Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2013
* * *
Там, где расходится натрое ствол,Тополь воронье гнездо приобрёл;
Так моя радость, меж строк заперта,
Небо лохматит подобьем гнезда.
В дом её зимний ворона летит
С веткой потешной надежд и обид,
Хочет в гнездо родовое вплести,
Хочет вздремнувшее счастье спасти.
Только у счастья особенный дом:
Между стволов оно — в сердце твоём —
Всё совершает извечный обряд —
Кормит крикливых своих воронят.
* * *
Не знаю я — в том слабость или сила,Что ничего не брал я с потолка:
По веткам кущ земных переходила
Живая жизнь — в живую плоть стиха.
В ней сердце жгло и лёгкие вздувало,
И ночь чернела — печень божества…
И всё, что ты любовью называла,
В ней обретало смысл и слова.
Когда за грань слепого пробужденья
Я перейду — и слог, и голос в ней
Вдруг запоёт, сложив в стихотворенье
Весь поздний пыл родных моих углей.
* * *
В небо уходит последний трамвай.В инее пальчик окошко рисует —
Каждая звёздочка просится в рай,
Тянется светом и в губы целует.
Холодно, голодно; тихо, пока
Снежные токи дверей не раскрыли,
И не ступила ты на облака,
И небеса под тобой не поплыли…
Чуду железному ручкой махнёшь;
Скажешь: прости и прощай, рыжеватый,
Старое сердце — трамвайная дрожь,—
Зимнее небо во всём виновато…
* * *
Паровозы гудят, паровозы гудят.Над столицей гудят паровозы.
Пар морозный клубя, мои годы назад
В снег идут паровозный, белёсый.
Паровозы стоят, паровозы молчат
И бегут, спотыкаясь, белея.
Ты, зима моя, этих скулящих щенят
Приюти, накорми поскорее.
Ты, зима, приюти, обогрей, накорми
Эту к рёбрам приставшую кожу,
Этих рыжих дворняг, эти ржавые дни,
Этот пар, на дыханье похожий.
* * *
Что тебе причитания ночи,Фонарей убывающий ряд?
Тишины твоё сердце не хочет,
В нём иные огни говорят.
В нём смеётся холодное лихо,
Каталонкой пускается в пляс.
Мне же в сумерках больно и тихо,
И темно мне — хоть выколи глаз…
Не кончай же свой топот каблучный,
Звонко руку держа на бедре.
Мой осёл, музыкальный и вьючный,
Подыграет тебе на заре.
* * *
Спи, моя девочка, спи…Это всё тролля проделки,
Что за часами сопит,
Трогая хрупкие стрелки…
Ночь перепутана с днём,
Точно и спать нам не надо;
В городе, в сердце моём
Трепет и дрожь снегопада…
В городе время рябит,
Бродит фонарик по крыше…
Спи, моя девочка… Спит —
Сердце, бубенчика тише…
Амфоры
Амфоры чёрных фигур — аппликации ночи,Амфоры красные пламенем тёмным горят.
Семь колесниц обожжённых — и каждая хочет
Вырваться… Семь олимпийцев — танцующий ряд.
Сонно свершается жизнь и стремится по кругу
Выпуклой глины — война, вакханалии, быт;
Чёрной повязкой стянув обагрённую руку,
Полое время раскрашенной медью звенит…
Чаши содвинув, увитое острой листвою,
Силится вырваться — с круга сорваться оно.
Но колесницы летят и летят… Голубое
Льётся из жерла обратной струёю вино.
* * *
Смуглый друг мой в промозглом дворе,Чем торгуешь в мышиной норе?
Может, каменным запахом лестниц?
Или всё же милей тебе сыр?
Обжигает твой вечный тандыр —
Солнце хлебное и полумесяц.
Я и солнце, и месяц куплю.
Я, признаться, мучное люблю.
Да и как без вина и без хлеба
В тесноватой коморке своей
Разделять одиночество дней
С потолком облупившимся неба?..
* * *
Мне дорог Бах…Н. Ушаков
Мне дорог Бах… Зачем же по зиме,
По следу санному не едет он ко мне,
Подняв оргáн — и небо над собой?
Зачем жуёт мотив полуживой?
Как будто нет во рту его зубов,
На небе — звёзд, в безвременье — снегов;
Младенцев нет в утробах матерей,
И жизнь жива лишь тишиной моей…
* * *
Моя зима населена тобой;Берёзами, воронами, ветвями;
И зубками, как жемчуг голубой,
И, как улыбка, свежими губами…
Светись, душа. Не бабочки полёт
И не листка паденье и касанье —
Зима, зима, зима тебя зовёт,
Как голос, чистая, живая, как дыханье…
* * *
Как на горе — корона из лучей,Ты светишься над музыкой моей —
Кремнистой, полой, ветреной, живой,
И ласточки летают над тобой.
Фью-ить, фью-ить — кричат они во сне…
А ты тихонько клонишься ко мне:
Наклонена волос твоих копна —
И музыка к тебе наклонена…
* * *
Ты любишь море, пену водИ неба золотую пену.
А мой далёкий пароход
Молчит и слушает сирену.
Поёт она про дальний край,
Обетованный, населённый…
Кифара, слушай и играй,
Как ветер, к струнам прикреплённый…
* * *
Брожу по улицам пустымСквозь невесомую окрестность.
И снег плетеньем золотым
Вьюнка — уводит в неизвестность.
Сушёный, со стены повис.
О чём шуршит? Куда он манит?
А улица сбегает вниз
С кирпичным городом в кармане.