Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2010
Максим Жуков
Жизнь моего приятеля
На железной дороге
Чужую веру проповедую: у трёх вокзалов на ветруСтою, со шлюхами беседую, за жизнь гнилые тёрки тру.
Повсюду слякоть невозможная, в лучах заката витражи;
Тоска железная, дорожная; менты, носильщики, бомжи.
И воробьи вокзальной мафией, с отвагой праведной в груди,
Ларьки штурмуют с порнографией на VHS и DVD.
Негоциант в кафе с бандосами лэптоп засовывает в кейс;
Не подходите к ним с вопросами — поберегите честь и фейс.
И, нагадав судьбу чудесную, попав и в тему, и в струю,
Цыганка крутится одесную. «Спляши, цыганка, жизнь мою!»
И долго длится пляс пугающий на фоне меркнущих небес;
Три ярких глаза набегающих, платформа длинная, навес…
Где проводниц духи игривые заволокли туманом зал,
Таджики, люди молчаливые, метут вокзальный «Тадж-Махал»;
Им по ночам не снятся гурии, как мне сказал один «хайям»:
Пошли вы на фиг все, в натуре, и — пошёл бы на фиг я и сам.
Над Ленинградским туча движется, и над Казанским вразнобой
По облакам на небе пишется моя история с тобой;
Она такая затрапезная, хотя сияет с высоты;
Тоска дорожная, железная; бомжи, носильщики, менты.
Жизнь моего приятеля
Если вошёл ты, о путник, под своды стеклянныеИ приобрёл у окошка заветный билет —
Значит, участником стал ты процесса великого
И называть тебя будут теперь — пассажир.
Если решил ты за час до отбытия поезда
В местный зайти круглосуточный бар-ресторан —
Официантка, прикид оценив твой скептически,
Скажет бармену со вздохом протяжным: клиент.
Если к тебе подойдёт испещрённая пирсингом
Девушка лет двадцати и попросит «огня» —
Ты, предложив ей присесть, зажигалкою чиркая,
Купишь вина и процедишь сквозь зубы: glamour.
Если очнёшься ты в полночь у камер хранения
Без документов, и денег и клади ручной,
Скажет тебе лейтенант, протокол заполняющий:
Лох ты педальный и фраер ушастый притом.
Море
Хочется плюнуть в море.В то, что меня ласкало.
Не потому, что горе
Скулы свело, как скалы.
А потому, что рифма —
Кум королю и принцу.
Если грести активно,
Можно подплыть к эсминцу
Или к подводной лодке,
Если они на рейде.
Можно сказать красотке:
«Поговорим о Фрейде?» —
Если она на пляже
Ляжет к тебе поближе.
Море без шторма гаже
Лужи навозной жижи.
Шторм — это шелест пены,
Пробки, щепа, окурки,
В волнах плывут сирены,
Лезут в прибой придурки.
Мысли в мозгу нечётки,
Солнце стоит в зените,
Даже бутылку водки
В море не охладите.
Кожа в кавернах линьки.
На телеграфной феньке
По телеграммной синьке:
«Мамочка,
Вышли
Деньги».
Между пивной направо
И шашлыком налевоМожно засечь сопрано
Глупого перепева
Или эстрадной дивы,
Или же местной… леди,
Словно и впереди вы
Слышите то, что сзади.
Роясь в душевном соре,
Словно в давнишних сплетнях,
Даже когда не в ссоре
С той, что не из последних,
Сам за себя в ответе
Перед людьми и богом,
Думаешь о билете,
Поезде — и о многом,
Связанном в мыслях с домом,—
Как о постельном чистом.
В горле не горе комом —
Волны встают со свистом.
Море. Простор прибоя.
В небе сиротство тучки.
Нас здесь с тобою двое.
Мне здесь с тобой не лучше.
Гомерическое
1.
Был я в стране фараонов прошедшей весною,Жил без подруги в стандартном трёхзвёздном отеле,
Ездил в пустыню осматривать быт бедуинов,
Там же скакал на верблюде и пил каркаде;
Плавал по Нилу, стоял на корме под луною,
С дурой одной познакомился родом из Гжели,
С той, что, мои приставанья под утро отринув,
В тесной каюте моей заблевала биде.
Лазал и я по разрушенным храмам Луксора,
Ездил в Каир под охраной двойного конвоя,
Не ощущая по глупости тайного страха,
Месяца за три до террористических бед;
Видел, как немки с арабами сходятся споро
(Немка одна, а арабов, как правило, двое…),
В эти дела не вторгается воля Аллаха,
Здесь закрывает глаза сам пророк Магомед.
Но, несмотря на волшебное Красное море,
Хомо советикус, переродившийся в хомо
Капитализмус, порой вспоминает сердечно
Крым благодатный, давно уже посланный на…
Сколько же раз пожалел я — о, горе мне, горе! —
Что «самовар» свой оставил — несчастный я! — дома,
Якобы в Тулу поехав, какою, конечно,
Быть не была и не будет — чужая страна.
2.
Перемещаясь один, словно перст, по планете,Тысячи миль впопыхах, как попало покрыв;
Встретив рассвет чёрт-те с кем, в расставании скором
Растиражировав свой тут и там поцелуй:
Будем как Солнце; как боги; как малые дети;
Подрастерявши себя в череде директив
Литература давно уже стала — декором,
Вера, Надежда, Любовь — превратились в фэн-шуй.
3.
Был я три года назад в первомайском Берлине,Унтер-ден-Линден прошёл пешкодралом, как наши
В славнопобедном и памятном нам сорок пятом,
Не посетив ни одной для туристов пивной:
Местных девиц перепутать легко с «голубыми»
(Геи и те одеваются лучше и краше);
Впрочем, во мнении этом, довольно предвзятом,
Не одинок я — тому сами немцы виной.
Что я о немцах-то всё: немцы, немки… — голландцы!
Вот у кого демократии задран подол…
Был и у них я — курил ганджубас в кафе-шопе
В красноквартальном и велосипедном раю;
Здесь все имеют практически равные шансы
Лапать друг друга за зад, невзирая на пол,
Так что, мужчина идущий по улице в топе,—
Это нормально… и рифмы не будет, мой друг.
Начал с Египта — заканчивать надо Парижем,
У букинистов, как мессу, весь день отстояв…
За светофором, где Эйфеля реет громада,
Неописуем реки светлокаменный вид.
Здесь не отмажешься просто «заботой о ближнем»:
Нищий, пустой демонстрируя людям рукав,
Смотрит мне вслед из ворот Люксембургского сада,
Словно на мальчика в шортах — седой содомит.
4.
Вера, Надежда, Любовь… только порваны связиМежду отчизной твоей и тоскою моей;
Мне ли, принявшему жизнь, как смертельную скуку,
Без ощущения правды искомой внутри,
Двигаться дальше, из грязи в безродные князи,
Выйти пытаясь, как из лабиринта Тесей?
«Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
И — раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три».
* * *
Степь бесконечная, как смерть. Живи в степи!Учись на суржике трындеть, страдай, копи:
За каждый нажитый пятак — расплаты пуд.
От Евпатории до Сак один маршрут.
В кафе, в тарелке на столе — кальмар зачах.
Ты одинок — на сей земле, на всех путях.
Коньяк, раздавленный, как клоп,— неконгруэнт…
Тоска — как непременный троп. И Крым — как бренд.
И по дороге в Черноморск, под шорох шин,
В наушниках играет «Doors»: то «Doors», то «Queen».
И если есть на свете Крым, то он — иной,
Где мне явился серафим и вырвал мой…