Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2009
Безумно и яростно ветер свистал,
И молнии прятались в тучах стальных.
Присяду на камень – нет, я не устал,
А просто решил подождать остальных.
Я просто забыл выражение лиц
Идущих за мною, подобно орде,
Идущих со мною под своды зарниц
К неведомой цели, к далёкой звезде.
Я просто забыл вдохновение глаз,
Ладоней тепло и звучанье имён –
И бросил котомку, и сел – в первый раз
С начала пути, с сотворенья времён.
Сто раз перелески меняли свой цвет,
Сто раз облетали соцветья с куста.
Я ждал. Так растаяли тысячи лет –
Дорога была неизменно пуста.
Давно уж мои растворились следы
В дорожной пыли нескончаемых дней,
И свет путеводной далёкой звезды
С течением лет становился бледней.
Когда же пришли в этот край наконец
Остатки могучей, отважной орды, –
Их встретил бесчувственный, каменный жрец
В неделе пути от угасшей звезды.
* * *
Будь непокорен средь покорных,
среди ораторов – молчи.
Крепи свой дух, покуда в горнах
куются острые мечи.
И умудрись не ошибиться,
Судьбы невольный паладин,
не оступиться и не сбиться
с того пути, где ты один.
А коль допустишь в жизни промах, –
на плечи ляжет мощью всей
непонимание знакомых
и отчуждение друзей.
Пройдёшь спокойно между ними,
как царь средь оробевших свит, –
и ветер дружески обнимет,
и луч звезды благословит.
* * *
Великий город! Бьётся мерно
В гранит упругая волна.
Я вырос до твоих размеров;
Мы одномерки, старина!
Пред серой глыбой неживою
Затеплил я свою свечу;
За эту избранность с лихвою
Я одиночеством плачу.
Ты одного отвадил друга,
Другого сбил с его пути,
А третьему, что прибыл с юга,
Не дал и вовсе подойти.
Зато теперь ярмом на вые
Висят, подарены тобой,
И эти улочки кривые,
И эти тени неживые,
И коммуналок домовые,
И всадник с ищущей рукой…
Но у меня претензий нету,
Не злись, обиженно сопя:
Подозреваю, что по свету
Бегу я только от себя.
А коли так – расти продолжу,
Врастать и в камень, и в волну;
Пробью собой событий толщу
И этой жизни глубину.
Когда ж от силы занеймётся,
Вздохну светло и глубоко…
Гранитный берег всколыхнётся,
И ветер в небе задохнётся,
И загустеет, и свернётся
Июльской ночи молоко…
* * *
Будучи полностью выжат,
будучи брошен в печь, –
ты должен не просто выжить,
ты должен себя сберечь,
чтоб, к райским придя воротам
и гордости не тая,
ответить на грозное “Кто там?”:
– Господи, это я!
* * *
Не слушай страх, не слушай плоть,
Не запирай калитку,
Когда придёт к тебе Господь, –
Услышь Его молитву.
Не бойся свежести, мой друг,
Не бойся увяданья;
Когда-нибудь замкнётся Круг –
Храни его преданья!
Цени старинное вино
И вечные заветы,
И этот мир, и мир иной,
Иной звездой согретый.
Цени и жди. Нам выпал век,
Похожий на комету.
Не забывай: ты – человек.
И выше истин нету.
Кто слушал в страхе свою плоть, –
Вступить не сможет в битву…
Когда придёт к тебе Господь, –
Услышь Его молитву.
* * *
Проблем накопилось до чёрта,
а голос из трубки – как плеть:
“Задолженность Вашего счёта
составила двадцать пять лет”.
Ну вот, удивляюсь, и дужил
до взрослого мира, когда
кому-то отчаянно должен
уже не рубли, а года.
Себя отдавал интересам,
сравненьям коранов и тор…
Но, страшен глазами и вйсом,
из леса идёт кредитор.
Расклеилась шляпа из фетра.
Укрывшись средь мокрых ветвей,
выпрашиваю у ветра
лоскутья планиды своей…
* * *
Потоки слов в пространстве гулком,
Мерцающий закатный свет…
Идут на взлёт по переулкам
Обрывки утренних газет.
Они летят усталой тенью
В бескрайний космос забытья,
И среди них летит к забвенью,
Быть может, и моя статья.
И город, тающий во мраке,
Сквозь чёлку августовских крон
Глазами брошенной собаки
Глядит на звёздный небосклон.
* * *
Над Невою – мачты кораблей
и закат – пленителен и розов…
Пляшет грифель липовых аллей
по страницам питерских морозов.
В полчаса сгустилась темнота,
и Луна нахохлилась по-птичьи…
Петербург, ты апокалиптичен,
город-призрак, город-маета!
Околдует ветер, как Петра,
и не сразу скажет о расплате –
прежде строчки выдавит в тетради
остриём гусиного пера.
Станет прочь отталкивать друзей
да швырять в окошко птичьи крики…
Лишь тетради (будущие книги)
да клетушка (будущий музей)…
Не смотри, приятель, на Луну –
не поймёшь, орёл там или решка.
Ночь темна. Верней, черна – как речка,
и у этой ночи ты в плену.
* * *
Спивались, вешались богемы,
Элиты чахли род от рода,
Но прошибали время гены
Неистребимого народа.
Подъемля Родину из праха
К вершинам веры, духа, воли,
Плечом к плечу вставали пахарь,
Кузнец, рыбак, охотник, воин.
По тёмным чащам, по трясине
Шагая долгими веками,
Они баюкали Россию
Своими грубыми руками.
Под волчий вой, под шорох веток,
Вдали от Терема и спеси
Они прислушивались к ветру
И у костра слагали песни…
* * *
Темны дороги, а песни долги,
Неясны знаки, опасны речи…
На Сером Волке, могучем Волке
Куда ты мчишься, Иван-Царевич?
Наветы, сплетни да кривотолки
Страшней Кощея да Чуды-Юды.
Иван-Царевич на Сером Волке,
Не жди пощады, не жажди чуда.
Бессилен меч, и стрела не к месту,
Пробьёшься словом, когда не сдрейфишь.
Исполни волю – добудь невесту.
Доверься Волку, Иван-Царевич!
* * *
…И замолкают вдруг колокола,
И ветер в поле, и в лесу деревья;
И тяжелеет небо, как скала,
И замирает шумная деревня.
Так замирает, словно умерла…
И люди в избы прячутся, как звери.
Во всех домах – платки на зеркала,
И крест углём рисуется на двери…
И все живые, кто ещё не слеп,
У окон стоя, силятся увидеть,
Как Синий Волк, неспешен и свиреп,
В звенящей тишине из леса выйдет.
…Пройдут года, затянутся рубцы,
И в кабаках, где хмель и кривотолки,
Кормиться станут ветхие слепцы,
Рассказывая быль о Синем Волке.
* * *
Судьба монетой неразменной
сквозь вечный катится бедлам.
Пусть Память будет соразмерна
Словам, Поступкам и Делам.
И сколько б Время ни стучало
огромной армией часов, –
пусть будет в Памяти начало
великих Дел, красивых Слов.
Теченье дней переиначит
жизнь человечества слегка,
ведя спираль, – а это значит:
спустя недолгие века,
всё повторится. Будут вёсны,
и двое в тишине садов
увидят в небе те же звёзды,
и так же скажут про Любовь.
* * *
В начале легко, к середине – с трудом,
К финалу – без песен и снов,
Этап за этапом по жизни бредём,
Бренча кандалами годов.
И взгляды тускнеют, и близится ночь,
И тает отпущенный срок,
А мы всё слабее от принятых нош,
А ветер силён и жесток.
Ах, право, счастливый финал не найду
Для этих негаданных строф…
Ребята, бредёте? Я тоже бреду
По тропочкам наших голгоф.
Ударило громом – Господь из ружья
Охоту ведёт на Тельца…
Посмотрим назад, дорогие друзья,
И – вместе, вперёд, до конца!..
* * *
Познаешь и проклятье, и прощенье,
Но в самый трудный час молись о том,
Чтобы хватило сил на возвращенье
В оставленный и выстуженный дом.
Когда ж вернёшься – прилагай старанья,
Обхаживая свой последний скит,
Чтоб не свели с ума воспоминанья,
Не разорвало сердце от тоски.
И берегись за шкафом иль кроватью
Найти давно потерянный дневник;
Найдёшь – раскроет прошлое объятья,
Прошли года, покажется, что – миг,
Но не вернуть его и не исправить.
Сядь на пороге и молись о том,
Чтоб сил хватило заново оставить
Твой безнадёжно опустевший дом.
г. Омск – Санкт-Петербург