Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2009
стихотворение-эссе[1]
«Я любил смотреть на него, слушать, читать…»
Анатолий Кобенков. Из предисловия к посмертному сборнику
Вильяма Озолина в серии «Поэты свинцового века».
Красноярск, 1998 г.; главный редактор серии – Роман Солнцев
«…Плакал в кубрике матрос,
словно в спаленке.
Ростом батьку перерос,
а как маленький!..»
Вильям Озолин. Из стихотворения «Капитан»
«Вильяма в этой жизни не хватает»
Название предисловия в книге Александра Лейфера «Мой Вильям». Омск, 2006 г.
…Помню, Омск сходил с ума:
шёл новаторский
праздник «Омская зима»
литераторский.
На большой лит. праздник-бал
(к чёрту хвОрости!)
и Озолин приезжал
в бывший гОрод свой.
Сам – хозяин, а – как гость
(«Где отметиться?»)…
…Мне с Вильямом довелось
близко встретиться.
Перед публикой в те дни –
с чьей указочки? –
выступал я вместе с ним
в одной «связочке».
(Я к тому, кто всё решал –
пусть «за давностью» –
и «указочку» держал, –
с благодарностью!)
А в душе – как «от винта»:
намозолено –
детство, юность, «Капитан»
В. Озолина.
Мне тот стих когда-то был
всех полезнее:
я ведь в нём почуял смысл,
смысл Поэзии!
Стало ясно дураку
(раньше – пО фигу):
смысл – не слово «гнать» в строку, –
Мысли – в строфику!
И шептал в тиши ночной,
как в отчаянье:
«Месяц шёл уже седьмой,
как отчалили…»[2]
…Я отвлёкся от «Зимы».
Кульминация:
выступаем в «связке» мы –
сплошь овация!
Эх, вернуть бы «статус кво»!..
Он – уверенный,
статный, рослый, взгляд – насквозь,
лик – обветренный.
А потом, вне суеты
и непафосно,
говорит: «Давай «на ты»!
Кровь однА у нас!..»
У меня ж – «щелчок» внутри,
голос врОде как:
мол, «меж нами – двадцать три
года-гОдика».
Как взлетел Вильям седым
буревестником!..
В общем, так Вильям моим
стал ровесником.
А на ужин – коньяка
вместе с сАлом мы!..
Свою книжку «Год Быка»[3]
подписАл он мне.
…Шёл по Омску – «в доску свой»!
Но запомнилось,
чтО в глазах-очах его
грустью полнилось:
«Нет, не дал ты мне пропАсть,
«город-каторга»,
хоть и был порой – как пасть
аллигатора.
Жаль, вопрос, что плавит мозг,
все профукали:
кто ты, что ты, город Омск?
Счастье, мУка ли?..»
(…Струн гитарных перезвон –
словно радуга.
Стынут записи его
в фондах радио…)
…Ветром книжку «повело»
(листы – веером),
что написана светло
Сашей Лейфером;
адресованная – нам,
тем, кто мается
(книжка просто – «Мой Вильям» –
называется).
Точки боли на душе –
как заплаточки…
Двадцать первый век – уже
на «девяточке».
В послепраздничный бокал –
слов падение.
Год – ноль девять… Год Быка…
Совпадение…
Но тревОжным слово «там»
стало будто бы…
«Просыпался капитан,
глаза-буковки…»
Громко чайки поутру
хороводятся!
…Авторучка дрогнет вдруг –
и выводится
хореической строфой
(а не ямбом) клич:
«Как ты там, наш дорогой
Вильям Янович?
Там немереных трудов –
тоже вОз, поди?
Там, где Толя Кобенков,
Солнцев… Господи!..»
И Вильяма голос-гром
слышу истовый:
«Ты тоской себя не гробь!
Небо – чистое!..
Так что ты, браток, держись,
гляди весело!
Не такие, брат, моржи
усы весили!..»
…«Эх, всё будет хорошо!» –
стонут чаечки.
…Год двенадцатый пошёл,
как отчАлил ты…