Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2010
Айрат Бик-Булатов
Блог поэта 1
Больше всего стали раздражать грубость и хамство, которые легализуются не только в блатной среде, но и в среде интеллектуалов. У нас хамская политика; хамский юмор — в стиле «Наша Раша» и «Камеди клаб»; хамство в поэзии — слэмовая стилистика и обсценная лексика.
Для части интеллектуалов это маска, которая уже становится лицом. Так, модно стало при упоминании о таких деятелях подчёркивать, что они — часть интеллектуальной элиты: кандидат наук Стиллавин (телеведущий, партнёр покойного Бачинского), кандидат наук Роман Трахтенберг, кандидат наук Шиш Брянский, кандидат наук Псой Короленко, кандидат наук Данила Давыдов.
Хамство оправдывается как некий род интеллектуальной игры… мол, а там-то, внутри — двойное дно! Запрятанная искренность. Не выпяченная интеллигентность. Смотрите-де, вы думали, хам, а он — кандидат наук 2 ! На самом же деле хамство остаётся просто хамством. Маска превращается в лицо.
В сериале «Апостол» герой — бывший интеллигентнейший учитель истории и географии, в силу обстоятельств в годы войны втянутый в шпионскую деятельность,— вынужден играть роль своего недавно погибшего брата-близнеца, вора в законе и криминального авторитета. И вот этот прежде учитель вступает в намеренную стычку для укрепления своего «авторитета» в коллективе, где знали братца. Он избивает одного из соучеников по военной школе и тут же — как интеллигент — рефлектирует: «А не перегнул ли я палку?..» — и сам себе отвечает: «Нет! Я прав! Я прав! Здесь уважают силу…» Ещё через серию — он откровенно хамит НКВД-шнику, пославшему его на это задание, и заканчивает словами: «Вора к себе домой пустил — а теперь удивляешься, гражданин начальник!» Маска стала лицом.
Вот так оно и с нашими новыми интеллигентами получается. Только не вынужденно. Шарики не превращаются в Шариковых, а совершенно добровольно становятся Швондерами! И ещё «легализуют» (узаконивают) хамство, полагая, что умный поймёт, что в глубине-то… Это ещё из XIX века, из Чернышевского,— первого хама в тогдашней журналистике, которым так умиляется Бердяев,— «в жизни-то такой аскетичный и скромный человек» — ну, прям, кандидат наук!
Тимур Кибиров при ближайшем знакомстве оказался весьма интеллигентным, вежливым человеком, но самое главное — поэтом, ощущающим миссию поэтскую. Поэзия — для того, чтобы мир сделался лучше. Поэзия — залог сохранения русской культуры. Поэзия — самое важное занятие на свете. Об этом он неожиданно говорил. Неожиданно — потому что сам поэт-иронист, игрун со смыслами. Шутник. И вот — говорит, как поэт! После Пригова — сильное впечатление на меня из живущих… при этом трезв: «На Западе поэзия давно уже стала маргинальным занятием. Русская, к сожалению, тоже, кажется, идёт к этому, только медленнее… Но на Западе с этим научились работать. Есть инфраструктура. Все крупные университеты считают за правило поддерживать какого-нибудь поэта…» Итак, поэзия на Западе — маргинальная, студийно-тусовочная, интеллектуальный изыск, не влияющий на жизнь общества и на людей, но подчёркивающий своеобразие менталитета авторов стихопоэм… Никакой высокой миссии, но поэзия жива, её поддерживают и в этом виде. В России же раньше поэзия всегда — искусство высшей задачи! Всё это зафиксировано в знаменитой формуле Евтушенко: поэт в России больше, чем поэт.
При этом сама поэтика Кибирова, по мне, не дотягивает до его «философии поэзии». Именно за счёт «трикстерства» — пересмешничанья он так же работает на десакрализацию поэзии, а значит — на снижение задачи. В этом смысле — Пригов, просто констатировавший, что «время великих поэтов прошло»,— честнее и вернее Кибирова. В поэзии своей — воплощая свою же (приговскую) конструкторскую философию поэзии как игры с мифами и дискурсами в искусстве.
Но, конечно, Кибиров нечестен бессознательно, не ведая о своей нечестности… он, к сожалению, как и Иртеньев,— привязан к иронизму. И даже в Перми — просили его прочесть что-то лирическое, он сначала замялся, а потом прочёл опять же пересмешничанье…
Ироническая поэзия — это публицистика всегда. Она копается внизу, она разговаривает с людьми, а к Богу не идёт. А подлинная поэзия должна возвышать! Должна возносить дух!
Недавно читал лекцию по Достоевскому, когда готовился, выписывал цитаты. Удивлялся, насколько совпадаю с Фёдмихалычем… Он там говорит, что «лучшими людьми» делаются — адвокаты всякие, бизнесмены и т. д., и по недоразумению сами они начинают осознавать себя лучшими людьми. А дальше говорит: беда-то в том, что подлинного величия не осталось! Нет ничего по-настоящему великого в современном мире. И вот в поэзии тоже — не осталось подлинно великого. Исчезла присущая прежде стихам глубина… и стала поэзия мелкотравчатая и впрямь маргинальным занятием. И вот в Перми собрались такие мелкотравчатые маргиналы, неплохие текстовики… И тут-то и сбрендили перед Багаутдиновым 3 — таким же поверхностным, но с подачей! Поэты нынешние делятся на две части: «слэмовские» — текст может быть и не очень сильным, даже вовсе никаким, главное — прорычать, завести публику. И «текстовые» — текст можно и промямлить, главное, чтобы там ощущалась явно поэтическая техника… Глубины нет ни у тех, ни у других. На пермском турнирце 4 казанские доминировали, потому что и тексты были достаточно сильны, и — все мы, часто выступающие со сцены, научились подать свои стихи! Мы работаем с публикой, общаемся с ней, работаем на неё!..
И вот четвертьфинал: Багаутдинов выбил мальчика из Бийска Ч….ова, который пишет в своём блоге, ничтоже сумняшеся, что, не дрогнув, вырезал бы всех албанцев… но оставим это на его больной совести. Мальчик проиграл и тихо-надменно благородно оскорблён. Подлетают утешать возмущённые екатеринбургские поэтики: «Мы не согласны, несправедливо, у того — пустые стихи… да что здесь: не театральный же фестиваль!» Полуфинал — против Багаутдинова московский неплохой автор Ш…цкий, но голосование — опять за Айрата! По ощущению, текстик москвич выбрал не самый удачный. Тут уже вовсе: гул в зале!
И вот же профессиональное — из них же самих, текстовиков, жюри — голосует не за текст, а за формат! За подачу! Одного текста не хватает!
А почему не хватает? Выступал бы какой-нибудь Пастернак — ему бы хватило с его гнусненьким чтеньицем, я уверен… А потому — что нынешнему тексту и впрямь не хватает. Не хватает глубины, духа, так, чтобы в пот прошибало, потрясало…
Формат, подача — суррогат, меленькое замещение прежнего духа стиха. Того, о чём Гумилёв сказал зацитаченную мною фразу: «У каждого поэта должен быть Бог в душе, иначе это не поэт, а гимнаст».
И вот сбрендили гимнасты перед гимнастом же Багаутдиновым из-за того, что он умеет подать свои стихи сценично и из-за того — выигрывает, потому что идёт эмоция. А от нынешних стихов, которые лишь для тех, кто в стихах «сечёт фишку», никакой эмоции не идёт! Никакого шевеления внутри не происходит, ни истинного, ни хотя бы ложного.
Во спасение — последний стишок Багаутдинов прочёл издевательски матерный, и победу присудили второстепенному пермяку. Радостные екатеринбуржцы бросились обнимать викторианца. Но победка глупая. Если бы Багаутдинов прочёл стишок без мата, то, безусловно, выиграл бы, судя по принципу судейства. В восьмёрку финалистов отобрали — чтобы никому не обидно — от каждого города. 2 казанца, 2 москвича, 2 екатеринбуржца, пермяк, алтаец… То есть не текстовый, а географический принцип. Из Казани попала любимица местной тусовки, впрочем, действительно талантливый поэт Алёна Каримова и какой-нибудь ещё казанец (из нас шести — выбрали Багаутдинова). В полуфинале Каримову выгнали, чтобы финал не был полностью казанским. По законам жанра, победить должен был всё же не пермяк (хозяин), а гость… но и так раздражавший всех Багаутдинов прочёл матерное…
Совершенно чудесный поэт Алексей Решетов, родом из Перми. Жалко, что умер в 2002-м. Совершенно! Совершенно чудесный, настоящий, духовидец-поэт!
Интересно, в связи с моими рассуждениями о поэтике Кибирова, размышление Шубинского о собственно поэте Л. Аронзоне, с тою же, кстати, евтушенковской цитатой, но употреблённой здесь в противоположном моему смысле. Я вспоминал об этой фразе, говоря, что «поэт в России больше», и имел ввиду: больше, чем стихотворец, рифмач. Но он есть поэт высшей духовной задачи. Шубинский же — в буквальном евтушенковском смысле и негативно, как увидите по цитате… То есть зачастую поэты стремились быть «больше» — стремились быть политиками, публицистами и т. д. А если «больше» берётся в этом смысле — то подлинной поэзии-то и меньше на самом деле остаётся! Ха! Получилось, я написал предисловие к цитате, которую только собираюсь озвучить. И вам пока даже непонятно, при чём здесь Кибиров. Зато — если эту логику брать, можно принимать даже Рубинштейна, который-то и стремился быть не «больше», а просто «поэтом».
Но поэтом-то он не стал. Потому что, отказавшись быть «больше» в смысле евтушенковском, он, не заметив, отказался быть «больше» в смысле духовидческом, в том, в каком я эту фразу употребил. Вот то-то и оно с темой величия… Попробуй-ка назови себя великим поэтом, тут же на тебя перестанут серьёзно смотреть, увидя в этом нескромность, бахвальство, глупость, бесстыдство, признак графомании, евтушенковское «больше, чем поэт» — взятие на себя несвойственных поэту ролей и т. д.
И боятся теперь не только назвать, но и осознать себя великими поэтами… А без осознания величия — откуда взяться великим?.. Скромное осознание своего величия. И вот и получается то, о чём Достоевский причитал: нет великих людей!
Величие только об руку со скромностью. Скромность и смирение — вот качества подлинного величия, осознающего себя.
Скромность — не есть отречение от самого себя, от того, что Господом тебе ниспослано. Скромно нести свой ярем.
Перед злополучной цитатой, которую всё ещё не привёл,— в последний раз о Евтушенко. Как-то он посвятил стих Луговому, в котором описывал могилу писателя… а через несколько лет — перепосвятил другому.
Наконец, цитата: «Аронзон был поэтом — и никогда «больше, чем поэтом». Бродский — смолоду его соперник, или, вернее, стилистический оппонент — рядом с ним кажется очень земным, посюсторонним, очень социальным, погружённым в язык, в быт. Цветаева писала, что Гёте, конечно, более великий поэт, чем Гёльдерлин, но Гёльдерлин поэт более высокий. Ему доступны горные вершины, но он всегда на вершине, а великий Гёте обречён спускаться в равнину, к людям… это можно отнести к Иосифу Бродскому и Леониду Аронзону».
Ну вот — теперь поднимитесь к моим рассуждениям о Кибирове.
Всё же параллель с Кибировым не совсем точна… Когда великий спускается в равнины — это великий спускается. У Кибирова же — снижение, но без величия…
Аронзон поэт хороший. Радуюсь, читая, хотя от Решетова впечатление сильнее, правда, и он тоже не весь совершенен, но кто же — весь? При этом — во многих стихах такой бесхитростно прекрасный…
С тех пор как поэзия современная в большинстве провозгласила… как это тогда в Казани Рубинштейн высказался: «Мы не инженеры человеческих душ, мы вообще душами не занимаемся, мы занимаемся словами, писанием слов. Складыванием и т. п.». Но раз так — такие-то нужны самим себе лишь! Поэзия начала отрицать искусство в самой себе. (Ха! искусство — слово, напоминающее о смирении).
Поэтов слушают те, кто способен ловить кайф от того, как собраны, сложены слова, и, говоря уже словами Н. Искренко: «Меня никогда не полюбит рабочий, он не знает, за что меня можно конкретно любить»… ну, или вроде этого…
Для Есенина главным критерием стиха было — «живое — не живое», Гумилёв говорил: «У каждого поэта должен быть Бог в душе, иначе это не поэт, а гимнаст». Ахматова в «Реквиеме» сказала, что будет голосом от имени тысяч женщин, стоявших в бесконечных очередях на морозе на Лубянке… Нынешние — не будут ничьим голосом перед Богом. И вот — поэзия ушла от людей, но и люди ушли от поэзии. Ибо такая поэзия им больше не нужна. А та, прежняя, была нужна. Куда ушли от поэзии? Кто-то в запой. А кто — в другие виды искусств, в кино, в частности, которое всё же продолжает разговаривать с человеком. Поэзия в большей степени, чем остальные виды искусств, перестала разговаривать. Ей теперь нет дела.
Хуже всего, что те, «которым нет дела», сейчас и определяют поэтическое пространство: журналы, фестивали, тусовки… поэзия зафилологизирована. Есть и другое, но оно чаще — маргинальное… либо советские мастодонты, которых теперь печатают за имя, несмотря ни на что.
И вот — молодой поэт хочет реализации. И он видит — другого пути нет: журналы, фестивали, поэтические сейшны… надо в «высшую лигу»! И стремится туда! А хорошо сказал Каспаров про политику, почему не надо сейчас участвовать в выборах: не надо играть на их поле, да, там подтасуют, но зачем идти туда, чтобы после плакать: «У, подтасовали… нет честных выборов!» — надо создавать своё поле политики и играть на нём! И вот они выбрали улицу, правда, пока силёнок мало и народу мало выходит…
С поэзией тоже — надо создавать иное поле! Раз уж я до сих пор веду с душами разговор по душам… Меня не интересуют «высшая лига» и их поэтические журналы, это, конечно, на некоторое время тешит самолюбие, но это труха и хлам. Надо возвратить поэзии величие. Ощущение Божьего призвания (о, смирение перед Господом моим!). У меня мысль через другие искусства — вот попытка с хором, вот с театром, может, если б было классное кино на поэтическом материале! Нужны единомышленники, которые помогли бы! И единомышленники-мастера и с определённым статусом. Поэту подлинному нужно идти туда, куда ушёл от него бывший читатель, после того как мейнстримовая поэзия демонстративно от него отказалась! Думаю — визуальное искусство, но не ради феньки, а чтобы был духовный прорыв и соучастность! Может, сейчас время Маяковского… Цирк-поэзия! Мейерхольд — режиссёр Маяковского! Потом уже — когда поэзия вернётся к человекам — настанет время Пастернака. Чтобы говорить личностными интонациями, тихо и лишь с тобой. Поэзии нужна личность сейчас, способная у людей переломить отношение к поэзии как к чему-то, очень далёкому от меня, моих переживаний, моих духовных надежд… И в самих поэтах разбудить — «Бога в душе»!
1. Блог относится к 2008 году. Некоторые мои оценки, возможно, тональность, с которой я хотел это высказать, теперь я бы изменил, но не общий настрой. Соглашаюсь на публикацию этого текста как есть, тем не менее прошу помнить, что первоначально не предназначался он для публикации в бумажных изданиях и был именно открытым блогом, из которого уже редакторы отобрали предложенные вам отрывки.
2. По поводу «кандидатства наук» — я ни в коем случае не сомневаюсь, что все перечисленные достойно получили свои степени. Необходимая, кажется, ремарка.
3. Айрат Багаутдинов (не путать с Маратом Багаутдиновым, ижевским поэтом) — организатор первых казанских слэм-турниров, поэт и литературтрегер, особенно активно участвовавший в литературных событиях России в 2007–2009 годах, публикации в журналах «Арион», «Волга» и др. Несмотря на юный возраст (1988 г. р.), приобретший уже определённую литературную известность в основном выступлениями на поэтических слэмах в Москве, Нижнем Новгороде. Казани и других городах.
4. Один из многочисленных в последнее время поэтических фестивалей-конкурсов для поэтов. Означенный «Турнир поэтов» прошёл в Перми в конце марта 2008 года в здании местного отделения Союза писателей.