Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2014
Гляжу в окошко. Август. Быстро темнеет, и спешат люди. Как винтовка, на плече женщины — гладиолус. Снимает с клумбы девочка свою кошку — осторожнее…
В середине школьных каникул, в рождественскую ночь с шестого на седьмое января, детдомовцы-старшеклассники Игнат, Витька, Женька и четыре девчонки заступили на дежурство по кухне.—Переписал из старого дневника и продолжил.— Кухня и столовая — один рубленый дом под соломенной крышей. Он стоял в отдалении, метрах в четырёхстах от спального корпуса. И рядышком с подсобными по хозяйству помещениями. Как бык, вторгался в лоно берёзового леска за деревней Боголюбовка в сторону Усовки и железнодорожной станции Марьяновка, районного центра Омской области. А за этими прилегающими колками — колхозные поля под картошку, просо, овёс, пшеницу и прочее, по усмотрению агронома да председателя.
Мальчишки натаскали колотых дров, заготовленных предыдущей сменой, залили во все три котла, вмонтированных в плиту печи, воду в необходимом литраже для первого, второго и третьего блюд, возбудили пламя в топке, выставили алюминиевый пятиведёрный бак на середину кухни, подтянули мешок с картошкой… Девочки тоже не сидели сложа руки. Занимались чем-то необходимым для общего дела. Но… теперь уже почти всей бригадой разместились вокруг бачка чистить картошку в тазик, наполненный водой наполовину. Все, весь этот личный состав, дежурили не впервой, и дело спорилось. Помалкивали. Сопели себе под нос. Думали… каждый о своём, личном… заветном…
Дичились. Только-только зарождающиеся чувства, влечение особей разного пола друг к другу.
И Вера Новицкая была ничего, симпатичная девочка со стройными ножками, но всё-таки Надя Кузнецова Женьке нравилась больше. Больше жизни, как ему казалось. (Но это — между нами.)
Через какое-то время решили передохнуть. Сходили (сначала мальчишки…) на улицу… посмотреть в звёздное небо. Определиться по времени. Часов не было.
На дворе морозно. В больших прогалинах между косматыми тёмными тучами с изменчивыми абрисами, в звёздной компании — краюшка луны. Вон… и ковшик-черпак. Сверкает Большая Медведица…
Ориентировочно около полуночи девчонки пригласили ребят в пустующую столовую, что располагалась, как уже было сказано, в этом же доме — через коридорчик напротив кухни (двери в двери). Все трое согласились. Правда, Казанцев пошёл было, но вернулся, подумав, что не помешает снять крышку с котла, в котором доходила до кондиции кулеш-каша. И умерить пыл в топке печи. Вернулся именно Женька, возможно потому, что уже с раннего детства был человеком обязательным. Обстоятельства заставили, сформировали такое качество. Пришлось заботиться о младшем братишке Вовке, оставшемся без родной матери с трёхмесячного возраста. Вот и Вера Новицкая такая же по характеру… в этом отношении. При ней здесь в детдоме — маленький Коля, Топ-топ, как его прозвали воспитанники. Малыш забавный.
Окна — наполовину снизу прикрыты ситцевыми белыми шторками. Столик на высоких ножках, или его можно назвать большим табуретом, который придвигали по необходимости к торцу длинного общего стола для приёма пищи, чтобы поставить на него бак с варевом, будь то суп, каша или компот. Теперь этот спецтабурет был отодвинут, накрыт белой скатертью с вышитыми крестом красными петухами. На ней в фарфоровой тарелке стояла зажжённая восковая свеча, рядом располагалось блюдце, тоже фарфоровое, с крутой отбортовкой, а на нём, с видимой внутренней стороны, химическим карандашом намечена, наведена стрелка…
Все, кроме Казанцева, уже разместились вокруг. Женька вслепую придвинул табуретку и молча присел. Наступили минуты таинства. Пламя… тени…
Одним из набора гаданий на блюдечке было — «кто тебе нравится» и «кто тебе больше всех нравится»!.. кого ты любишь — другими словами.
Примерно полночь. Логикой и не пахнет, одни чудеса. На лбах пот холодный выступил. Тут не до скуки. Блюдечко продолжало кружить!.. и стрелка тоже, конечно. Свеча еле светила. Тени шарахались… по стенам, полу…
Когда очередь подошла — загадал и Женька. Не без колебаний. Все участники потёрли ладошку о ладошку и прикоснулись подушечками пальцев к кромке блюдца. После непродолжительной выдержки оно… тронулось!… медленно, вроде как бы нехотя, по кругу. Женька затаил дыхание. Вот блюдечко приостановилось. Стрелка показывала на Веру Новицкую…
«Надо же!..» — подумалось Казанцеву. А стрелка, постояв секунды три-четыре, снова «поплыла»… Медленно-медленно, едва-едва. От одного к другому, от одной к другой!.. в кругу сидящих пацанов и девчонок. Женька не отрывал от этой чёрточки своего взора. Любопытство разгоралось, затягивало, словно в омут. И вот блюдце опять замерло. Остановилось. И больше ни с места. Стоит как… прилипшее. Стрелка показывала на Надю Кузнецову! Однозначно. Девочка смутилась. И Женька тоже, и, видимо, покраснев с лица, поднялся. Вылез из-за стола. И все встали.
За окнами завывала вьюга.
Пора было идти на кухню. Продолжить недоделанную работу — чистку картошки на обеденное варево. Помешать половником в котлах и подбросить дровишек в печку или, наоборот, утихомирить кочергой пламя. Что не входило именно в Женькины обязанности — мог бы и Витька или Игнат это сделать.
Но… это ещё не всё.
Распалённые гаданием ребята с обострённым интересом поглядывали друг на друга. Переговаривались. То полушёпотом, то вдруг неоправданно громко, возбуждённо. Девочки, то одна, то другая, вдруг прыскали и как бы смущённо прикрывали… губы ладошкой.
Покарябав толстый и рыхлый куржак на шибочке оконной рамы и не достигнув стекла, Женька открыл форточку… Тьма кромешная и стужа. Луна, звёзды — всё исчезло.
Две пары детдомовцев расположились вокруг бачка дочищать картошку. Остальные занялись кто чем, по заданию шеф-повара тёти Клавы… Но были все в сборе, здесь, на кухне. Казанцев придвинул к цоколю печи невысокую скамеечку, встал на неё, взяв черпак, и стал перемешивать пшённую кашу.
И тут что-то подозрительное мелькнуло и скрылось в глубинах котла. «Чему бы это быть?..» — подумал Казанцев. И стал интенсивнее перемешивать кулеш, высматривать.
— Вот-вот оно, вот,— и… поймал, подцепил… поднял над парящей поверхностью варева.
— Что это?!..— догадывался и не верил себе.
Повесил черпак на кромку чугунного литого котла и ухватил это что-то инородное за, как показалось, лысый длинный хвост. Опустил половник.
— Да это же!..— хотел было сказать и не находил нужного слова.— Это же… смотрите, что я поймал!..
— Крыса!..— выпалили все хором!.. ахнули.
Чистильщики картошки привстали со своих мест. И другие тоже замерли в тех позах, которые они занимали до этого момента. Да, то была… огромная полевая мышь!.. или, может, небольшая крыса-подросток.
Брезгливо держа за хвост облезлое безобразие, Казанцев вышвырнул его за окно, через форточку.
Луна свидетель.
Под наблюдением зорких девчонок Женька тщательнейшим образом перемешал пшённую кашу-кулеш… Высмотрели, выловили останки.
Утро. Пятое января 1943 года. Первая, вторая, третья смены — ребятня детдомовская завтракает. Казанцев — на раздаче… Как ни странно, каши в бачке ещё четверть.
— Кому добавки?..— повышает голос, немного смущённо.
В ответ летят тарелки!.. Стоящий на раздаче их ловит. Не скупится и отсылает «поручно» назад желающим добавочного кулеша.
Воспитанники вылезали из-за стола со вспотевшими лицами и почти как никогда сытыми.
Один как перст! И — слышу речитатив: «Спасибо повару, спасибо дежурным за вкусные кушанья!» — примерещилось, что ли?..
И мне думается, что та небольшая тайна, о которой шла речь выше, не стала достоянием всех, к тому причастных, до самого закрытия детдома № 210. Уверен, что она не была разглашена и много позже, после окончания Второй мировой войны, а для проживающих детей того… приюта — Великой Отечественной, вплоть до этой публикации.
— Спасибо!..— оно и сейчас слышится мне, как тогда, первозданно.