Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2011
Константин Миллер
Горшочек каши
(Пьеса в купе)
Действие 1
Купе обычного пассажирского поезда. У окна сидит мужчина лет сорока (блондин) и читает книгу. Дверь в купе открывается и в проёме этой двери, стоит ещё один мужчина лет сорока (брюнет).
Брюнет. Разрешите? Проводник мне сказал, что здесь места свободные?
Блондин (отрываясь от чтения книги). Да, пожалуйста, проходите.
Брюнет (заносит сумку и ставит её на свободное сиденье). Может быть, откроем окно, как вы? Очень уж душно…
Блондин. Конечно, давайте.
Встаёт и открывает окно до половины.
Брюнет (усаживаясь напротив блондина). Кое-как успел, промок весь пока бежал. Вы не против, если я закурю?
Блондин. Нет, я не против.
Брюнет. А вы? Или не курите? Могу предложить хорошие сигареты — настоящий «Данхилл».
Блондин. Нет, спасибо, я не курю.
Брюнет. Вы меня извините, я вас, наверное, отрываю от чтения своими вопросами. Просто я очень рад, что на поезд успел, потому и болтаю…
Блондин. Да ничего, ничего, вы нисколько не мешаете мне. А книгу я после дочитаю..
Брюнет. А что за книга, позвольте полюбопытствовать? Кто-нибудь знаменитый или модный?
Блондин. Он будет знаменитый, но пока он не родился ещё. Его имя вам ничего не скажет.
Брюнет. Вы имеете ввиду, что он не состоялся ещё как истинный писатель?
Блондин. Нет, он не родился ещё как человек.
Брюнет (удивлённо глядя на блондина). Но книга-то интересная?
Блондин. А для меня других книг не бывает. Вы что же, неинтересные книги читаете?
Брюнет. Ну, попадаются иногда.
Пауза. Брюнет смотрит в окно. Блондин читает. Открывается дверь, заглядывает проводник.
Проводник. Чай заказывать будете? Или, может, ещё чего?
Брюнет. Чай — это хорошо! Я — обязательно. (Обращаясь к блондину.) А вы?
Блондин. Я, пожалуй, тоже. (Глядя на проводника.) Только чай. Настоящий.
Проводник что-то недовольно бормочет и закрывает дверь.
Брюнет. Я прекрасно понимаю, почему вы ему так сказали… Ну, про чай. Ох, я тоже натерпелся с этим сервисом в поездах. Вечно вместо чая всякие помои подают. Пить это пойло совершенно невозможно да ещё и для здоровья опасно.
Блондин (улыбаясь). Именно об этом я ему и напомнил.
Брюнет. А вы знаете, у меня на этот случай всегда с собой бутылочка коньяку имеется: для дезинфекции чая, так сказать, и вкус совершенно потрясающий получается. Может попробуем?
Блондин. Обязательно, если мы сегодня этого чая дождёмся.
Брюнет. А чего нам его ждать, можно понемногу и так попробовать. (Лезет в сумку и достаёт бутылку коньяку.) Вы посмотрите какая марка!
Блондин. Не могу сказать вам об этой марке ничего определённого, в коньяках я не очень-то силён.
Брюнет. Ну так вы мне на слово поверьте — напиток богов! От одного аромата можно обалдеть. Давайте по капельке и познакомимся… (Принимается откупоривать бутылку.)
Блондин. Погодите, коньяк ведь под закуску нужно… Давайте закажем что-нибудь.
Брюнет (открывая бутылку). Могу себе представить, что нам принесут. Уверен, что от их кухни никакой коньяк не спасёт… Протрите пока, пожалуйста, стаканы; я сейчас всё, что нам нужно, достану. Одна добрая женская душа позаботилась, чтоб путешествие моё проходило вне зависимости от поездных продуктов.
Начинает вынимать из сумки на стол какие-то свёртки, небольшие коробочки, баночки с чем-то.
Блондин. Ого! Как я вижу, у этой доброй женской души хороший вкус.
Брюнет (что-то разворачивая на столе, разрезая, раскладывая). У неё всё хорошее… И сама она хорошая. Ну вот, готово, давайте стаканы!
Блондин двигает стаканы брюнету, в которые тот и наливает грамм по 50 коньяку; купе моментально наполняется потрясающим коньячным ароматом, который тут же сползает в зрительный зал.
Брюнет. За всё хорошее!
Блондин. С удовольствием!
Выпивают, закусывают. Брюнет закуривает.
Брюнет. Ну, что скажете, как напиток? Это не магазинная бурда… Кстати, выпить-то мы выпили, а так и не познакомились. Меня зовут Андрей Алексеевич, можно просто Андрей.
Блондин. Очень приятно и коньяк ваш очень приятный, Андрей. Меня зовут Олег.
Несколько торжественно пожимают друг другу руки.
Андрей. Ну вот и прекрасно, за знакомство нужно немедленно разлить… Давайте-давайте посуду. А как же — за знакомство! (Очень быстро наливает коньяк в стаканы.) Будем здоровы, Олег!
Олег. Ну что ж, давайте, но больше я не стану.
Выпивают.
Андрей (выдыхая). Прелесть! А вы почему-то пить его отказыаетесь.
Олег (чем-то закусывая). Коньяк ваш и в самом деле… Но я, видите ли, пью очень редко.
Андрей. Так ведь и я не алкоголик. Вы закусывайте, закусывайте, посмотрите, сколько всего, не выбрасывать же. (Наливает себе в стакан минеральной воды.) Не хотите? Прошу вас… Вы далеко ли едете?… Извините, что опять с расспросами своими лезу к вам, но в поезде как-то принято об этом спрашивать.
Олег. Нет, еду я не очень далеко, в Перевалово. А вы?
Андрей. Я домой в Н-ск, здесь я в командировке был, с проверкой. А представьте себе, места эти я хорошо знаю и в Перевалово…
Олег. Вы сказали — с проверкой?
Андрей. Да. Я — финансовый инспектор, проверял местные школы, детские дома…
Олег. Что, детские дома?
Андрей. Да, а что это вас так удивляет, что я не кабаки курирую или клубы ночные. Нет, туда, в дерьмо это лезть я не хочу; там — либо с ними, либо — голову потеряешь. Это — закон.
Олег. И как дела в детских домах, разрешите поинтересоваться?
Андрей (закуривает). Ужасно. А почему вы спрашиваете?
Олег. Да я, видите ли, сам сирота и, можно сказать, детдомовский.
Андрей. Ну, в те годы, когда вы воспитывались в детдоме, такого бардака не было, по-крайней мере, так нагло не воровали… Знаете, теперь это не воровство даже, это просто полный беспредел, извините за слово это идиотское, но оно очень точно отражает картину того, что я уже много лет наблюдаю. Почти везде дети голодают, почти везде всё растаскано по домам персоналом или им же распродано, почти везде финансовые документы ведутся с такими нарушениями, что это на словах и передать невоможно.
Олег. Подождите, Андрей, вы говорите, что дети голодают, но ведь разработаны же государственные программы финансирования…
Андрей. Да прекратите, прошу вас! Будто вы сами не знаете, как это государство финансирует такие программы. Конечно, какие-то средства выделяются, но туда, куда они предназначены, они по большей части не попадают — местное начальство распоряжается ими по-своему… Давайте ещё по капельке?
Олег. Нет, я пока не буду, спасибо. Вы выпейте в одиночку, а я, с вашего позволения, вот это лучше поем,— поразительно вкусно.
Андрей. Да, пожалуйста, кушайте, кушайте. (Наливает себе в стакан коньяк.) За наше знакомство! (Выпивает залпом, скоро чем-то закусывает.) Так ведь и это ещё не всё. Многие детские дома, которые я проверял, получают (по документам, естественно) целенаправленную помощь от благотворительных организаций, частных лиц, а иногда и из-за рубежа. А дети этого ничего не видят. Представьте себе, в прошлом году какой-то швейцарский парень пригнал сюда полный грузовик с детскими вещами, игрушками, продуктами… И что же вы думаете? Детям, они сами мне об этом рассказывали, выдали по упаковке жевательной резинки.
Олег. И что, нету никакой возможности как-то исправить подобное положение?
Андрей. Откровенно сказать, я не вижу. Всё повязано от самого верха до самого низа и даже от ещё выше до ещё ниже. И повязано такими узлами, что никакими топорами это не разрубить. Вы не подумайте, что я какой-то нытик или пессимист прогнивший, совсем нет… Я вот в какой-то газете читал, что 98 процентов опрошенного населения, считают коррупцию в стране абсолютно непобедимой на данном этапе и, должен вам признаться, что я присоединяюсь к этим процентам… Хотя, конечно, я пытаюсь делать что-то.
Олег. Очевидно, Андрей, что человек вы честный и порядочный, не боитесь их?
Андрей. А чего мне их бояться. Документы я факсом в управление отправил, а связываться лично со мной они не станут, я всё-таки государственный чиновник. (Усмехается.) Случись что со мной, начнутся разбирательства, следствие, кто-то обязательно слетит со своего кресла, а для них это самое важное в жизни: либо ты в кресле… А другого «либо» для них не существует.
Олег. Но согласитесь, сколько уже случаев всяких было. И не только инспекторов, а и банкиров, и министров, и депутатов…
Андрей. Нет, Олег, вы несколько не понимаете самой специфики дела: это совсем другая зона воровства, если можно так сказать, совсем другие деньги, потому и отношение к таким, как я, совсем другое. Свои правила игры, одним словом. Знаете, я не Робин Гуд, я трезво оцениваю и положение, в котором нахожусь, и свои силы, но детей жалко, просто по-человечески: чего мы потом получим-то из них полуголодных да озлобленных.
Олег. Одним словом, тупик повсюду. Скорее всего и вас, тупиковость этой ситуации рано или поздно заставит махнуть на всё рукой, либо на вас махнут рукой, продолжая, впрочем, и дальше делать своё дело. И это, я уверен, два самых безобидных варианта вашего будущего. Существуют, к нашему стыду, и другие, более страшные, о которых вам, так же как и мне, очень хорошо известно…
Андрей. Значит вы полагаете, что нужно плюнуть на всё? Ну уж нет! (Достаёт из пачки сигарету, прикуривает и вдруг говорит очень возбуждённо.) А вот вы послушайте-ка сейчас, что я вам расскажу… Давайте понемногу? Ну помогайте, Олег, а то я совсем захмелею…
Олег. Ну только самую малость.
Андрей разливает коньяк в стаканы.
Андрей. За всё хорошее!
Олег. За всё хорошее, что есть в нас!
Андрей. И чтоб его было побольше. Ура!
Стукаются стаканами и дружно выпивают. Андрей двигает Олегу какую-то закуску и что-то ещё достаёт из своей бездонной сумки и выкладывает на стол.
Олег (отдышавшись и закусив). Я вот думаю, что уже давно нужно было произнести тост за эти замечательные женские руки, которые приготовили вам в дорогу столько потрясающе вкусных вещей.
Андрей. Не переживайте, за эти руки мы ещё выпьем и не раз.
Олег. Нет, боюсь, что мне уже достаточно. (Отодвигает свой стакан на край стола.) Вы мне, Андрей, что-то рассказать хотели.
Андрей. Нет-нет, я не забыл, я вот только не знаю, с чего эту историю начать. Очень уж это необычно, то, что я вам рассказать хочу. Но прошу вас сразу же, не подумайте, что я сумасшедший или перепил (сами видите, выпили мы совсем немного). Не знаю, поверите ли вы в это или нет, но я, здравомыслящий человек и государственный чиновник, находящийся в служебной командировке, поверил в это, поверил моментально, с первой же минуты и верю до сих пор. Поэтому, если вам всё это покажется некоей выдумкой, не старайтесь меня переубедить или начать вызывать всякие срочные службы в белых халатах.
Олег. Ого! Да вы и впрямь меня заинтриговали, начинайте же, прошу вас.
Андрей (тушит в пепельнице сигарету и раскуривает новую). Как вы уже знаете, я был в этих краях с финансовой проверкой детских домов и школ и нашёл ситуацию просто катастрофической; об этом мы уже тоже достаточно поговорили. (Наливает в стакан минеральной воды, но не пьёт.) Пару дней назад, так же, как сейчас с вами, сидели мы с одним моим хоошим приятелем (он учитель истории в одной из местных школ) и выпивали такой же коньяк. Да и разговор, который мы с ним вели, был очень похож на наш сегодняшний: бардак да воровство. И вдруг он мне говорит: «А ты знаешь, что случилось на днях в детдоме «Весёлый скворец»?» Я, признаться честно, обомлел, потому что совсем недавно был там с проверкой; ну, думаю, проглядел чего-то. А приятель мой продолжает тем временем: «Так вот, объявился у нас в городе какой-то чудак, который детей бесплатно по школам да детдомам кормит!» Я ему отвечаю, что прекрасно, мол, нашёлся хоть один порядочный человек; или может быть, опять какой-нибудь хитрожопый бизнесмен перед какими-нибудь очередными выборами очки гребёт таким образом? «Нет,— говорит мой приятель,— никакой он не бизнесмен, в том-то всё и дело… Вообще никто не знает, кто он и откуда взялся. Просто представь себе такую картину: приходит человек, к примеру, в детский дом № 1, идёт к директору, показывает ему всякие разрешительные бумаги со всякими большими печатями да подписями и предлагает совершенно бесплатно покормить всех, кто в этом доме живёт. Более того, после его обеда, как он утверждает, дети не будут ещё три дня испытывать чувства голода».
Олег. И что директора, верили этому человеку? Что ваш приятель по этому поводу говорил?
Андрей. Вы мне не поверите, но я его тоже сразу же об этом спросил, и он уверил меня, что все принимали его предложение. Будете немного?.. А я выпью. (Наливает себе.)
Олег. Шарлатан какой-нибудь, так я думаю…
Андрей (закашлявшись). Ну что вы под руку! (Ставит стакан на стол.) Зачем же шарлатану, скажите мне, бесплатно всё это делать?
Олег. А может, правда, рекламирует себя кто-то таким образом или продукцию какой-нибудь фирмы проталкивает. Мало ли сейчас проходимцев всяких…
Андрей. Так я и думал, что все мои слова вы воспримите именно с такой стороны. Полагаю, что дальше и смысла нет рассказывать, вы всё равно ничему не поверите.
Олег. Напротив, я бы с удовольствием дослушал вашу историю до конца.
Андрей (несколько обиженно). Ну да, вроде как очередная байка поездная, так от нечего делать. Ну и пусть, не поверите, так и не верьте, ваше дело!
Олег (хитро). Поверю, поверю. Вы же поверили.
Андрей (горячо). Да! И всю жизнь теперь положу, чтобы человека этого встретить. Он чудеса среди нас творит, понимаете — чу-де-са! А мы и знать о нём ничего не знаем да ещё и травим его…
Олег. Как это? Кто его травит?
Андрей. Погодите, я вам сейчас всё по-порядку! Вот вы спрашивали, соглашалось ли начальство детдомов или нет? Отчего ж не согласиться, сейчас ведь любой на всё что угодно согласен, если это денег не стоит. Хотя причины у каждого, должно быть, свои: кто от чистого сердца ребятишкам помочь, праздник им маленький устроить; кто ради халявы; кто с корыстью — вдруг выгорит чего-нибудь от такого знакомства и т. д.
Олег. Да, ну и что же он, человек-то этот?
Андрей. А он вот что: усаживает детей, достаёт из сумки какой-то предмет (что-то вроде глиняной кастрюли), подзывает к себе самого маленького, самого худенького, на ухо ему что-то шепчет и этот малыш потом произносит волшебную фразу: «Горшочек, вари!»
Олег (удивлённо). Как?
Андрей. «Горшочек, вари!». Именно так и было в детдоме «Весёлые скворцы», так мне мой приятель рассказал. И не только в этом детдоме…
Олег. Ну это, знаете ли, совсем уж сказка.
Андрей (почти закричав). Конечно, сказка! А что остаётся в этой стране — только в сказку и верить! Сказка — это мудрость, а мудрость — это любовь, а любовь — это Бог. Потому-то, всем нам скорее в сказку и нужно поверить, а от сказки, глядишь, и к Богу двинемся…
Олег. Извините, Андрей, я не хотел вас обидеть, не горячитесь. Давайте, выпьем понемногу?
Андрей (несколько равнодушно). Можно и выпить. (Разливает.) Я же знаю, что вы мне не поверили.
Олег. А вы бы мне поверили?
Андрей. Ну ему же я поверил, с первой буквы поверил. И знаете почему? Потому что я всегда верил, что где-то есть мы те, которые были раньше, в которых раньше было всё, что даёт нам Небо… За них! За тех, за нас!
Андрей выпивает свой коньяк одним глотком; Олег медлит некоторое время, словно собираясь что-то добавить, затем молча выпивает. Оба закусывают.
Олег. Андрей, ну вы всё же расскажите мне всё до конца.
Андрей (слегка хмельным голосом). Да, такой вот фокус: скажешь ему «Горшочек, вари!», он начинает варить. Для детей, конечно же: день чудес, какого они сроду и не видывали,— и волшебство тут тебе, и еда, какой на свете вкусней нету… А чудесник этот по тарелкам им кашу раскладывает, и ешь сколько хочешь: в горшочке-то варится и не заканчивается. А запах такой стоит, что все, от слонов до тараканов, в гости просятся… А ещё интереснее то, что каждому, кто кашу это ест, свой запах и вкус чудится: один кричт, что у него каша такая-то, другой — такая-то, третий — другая… То есть третья. Свой вкус, заветный, понимаете?
Олег. Ну как это так, Андрей, это же совершенно невозможно. Такого же просто физически не может быть!
Андрей. Физически, может быть и не может, но это есть и это было, и об этом уже многие знают… Вот как я всё это проспал, шляпа! Я ведь там тоже в это же время был… (В сердцах бросает салфетку на стол.) Я потом, после разговора с моим приятелем, пытался что-нибудь о нём, о чудеснике об этом разузнать; звонил по школам, по детским домам, в разные инстанции, которые ему справки всякие выдавали, но почти ничего не узнал… И знаете почему? Оказывается на него, чуть ли не охоту объявили?
Олег. Охоту?! Кто?
Андрей. А все. И власти местные, и менты, и бандиты — все, кому не лень. Потому и молчали начальники детдомовские, боялись…
Олег. К чему он понадобился-то им, всем этим властям и бандитам?
Андрей. Ну как, на нём ж заработать можно, использовать его в своих целях по всякому… Да чёрт с ними со всеми, главное-то — он! А он исчез.
Олег. Ну что ж, если такие дела вокруг него завертелись, как ваш приятель рассказал, то правильно он и сделал, что исчез.
Андрей. Конечно, правильно. Жаль только, что всегда у нас вот так, что идиоты эти кругом…(Наливает себе чуть ли не полстакана, молча залпом выпивает и занюхивает совсем крошечным огурчиком.) Послушайте, Олег, то ли я совсем уж пьяный, то ли с глазами у меня чего-то — сколько уже выпили, а в бутылке всё не заканчивается. Посмотрите, чуть меньше половины…
Олег. Совсем, как в том горшочке — всех накормил и полным остался.
Андрей (тряся головой, словно пытаясь выгнать алкогольную дурь). Подождите, подождите, как вы говорите: бутылка, как и тот горшочек, не заканчивается… Так это вы! Вы тот чудесник!
Олег. Да, это я.
Андрей. А зачем же это вы с бутылкой этой, напоить меня хотели что ли?
Олег. Нет. Просто не хотел, чтоб вы ещё одну у этого проводника покупали и травили себя. Одной-то, как сами видите, нам не хватило. А у него там такая мешанина, примерно, как тот чай, который он нам так и не принесёт.
Андрей (бесконечно растерянный). А точно, он так больше и не появлялся.
Олег. А зачем он нужен нам, жулик этот мелкий, мы и так с вами неплохо сидим.
Андрей (перегибаясь через стол и спрашивая шёпотом). Скажите, Олег, а горшочек этот волшебный, он с вами? Можно на него взглянуть, хоть на секундочку?..
Олег. Да конечно же можно. И даже покушать из него, если хотите?
Андрей (с готовностью). Хочу!
Олег достаёт из-под своего сидения небольшую спортивную сумку, а из неё он извлекает тот самый глиняный горшочек и ставит его перед Андреем на стол.
Олег. Вот, прошу вас.
Андрей смотрит на него совершенно заворожённо, ошеломлённо, детскими любопытными глазами.
Андрей. И как же всё это чудо происходит?
Олег. Точно так, как вы мне только что рассказывали. Ваш приятель был совершенно во всём прав… Вот, смотрите! Горшочек, вари!
Поначалу не случается ничего особенного, но уже через пару секунд мы слышим, как в горшочке что-то бурчит, а ещё через пару секунд всё купе наполняется запахом перловой каши. Андрей берёт в руки ложку и пластиковую тарелочку.
Андрей. Могу я положить немножко?
Олег. Естественно, сколько угодно.
Андрей накладывает полную тарелку и смотрит в горшочек. Там всё так же что-то бормочет и бурчит.
Андрей. Точно, не уменьшается… (Начинает есть кашу с каким-то невероятным первобытным аппетитом.) Боже мой, как вкусно! Знаете, я эту кашу в детстве любил, и вот сейчас сразу всё вспомнил: и вкус этот, и запах, и кухню нашу, печку…
Олег. Да вы не торопитесь, горшочек-то варит.
Андрей. Я так думаю, что мне и эту тарелку не осилить. Каша-то и в ней не заканчивается!.. Послушайте, Олег, кто вы?
Олег. Вы же сами сказали кто я — чудесник. Не знаю уж откуда к вам это слово пришло, но оно совершенно точно отражает мою суть: я тот, кто делает чудеса.
Андрей. Да, я понимаю, правда, не очень… А можно я его потрогаю?
Олег. Потрогайте.
Андрей очень осторожно прикасается к горшочку, а затем и к каше в нём.
Андрей. Горячая!
Олег (смотрит на него и улыбается). Вы, я вижу, наелись? Тогда: Горшочек, не вари!
В одно мгновение содержимое из горшочка исчезает, лишь на какое-то время остаётся запах каши в атмосфере купе, постепенно перемещающийся в зрительный зал (что лишний раз подтверждает ломоносовскую диффузию).
Андрей. А могу я ему так сказать: «Вари — не вари!»? Будет он меня слушать?
Олег. Будет, если я ему перед этим кое-что шепну.
Андрей. Разрешите, я выпью немного, а то у меня в голове что-то совсем всё перепуталось?..
Олег. Что же вы меня-то об этом спрашиваете, коньяк ведь ваш.
Андрей разливает коньяк в два стакана.
Андрей. Давайте за вас! За вас, потому что вы всё-таки существуете… И за меня, потому что мне так повезло в жизни, что я вас встретил… За вас, за дела ваши золотые!
Андрей, как обычно, выпивает коньяк залпом, Олег делает всего пару глотков.
Олег. Вы закусывайте, Андрей, а то вам плохо станет, это всё-таки коньяк…
Андрей (весело). Да я вашей кашей так закусил, что теперь о еде целую неделю и думать не буду. (Закуривает сигарету и вдруг спрашивает.) Скажите, Олег, а вы откуда?
Олег. Ну откуда же ещё чудесник может быть — из Страны Чудес.
Андрей. Правда? А что, такая существует?
Олег. Ну если я существую, значит и она тоже.
Андрей. Логично. А вы здесь у нас один?
Олег. Нет.
Андрей. Это хорошо. А скажите, почему вы мне открылись, почему кашей меня накормили, разговариваете со мной сейчас?..
Олег. Вы мне понравились, говорю вам об этом откровенно. Хоть вы и государственный чиновник, а ребёнок в вас ещё жив, чувства ваши ещё не в плесени.
Андрей. Откуда вы это знаете?
Олег. Так я для этого и существую, чтоб об этом знать.
Андрей. И не боитесь вот так вот, один, с чудом таким по нашему беспределу?… А если что с горшочком случится? Разобьётся он или в дурные руки попадёт?
Олег (спокойно). Он не разбивается и в чужие руки не попадает. Смотрите!
Андрей видит горшочек, стоящий на столе; через мгновение, Андрей видит пустое место там, где только что стоял горшочек.
Андрей. Исчез! Он теперь где-то у вас, ведь правда? Нет, это просто обалдеть можно… Я ещё немного выпью, хотя я и так уже пьян, но за ваши чудеса ещё выпью. (Наливает и выпивает.) Вы даже не можете себе представить, как я в вас верил, как я в вас верил… А эти мудаки ловят вас повсюду. Уроды безголовые!
Олег. Не переживайте, они меня не поймают.
Андрей. Никогда?
Олег. Никогда. Они ведь, в отличие от вас, в меня не верят. Они ведь представляют всё совсем иначе и меня, конечно, представляют совсем не тем, кем я являюсь. Жалко, что приходится взад и вперёд бегать от них, но ничего, вот видите, сегодня с вами познакомился. А ради таких встреч, поверьте, и побегать не в тягость.
Андрей. Олег, если вас Олегом зовут, значит вы русский?
Олег (смеётся). Я никакой, я просто такой, какой я есть. И зовут меня, конечно, не Олег, но имя моё вы не поймёте…
Андрей. А куда вы сейчас едете, Олег?
Олег. В Перевалово, вы же меня уже спрашивали…
Андрей. В Перевалово! О, Бог ты мой, да знаете ли вы какой там у них кошмар творится… Они там живут в какой-то старой школе, построенной, наверное, ещё при царе, я это про детдом говорю. И условия там такие, что мне просто страшно вам об этом рассказывать… У меня сестра с семьёй в Перевалово живёт, и она мне ещё зимой писала о тех ужасах, которые творятся в этом заведении… Вы представьте себе, семерых малышей госпитализировали, обкусанных крысами… Помогите им там, а? Знаете что, я вам адрес сестры дам, вы можете у них запросто остановиться… И телефон, вот…
Андрей достаёт ручку, блокнот и начинает старательно выписывать на листочке буквы и цифры, затем подаёт листок Олегу.
Андрей. Разберёте мои каракули? Проспект Энтузит… Энтузиастов, 45, квартира 9 и телефон…
Олег. Разберу. Спасибо. (Складывает листок пополам и прячет в карман.) Вам бы, Андрей, поспать бы прилечь…
Андрей. Мне спать?! Да вы что! Я вот выпью ещё лучше для бодрости… Раз в жизни по-настоящему повезло, а я спать завалюсь… Я вас теперь никогда в жизни не забуду и всем рассказывать о вас стану… Ваше здоровье!
Олег. Так вам не поверят.
Андрей. Я расскажу, поверят. Господи, это ж надо, как мне повезло… Теперь хоть дальше жить можно, теперь у меня всё постепенно в душе моей на место встанет, я это знаю… Вы улыбаетесь, думаете, спьяну несу чего попало, а я вам откровенно скажу… Нет, погодите, можно я спрошу вас кое о чём?
Олег. Спрашивайте.
Андрей. А вы можете помочь нам?
Олег. Кому вам?
Андрей. Нам, людям в этой стране. Можете вы всех этих козлов, что столько лет нас тут пытают, деть куда-нибудь?
Олег. Да как же я такое сделать смогу?
Андрей. Ну вон вы как с горшочком обошлись, чик — и нету его.
Олег. Ох, милый вы мой Андрей, хороший вы человек, да такой наивный. То ведь — горшочек волшебный, а то — человек современный. Чувствуете разницу? Ну исчезнет местный начальник, вас водрузят на его место, как самого честного и принципиального. А через полгодика — что? И вас, как мой горшочек — чик! Если к тому времени, за честность же вашу, не застрелят вас где-нибудь. Поймите, Андрей, в тех делах, что тут у вас творятся, только вы сами разобраться можете. Нам в ваши дела вмешиваться нельзя, опасно это. Для вас опасно.
Андрей (вздыхая тяжело). Как печально всё… И как в голове гудит. Напился я сегодня просто до неприличного… Вы уж, Олег, меня извините, но это так здорово, что я вас встретил, что вы здесь, что вы есть и страна ваша чудесная… Вы не уходите от нас, будьте всегда где-нибудь рядом, всё жить легче будет, если об этом знать… А мы когда-нибудь изменимся к лучше и станем потом вместе…
Олег. Вы ложитесь, ложитесь. Вот подушка, возьмите.
Андрей. А как вы полагаете, встретимся мы с вами ещё когда-нибудь?
Олег. Трудно сказать, может и встретимся.
Андрей. Как это было бы здорово…
Голова Андрея опускается на подушку и он мгновенно засыпает.
То же самое купе через некоторое количество часов. В купе находится один спящий Андрей; открывается дверь, входит проводник.
Проводник (наклоняясь к Андрею). Эй, послушайте, просыпайтесь. Эй, гражданин, вставайте, ваша станция через 15 минут. (Трясёт его за плечо.)
Андрей сбрасывает с себя простыню и поворачивает заспанное лицо к проводнику.
Андрей. Что? Что такое?! Где он?
Проводник. Кто — он?
Андрей. Ну Олег… Тот, что со мной ехал. Где он?
Андрей садится.
Проводник. Он уже давно сошёл и вам, кстати, скоро выходить. Бельё сдавайте…
Андрей (кричит). Сошёл?! Как сошёл? Где, когда?
Проводник. В Перевалово, кажется. Что я за всяким помнить что ли буду, надо мне это?
Андрей. За всяким! Да вы!.. Да ты!..
Проводник. А что вы кричите? Разбудил его на свою голову, а он теперь ещё и начинает! Через пять минут бельё сдавайте и убирайте купе, развели здесь пьянку…
Проводник, что-то бормоча, выходит вон.
Андрей (вскакивая на ноги). Сошёл в Перевалово! Ну конечно, он же говорил… А я всё проспал, осёл! Такое счастье, раз в жизни, а я, как… свинья. (Трёт руками лицо, достаёт из кармана висящего пиджака расчёску и начинает причёсываться; раздражённо бросает расчёску на столик, достаёт сигарету, закуривает и тупо смотрит в окно.) Твою мать! Придурок я, придурок!.. Коньяк этот вонючий, словно не пил его ни разу в жизни… Где ж теперь искать чудесника-то этого? А где ты теперь его найдёшь… Эх, пьянка эта, всё эта пьянка поганая!.. Поговорить, конечно же надо было обо всём, распросить у него всё… А сейчас что ж, кроме этого свинарника, ничего и не вспомниться больше…
Что-то заворачивает и складывает в сумку, что-то в целлофановый пакет — мусор. Берёт в руки ту самую пластиковую тарелочку, из которой ел кашу, и опускает её в целлофановый пакет, однако тут же, осенённый какой-то идеей, вынимает её обратно и аккуратно ставит на стол; смотрит на неё, точно пытаясь загипнотизировать. В углу его рта тлеет сигарета, пепел с которой падает прямо в тарелочку. Андрей выплёвывает сигарету, а тарелочку тщательно протирает салфеткой.
Андрей (держа тарелочку на ладонях). Может быть, он шепнул тебе что-то нужное, перед тем, как ушёл, а, маленькая моя? Может быть, ты поможешь мне, ну пожалуйста, милая моя?.. Тарелочка, вари… Тарелочка, вари!
На сцену падает занавес, из-под которого в зрительный зал вливается аромат перловой каши с маслом.
КОНЕЦ