Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2014
Поэт
Через сплетенье сплетен,
одолевая дали,
для каждой стрелы приметен,
с глаголом дамасской стали,
с тревогой во ржи над бездной,
ступая босыми ногами,
к славе бредёт бесполезной,
укутавшись облаками.
* * *
А я молчал и был доволен.
И убегали облака,
и догоняли их река
легко-легко текла строка
из глубины,
из далека
я слышал шелест ветерка —
он убаюкивал слегка,
казалось:
канут все века,
моря покроет слой песка
шар голубой сойдёт с витка
и лишь останется строка,
что притекла издалека…
И я молчал и был спокоен.
* * *
Рвётся голубь в глубину
неба голубого.
Кто-то тянет тетиву
остропёрую стрелу
отпускает снова.
* * *
Осенний Енисей несёт листву сухую,
как зверь лесной на сгорбленной спине.
Он ловит небеса, да только всё впустую —
они вернутся только по весне.
Они уйдут, оставив снежный саван,
сухую горечь сорванных цветов,
холодный ветер, льнущий к мёртвым травам
и солнце вялое над крышами домов.
Осенний зверь свинцовой трётся кожей
о берега, одетые в гранит;
всё, что поймает — удержать не сможет,
всё, что упустит — тенью сохранит.
* * *
Сойти с ума осенним днём,
отдавшись ветровым порывам,
пусть сердце схвачено огнём
листвы опавшей и надрывом
звучит в пространстве нота «си»,
и кажется невыносимо
печаль сентябрьскую нести
в самом себе, и будто мимо
скользнув глазами по домам,
трамваям, площадям, витринам,
старинным городским часам,
вдруг перед всполохом рябинным
безумный взгляд остановить,
как будто что-то вспоминая,
найти оборванную нить
с полотнищ ветрового рая.