Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2011
Наталья Попова
Рука из облаков
Предчувствие
Летнему садуПод сводами аллеи в жёлтых клёнах,
у грани сумасшествия и чуда,
сквозит эфир, опасно оголённый,
разгаданный и пойманный лишь Буддой,
Христом и вознесёнными святыми.
Они к нему приблизились вплотную.
А я всё силюсь вспомнить Его имя —
ответ ищу беспомощно, вслепую.
Вокруг босые женщины из камня
из амфор поливают этим духом
весь сад. И нить нащупывает память,
шептание улавливает ухо.
И запах обещает слишком много,
а мысли натыкаются на вечность,
скамья, в тени упрятанная Богом,
готовит мне обещанную встречу.
* * *
Ладонь в ладонь с Апрелем топатьпо мокрым улицам весны.
Вдыхая запахи и шёпот,
угадывая чьи-то сны,
что бисером просыпал город,
а ветер в закоулки смёл.
Чтоб счастье каплями за ворот,
чтоб только он с тобой брёл —
Апрель… Твой верный спутник. Туго
дыханья ваши сплетены.
Ты ввек не сыщешь лучше друга
у хрупкой юности весны.
Ведь только он, худой, раскосый,
простил естественность ресниц,
твои остриженные косы
и профиль твой в полёте птиц.
Он примет всё, он всё полюбит,
раскурит нежный фимиам.
И редкие навстречу люди
не потревожат ваш Сиам.
Минута молчания
Отголоски конца блокадыВ небе пасмурном января.
На обочине Ленинграда
Вот с минуту не говорят…
Одинокие свечи в окнах
И печальные капли с крыш.
Под растаявшим снегом мокнет
Долгожданная эта тишь…
Рука из облаков
Рука сложила пальцы в горстьи сыплет солью отношений.
Так далеко безликий гость,
а мы в фарфоровой мишени
играем роли разных блюд:
мы по зубам Тому, кто свыше.
Обедню ангелы поют,
Он внемлет им, а мы не слышим.
И солью пропитавши ум,
не уяснив всей сути, глупо,
как тот индюк, горды от дум,
лежим на дне в тарелке с супом.
Мёд поэзии
Сердце бросить, аспириномрастворить в стакане. Льдом
разума наполовину
остудить душевный ром.
На хрустальный обруч долькой
тайны опустить вуаль.
И за старой барной стойкой
пить поэзии печаль.
Реке из детства
«Здравствуй, город вверх ногами,здравствуй, небо вместо дна!
Что-то было между нами,
потому сейчас одна
я сижу, оставшись дома,
и пишу письмо туда,
где уже не мне знакомых
уток ждёт твоя вода.
Где, уже не мне даруя,
солнце щедро золотит
рябь зеркально-голубую.
Тёплая поверхность плит —
не моим стопам почтенье.
Там не мой природный рай.
Вековечное теченье,
здравствуй! Здравствуй и прощай!
Берег спит в сосновых лапах,
ты по-прежнему Сибирь.
Ну а я… А я на Запад —
новый мир, иная ширь».
Предумышленное бегство,
год две тысячи восьмой,
в жидком зеркале из детства
отражается письмо.