Опубликовано в журнале День и ночь, номер 6, 2011
Сергей Лузан
Псковари
* * *
Тихая, нежная и слабая трава,Которая сильнее нас с тобою.
Она страдает той же самой болью.
Боль эту чувствуем всегда и ты и я.
Боль — жизнь.
Трава сегодня так чиста,
Приподнялась над жизнью и над смертью.
Веретено вьюнка спиралями измерит
Галактику шуршащего листа.
В траве запуталась ветвь карликовой
вишни.
Нам светят ягоды в заброшенном
саду.
Тропинка тихая.
По ней я и уйду,
Когда почувствую,
Что стал для сада лишним.
* * *
Остыл куст августаВ заброшенном саду,
Где ржавые соцветия кипрея,
Как угли, в пепле мира
Еле тлеют
И пьют от жажды
Крупную росу.
Что делает там
Дальняя соседка,
Когда шуршит зонтом
По низким веткам
И смахивает прядь сединки светлой
Со лба?
Что делать ей в заброшенном саду,
Где стынет август
Утром на ветру?
В чулках сползающих
И в стоптанных туфлях,
В плаще неряшливом
Покашливает тело…
Она уйти с тропинки не успела.
На выцветших губах,
Как август, стынет: «Ах!»
Так одиночество запуталось в словах.
Чуть шевельнулось птицей — не взлетело,
А сад, который августом пропах,
Качает утренней листвой
И прядью белой.
Соседка дальняя исчезла за ветвями.
Так август исчезает вместе с нами.
Сороковой километр шоссе Псков — Рига
Валентину КурбатовуПустынное шоссе, шуршащее в Европу…
Там Даугавы мгла и томная вода.
Там Керн ещё жива
За синим поворотом,
В кофейне Гунара
Проводит времена.
Там прячет янтари
В зрачках
Почтенный старец.
Норильских лагерей сползает седина.
Его барак истлел —
И праха не осталось.
Не околела ненависть одна.
Пустынное шоссе,
Гнёт ветки гулкий ливень.
Медовый хуторок с медовкой
На замке,
А так бы хорошо:
По рюмке — и счастливыми
Бродить с колоколами в рюкзаке.
Вот видит Бог!
Шоссе шуршит в Европу.
Мне всё равно: где, кто,
Проходит год — не год…
Но Керн ещё жива!
В деревне Пушкин мокнет,
И Болдинская осень у него.
* * *
Рябина потускнела от дождя,А жизнь моя становится сочнее.
Вот-вот октябрь берёзами повеет
На матовую крышу сентября.
И, охренев от водки и тоски,
Вдруг забуянит пенис пенсионный…
Я, в общем-то, всегда видал в гробу
Законы
И государства, да и бытия.
По тропам лжи ползут газет ужи
И, сволочи, жрут со сметаной деньги.
Я знал всегда, куда мне в мире деться,
Минуя все на свете этажи.
Так пусть вздохнёт рябина за окном,
Рассеется туман,
Полягут травы.
И будут лёгкими,
Как жёлтый лист, утраты
В отравленном сознании моём.
* * *
Другу Виктору БыстряковуВам прочитать
Осенний первый стих?
Как говорил Ли Бо:
«Я снова лист увидел…»
Который тоже чувствовал Овидий,
Как истину великую небес.
Не бес попутал. Нет!..
Плывёт опять туман,
И затаились в нём
Грачи — бичи России.
Живёт-гребёт на лодочке Лузан,
На лодочке пера
По далям синим.
И хорошо, что рядом никого.
И хорошо, что Север наш приходит.
В деревьях бродит сонмище рапсодий,
И некому их бросить на поля,
Чтоб музыка
И жизнь потом взошла.
* * *
Тепло. Ещё начало мая.Гадюка бантиком в камнях.
Одна из жён моих
Шуршала
С такой улыбкой на губах.
Вдали гроза.
Здесь жар и сухо.
Развалины раскалены.
Хочу в снега,
Где ночью утро
И льды чуть в запахе весны.
Душа не понимает тела,
Мешает мясо на костях.
Шмель, от пыльцы осоловелый,
Оцепенел,
Летать устал.
Вот так от времени,
Бывает,
Не двигаешься, устаёшь…
Тем более
Что понимаешь —
Бывает юной только ложь и красота,
А мудрость не бывает юной,
Она с рождения стара…
Хочу в снега,
В распадки, в тундру…
Живу, а мне
Уже пора…
Простая мысль
— Я вас в Раю, поэтов, поселю,Но денег нет,
Приходится без Рая… —
Сказал мне старый друг,
Не понимая,
Что это всё видал я на колу!
Всегда, когда сам деньги подаю
И собутыльникам,
И где кому попало,
Я трубку дружбы
С ними не курю
Подали —
Падаль жрут!
Сожрали — всё им мало…
…Спокойней мне
От этой мысли стало.
* * *
Холодный дождь и ночь.Нахохлились грачи
В плащах из чёрных перьев на погосте.
И в старых тополях
Скрипят сухие кости,
А дождь по валунам
Стучит в ночи, стучит…
И мартовская Русь
На брошенных полях.
Потомки кривичей
С белёсыми глазами.
Обломки крепостей.
Дымы их зализали
До чёрных дыр в ночи,
До мокнущих грачей.
Где мы?!
Где ты?
Где я?
Где в этом мраке Бог?
Пещер монастырей
Осыпались страницы.
В Кащеевой стране
Мелькнула тень куницы —
Тень времени,
Но след никто найти не смог…
Так ночью помолись:
«Где мы? Где ты? Где Бог?..»
Я тоже ничего найти в ночи не смог.