Опубликовано в журнале День и ночь, номер 6, 2008
ХАРОН
На глади Стикса не найти следа,
В реке забвенья тяжела вода.
Цвета и звуки, слёзы и молитвы
В холодных водах канут навсегда.
Торжественно-печален скорбный путь
Туда, где мыслям суждено уснуть.
Харон молчит, он не даёт ответов.
На вёслах капли тяжелы, как ртуть.
Не плещут волны, не журчит поток…
Ладья скользит на западо-восток,
Подвластная единственно Харону,
Чей взгляд печален, понимающ, строг.
Искусной ложью не спастись лжецу,
Коварство не поможет подлецу,
Слова пусты, теряет силу злато,
А страх не ведом вечному гребцу.
Ему ни стул не нужен, ни кровать, –
Он просто не умеет уставать.
Он знает что-то, что не знают боги,
Но на богов Харону наплевать.
Последний враг наш и последний друг,
Неясным жестом неустанных рук
Он дарит нам последнюю надежду
На то, что лодка развернётся вдруг.
На берегу у призрачной реки
Никто не встретит, не подаст руки:
Последний путь проходят в одиночку
На равных мудрецы и дураки.
Но гений, дурень, просто имярек,
В конце концов сойдя на этот брег,
Харону благодарны за надежду,
Хоть сбыться ей не суждено вовек.
НОЧЬ, АВТОМОБИЛЬ, ДВОЕ
Четверть шестого… Почти рассвело…
И, возникая неслышно из ночи,
Тычется дождь в лобовое стекло,
Словно скулящий у двери щеночек.
Шепчет обиженно что-то во тьму,
Ходит вокруг, барабанит по крыше, –
Просит, чтоб дверь отворили ему.
Тише, дружок, я прошу тебя: тише!
Будет сердиться, не надо стучать,
Ты не мешай нам вдвоём помолчать.
ДРАКОН
Я – плоть от плоти древних драконов,
Я мудр и могуч, живу на пределе,
Но в силу вздорных земных законов
Я вынужден мучиться в вашем теле.
Храня от будущих притязаний
Давно забытые рубежи,
Я трачу силу драконьих знаний
На то, чтоб вы продолжали жить:
Гашу закаты, включаю рассветы,
Прорехи в ткани миров латаю,
Стараясь не вспоминать при этом
Что я дракон и что я летаю.
Ведь я-то волен шагнуть с балкона –
И встретить крыльями шквал неистовый…
Но я – потомок древних драконов,
А нам, драконам, ведома истина:
Ведь вы, бредущие сквозь потёмки
От века к веку в поисках света,
Вы все – драконов былых потомки!
Вы просто ещё не вспомнили это.
ПРО КРЫС
Рёбра круша, седовласые воины
Бьются в кораблик, обманчиво хрупкий,
Люди угрюмо латают пробоины
Тем, что осталось от мачты и рубки,
Спины и связки срывая у борта
И поминая кто бога, кто чёрта.
Вот и настали мгновения судные,
Вот и старуха с косой у порога…
Крысы бегут с обречённой посудины,
Вверив судьбишки крысиному богу.
Тот предложил бы тропинки сухие,
Только куда ему – против стихии!
Воины-волны вздымаются яростно,
В пенных объятьях терзая нахала,
Рубку обрушив, и мачту, и парус, но
Люди – не крысы! И войско устало,
Сникло, увяло под хлопьями пены,
За горизонт отступив постепенно.
Судно, лишившись оснастки и грации,
Грузно осело – и всё же там праздник!
Грустный Создатель сменил декорации,
Бурю и тучи упрятав в запасник:
Он бы помог, если б люди просили,
Но – не востребован! Хоть и всесилен…
РАСПРОДАЖА
Гвоздь межсезонья, намёк на идею картины,
Буквица от застоявшегося метранпажа,
Малая кочка на серых равнинах рутины –
Граждане люди, сегодня у нас распродажа!
Сто миллионов веков выползая на сушу,
Ласты отбросив и вырастив ноги из попы,
Я заслужил постепенно бессмертную душу
И приобрёл уникальнейший жизненный опыт.
Не пригодился! Не ценится опыт замшелый
В мире зелёных рублей, мерседесов и пиццы.
Вот, предлагаю, не битый, практически целый…
Граждане люди, купите, авось пригодится!
Есть ещё принципы. Тоже товарец неслабый:
Холил, лелеял, настаивал на идеалах,
Не поступился ни разу ни с другом, ни с бабой.
Сам бы носил, только проку от принципов мало:
Ложь и предательство встретив, не шествовал мимо,
Всех подлецов называл подлецами открыто,
А в результате практически непобедимый
Принципиально стою у обломков корыта.
Или, к примеру, багаж нерастраченных знаний,
Что по крупицам, по зёрнышку, нощно и денно…
Ныне в природе царит беспредел шарлатаний,
Маги в цене, даже если тупы, как полено.
Выпускники МГУ и престижной Сорбонны
Порчу изводят, усердно махая кадилом.
Им багажи ни к чему, без того при зелёных.
Граждане люди, купите! Ведь знания – сила!
Кстати, о деньгах… Не надо ни баксов, ни евро,
Мне мягкотелость излишнюю смыть бы под душем,
Мне бы стальные, железобетонные нервы,
Что позволяют, не морщась, топтаться по душам,
Мне бы цинизма чуток и амбиций довесом,
Мне бы уменья лежачих пинать сапогами,
Мне б мою душу продать предприимчивым бесам –
И на проценты от сделки махнуть на Багамы.
Но и душа моя вряд ли кому-то нужна…
Блин! Распродажа закончена, шли бы вы на!..
МЕНТОРСКОЕ
Трусы, бывает, выигрывают сражения,
Если прижало и некому сдаться на милость.
Угол падения равен углу отражения,
Если, конечно, упавшее отразилось.
Нету святых, у любого найдутся изъяны,
Тех же отшельников очень не любят акриды,
В каждом из нас перемешаны ини и яны,
Комплексы, мании, фобии, просто обиды.
Мы непохожи, мы разны. Так было. Так будет.
Это экзамен на зрелость, предложенный свыше:
Сможем ли мы, восхитительно разные люди,
В нашей несхожести всё же друг друга услышать?
ПРО РЕКУ
Одна река, влюбившись в океан,
К нему спешила, валуны корчуя,
В него впадала, берегов не чуя, –
И век за веком длился их роман.
Но как-то раз, незнамо почему,
Обиделась подружка океана –
И заревела громче урагана,
И возжелала отомстить ему.
Безмерно ненавидя и любя
(Избави бог столкнуться ненароком!),
Она скалу обрушила потоком,
Себе самой загородив себя, –
И потекла куда глядит волна,
Блуждая по ущельям и полянам,
Всё дальше уходя от океана
В стремленьи отомстить ему сполна.
Бывали встречи на её пути:
То в пруд какой впадала мимолётом,
То в озеро… бывало, и в болото, –
И всё не удавалось ей найти
Достойного приюта между скал.
Вот море бы, где пальмы, баобабы.
Не Чёрное – Азовское хотя бы,
Хотя бы просто – озеро Байкал…
И вдруг – о чудо! – бег её волны
Был встречен нежным океанским валом.
Да-да – она сюда уже впадала,
И даже, в общем, с той же стороны.
А он шутя подтрунивал над ней:
“Ну что, не одолеть водораздела?
Скакать по скалам – разве речек дело?
От этих скачек лишь вода мутней!”
И в брызгах слёз в любимый океан
Река рванулась, берегов не чуя,
И там… ну, об интимном промолчу я…
И снова продолжался их роман.
Лишь иногда строптивые ветра
Шушукались слегка за их спиною…
Зачем я это написал? Вчера
Она ушла, поссорившись со мною.
ДОЖДЬ
Тишина на импульсы разъята,
Зябко ёжится промокший лес.
Дождь идёт по лезвию заката,
Горизонт держа наперевес.
Нам ниспосланный зачем-то свыше,
Колобродит сутки напролёт,
И его нисколько не колышет,
Что он падает, а не идёт.
БАБЬЕ ЛЕТО
Природа, небрежно играя с горящим закатом,
Устроила как-то в лесу, абсолютно случайно,
Пожар небольшой – и встревожилась необычайно,
И стала его торопливо тушить. Да куда там!
Пожар разгорался, покорно деревья пылали,
И дымно клубились тяжёлые тучи над лесом,
И ветер стонал и метался дурашливым бесом,
Швыряя холодные искры в промокшие дали.
Природа смирилась. Из серой скорлупки рассвета
Проклюнулось солнце – и сгинули тучи бесследно,
И ветер с разбойничьим свистом умчал им вослед, но
Недолог, недолог триумф уходящего лета.
Уж скоро по-бабьи зайдётся слезами природа,
Нахохлятся избы, как мокрые серые птицы.
И в долгие ночи мне будут навязчиво сниться
То бабьего лета обман, то ушедшие годы.
ПРО ЗМЕЯ-ГОРЫНЫЧА
Я – Змей-Горыныч. Который в книжке.
Дракон трёхглавый. Внушаю страх.
Но жутко развитые детишки
В меня не верят уже в яслях.
Звезда моя догорит, мерцая:
Не superstar я, не Джек-потрошитель.
К тому же боюсь меча-кладенца я,
Ещё страшнее – огнетушитель.
Зверьки обижают – меня, дракона! –
Хамят, грубят, не пускают в лес.
Намедни ёж обозвал вороной,
Му-ти-ро-вавшей возле АЭС.
А те же лисы… Вредней шакалов!
Ни дня единого, чтоб без стресса!
А если дунуть огнём в нахалов –
Пожарник пеной зальёт пол-леса.
Лесок, конечно, весьма отвратный,
Но мне везде бы жилось непросто:
Дракон я мало-увы!-форматный,
Во мне пятьдесят сантиметров роста.
Такой вот как бы каприз природы…
А впрочем, все мы чуть-чуть уроды!..
МОРСКОЕ
Если хляби разверзлись
И ринулись вниз небеса,
Если бездна оскалила волны
Под хлопьями пены,
Наше место – на рее…
Кому-то – крепить паруса,
А кому-то – язык на плечо –
Остывать постепенно.
Есть порядок вещей,
От которого не убежать,
Ни забившись в трюмб,
Ни забравшись на марс или ванты.
Неизбежно любой
Достигает того рубежа,
Где – никак в одиночку,
Где не обойтись без команды.
И тогда свою сущность
Деньгами и славой не мерь,
Ни богатством, ни чином
Не сделать команду добрее.
Лишь тогда понимаешь,
Чего ты достоин теперь:
Поднимать паруса –
Или глупо болтаться на рее.
* * *
Меж весною и летом, на ложе из листьев зелёных,
Выбирал ветерок для ночлега помягче местечко.
Сделай доброе дело, пожалуйста, ветер-гулёна,
Отнеси моей милой три вечных заветных словечка.
Ты шепни ей на ушко, мол, любит, надеется, верит,
Расскажи ей, как мне без любимой моей одиноко,
Поцелуй за меня, проводи, если сможешь, до двери
И, пока засыпает она, подежурь возле окон.
Огради её сны от печали хотя б на немножко,
От тоски защити, от недопониманья и фальши.
А потом, на обратном пути, постучи мне в окошко,
Передай от любимой ответ – и лети себе дальше.
г. Красноярск