёные, поэты, писатели.
Значение этой конференции трудно переоценить: это тот случай, когда со временем актуальность поднятых нами тем и научных направлений будет только возрастать. И то, что Красноярск нас услышал и дал услышать себя, открыв для нас новое имя живущего рядом с нами крупнейшего поэта — Ирлана Хугаева, это тоже было откровением, за что Вам, Марина, огромное спасибо! На другом конце страны, услышав голос осетинского поэта, Вы показали всем нам, что одна шестая часть Земли — это не дальние дали, что для поиска истинного таланта — это не расстояние. По-кавказски мы должны были бы ответить Вам, отыскав в «синей Сибири», как говорят чеченцы, не меньший талант, но и здесь Вы нам упростили задачу: мы узнали поэта Марину Саввиных. Спасибо Вам за неё.
Конференция закончилась, но участники вновь готовы встретиться в Грозном и продолжить работу уже в 2016 году. Это хороший знак не только для самих учёных, но и для науки, для лермонтоведения, которое казалось полным и завершённым, а на поверку вышло — целина. Будем осваивать заново. Я уже засучила рукава…
3. Великая Боль
Нетрудно заметить, что письмо Марьям пропитано Великой Чеченской Болью. Помноженная на веру, надежду и любовь, эта Великая Боль во многом и создала характер современного чеченца, о котором можно по-разному судить, но не уважать который невозможно.
Марьям позже писала мне: «Для чеченца связь с Небом, с Творцом — это не нечто далёкое, недостижимое, это то, что в нём всегда… Выходы в Космос для чеченца — нормальное явление, ему дано это».
Но если каждому чеченцу — хотя бы по самоощущению — от рождения дано благородное знание небес, что же он должен чувствовать при малейшей попытке унизить его?
История чеченского народа, начиная, может быть, с середины восемнадцатого века, есть история борьбы за собственное высокое предназначение. Увы, борьбы с русскими, которые несли сюда европейскую идею — в таком виде, в каком сами приняли её от заклятых западных «партнёров». Войны Российской империи на Кавказе до сих пор кое-кто оправдывает вполне по Киплингу — как «бремя белого человека». Трудно найти посыл, менее подходящий для обустройства здесь совместной жизни русских и кавказцев. Но мы, к сожалению, и сейчас несвободны от подобных стереотипов. Сколько горя и боли они принесли и всё ещё приносят многострадальной земле, обильно политой кровью и тех, и других! Без сомнения, братской кровью! Потому что Россия и Кавказ столетия подряд влекутся друг к другу не только экспансией и ответной враждой, но и «странною любовью», которую рассудок победить не может. Любовь эта, помимо обоюдных страданий, всегда приносила и ещё способна приносить великие плоды!
Наша общая трагедия — в том, что нам теперь трудно без некоторой болезненной заминки смотреть друг другу в глаза. Трудно доверять друг другу. Чтобы заслужить доверие, нужно очень долго, с героическим терпением, строить отношения заново. С обеих сторон. На равных. Задача настолько сложная, что иногда кажется невыполнимой…
Должна сказать, что, по моим впечатлениям, чеченцы — как, впрочем, и другие кавказцы — весьма решительно со своей стороны делают шаги в этом направлении. Председатель парламента Чеченской Республики Дукуваха Абдурахманов в приветственном слове участникам Лермонтовской конференции специально подчеркнул:
«Я рад, что вы приехали в Грозный. В когда-то покидаемый… или закидываемый камнями многострадальный Грозный. Чеченский народ, обвиняемый во всех грехах… сегодня вы видите, что это народ мира, народ возрождения. Вы видите путь Ахмата Хаджи Кадырова… вы будете ездить по республике, вы увидите, что сделал его сын, глава Чеченской республики Рамзан Ахматович Кадыров. Последние события, когда мы решительно выступили против фашизма на Украине, чётко дают понять, кто мы на самом деле. Между прочим, для вашего сведения: в тридцатые — сороковые годы, годы голодомора, из Украины чеченцы и ингуши приняли семьдесят тысяч человек. И в нашей республике ни один из них от голода не умер. Это говорит о подвиге наших отцов и матерей. Десятки, сотни наших представителей воевали за ту же Украину. Три чеченца получили там звание Героя Советского Союза. Это расставляет акценты… Что касается самого Лермонтова — у Марьям своя точка зрения… Но я хочу, чтобы вы твёрдо знали позицию нашего руководства: для Кавказа Лермонтов — сын великого русского народа…
Цементирующая основа сегодняшнего, по-новому создающегося и развивающегося российского общества, российского народа — это русский народ. Конечно, если мы живём в этой федерации, в этой общности, всё, что принадлежит русскому народу, всё великое и прекрасное, мы, братья и сёстры великого русского народа, будем принимать на себя. Вот такой подход, наверное, будет правильным».
А мы? Адекватны ли наши движения?
Я несколько раз выступала перед читателями в Махачкале, в Кумухе, в Хасавюрте. Никогда не забуду то чувство смущения и стыда, когда после чтения стихов, в которых я старалась передать свою любовь к Кавказу, меня недоверчиво спрашивали, все ли русские думают так же.
Не все.
Выдающийся чеченский литературовед, о котором с таким глубоким почтением отозвалась Марьям, профессор Казбек Байсалович Гайтукаев, согласился поговорить со мной в перерывах между заседаниями конференции. Во время беседы я всё время чувствовала, что он отвечает на мои вопросы, как бы ступая по тонкому льду едва прихваченной морозом, ещё недавно бурной реки. Кто я? Какие цели преследую? Насколько со мною можно быть откровенным? Не «патриотка» ли я? В том, тяжёлом для кавказца, смысле слова, который, конечно, к патриотизму как таковому имеет мало отношения, но который чеченцы и по сей день ощущают на себе как скрытую или явную угрозу… Тем не менее, мы разговорились. Гайтукаев — человек искренний, открытый, глубоко преданный родной земле, её народу, языку, культуре. Я слушала его, затаив дыхание.
Монолог Казбека Гайтукаева
Национальные кадры — это, конечно, проблема. Я уже говорил, что их развеяла война. Чтобы не сказать — истребила. Ведь здесь истреблено было всё, что стояло, шевелилось, двигалось. Об этом можно судить по Грозному. У нас каждый помнит, в каком состоянии война оставила Грозный. В какой-то мере город напоминал Сталинград после Второй мировой войны. Сейчас идёт процесс восстановления. В Русском театре имени М. Ю. Лермонтова много молодых артистов. Кадры готовят здесь же, при театре, но, конечно, главный режиссёр заботится и о том, чтобы молодёжь посылать в Москву, в центр.
Ещё недавно это было рискованно. Во время боевых действий отсюда в Москву на учёбу была отправлена группа будущих чеченских артистов. Они жили компактно, и однажды их просто избили там — заскочили к ним и стали бить чем попало. Сейчас об этом не любят говорить, помалкивают. А тогда это было в газетах. Руководителя группы, такого хорошего артиста, чуть ли не искалечили. Он болен до сих пор. После этого лишь некоторые рискнули остаться и продолжить учёбу. Не очень тогда получилось с продолжением того, что было начато при советской власти. При советской власти в Москве учились чеченцы, которые здесь кое-что и сделали.
Сегодня чеченский национальный театр держится на плечах Руслана Хакишева. Он старые спектакли восстанавливает, молодёжь воспитывает… это зрелый мастер своего дела.
Что же касается литературы… Есть молодые авторы, которые интересны уже не только нам, произведения которых переводят на иностранные языки… Например, Апти Бисултанов. Живёт за границей. Очень талантливый. Его «Журавли»… это чудная вещь… она из тех, которые я, чеченец, сравниваю с тем, что я люблю в русской литературе, в мировой литературе. «Журавли» Бисултанова имеют свою историю. Его песню — а это песня! — конечно, сразу сопоставляют с «Журавлями» Расула Гамзатова. Влияние было, конечно. Но я бы не сказал, что Бисултанов повторяет знаменитое стихотворение Гамзатова. Правда, он, конечно, уже не юноша. Юноши сейчас публикуются в журналах «Вайнах», «Аргун». При всём уважении — там бывает много проходного материала. Я редко нахожу в них что-то такое, что бы задевало меня так, как поэзия того же Бисултанова. Или Магомеда Дикаева, умершего в возрасте Пушкина. Земная жизнь его сложилась неудачно. Зато поэзия живёт, его стихи в репертуаре хороших исполнителей, их переводят, поют…
Чеченский язык сейчас поддерживается на государственном уровне. Это действительно так. Никто из писателей, которые пишут на родном языке, не хочет, чтобы язык умер. Писатели хотят, чтобы язык развивался. А они могут добиваться этого. Они творцы языка. Настоящий поэт, настоящий писатель не только использует язык как строительный материал, а сам творит новые конструкции. Новые формы для выражения новых переживаний, новых мыслей, новых чувств — внутреннего мира людей, живущих в наше время.
Здесь упоминали ещё об интересном феномене. Это двуязычие, билингвизм. Каков он — дух двуязычной литературы?
У нас с самого начала были двуязычные писатели. В первые десятилетия двадцатого века всё перемешала Гражданская война. Были те, кто за советскую власть воевал, были те, кто против. Мы в этом смысле великая нация — у нас всего хватает, и то, и другое, и пятое, и десятое. Хоть нас и немного.
Чисто русскоязычный писатель — Саид-Бей Арсанов5.
Или вот трагическая фигура — Герман Садулаев. Возможно, дети, рождённые от смешанных браков, пережили на рубеже веков огромную трагедию. При советской власти им был открыт прямой путь, может быть, потому, что власть им как-то больше доверяла и у них была перспектива для карьеры.
Садулаев — очень талантлив. Сейчас он один из известных русских писателей. Он — русский. Но одна из его первых вещей называется «Я — чеченец». Понимаете, это человек, который сидит на двух стульях. Его книга — о том, что переживает человек, оторванный от родины… Была война в тех краях, где он родился, воспитывался, где он рос, где впервые полюбил,— и теперь герой повести находится где-то в отдалении, умирает, погибает… он здесь — без цели, не знает, куда себя деть. Переживает тяжёлую душевную драму. Это, конечно, глубоко и интересно, несмотря на скабрёзные моменты, которые тогда были популярны. Сейчас это уже уходит на второй план.
Потом он давал интервью. Я не знаю, насколько журналист точно интерпретировал его высказывание, но на вопрос корреспондента он отвечает: «Я — не чеченец. Это доказано». Я сам это интервью читал. То есть внутренние борения закончились. Он стал на самом деле уже не чеченцем. Потому что быть чеченцем в определённое время стало нехорошо и неприятно. Чеченское имя вообще не произносимо было. Как «турок» во время Русско-турецкой войны… или как «немец» во время войны с немцами.
Надо ли говорить, какой страшный урон нанесли чеченскому народу депортации?!
При депортациях вообще имя чеченское исчезло. Этноним исчез. Даже Муслим Магомаев забыл, что он из чеченцев! Нигде не произносится, что он чеченских корней. Московские и бакинские друзья сплочённо проводят и дни рождения… и даты какие-то отмечают… Никто не вспоминает, откуда он родом и какой он крови! Конечно, Муслим Магомаев — не просто из чеченцев… и не только из чеченцев… он — не просто русский… и не только азербайджанец. Он — всемирное достояние. Но это же не отменяет необходимости помнить о своих корнях!
Ещё пример — Владислав Сурков. У Суркова отец — чеченец. Мать — русская. В пятидесятые годы она была здесь учительницей. Тогда сюда приезжало много выпускниц из центральных российских вузов. Сурков родился здесь. Видите ли, талант всё равно пробьётся. От кого бы ни родился. Но, говорят, от смешанных браков — больше рождается талантливых людей. От смешанных или не вполне «легитимных». Те же Жуковский, Герцен, Полежаев. Я читал роман Суркова «Околоноля». Мне он понравился. Динамичный. Как киносценарий. Автор не углубляется в психологию, во внутренний мира персонажей. Видимо, он и не преследовал в этом произведении такой цели. Но наброски интересные. Великолепный слепок современности. Именно времени «около ноля».
Ещё один молодой писатель публикуется под псевдонимом Тауз Исс. Он уже автор большого романа «Имя родины», автор нескольких стихотворных сборников. Всё, что мне понравилось, написано на русском языке. Там много от русских символистов, и не только русских. От Верлена, Блока. От Хлебникова.
А если говорить о современной прозе на чеченском языке — есть замечательный писатель Усман Юсупов. Его роман «Къоман Тептар» близок по содержанию «Книге Илая»… вы видели этот фильм? Тайна, связанная с книгой, с религиозным подтекстом… Книга Юсупова написана много раньше, чем появился этот фильм. Так вот, Юсупов на чеченском пишет, он именно из тех, кто обогащает чеченский язык. Или Муса Бексултанов, Муса Ахмадов.
Эти писатели делают очень много для практического развития чеченского языка. Они творцы языка, творцы конструкций, форм для выражения нового времени, для передачи чувств и переживаний новых людей, современников.
Честно говоря, изучение родного языка в Чечне всерьёз началось после того, как люди стали возвращаться из депортаций. Из молодёжи вузы ковали необходимые кадры. Конечно, опыт и знания наших старших товарищей, которые имели запас ещё с первых лет советской власти, тоже использовались. Шла работа над учебниками, над стилистикой, над исторической грамматикой. Отличные специалисты были мои сверстники. Академик Муса Халидов написал великолепный труд по чеченскому языку. Объёмный, фундаментальный труд. Успехи есть! Учёные, литераторы пропагандируют язык. Им важно, нужно, чтобы язык жил! Поэтому вокруг них собираются талантливые молодые люди, от Бога наделённые любовью к языку, с искрой Божьей… Есть на кого опереться. Стремление народа к развитию своей национальной культуры не утрачено. Не погасло, несмотря на эти истребительные войны. Истребительные как никогда. Потому что они унесли четверть населения, если верить информации, которую часто повторяют…
Если же говорить о взаимовлиянии культур, то это — огромная область. В 2012 году МГУ специально собрал всех известных филологов, для того чтобы эту тему обсудить, подтвердить, что русско-кавказские отношения живут, всё это продолжается и война на это никак не повлияла. Повлияла! Но культура-то всё равно действует. Культуры взаимодействуют. Как и прежде. Возьмите казацкие одежды… весь этот антураж… это же заимствовано у кавказцев! У Толстого в «Казаках» Лукашка-то на коне сидит не просто так, а по-чеченски… это считалось за особый шик. Это круто, когда ты похож на чеченца. Это и есть взаимодействие культур. А какая культура действует сильнее? Богатая культура! Какое может быть покорение? Только покорение культурой! Иначе можно только раздавить, убить. Как варвары крошили римские статуи…
Нужно взаимодействие благородных начал! Все хотят быть похожими на горцев в этом плане… дескать, не вы одни придерживаетесь высоких понятий о чести и благородстве. И мы — тоже. Взаимодействие, взаимовлияние было всегда и в плане морально-этическом. И — внешне… Даже в царской армии были введены газыри черкесские и золотые погоны. В охране царя — тоже горцы. В национальной форме.
С восемнадцатого века на русскую словесность шла волна влияния с Запада. Что это такое? Это именно этическое и практическое внедрение в русское самосознание развитой западной литературы. Немцы, потом французы оказали огромное влияние на русских людей, которые знали и по-немецки, и по-французски… Потом уже создаётся оригинальная русская литература, которая начинается с Пушкина. Потом Лермонтов, Гоголь… Толстой, Тургенев, Чехов, Салтыков-Щедрин… она уже сама влияет на западную, мировую литературу… и на чеченскую… и на северокавказскую… и вот сегодня мы можем сказать: у нас есть чеченская литература, которая сама уже выходит на международный уровень.
А сейчас появилось модное поветрие — игнорировать чеченское происхождение тех или иных культурных феноменов. Я вот слышал чеченскую песню, которую грузины везде представляют как свою… «Мы в горах записали,— говорят,— но если это ваша, было бы хорошо, если бы её забыли, если бы она исчезла». Но мелодия-то живёт. Дагестанцы — называют своими чеченских героев. Это поветрие сильно бьёт по чеченской культуре. Это — боль. Я уже говорил о Магомаеве… Абдул-Муслим Магомаев, его дед,— чеченец! У него и отец, и мать были чеченцами. Какой же он азербайджанец? Но даже его, с молчаливого согласия внука, в книге «Знаменитые азербайджанцы» записали своим. А почему?
Потому что этноним чеченский — не люб. Там. Наверху. Лишний раз не произносят. Потому что героев с самого начала заретушировали. Всех героев. Из истории целые страницы вырваны, выброшены.
Трагедия Хайбаха6… Более семисот человек сожгли! Опоздали с графиком выселения. Зима. Февраль. Сорок четвёртый год. Их сожгли! В сарай загнали… Как в белорусской Хатыни. Это такая боль до сих пор! Не заживает! Я был на месте Хайбаха. Я говорил с человеком, который жизнь свою готов был отдать, чтобы об этом преступлении все узнали. До Хрущёва он добирался. Страдал. Пять лет сидел за клевету. На его машине я ездил туда — в горы. Я видел своими глазами. Детские кости в навозе… остались пожелтевшие детские кости… и — как будто не было. «У нас нет достоверных сведений!» Фильм сегодня снят — его в прокат не пускают. В министерстве культуры. У них, видите ли, документов нет, что было постановление о том, чтобы сжечь селение. Вот с этим мы живём! И поэтому мы обращаемся к Лермонтову. Лермонтов именно в пожаре войны, когда здесь крови ручьи лились… тела всё запрудили… вода была красна, была тепла… вот в этой обстановке он говорит:
Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?
Вот почему мы цепляемся за него… в то время самое дорогое слово сказано… говорят эти слова именно те, кто испытал на себе, как это страшно… как не нужно…
4. Апти Бисултанов. «Журавли»7
Белой лошади сказку свою расскажу я…
Грусть сплету из косы и печали твоей.
На чеченской равнине в полёт провожу я
Покидающих нас золотых журавлей…
Там, где кровью калина в тоске истекает,
Я прощенья у всех за грехи попрошу.
И в чеченских горах, там, где ветер рыдает,
Я из слёз твоих грустную песню сложу.
Из твоих миражей нашу башню построю
И расчищу поляну в лесу за рекой.
И в чеченских горах, оглушённых зимою,
Я один на один повоюю с судьбой…
5. Иса
Иса живёт в Сибири уже более тридцати лет. Родился он в посёлке Хамавюрт, на границе с Дагестаном. В семье было одиннадцать детей. И почти все — выучились и встали на ноги в Сибири.
Отец Исы был выслан в Красноярский край в середине шестидесятых, крепко обосновался здесь — и сделал всё, чтобы дети получили достойное образование, которое должно было стать основой нормальной, обеспеченной жизни. К отцу после окончания школы приехал и Иса. Сначала окончил техникум в Ачинске, потом — университет в Красноярске. Учился на филологическом факультете — хотел стать журналистом. Не получилось — с филфака ушёл. Зато, в конце концов, защитился по юридической специальности и сумел построить в Красноярске успешную карьеру. Так же, как и дом — просторный, уютный и гостеприимный. Женат на русской. Говорит и думает на нескольких языках. Поддерживает деловые или приятельские отношения почти со всеми знаковыми персонами Красноярска, последнее время — много пишет и печатается. На русском языке. Однако ни русским, ни космополитом не сделался. Остался чеченцем до мозга костей. И гордится этим! Быть чеченцем для чеченца означает, прежде всего, всегда и всюду оставаться предприимчивым, общительным, постоянно «готовым к труду, обороне» и к достижению новой цели. Не роняя при этом чести и врождённого благородства.
Мы отправились с ним в Грозный — маленькой красноярской делегацией. Каждый — со своим выступлением. Наше участие в Лермонтовской конференции — само по себе важно и даже символично. Но благодаря Исе у меня, помимо работы на форуме, появилась возможность увидеть и почувствовать жизнь сегодняшней Чечни — как бы изнутри, поскольку я гостила в семьях его сестёр. Но об этом — в своё время… Теперь же — слушаю самого Ису.
Монолог Исы Айтукаева
Когда бы и с кем бы ни сталкивались интересы Российской ли империи, Советского Союза или нынешней России, передний край всегда защищали чеченцы. Даже сейчас — в грузино-осетинском конфликте, на Украине… кто в первую очередь рвётся помогать русским, встать в первых рядах? Чеченцы! Но политики это скоро забывают, к сожалению. Сначала — герои передовых отрядов, вставших на защиту России, потом те же люди — враги, бандиты, террористы. На практике так получается, как ни горько это сознавать. Сколько бед нашему государству принесли ошибки политиков в национальном вопросе!
Говорят, чеченцы — горячий народ. Да, горячий. Но в общении, на людях, на улице, в компании мы намного «холоднее»… сдержаннее, дружелюбнее, чем другие народы. Отсюда и ностальгия по Советскому Союзу. Мы любим общаться! Нам не хватает общения. Нас изолировала страна от других народов. А мы хотим со всеми дружить!
Информационная война — как и все войны. Выигрывает, по большому счёту, правда. Но её тоже надо уметь предъявлять. На войне как на войне. Правда может на какое-то время отступить перед ложью. Чего только не рассказывали о чеченцах! И отрубленные головы, и выстрелы в спину, и взорванные дома… Это самое оскорбительное для чеченца, когда говорят, что он в спину стрелял! Этого никогда не будет! Чтобы чеченец взрывал дома?! Не было и не будет. Не говорю о наркоманах, преступниках, наёмниках… у этих нет национальности! Если наркоман, убийца — какая разница, русский он, хакас или чеченец?
В Сибири, по существу, национальная рознь не имела почвы. Всех сюда ссылали, и люди привыкли жить вместе. Можно сказать, Сибирь — общежитие народов! Даже эти двадцать лет гонений на чеченцев… это было — но здесь нам намного было легче, чем за Уралом. Хотя и сейчас ещё некоторых раздражает моя чеченская гордость. «Что ты,— говорят,— везде выпячиваешь, что ты чеченец? Не всем это нравится!» Я отвечаю: «Самое лёгкое в моей жизни было — родиться чеченцем. Самое трудное — всю жизнь чеченцем оставаться».
Мы вообще — народ работящий. Жена моя шутит иногда: «Чеченцы только и умеют, что воевать да строить». Действительно, зайди в любой чеченский двор — хозяин что-нибудь да строит! Поэтому на Кавказе такие дома-дворцы. Здесь у нас соседи, родственники жены долго не понимали, зачем я строю такой дом. Им комнаты-клетушки дали по восемь квадратов, так они счастливы и ничего больше не хотят. А нам нужны большие дома, большие дворы, чтобы мы могли гостей принимать… У нас в старом доме за выходные дни двадцать-тридцать человек бывало. Сейчас, правда, меньше. Я, кстати, многих друзей потерял из-за этой войны. Боялись общаться. Я это понимал, ни на кого не обижался. И сейчас обиды не держу.
Братья и сёстры мои учились, в основном, всегда хорошо, до перестройки у всех были отличные перспективы… но потом начались «смутные времена» — и судьбы их сложились по-разному. Я, пожалуй, оказался в учёбе настойчивее всех… учился и учился, и теперь учусь.
Сестра Мадина в тридцать девять лет умерла. Замуж так и не вышла, ей не до этого было. Она здесь, в Ачинске, окончила медицинское училище. Потом Дагестанский мединститут. Была сильным хирургом. Работала в Ножай-Юрте сначала, в больнице. Я видел, какая это была работа. В любое время суток, не считаясь с собственным отдыхом, ни с чем личным,— спасала людей. Никогда никому не отказывала. Но и характер у неё был сильный, жёсткий. Чеченки никогда на мужчину голос не повысят, а она — хоть кого на место могла поставить. Хирург! Цена ошибки или неуверенности — жизнь человеческая. Может, из-за этого и замуж не вышла. И болезни свои запустила — всё ей было не до себя. Отдала себя делу, сгорела, можно сказать…
Знаешь, я ещё в девяносто четвёртом году говорил, что Чечня будет самым благополучным регионом России и мы, чеченцы, будем лучшими друзьями Москвы. Так и раньше было всегда. Но ты спроси тех, кто первыми входили в Чечню в девяносто четвёртом: они были потрясены, когда увидели, с каким достатком, с каким размахом там жили люди. Сейчас, по сравнению с тем, что было до войны, всё гораздо скромнее. Грозный, Аргун, Гудермес? Вся эта ночная иллюминация? Да, красиво. Очень красиво. Всё сделано, чтобы глаз радовать. А сердце?
Что дальше будет? Не хочу пророчествовать. Могу — но не буду. Посмотрим. На то и два полушария у человеческого мозга, чтобы не упорствовать в заблуждении.
6. Айна
Мы въехали в Грозный поздно вечером — под дождём. Пока добирались через окраины ближе к центру, в микрорайон, где живёт младшая сестра Исы Айна, город мелькал за мокрыми стёклами машины — как призрачный парк аттракционов: эстакады, мосты, арки, шпили, башни, крытые рынки, однообразные коробки новостроек… Позже я оценила строгий вкус, в согласии с которым отстраивается Грозный. Как большинство северокавказских городов, он вовсе не рвётся вверх, довольствуясь очевидной природосообразностью. Деревья и камни не подавляют друг друга. Дороги сочетаются с бульварами, по которым можно судить о степени недавних разрушений. Где остались старые деревья, заслоняющие небо раскидистыми кронами, там меньше взрывалось и горело. Таких мест в Грозном немного. Посадки, в основном, молодые: трогательно тонкие деревца топорщатся кружевной листвой на бульварах по всему городу.
«Однушка» Айны — на верхнем этаже пятиэтажки, распахнутой настежь — со двора. Распахнутой — буквально, потому что, насколько я поняла, большинство квартир в подъезде, с первого этажа по пятый, до самой ночи — не запираются. Двери открыты. Дверные портьеры колеблются сквозняком. Жарко! Поднимающиеся и спускающиеся по лестничным пролётам соседи заглядывают друг к другу с приветствиями и любопытством.
Айна — красавица. Высокая, плотная, как у нас говорят — статная женщина. Большие тёмные глаза, волосы ниже плеч, аккуратно подобранные под традиционный чеченский платок. Открытое приветливое лицо. После радостных восклицаний и объятий — брат с сестрой не виделись больше года — Иса помчался к заждавшимся другим родственникам, а мы с Айной остались вдвоём.
Ночной разговор. По судьбе Айны, как, пожалуй, и по всем судьбам чеченцев, война прошлась чугунным катком… Она окончила торговый техникум в Ачинске, вернулась домой. Первый муж её умер. Осталась дочка — Марха. По чеченским неписаным правилам, дети — в случае развода или смерти одного из родителей — остаются в семье отца. Марху — при живой матери — воспитывала тётка. Видимо, достаточно строго воспитывала.8 Потом — новое замужество, вторая семья, которую глубоко ранила и исковеркала война. Не буду раскрывать подробности, Айна не давала на это согласия, скажу только, что женщине пришлось перенести и бомбёжки, и разруху, и то, что называли «зачистками», и тяжёлые нервные срывы мужа, которых она, в конце концов, не выдержала. Развод оторвал от неё двух маленьких дочек, которые живут теперь очень далеко от родной матери.
И вот в прошлом году, осенью, Айна снова вышла замуж — за доброго и работящего человека, вдовца с детьми (три дочери и сын). Сейчас при нём — две дочки-школьницы. Пока вроде бы всё складывается хорошо. Айна, при всей своей кавказской сдержанности, не скрывает радости. Абу, её муж, строит большой дом в деревне, в Ножай-Юртовском районе. Половина — уже вполне пригодна для жилья. Даже — с комфортом. Тоже — по-чеченски: всё, что делается, должно быть сделано целесообразно, разумно и эстетично по максимуму. Мне довелось погостить и в этом доме. Просторные комнаты, камин с подведённой к нему газовой трубой (газ здесь — универсальное топливо, а вот с водой — проблема, воду подвозят в бочках и запасают в больших резервуарах-баках рядом с домом), зимняя и летняя кухни, ванная… красивая современная мебель… Айна водила меня по усадьбе и показывала: здесь будет второй этаж, лестница, туалетная комната… здесь — вторая половина дома, на будущее — для семьи сына… здесь — сад: грядки, деревья, цветы… Девочки-дочки (не поворачивается язык назвать их «падчерицами») от неё не отходят. Особенно младшая, Зарета, удивившая меня своей любознательностью, приветливостью и природным артистизмом. Во всём — ещё пугливое, но уже определённое предчувствие благополучия. Наверное, это и есть счастье. Они заслужили его!
— Слава Аллаху,— говорит Айна,— сейчас уже привыкли к тому, что в городе спокойно. Совсем недавно, кажется, на улицу боялись выйти из домов. Да и какие дома? Представляешь, как жили: квартира — а стены нет, чем-нибудь завесят дыру — и живут. Вот на этом месте, где мы сейчас,— развалины были. Мародёры кругом… многие уехали, убежали от войны, бросив всё имущество. Как-то мы со знакомой на улице попали под обстрел и прятались в доме, в такой брошенной квартире… там и одежда была, и чего только не было… знакомая стала выбирать себе что-то, а я как представила, что вот выйдем… каждую минуту могут убить — и с таким грехом на душе умереть… страшно!
Айна строго соблюдает намаз. Как полагается — по часам, пять раз в сутки. Накидывает свободное платье, покрывает голову большим платком и на коленях на специальном коврике читает молитвы.
…Рано-рано утром меня разбудил какой-то незнакомый звук. В удивительной для города предрассветной тишине молодой красивый (ангельский?) голос тянул высокую протяжную ноту, от которой у меня защекотало в носу и защемило под ложечкой. Что это? И тут я поняла: мулла с минарета призывает мусульман к молитве!
7. Заметка на полях
Прочитала у красноярского писателя Вячеслава Миронова в романе «Я был на этой войне»:
«Бестолковейшая, бездарнейшая война. Генералы получают награды, увозят полные самолёты добра, а мне выдадут страховочку. Я подсчитал, что будет ровно полтора миллиона рублей. Можно что-то купить, если не затянут и дадут вовремя. А то инфляция всё сожрёт.
Пацаны бегали перед развалинами и играли в войну. Что-то кричали на своём языке, смеялись. Дети играют только в то, что видят. А кроме войны они ничего не видят. Так и вырастут и, кроме войны и вот этих развалин, ничего не увидят. Разрушать быстро, а вот чтобы строить, необходимы годы, поколения. Сомневаюсь, что народ, который мы пытались уничтожить и научили воевать, народ, вкусивший разбойной жизни и имеющий реального врага — нас, сможет или захочет что-нибудь здесь возрождать».
Спустя десять лет — под ласковым слепым дождём, зажмурившись от удовольствия,— вдыхаю запах свежей листвы на аккуратной, словно картинка из детской книжки, улице возрождённого Грозного.
8. «Сити»
В центре чеченских городов теперь обязательно — «сити». Как в Москве. «Грозный-Сити». «Аргун-Сити». «Гудермес-Сити». Несколько зеркально сверкающих небоскрёбов возносятся к небесам наподобие гигантской друзы кристаллов. Они возвышаются над малоэтажными городами, словно космодром над степью. Сравнение напрашивается ещё и потому, что вблизи ультрасовременных башен — непременно мечеть. Чашеобразный купол, окружённый причудливыми аркадами и минаретами, устремлёнными в зенит, словно ракеты на старте. Вспомнишь тут слова Марьям о мистической связи чеченцев с космосом!
Эти архитектурные комплексы поражают воображение днём. А ночью — ты и вовсе теряешь здесь связь с реальностью, потому что «сити» преображаются в сказочный водопад огней. Пульсируют — на мгновение как бы повисая в воздухе — сияющие разноцветные жгуты и нити, взлетают и падают струи розовых, зелёных, лиловых фонтанов… всё мелькает, мигает, кружится, струится, складывается в буквы вертикально бегущих строк: «Грозный»… «Гудермес»… или — так: «Рамзан, спасибо!»…
В Аргуне, на центральной площади, перед великолепной мечетью в стиле хай-тек, построенной в честь Аймани Кадыровой, матери главы республики,— сооружён огромный полумесяц со звездой, рядом — каскад бассейнов. Вода мерцает и зыбко переливается в цветных лучах. «Сити» и мечеть строились и открывались одновременно.9
По поводу строительства культовых сооружений и роскошных торгово-офисных центров в республике, которая всё ещё восстанавливается после разрушительных войн, продолжаются споры. Это очень похоже на то, как бывшего главу Красноярска П. И. Пимашкова до сих пор попрекают фонтанами, уличными скульптурами, брусчаткой и пальмами. Наверное, и впрямь — излишек. Но как без всего этого поскучнел, обеднел бы Красноярск! Вот и руководство Чечни решило: ничто так не поднимает дух народа, измученного войной, как открытая для всех и каждого бескорыстная красота10.
Мы с подругой сняли обувь у входа в мечеть, накинули широкие платья и платки, которые можно взять тут же, в специальных корзинах, и по лестнице, укрытой нежнейшим бархатистым ковром, поднялись на балкон, откуда можно видеть внутреннее пространство мечети и молящихся мужчин. Во втором ярусе, на балконе,— только женщины. Мы сели на ковёр, поджав под себя ноги. Я закрыла глаза, и очень быстро меня подхватила знакомая, покалывающая кончики пальцев вертикальная волна, которая пронизывает всё твоё существо и словно приподнимает над поверхностью. Полная тишина. Только тонкий голос муллы, кажется, удерживает в реальности…
В цокольном этаже мечети — медресе. Несколько подростков, сидя на полу, читают священные книги. Кругом такая же роскошь — сверкающие золотом колонны, мрамор, ковры…
Марьям говорит, что первое культовое сооружение, восстановленное в разрушенном Грозном,— православный храм Михаила Архангела. Он встречает путешественников прямо на въезде в город.
Мечеть «Сердце Чечни»11 открыта в 2008 году. В конкурсе «Россия-10», который должен был выявить десятку архитектурных чудес России, по итогам интернет-голосования она долгое время лидировала и лишь в самом финале уступила первое место Коломенскому кремлю.
9. Рамзан
Его портреты — повсюду. Вместе с отцом — Ахматом Кадыровым. Или — с президентом Путиным. И ещё — надписи: на фронтонах домов, выложенные белым камнем на возвышенных обочинах дорог, бегущей строкой ночной иллюминации… «Рамзан, спасибо за Грозный!»… «Рамзан, спасибо за Шелковской район!»…
Есть люди, которых это раздражает. «Культ личности!» — говорят. Но подавляющее большинство жителей — свидетельствую! — искренне благодарны главе республики за «чеченское чудо», которое ощущают на себе.
Благодарят, уважают и побаиваются. Сильный человек. Сказал — сделал. По-хозяйски.
В Чечне — сухой закон. В магазинах спиртное отсутствует. Включая слабоалкогольные коктейли и пиво. Молодёжь до полуночи гуляет по бульварам, общается на лавочках, попивая газировку. Пьяных нет, но всем весело. Вот вам и бессмысленность запретов! Кому невтерпёж — рядом Дагестан, полчаса на машине — и получишь желаемое. Но в открытом доступе алкоголя нет, молодёжь его не видит, выпивка молчаливо осуждается взрослыми, и — никто не пьёт! За всё время, что мы были в Чечне, нам ни разу не довелось трапезничать в пьющей компании. Не принято здесь это — и всё.
Как не принято вообще нарушать общественный порядок — даже, к примеру, банку или обёртку какую-нибудь бросить на дороге. В Грозном чисто. Настолько, что можно ходить босиком. Мы с Розой, другой сестрой Исы, проверили это на собственном опыте, когда во время похода на рынок попали под проливной дождь. Ливнёвка при сильном дожде не справляется, и дороги захлёстывают потоки воды. Наши босоножки сразу стали бесполезны. И я заметила, что многие пешеходы тут же снимают обувь и шлёпают по лужам без опаски.
Ещё картинка. Вечером с балкона видно, как во дворе ребятишки лет десяти-двенадцати чистят и подметают асфальт между домами и детскую площадку. Айна говорит — их никто не заставляет, просто они знают, что это их обязанность. Воспитаны так.
Вон смятая жестянка на тротуаре: «Рамзан не видит!» Шутка.
Рамзан видит. Мало того, что его глаза взирают на тебя в Чечне буквально со всех сторон. От него не укрываются, кажется, даже самые потаённые мысли соотечественников. Он далёк и близок. Недосягаем — и ощутим. За любым эксцессом немедленно следует его реакция.
В прошлом году третьего апреля в сорокадвухэтажной высотке комплекса «Грозный-Сити» произошёл пожар. Здание выгорело полностью, за исключением первого этажа. Около недели событие не покидало первых страниц и кадров новостных сводок СМИ. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что именно в «Грозном-Сити» ещё в феврале Кадыров подарил пятикомнатную квартиру новоиспечённому гражданину России — Жерару Депардье. Правда, тут же выяснилось, что апартаменты Депардье — не в сгоревшей башне, а в соседней, так что звезде беспокоиться не о чем.
Фото и видео пылающего небоскрёба облетели Сеть со скоростью молнии! Комментарии к ним могли бы стать предметом специального социально-психологического анализа. В большинстве своём пользователи, конечно, ужасались, сочувствовали жителям Грозного. Но нашлись и такие, кто ехидствовал со свойственной сетевым храбрецам беспечностью!
И — напрасно.
Пожар — на самом деле катастрофический (оказалось, что при тушении, в силу особенностей застройки, нельзя использовать пожарную авиацию) — был оперативно локализован и потушен в течение семи часов. Уже на следующий день выдвинуты версии произошедшего и возбуждено уголовное дело. Рамзан, находившийся в это время с визитом в Арабских Эмиратах, реагирует мгновенно. Уже четвёртого апреля в аккаунте Кадырова в Instagram появляется запись:
«Ассаламу Алайкум! Добрый вечер дорогие друзья! Как мы все знаем, сегодня практически сгорело самое высокое здание в республике. Я уже вижу, что некоторые люди этому радуются, осталось только помолиться за таких. С помощью Всевышнего мы восстановим это здание, которое будет намного красивее и лучше предыдущего, с использованием самых последних технологий, а рядом будет располагаться комплекс красивейших высотных зданий «Грозный-Сити 2». Самое главное, хвала Аллаху, обошлось без человеческих жертв. Чтобы ни у одного жителя Чеченской Республики не пострадал даже мизинец, я пожертвую любым зданием и сделаю всё возможное и невозможное ради этого!»
Пятого (!) апреля Кадыров предлагает дизайн нового оформления сгоревшего здания. Причём делает это весьма своеобразно: выкладывает в Instagram фото вариантов предполагаемого проекта и просит подписчиков голосовать.
«Из 1000 проголосовавших больше половины выбирают средний вариант. Уверен, он удачно впишется в архитектурный ансамбль нашего прекрасного города!» — написал в фотоблоге Кадыров. При этом он добавил, что полностью согласен с таким выбором.
А спустя несколько дней глава республики замечает на своей странице: «Кстати, в ремонте небоскрёба будут принимать самое активное участие два жителя нашей республики, которые выложили в Интернет видео горящего здания со злорадствующими лозунгами. Свою ошибку они поняли и пообещали не отлынивать от работы»12.
Так-то вот.
В этой истории мне тоже видится какой-то мистический символизм. Сгоревшее здание называлось «Олимп». Последним рубежом, сдавшимся огню, стали расположенные на самой верхней точке здания гигантские круглые часы, самые большие в мире. Они работали более двух часов после начала пожара, но остановились в 20:30. Так вот — уже на следующий день часы заработали, а с наступлением темноты включилась подсветка уцелевшего циферблата. И этот героически стойкий хронометр сразу стал показывать точное время! Точное время восстановления башни назвал и Кадыров. Небоскрёб будет введён в эксплуатацию уже второго октября — в День города. Имя ему дали — по многочисленным просьбам трудящихся — «Феникс».
Уже 30 сентября республиканские СМИ объявили о сдаче объекта.
Сгорел «Олимп» — родился «Феникс».
Право же, в этом что-то есть!
10. Мечтатели
Путешествуя по Чечне, разговаривая с чеченцами, я то и дело ловлю себя на мысли, что, наверное, вот так же вертел головой и удивлялся посетивший Россию в двадцатом году Герберт Уэллс. Впрочем, сравнение, скорее всего, неуместное. Уэллс застал в Советской России ужасающую разруху, разброд, шатание и кучку романтиков-мечтателей, вознамерившихся электрифицировать съехавшую на обочину европейской истории страну. Так, во всяком случае, ему казалось.
А я вижу вокруг порядок, дееспособную властную вертикаль и, по всей видимости, всё более и более благополучное население. Хотя — многое, многое, конечно, производит впечатление всё той же высотки, с которой только что сняли строительные леса. Ошеломляющая внешность — а внутри пока… пустовато… Предпринимаются, конечно, осторожные попытки восполнить утраченное содержание. А может быть, и развить его — в соответствии с вызовами времени. Но всё это требует особой квалификации и руководства, и исполнителей. А такого рода квалификация кавалерийским наскоком не достигается. Но чеченцы — народ мечтателей. Они хотят не просто город-сад и не просто благосостояние для многих. Им нужно всегда и во всём быть лучшими! Поэтому медленно, но верно социально-культурная сокровищница Чечни пополняется новыми достижениями.
Мне рассказывали, что ещё в шестидесятых годах двадцатого века старцы предсказывали, что Грозный перейдёт в две большие ямы. (Между Аргуном и Грозным были два котлована, на них и указывали старцы, глядя в окна автобуса, курсировавшего между городами.) Все посмеивались: это как может целый город переместиться, да ещё и в ямы? Сегодня не только эти котлованы заполнились руинами Грозного до самого верха.
На выезде из Грозного — в ту сторону, где сейчас вовсю осуществляется грандиозный проект Кадырова «Грозненское море»,— мне показали пустырь с примыкающим к нему новым микрорайоном. Здесь совсем недавно располагался огромный карьер, куда свозили «строительный мусор» — останки разбитого Грозного. Их было столько, что и этот карьер заполнился до краёв, сровнялся с землёй. Ямы поглотили старый Грозный13. Теперь — всё заново. Роют громадный котлован. Здесь будут аквапарк и туристический комплекс. Отели, пляжи, рестораны, спортивно-оздоровительные площадки. Пока об этом напоминают только каменная арка и множество работающей техники: бульдозеры, трактора, самосвалы. Но, принимая во внимание уже имеющиеся результаты чеченского строительства, веришь: и море, и чудо-курорт здесь будут! И очень скоро.
Устремлённость в будущее не отменяет заботы о прошлом. Мы видели, как трепетно относятся здесь к музеям: восстанавливают старые, строят новые. В залах Государственной галереи им. А. Кадырова мы застали выставку картин современных художников Чечни. Один из них — народный художник Харон Исаев — сопровождал нас в путешествии по Чечне.
Воинской славе России и Чечни посвящён недавно открывшийся музей Ахмата Кадырова — роскошный архитектурный комплекс, по великолепию убранства не уступающий знаменитым сооружениям Европы и Азии.
Что же касается великой русской литературы, преданность которой чеченская культурная элита не устаёт подтверждать, то два имени здесь не сходят с уст. Лермонтов и Толстой.
В селе Парабоч Шелковского района бережно сохраняется двухэтажный дом Хастатовых, куда в 1818 году бабушка Елизавета Алексеевна впервые привезла маленького Мишу Лермонтова. А в станице Старогладовской открыт Литературно-этнографический музей Толстого. Ко всему приложены заботливые руки. Всё оставляет впечатление постепенно заполняемых пустот. Так, наверное, работает реставратор. Глотая слёзы, посыпая голову пеплом, проклиная, кто бы ни были они, варваров-разрушителей — но шаг за шагом, стежок за стежком, мазок за мазком восстанавливая, казалось бы, навсегда утраченное.
На берегу речки Валерик возведён постамент для памятного знака. Здесь в 1840 году произошло кровопролитное сражение, о котором Лермонтов подробно рассказал в стихотворении, вошедшем во все хрестоматии по русской литературе девятнадцатого века. Знак предполагалось открыть во время нашей конференции. Но что-то не срослось, мероприятие было отложено, и мы, вспоминая поэта, просто общались, читали стихи и фотографировали окрестности.
Бескрайние поля. Вот, оказывается, что это такое… До самого горизонта, насколько хватает глаз, колышется пшеница. Налитые колосья — уже в половину человеческого роста, мне по пояс. 30 мая. Господи, как щедра и благодатна эта земля!
Пока мы любовались полями, цветущим шиповником и медленной, спокойной речкой в глинистых берегах, к площадке перед постаментом вдруг с шумом подкатило несколько иномарок… Молодые ребята из ближнего села (кажется, Гехи) на всю мощность включили звук в своих авто; публика моментально образовала круг — и начался волшебный кавказский танец! Высокий стройный парень с распростёртыми, как крылья орла, руками кружился под зажигательную народную мелодию с таким упоением, так вдохновенно, такой энергией и страстью дышало каждое его движение, что публика вокруг импровизированной сцены задохнулась от восторга… куда там! Девушки-чеченки, приехавшие с нами, включились в танец… потом, откуда ни возьмись, в круг влетел мальчишка лет семи — в папахе и черкеске с газырями… казалось, в этом маленьком теле нет костей, настолько гибок, пластичен он был, этот юный горец! Не верилось, что это не профессиональные танцоры, а просто местные жители, так сказать, сельская молодёжь.
11. Молодёжь
Сильная, здоровая, красивая, работящая. Семьи большие. Пятеро детей — абсолютная норма. Часто — больше. Ребятишки, в основном, хорошо одеты и ведут себя прилично. Хотя, конечно, как все дети и подростки, бегают, играют, шалят… Но — воля старших, слово старших — непререкаемый закон. Я видела, как девочки Айны помогают матери во дворе и на кухне. Тоже — своего рода танец.
Дети начинают говорить как минимум сразу на двух языках. В школе ещё английский. Многие родители стараются, чтобы дети знали арабский — читать Коран в подлиннике. Когда десятилетняя Зарета и её ровесница-подружка спели мне гимн Чеченской Республики по-чеченски и гимн России по-русски — точно попадая в ноты и без малейшей запинки,— я в изумленье спросила, откуда они так хорошо их знают. Оказалось, уроки в школе начинаются пением гимнов. Фантастика!
Не знаю, что имела в виду казачка, когда пела своему младенцу подслушанное Лермонтовым: «Злой чечен ползёт на берег…» По-моему, чеченцы — чуть ли не поголовно — чемпионы мира по обниманию! В любой, даже совершенно незнакомой компании женщины тебя сразу обнимают и целуют. Мужчины — прикасаются правой рукой к твоему плечу. Рукопожатия мужчины с женщиной, даже русской, не приняты. Видимо, ладони и пальцы — это слишком интимно.
О, сколько я собрала их, ласковых объятий, за короткую нынешнюю поездку по Чечне! Мало того, что пользовалась гостеприимным кровом Абу и Айны, а потом Розы! Узнав о гостях из Сибири, к ним подтягивались родня и соседи. Пообщаться, переброситься хотя бы парой приветливых слов. Уже вечером последнего дня Иса решил нанести визиты родственникам, которых по разным причинам до этого момента не удалось навестить.
Мы въехали в Хамавюрт, родное село Исы, в темноте, под проливным дождём, среди сверкающих молний и раскатов грома. По обочинам шоссе ходуном ходили чёрные кроны — словно стражи села, деревья, пытались прикрыть нас от ливня косматыми бурками. Здесь, в Хамавюрте, живёт Ильман — младший из братьев Айтукаевых. Под навесом во дворе — большой стол. Несмотря на дождь, нас встречает всё семейство. Красавица Соня, жена Ильмана, и ребятишки — мал мала меньше. Самый маленький, Эльсит, у Сони на руках. Пьём чай. За беседой время летит стремительно. Да, с работой в Чечне пока проблема. Многие уезжают на заработки — кто в Сибирь, кто в центральную часть России. Семьи нередко живут на те средства, что присылают мужчины, которых жёны и дети не видят месяцами. Но многие стараются наладить собственное дело здесь, в Чечне. Ильман и Соня держат птичник, выращивают бройлеров на продажу. Хозяин с гордостью показал нам свою маленькую птицефабрику. Всё устроено рационально и технологично. В просторном вольере — сотни… тысячи цыплят. Ровный свет и непрерывно работающее радио. Оказывается, это для того, чтобы случайный шум не испугал пернатых питомцев. Всполошившись, они могут просто-напросто передавить друг дружку. Рядом — разделочный цех. Чистота и порядок. Я не почувствовала даже запаха, обычного для такого производства.
А потом дети — один за другим — демонстрировали знание арабского алфавита. От «элиф» — до самого конца, по порядку — двадцать восемь букв.
Из Хамавюрта в Грозный снова ехали под синей тучей, время от времени обдававшей машину дождём. Племянница Исы, Элиза, в очаровательном кружевном платьице и лаковых белых туфельках похожая на куклу наследника Тутти из сказки «Три толстяка», сидела рядом со мной и почти всю дорогу рассказывала о своей школе, о том, что их, учеников, для расширения кругозора на каникулах ежегодно отправляют в Турцию, но в этом году, к сожалению, такой поездки не будет… потом мы обе, кажется, задремали… и уже сквозь сон я слышала, как машина тормозит у блокпостов, как хлещет по стёклам дождь, как где-то высоко-высоко над землёй сам собой возникает молодой, невыразимо прекрасный голос, от которого на глаза наворачиваются слёзы.
12. Русские
Русских, приходится признать, в Чечне сейчас мало. В отличие от Махачкалы, где на улице и в транспорте говорят в основном по-русски, Грозный изъясняется на чеченском языке. Надписи повсюду — русские, делопроизводство — по-русски. Разговорная речь — чеченская. Однако нужно отдать должное чеченцам: если они видят, что человек рядом не понимает их речь, переходят на русский, хотя бы частично.
Никакой неприязни, даже отдалённо, я здесь ни разу не почувствовала. Хотя в разговорах о войне, конечно, горечь. Поют и слушают так называемый «чеченский шансон», репертуар которого неизменно включает пронзительные военные баллады. В маршрутках, такси и личных автомобилях звучат исключительно кавказские мелодии.
Чеченская Республика заинтересована в привлечении русских специалистов. Об этом говорил и Дукуваха Абдурахманов на открытии нашей конференции. Это не просто красивые слова или ловкий пропагандистский ход. Есть факты. Нынешний заместитель министра Чеченской Республики по национальной политике, внешним связям, печати и информации Екатерина Игоревна Курашева получила эту должность, прямо скажем, нестандартным образом. Вот как об этом 22 апреля 2013 года рассказывает интернет-ресурс FINPARTY14.
Екатерина работала маркетологом в банке. Эта деятельность её, как она сама говорит, «утомила», и она стала искать другую работу. В странствиях по Интернету она случайно обнаружила пробный аккаунт Рамзана Кадырова в Instagram. Курашеву поразили восторженные отзывы, которые чеченцы оставляли к фотографиям, и она добавила свой комментарий. Скептический.
Дальше — цитирую: «└Это был чистый эксперимент: прореагируют на меня или удалят комментарий“,— рассказывает Екатерина. В течение десяти минут она получила ответ: └Приезжайте и посмотрите сами“,— на что откликнулась: └С удовольствием приеду после официального приглашения“. В этот же день с ней связались помощники Кадырова. Поинтересовались, кто она, чем занимается, и обещали прислать официальное приглашение. После полуночи того же дня раздался звонок. Здесь важно подчеркнуть: Курашеву никто не разыскивал, телефон стоял в подписи к электронной почте. └Здравствуйте, это Рамзан Ахматович Кадыров, глава Чеченской Республики“,— услышала она в трубке. <…> Вскоре она получила приглашение на официальном бланке: └Спасибо, что проявляете интерес к Чеченской Республике, мы будем рады вас видеть почётным гостем“. 10 марта она отправилась в Грозный с билетом в один конец — сроки её пребывания никто не ограничивал. <…> Первая встреча с Рамзаном произошла спонтанно — они должны были встретиться вечером в его резиденции. До этого момента ей было нечем заняться, и она обратилась к помощникам с просьбой просто провезти её по городу. Откликнулся сам Кадыров. Он приехал за Екатериной без кортежа и охраны, за рулём своей машины. В последний день пребывания в Грозном Екатерина присутствовала в резиденции Кадырова на обсуждении вопроса о создании министерства по связям с обществом. Министром был назначен Арби Тамаев, который до этого работал в пресс-службе республиканского Минфина. По словам Екатерины, она умудрилась вставить пару слов относительно того, с чего должно начать работу министерство, и в ответ получила от Кадырова предложение стать заместителем Тамаева. Это было за несколько часов до вылета в Москву. На тот момент Курашева имела предложения по работе от двух крупных столичных банков. После недолгого размышления она приняла предложение главы Чечни».
Я имела удовольствие уже в июне четырнадцатого года коротко пообщаться с Екатериной Курашевой в Беслане на форуме «Святая наука услышать друг друга», который вот уже десятый раз проводит организация «Матери Беслана». По-моему, молодая женщина — нашла себя на новом месте. «Я влюбилась в Чечню!» — заявила она в одном из телеинтервью.
Эта история, конечно, исключительна. Однако — прецедент. Русские специалисты понемногу начинают воспринимать Чечню как регион, где можно эффективно реализовать свои профессиональные возможности.
13. Цена вопроса
Под занавес, друг мой читатель, произнесу популярную нынче фразу: всё не так однозначно. Бродя по Сети в поисках дополнительной к личным впечатлениям информации, я то и дело наталкиваюсь на шипящие и свистящие звуки, относимые комментаторами и к самой Чечне, и к её нынешним руководителям, и к чеченцам как таковым, и к тем не-чеченцам, которые имеют окаянство радоваться чеченским успехам.
«Да, конечно,— пишут,— понастроили, развернулись… а за чей счёт? Такие деньжищи вбухали!.. лучше бы… то и это… и ещё вот это — в России для русских…»
Да, цена «чеченского чуда» — высока. И она измеряется не только, да и не столько в денежных единицах. Но когда я вижу работящий, красивый и гордый народ, поднимающийся, как Феникс из пепла, над своими руинами, над вековыми скорбями своей исторической участи, сердце моё отвечает: всё, что сюда вложено, вложено недаром и ещё сторицей воздастся щедрому!
А вы, ребята… нет, правда, лучшие качества любого народа, доходя до крайности, неизбежно превращаются в собственную противоположность. Так неужели наш русский идеализм, гипертрофируясь, преображается в «пофигизм» и разгильдяйство? Наша «всемирная отзывчивость» — в низкопоклонство перед «французиком из Бордо» или хищным заносчивым англосаксом? А наш самоотверженный глубокий патриотизм — в завистливую ненависть к чужому успеху и достатку? Впрочем, зависть и жадность, неблагодарность и эгоизм, наглость и хамство, патологическая жестокость и трусость — это ведь не национальные черты! Так во все времена и всюду проявляет себя самая умственно ограниченная, жалкая и нравственно ущербная часть любого народа. Мещанство. Воинствующий потребитель.
14. Опыт языка
Чеченцы замечательно здороваются и прощаются.
Встречая человека, говорят ему: «Марша вогIийла!» («Приходи свободным!») А когда прощаются: «Марша гIойла!» («Уходи свободным!»)
Будьте свободными, дорогие мои!
Красноярск — Грозный —
Красноярск,
май — июнь 2014
1. М.
Вахидова. Тайна рождения поэта //
Сибирские огни. 2008. № 9-10.
2. http://www.mk.ru/editions/daily/article/2002/12/06/129965-boevaya-podruga-dudaeva.html
3. Алексей Семёнов. Хроника объявленной глупости
(http://www.pskovcenter.ru/display.php?type=article&id=1709).
4. Аллах (чечен.).
5. С.-Б. Арсанов — один
из крупнейших чеченских писателей XX столетия — оставил по себе память как
человек, который в своём творчестве и общественной деятельности плодотворно
осваивал опыт других культур, в первую очередь — российской и европейской.
Молодость Арсанова пришлась на бурное революционное
начало века. Он учился в С.-Петербургском
политехническом институте, участвовал в студенческих демонстрациях, за что был
арестован, сослан, бежал из ссылки, эмигрировал в Германию. Затем его бросило в
гущу Гражданской войны. Вернувшись в Россию, Арсанов
воевал на Дальнем Востоке на стороне большевиков. В начале 20-х годов Арсанов на различных руководящих постах в партийных и
советских структурах в Чечне много внимания уделял вопросам просвещения. С 1926
по 1930 год Арсанов — уполномоченный
представитель Чечни в Москве. В эти годы он начал работать над романом
«Твёрдо держи своё сердце». Но жизнь не позволяла Арсанову
полностью уйти в литературный труд. Вскоре он уехал по путёвке ЦК партии на
ответственную работу на Колыму. Затем ему поручили возглавить Чечено-Ингушский
научно-исследовательский институт языка, истории и литературы. Роман, над
которым Арсанов работал все эти годы, был издан в
1956 году в Казахстане, где писатель находился в годы депортации. Автор дал ему
новое название — «Когда познаётся дружба». Первое в чеченской литературе
крупное эпическое произведение было высоко оценено критикой. По сложности
проблематики и масштабам освещения народной жизни этот роман Арсанова и по сей день занимает в чеченской литературе одно
из ведущих мест. В восстановленной Чечено-Ингушетии Арсанов
возглавлял Союз писателей ЧИАССР. При его участии проводились литературные
семинары, издавались произведения поэтов. Как депутат Верховного Совета
республики, Арсанов занимался вопросами культуры,
образования, науки и литературы (http://www.km.ru/referats/77D9F17D61604398B24BC1645615DABD).
6. Википедия сообщает: «Предполагаемое массовое убийство жителей сотрудниками НКВД в
горном ауле Хайбах (чеч.
Хьайбах) Галанчожского района ЧИАССР произошло 27 февраля 1944 года
во время массовых депортаций в Казахстан. Имеются свидетельства, что
также были расстреляны жители других аулов». В Хайбахе
сожгли и бабушку Джохара Дудаева. Это была его боль!
7. Перевод Ии Николаенко.
8. Спустя неделю после приезда в Грозный я познакомилась с Мархой, молодой замужней женщиной, похожей на Айну как две капли воды, и наблюдала, с какой нежностью она
относится к матери — всё же не хватало, наверное, девочке материнской
ласки.
9. Строительство мечети, спроектированной турецкими
специалистами, было начато в январе 2011 года и велось фирмой «Инкомстрой». Заказчиком выступил региональный общественный
фонд имени Ахмата Кадырова, который и выделил средства на строительство. Мечеть
имени Аймани Кадыровой построена в стиле хай-тек и, как уверяют в Духовном
управлении республики, не похожа ни на одну мечеть в мире. Издали своими
формами она напоминает «летающую тарелку». На куполе мечети, имеющей три
минарета, выполнена гравировка имён Всевышнего, а для внутренней отделки
использованы дорогие материалы и роспись. Мечеть,
рассчитанная на пять тысяч человек, станет одной из самых крупных в
Чечне (http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/242124/).
10. Здания комплекса «Грозный-Сити» тоже строили турецкие строители, и, по замыслу руководства Чеченской Республики, элитный район должен символизировать перемены на этой многострадальной земле. Причём символ мирной жизни должен быть виден издалека. Потому и родилась идея строить высотки как на Аравийском полуострове, куда руководители Чечни неоднократно летали на хадж. Выбор турецких строителей тоже был сделан не случайно. Чечня — сейсмически опасный регион. А в России нет специалистов по постройке подобных сооружений в таких зонах. Зато они есть в Турции. Причём проверенные.
11. Мечеть «Сердце Чечни» — одна из самых больших
мечетей в Европе. Открыта 17 октября 2008 года и названа именем Ахмат-Хаджи
Кадырова, первого президента Чеченской Республики. Мечеть располагается на
живописном берегу реки Сунжа, посреди огромного парка
(14 га), и входит в Исламский комплекс, в который, помимо мечети, входят
Российский исламский университет им. Кунта-Хаджи и
Духовное управление мусульман ЧР. Мечеть построена в классическом османском
стиле. Центральный зал мечети накрыт огромным куполом (диаметр —
16 м, высота — 32 м). Высота четырёх минаретов — по
63 метра, это высочайшие минареты на территории России. Наружные и
внутренние стены мечети отделаны мрамором-травертином, а интерьер декорирован
белым мрамором. Площадь мечети составляет 5000 квадратных метров, а
вместимость — более 10 тысяч человек. Столько же верующих могут молиться и
в примыкающей к мечети летней галерее и площади (http://ru.wikipedia.org/wiki).
12. http://www.ntv.ru/novosti/551677/
13. Многие старожилы, вернувшиеся сюда после войны, никак не
могут привыкнуть к новому Грозному и ностальгически вздыхают по «лучшему городу
Земли» — единственному, родному, неповторимому.