Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2010
Сергей Слепухин
Лепка муляжного рая
* * *
Глебу МихалевуЗадержка дыхания. Неба монгольские скулы,
Копчёные трубы, «Химмаша» истёртый вельвет.
Устало плетётся на площадь автобус сутулый,
Туда, где в плену декораций замёрз райсовет.
Заплакал ребёнок, скворец пролетарских кварталов,
Прилипчивый ветер ваяет отчаянный плач,
Над ямой оркестра и бездны маячит устало,
Сужает зрачки безразличный фарфоровый мяч.
Пар прачечной — нимб. Упокой малокровные души,
Таинственный Слава с фамилией Капээсэс.
В лимоновом инее дряблы фонарные груши,
Чей свет абажурный трясёт над автобусом бес.
В запёкшемся времени — лозунги всех пятилеток
Непрожитой жизни в унылом студёном аду,
Детсадовский рёв нескончаемый резок и едок,
И сонный автобус плетётся у всех на виду…
Элегии
I.
Клейстер липких ветвей, чернозём, разбухающий мокко,Меловая прозрачность стряхнувших лазурь тополей.
Поднимается ветер. Густым белладонновым соком
Натекает рассвет на гербарий примятых аллей.
Ненапрасное что-то в гусарской осанке люпина
Опознал ненароком пресыщенный временем взгляд.
Я, как дряхлое кресло, сижу перед юной картиной,
Паралич, ветхий хлам, криворукие сучья торчат.
Так ли стар? Или что-то испортилось, сбилось,
Наблюдая в глазок за обещанной вечной весной?
Рубикон перейдён, и без боя сдаётся на милость
Недожитая жизнь в полтора сновиденья длиной.
II.
Смутные мысли — прожилками в панике по лицу.Сморщенными губами до смерти зацелует
Ветхозаветный август. Дело идёт к концу.
Ты его не минуешь, он тебя не минует.
Время выхода «в люди», время выхода «из».
В просинь ажурных сосен, просвет лощёной черни.
Вымолчи на бумагу радужный парадиз,
Вымученное сиянье жертвы вечерней.
Девять округов рая льют бесприютный свет
В замкнутое пространство осени пожелтелой.
Муть слепоты куриной, дымчатый бересклет.
Неразличение солнца, выпущенного из тела.
* * *
В неусмирённых сумерках крошится снов эмаль,Звери плывут и ангелы в мутном обмане зрения.
Ходишь рассеянным сердцем, прячешь в ладонь печаль.
Лепка муляжного рая на берегу забвения.
Тонкие линии тела разыскивают тишину.
Слиться, соприкоснуться, в вечности раствориться.
Через зазор — соринка, краток твой дух в длину.
В божьей душе безлюдной на пол летит частица…
Зеркало Меламеда
I.
И видится: в пустой зеркальной рамеПо руслам высохших и онемевших рек
Плывёт во тьме, скользя вперёд ногами,
Навстречу незнакомый человек.
С дрожащей и надкусанной губою,
Разметкой звёзд на голубых щеках
Он протечёт меж мною и тобою
В кошмар бессмыслицы,
Как бесприютный страх.
II.
Чудовищем бесформенным на стулеСпит предрассветный сумрак межевой,
То тень моя в бессменном карауле
Пьёт амальгамы холод ножевой.
Опавший лист кружится заоконно,
Шаманской пляской половецки пьян,
Чужие тени прочь несутся конно
В густеющий египетский сарьян.
Но верится, что зеркало не вечно.
Бей изнутри, кроши его, петух!
Пусти во тьму, путь выжигая свечно,
Спасителя, не названного вслух.
III.
Смыкая стены, нахлобучив крыши,Проулок валится в берлогу-темноту,
Приблудной крови выголосок тише,
Он крошится, как шёпот на лету.
Тормашки вверх, тень свесилась паяцем,
Хоботья рук, источенных, сухих,
На плечи натекают обниматься,
Отнять тепла невыносимый жмых.
Ты врезан в ночь невидимым квадратом,
Пуст изнутри — свет выдохся, погас.
И мечется по стенам каземата
Бельмом во тьме ослепший старый Спас.