Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2008
ГДЕ ЖИВЁТ КАРЛСОН
Когда Вовочка был маленьким, его часто называли вредным неслухом. Иногда добавляли – отчаянный. Отчаянный неслух, вреднуля.
Ещё его дразнили, потому что про Вовочку много глупых анекдотов. Дразнили его старшие мальчишки.
Вовочка не был вредным и не был таким уж отчаянным. Он был задумчивым. Или, как говорила мама про задумчивых мальчиков, – мечтательным.
Вовочка любил оставаться дома один. Тогда ему никто не мешал мечтать. Он представлял, как в открытое окно влетает Карлсон, и как они дружатся. Жаль только, что у Вовочки не было паровой машины, и Карлсон не мог её сломать. Ведь все знают, что именно после взрыва паровой машины начинается настоящая дружба с Карлсоном.
Вовочка удивлялся, почему Карлсон никогда к нему не прилетает. Он был упрямым мальчиком, поэтому однажды он вышел из дома и поднялся по лестнице на самый верхний этаж. На самом верхнем этаже была лестница, которая вела на чердак. Детям было строго запрещено лазить на чердак. Но как можно было бы узнать у Карлсона, почему он не прилетает к Вовочке, если не забраться на чердак, а оттуда – на крышу.
И Вовочка полез по лестнице.
Он с трудом открыл тяжёлую крышку люка, для этого ему пришлось упереться ногами в железную ступеньку и толкать крышку; она с грохотом открылась вверх и шлёпнулась там. Вовочка подтянулся на руках, перевалил туловище в пыльную темноту чердака и оказался в таинственном помещении, пронизанном солнечными лучами. Лучи дрожали на пылинках, казалось, будто множество фонариков светят сквозь щели в крыше.
Теперь надо было найти выход на крышу. Вовочка пошёл по чердаку. Сердце его замирало. Чердак был наполнен странными гулькающеми звуками, будто там проживало множество гулек.
Найдя, наконец, дверь, мальчик потянул её на себя и вздрогнул. Какая-то большая птица пролетела рядом с его головой. Вовочка замер, успокаивая дыхание. Он узнал голубя, но его появление было таким неожиданным.
Так вот какие гульки тут всё время бормочут, – подумал мальчик.
И вот, свершилось! Вовочка оказался на крыше.
Под ним лежал его родной город, его было видно почти весь. Далеко-далеко дымились трубы Куйбышевского завода, где делали сложные машины. В другом конце на горе стояла церковь, в её куполах плавилось червонное солнце. Третья сторона была заполнена Ангарой, замечательной рекой, в которой запрещалось купаться маленьким мальчикам. А с четвёртой стороны город превращался в тайгу: там был большущий парк с кедровыми и сосновыми деревьями.
Мальчик ощутил себя очень маленьким на фоне этого простора. И в то же время он чувствовал себя очень большим, ведь этот город принадлежал ему…
Но надо было искать домик пухлого проказника. Вовочка шёл по хрустящей жести крыши, стараясь не оступиться, придерживаясь за конёк и не приближаясь к окраине, ведущей в бездну. Он вымазался в ржавчине, руки горели от горячего металла конька, а домика всё не было видно. Ему казалось, будто он уже много часов бредёт по этой крыше, и конца этой ходьбе не будет. Но тут он увидел приоткрытую дверь и понял, что обошёл всю крышу по кругу. Вернее – по квадрату. Во втором классе ребята ещё не очень хорошо разбирались во всех этих квадратах, овалах, треугольниках и ромбах.
Даже если это был квадрат, подумал мальчик, то он какой-то вытянутый. По-моему, такие квадраты называются простоугольниками. Или длинноугольниками?
Он ещё раз осмотрел свой город. Это был хороший город, так как в нём жили его папа и мама, его старенькая бабушка и его великовозрастные братья. А ещё в этом городе жила Валя Семенченко, которая часто приходила вместе с родителями к ним в гости.
Вовочка вздохнул и начал спускаться с чердака. Он попытался закрыть люк, но крышка была слишком тяжёлая. Потом он пошёл по лестнице вниз, в свою квартиру на третьем этаже. Ему надо было бы подумать о том, какой скандал устроит мама при виде его костюма, украшенного ржавыми пятнами. Но он думал совсем о другом.
О том, что в городе очень много крыш, все их ему так просто не облазить. Поэтому надо поступить по-научному: взять бинокль старшего брата (когда того не будет дома), залезть на крышу и внимательно осмотреть другие крыши в бинокль. И уж потом, найдя нужную крышу, залезть туда и объясниться, наконец, с Карлсоном.
ОТКУДА БЕРУТСЯ ЦЫГАНЯТА
После скандала за его поход на крышу Мама перестала с Вовочкой разговаривать. Он заставила его выкупаться под душем, дала ему чистую одежду и всё молча. А когда пришёл папа, рассказала о Вовочкином преступлении и добавила:
– Это не мой сын. Мой сын не может быть таким бездушным. А если бы он свалился с этой чёртовой крыши?! Наверное, это не мой сын, наверное моего сына украли цыгане, а этого оставили взамен…
Вовочка видел цыган. Они иногда ходили по квартирам, просили денежку и хлеб. Вместе со взрослыми цыганами ходило много цыганских ребятишек. Они были чёрными, пёстро одетыми и всё время что-то щебетали. А если им дать денежку, то они могли станцевать танец прямо на улице, сами себе подпевая.
Значит я цыганёнок, подумал Вовочка. Вот здорово! А настоящий Вовочка теперь ходит с цыганами, просит денежку и танцует… Мальчик позавидовал настоящему Вовочке, которому так здорово живётся. Ему даже не надо ходить в школу.
А откуда берутся цыганята, возник логичный вопрос.
– Папа, – спросил Вовочка, – а откуда берутся цыганята?
Папа читал газету. Он сидел за столом, ждал, когда мама принесёт обед и читал газету.
– Цыганята? – оторвался он от газеты. – М-да, откуда? А ты спрашивал у мамы?
– Мама со мной не разговаривает, ты же знаешь.
– Не разговаривает… Да-а. Сложная ситуация. Ну, я полагаю, что цыгане своих цыганят находят в лесу.
– Подожди, а как же аисты? Они что, только обычных детей приносят? А цыганские дети растут в лесу?
Папа зачем-то снял и надел очки, пошуршал газетой и ответил:
– Да. Полагаю, что именно так всё и происходит. А почему тебя, так сказать, это интересует?
– Ну как же? Я же – цыганёнок. Меня же подменили. И теперь настоящий Вовочка весело живёт и в школу не ходит. А меня даже на крышу не пускают. И купаться в речке не разрешают. Эх, как я ему завидую!
Папа смутился. Он встал из-за стола, прошёлся по комнате, снова сел. И сказал:
– Это, знаешь ли, вопрос спорный. Это, так сказать, лишь мамино предположение, гипотеза, так сказать. Мне лично кажется, что ты самый настоящий Вовочка, а никакой не цыганёнок.
– Но я же чёрненький, – возразил Вовочка. – А другие ваши дети – светленькие. И Мишка, и Павел. Поэтому, если бы я был Вовочка, я был бы тоже светлый. А я тёмный, ясно же, что я подменённый.
– Ну, – решил возражать папа, – дети у родителей бывают разные. И тёмненькие, и светленькие. Это вовсе не доказательство того, что ты – это не ты.
– Как же не доказательство. А моё поведение. Вы же сами говорили, что я неизвестно, в кого уродился. А бабушка всё время меня гадёнышем зовёт. И всё это почему? – Вовочка торжественно посмотрел на отца, – А потому, что я – это не я. А у нас, цыганят, совсем другие правила поведения. И никто нам не должен запрещать лазить на крышу или купаться. Вот!
Видимо, вопрос, который поднял Вовочка, был очень серьёзным. Потому что мама, которая уже несколько минут стояла с тарелкой супа в руках, забыла о том, что она с сыном не разговаривает.
– Это не играет роли, – сказала она. – Если ты наш сын, то просто обязан вести себя, как сын, а не как какой-то цыганёнок. Может, ты ещё по квартирам пойдёшь деньги на хлеб просить?!
– Вот здорово, – сказал Вовочка. – И тогда у меня будут свои деньги. Только в этой одежде плохо просить, надо совсем другую одежду, цыганскую. Бабушку попросить, чтоб сшила? У неё в сундуке много красивых лоскутков.
Мама чуть не выронила тарелку. Но мама была мужественной женщиной, она поставила тарелку перед папой и сказала:
– Иди к себе в комнату и учи уроки. Я тебя ещё не простила. И выброси из головы всякие глупости!
Вовочка медленно, нога за ногу, ушёл к себе. Это только так говорилось – своя комната. На самом деле своя комната была только у старших братьев: у Мишки и Павла, которого Вовочка звал Лялька. Эта комната называлась “детская” и в ней стояла Вовочкина парта, которую сколотил настоящий плотник. А спал Вовочка в столовой на диване. Ещё была спальня родителей, в ней, рядом с мамой, Вовочка спал, когда был маленьким, и был папин кабинет со шкафами с книгами и красивым письменным столом на львиных лапах. Иногда Вовочке разрешали играть в этом кабинете.
Вовочка медленно ушёл в детскую, сел за парту и стал думать: кто же он есть на самом деле. Быть цыганёнком было заманчиво, но мальчик уже понял, что суровая мама никогда этого не разрешит. Но если его нашли в лесу, он мог быть, кем угодно, ведь в лесу много всяких жителей.
Он мог быть троллем. Хотя тролли очень большие и уродливые. Тогда он мог быть гномом… Нет, гномы маленькие, они носят шапочки с колпачками. Наверное, он близкий родственник фей. Феи такие же, как и люди, только красивей. У них тоненький голосок и большие глаза.
Глаза у Вовочки были большие. Даже очень. С длиннущими пушистыми ресницами. В школе его за эти глаза дразнили, считалось, что такие глаза – девчачьи. Но Валя Семенченко говорила, что глаза у него красивые. И что он сам симпатичный. А Валя была старше его на год, училась уже в третьем классе, и ей можно было верить.
– Да, скорей всего я Фей, – подумал Вовочка, – Не фея, фея – это девчонка, а фей. Поэтому у меня и нет крылышек. Они растут только у девочек. Значит, я немного волшебник, все феи волшебники. Только меня никто не учит волшебству. Конечно, они простые люди, откуда им знать, что фея надо учить волшебству. Как бы мне встретиться с феями, чтоб они меня поучили? Надо идти в лес.
Но один я до леса не доберусь, – продолжал думать Вовочка. – Мне нужно найти напарника. Надо выбрать кого-нибудь из старших мальчиков. Чтоб он довёз меня до леса и подождал, пока я встречусь с феями.
Для этой цели лучше всего подходил Васька Молчалин. Ему было целых 12 лет, про него говорили, что он приёмный мальчик, что родители взяли его из детского дома и усыновили. Васька был большой шалун. Кроме того, Васька был жадина. И Васька мог гулять, где хочет, его не ругали.
Что же такое дать Ваське, чтоб он меня отвёл в лес, думал Вовочка? Дам я ему ящерицу в спирте, ни у кого во дворе такой нет. Завтра воскресенье, школы нет. Пойду гулять и договорюсь с Васькой. Зато потом, когда феи научат меня чудесам…
Что потом, мальчик представлял себе плохо. Но то, что это будет здорово, он не сомневался.
ЛЕСНОЙ ШАТЁР
Когда тебе десять лет, даже маленькие деревья кажутся большими. А большие – громадными. Когда тебе так мало лет, лес загадочен, он похож на сказку.
Вовочка легко уговорил Ваську отвезти его в лес. Васька согласился не только из-за ящерицы, хотя ящерица в спирту была замечательная. Васька и сам был не прочь побывать в настоящем лесу, но один идти туда побаивался. Хотя никогда не признался бы в этом даже самому себе. С малышом Вовкой, о котором надо было заботиться, о страхе думать не было времени. Да и какой может быть страх, если бояться должен этот пацан, сын доктора Верта.
Но пацан не боялся. Ни тогда, когда они ехали на трамвае, ни потом, когда они пересели в автобус, ни даже тогда, когда они сошли на остановке “Грибная поляна” и углубились в лес. Это было странно, но мальчишка не боялся, а, наоборот, радовался, вертел головой и то и дело убегал в самую чащобу.
А потом повёл себя и совсем странно: попросил Ваську посидеть на пенёчке и подождать его.
– Ты че, пописать хочешь? – спросил Васька. – Так писай здесь, че уходить в чащобу?
– Я тебе заплатил, – неожиданно строго сказал пацан, – вот и жди.
Васька хотел дать малявке леща, но потом подумал, что тот действительно ему заплатил. А Васька был хоть и жадный, но честный. Поэтому он только сказал вслед Вовочке:
– Иди, иди, мне-то что, ну съедят там тебя волки, или цыгане украдут…
А Вовочка шёл по узенькой, едва заметной тропинке и не боялся волков или цыган. Волки днём не опасные, а цыгане уже украли одного Вовочку, теперь Вовочка и сам цыганёнок, что ж ему бояться цыган.
Он шёл и шёл, и вышел на небольшую полянку, со всех сторон закрытую соснами. Это был такой зелёный шатёр с травой и цветами вместо ковра и хвойным потолком с щёлочками между иголок. В щёлочки светило солнце, поэтому шатёр был не просто зелёным, а золотисто-зелёным.
Посреди полянки был пень. Он был невысокий, но с таким гладким срезом, будто обеденный стол. Пень стоял на толстых узловатых корнях, уходивших в землю. По правилам не пне сейчас должен был появиться гном в колпачке и курточке. Но на пне никого не было.
Вовочка подошёл поближе. Нет, единственным живым существо на пне был большущий рыжий муравей, который с деловым видом что-то там обнюхивал, шевеля усами.
Вовочка посмотрел по сторонам. Нет сомнений, что этот зелёный шатёр – чей-то лесной дом. Именно то место, где ему положено встретиться с феями. Но феи почему-то запаздывали. Допустить, что они не знали о его прибытии, Вовочка просто не мог. Они же – Феи!
Вовочка постоял, впитывая золотисто-зелёное волшебство леса. Ему казалось, что какие-то прозрачные струны играют невероятно красивую музыку. Играют чуть слышно, для него одного.
Наверное, они сейчас заняты, подумал Вовочка, и будут ждать меня в следующий раз.
– Я приду, – негромко сказал он в сторону пня, – я обязательно приду ещё…
И пошёл обратно.
Васька, увидев возвращающегося пацана, ужасно обрадовался. Ему было очень неуютно одному в лесу. Он чувствовал себя уверено только в городе или во дворе, где всё знал.
– Ну че? – спросил Васька и длинно сплюнул сквозь зубы. – Нагулялся? Едем обратно, что ли?
И они поехали обратно.
ПОЩЁЧИНА
Вовочка очень любил праздники. Потому что в праздники к его родителям приходили гости.
Конечно, если бы Вовочка мог сам выбирать гостей, то он многих из них не стал приглашать. Зачем, например, приглашать Клару Ароновну, которая всегда много говорит, всё рассматривает, будто пришла в магазин, щиплет его за щёку, приговаривая пронзительным голосом одну и ту же фразу: “Это кто же у нас тут? Кто этот юный мужчина? Как мы быстро растём, скоро за мной ухаживать будем?”. Кроме того от Клары Ароновны пахло с такой силой, будто она вылила на себя целое ведро духами. И она всегда говорила, что ест, как птичка, что у неё совсем нет аппетита, а сама ела, будто пьяный грузчик. (Вовочка не видел, как ели грузчики, но бабушка, скорей всего видела, и всегда говорила про тех, кто ел много и жадно, что они едят, как пьяные грузчики).
Не пригласил бы Вовочка и доктора Дубовика, высоченного дядьку с бородкой клинышком. Дубовик работал у папы в больнице, в гостях он всегда стеснялся, поэтому много молчал и часто выходил на балкон курить. Он был скучный взрослый и никогда Вовочке ничего не приносил.
Честно говоря, Вовочка пригласил бы только семью Семенченко. Потому что они были единственные, кто приходил с дочкой Валей.
Естественно, что праздники нравились Вовочке ещё и праздничным ужином. Сперва стол покрывали белой праздничной скатертью, потом на скатерть ставили приборы и начинали выкладывать закуски. В круглых тарелках лежали тоненькие кружочки колбас, ветчины, буженины, в продолговатых тарелочках нежились в масле шпроты и сардины. В глубоких мисках горбились разнообразные салаты. Ещё были тарелочки с огурчиками, грибами, помидорами. Между ними выстраивались бутылки с вином, водкой и коньяком. Женщины пили вино, Дубовик пил водку, а папа и Семенченко-отец пили коньяк. Семенченко мама всегда говорила Семенченко-отцу, чтобы он не пил каждую рюмку до конца, “не на поминках”, мол. Но он кивал ей: “да, милочка”,— и всё равно пил до конца.
Вино или шампанское наливали и детям – Вовочке и Вале. Чуть-чуть, на донышко. И тогда они чокались бокалами и рюмками вместе со взрослыми. Бокалы звенели, как хрустальные колокольчики.
Потом закуски убирали, мама торжественно вносила горячее. Иногда это был гусь, иногда – индейка, иногда – жареное мясо с картошкой и зелёным горшком. Мясо бывало зажарено куском и Вовочка никак не мог научиться отрезать от этого куска маленькие кусочки тупым столовым ножом. И удивлялся, как это получается у взрослых.
После горячего взрослые вставали из-за стола, мужчины уходили курить на балкон, а женщины шли с мамой на кухню. Вовочка же с Валей шли в папин кабинет, рассматривали Вовочкины игрушки или возились, как плюшевые медвежата. Валя была сильная девочка, иногда она ухитрялась повалить Вовочку и сесть на него верхом. Вовочке не было обидно проигрывать, всё же Валя была старше его. И выше ростом, девочки всегда растут быстрей мальчиков.
Потом из столовой слышались звоны чайного сервиза, все вновь собирались за столом, и мама вносила блюдо с тортом.
Мама обычно пекла один из трёх тортов: наполеон, безе или шоколадный. Наполеон Вовочке не нравился, что вкусного в слоёном пирожном с белым кремом, пускай даже это пирожное огромное и круглое. Безе Вовочке тоже не нравился, он не понимал вкуса сахарных яичных белков, из которых делалась большая часть торта. Зато шоколадный торт Вовочка обожал. Это был толстенный торт из нежного бисквита, с тройным слоем крема, а поверх торта лежали неровные куски шоколада.
После чая взрослые начинали прощаться, собираясь уходить. Прощанье обычно затягивалось минут на тридцать, Вовочка с Валей вполне могли ещё поиграть. Возиться после такой сытной еды не хотелось, обычно они тушили свет и рассказывали друг другу страшные истории, держась за руки, чтоб не так было страшно.
Однажды после чая Вовочка с Валей как обычно потушили свет, Вовочка начал рассказ, он давно приготовил эту историю, услышанную во дворе, и всё ждал праздника, чтоб рассказать. Неожиданно свет загорелся, в дверях стоял Семенченко-отец, Валин папа. Он строгим голосом приказал девочке идти одеваться, так как они уже уходят, а когда Валя проходила мимо него, неожиданно ударил её рукой по левой щеке.
Вовочка весь съёжился. Валя молча проскользнула мимо отца, пошла в прихожую, натянула пальто, обернула воротник шарфом, смахнула этим же шарфом слёзы.
А Вовочка сидел в папином кабинете и не мог выйти к гостям попрощаться. У него наворачивались слёзы, и он сглатывал какой-то комок в горле, который никак не сглатывался. А левая щека у него покраснела и горела, будто её прижгли раскалённым утюгом.
Вовочка никому не рассказал об этом случае. Когда мама спросила, “что он тут сидит, накуксившись?”, он сказал, что болит живот.
Пройдёт много-много лет. Вовочка вырастет, превратиться во Владимира Ивановича. У него будет трое своих детей, девочек. Он сам станет собирать гостей на праздники, сидеть во главе праздничного стола, любяще смотреть на своих дочек. Но всё равно, вспоминая детство и Валю Семенченко, он будет чувствовать, как у него начинает гореть левая щека.
МУЗЫКА И ГАММЫ
Ещё до того, как его принесли, Вовочка знал, что оно немецкое и с чудесным звуком.
Наконец к дому подъехала грузовая машина. Вовочка прилип к стеклу. Нечто огромное, закрытое чехлом выползло из кузова, повисло на верёвках и осторожно стало на землю.
Четыре мужика в телогрейках взяли предмет с четырёх сторон и понесли в подъезд.
Пианино не проходило в дверь, поэтому грузчики сперва сняли дверь с петель, и квартира без двери стала какая-то беззащитная, будто кукла без платья.
Топая, как слоны в посудной лавке, грузчики внесли пианино в столовую и установили его рядом с диваном. Чехол сняли, торжественно засияли канделябры (такие старинные подсвечники) из старинной бронзы приделанные к лицевой части пианино.
Вовочка разрывался между двумя желаниями. Ему хотелось посмотреть как едят пьяные грузчики и потрогать пианино за чёрный лакированный бок. Его ждало двойное разочарование: кормить грузчиков не стали, а просто дали им деньги. И грузчики навесили входную дверь на петли и потопали вниз по лестнице. Трогать пианино тоже не дали, а сказали, что оно должно остыть, отдохнуть.
Расстроенный Вовочка вышел на балкон и стал смотреть на огромный тополь, который доставал верхушкой до третьего этажа. По тополю ползла рыжая кошка, охотилась за голубями. Мальчик шикнул на кошку, она скептически посмотрела на него зелёными глазами и, понимая, что он её не может достать, продолжила охоту. Тогда Вовочка вернулся в квартиру, нашёл на кухне щётку с длинной ручкой, вышел на балкон и попытался этой щёткой спугнуть кошку.
Кошку спугнуть не удалось, щётка была слишком короткая. Зато голуби заволновались и взлетели в небо. Кошка проводила их пронзительным зелёным взглядом. Вовочка тоже проводил взглядом голубей и выронил щётку. Щётка упала на тополь, заскользила между ветвей и стукнула кошку щетиной. Кошка взвилась, как ошпаренная, и мигом оказалась на самой верхушке тополя. Щётка проскользила до второго этажа и застряла в сучьях.
Вовочка пошёл в комнаты. Он был окончательно расстроен. День сулил столько интересного, а в результате ни грузчиков, ни пианино, ни щётки.
В конце концов всё уладилось. Средний брат Ляля спустился вниз и выловил щётку, немного взобравшись на дерево. Папа сел за отдохнувшее пианино и тронул клавиши. Это было замечательно, все стояли вокруг пианино и слушали, как папа играет.
Когда папа перестал играть, Вовочка спросил:
– А мне можно?
– Попробуй, – сказал папа.
Вовочка сел на крутящийся стулик, который купили вместе с пианино. Папа подкрутил сидение этого стулика, и Вовочка оказался один на один с чёрно-белыми клавишами. И начал осторожно трогать их пальчиками. И каждая клавиша отвечала на это касание.
В восторге Вовочка тронул стразу несколько клавиш. Раздался неприятный звук. Вовочка поморщился, слез со стульчика.
– Я как-нибудь потом, – сказал он, – мне надо привыкнуть.
Теперь, когда дома никого не было, у Вовочки появилось чудесное занятие. Он открывал крышку пианино, подкручивал сидение стульчика и трогал клавиши. Он касался их нежно, как котёнок лапкой. И клавиши дарили ему чудесные звуки, немного похожие на звуки хрустальных колокольчиков. Вовочка пытался нащупать в этих звуках ту мелодию, которая едва слышно звучала в лесу под сводами зелёного шатра, мелодию фей.
С каждым днём клавиши становились всё послушней. Мальчик играл, наслаждаясь и наслаждался играя.
Но однажды мама привела пышную тётку с небольшими усиками на ярко-красными губами. Это была учительница музыки.
Тётка усадила Вовочку на стульчик, сама села рядом на стул и сказала:
– Ты должен правильно держать руки. Сперва мы будем играть гаммы. Гамма – это звуковой ряд, правильный звуковой ряд.
И она сыграла эту самую гамму. Она держала руки над клавишами, будто хирург перед операцией (мальчик видел хирурга в папиной больнице), пальцы у неё шевелились быстро, будто сами по себе. Гамма оказалась отдельными, ничего не выражающими звуками, напоминающими те, которые издаёт палка, когда ей проводишь по металлическому забору.
– Теперь ты, – сказала тётка.
Мальчик попытался держать руки на весу. Ему сразу почудилось, что он собирается вырезать у пианино аппендицит. Потом он начал нажимать клавиши по очереди, как это делала тётка. И подумал, что хорошо бы вырезать аппендицит у этой тётки.
– Не так, сказала учительница, руки должны быть расслабленными, пальцы быстрыми. Не тыкай в клавиши пальцами, это не кнопки. Нажимай лёгким, но уверенным касанием на каждую клавишу. Звукоряд должен быть подробным и равномерным. Нет, так гамму не играют…
Они прозанимались целый час. Вовочка так устал, будто он вместе с грузчиками втаскивал это пианино на третий этаж.
Учительница ушла не сразу. Она пила с мамой чай и громко рассказывала о своей работе. У неё, оказывается, было много учеников, не один Вовочка. И все её ученики уже умели играть гаммы.
– Труд и терпенье, – сказала учительница и строго посмотрела на Вовочку, – терпенье и труд. Великий Паганини в детстве занимался на скрипке по 12 часов в день.
Она ушла. Вовочка посмотрел на чашку, из которой усатая учительница пила чай. На чашке были жирные, ярко-красные отпечатки её губ.
На другой день Вовочка дождался, когда все ушли, открыл крышку пианино и попытался вспомнить прекрасные звуки зелёного шатра, сказочных фей, звуки мечты. Но клавиши отзывались ржавыми одиночными нотами, напоминающими непонятный звукоряд или ту самую гамму.
Мальчик осторожно закрыл пианино, сел на диван, в самый уголок и немножко поплакал. Совсем немножко.
ЯРОД И ПАРДЫКВА
Однажды собрались гости, но Валя Семенченко не пришла. У неё болело горло. У Вовочки и самого часто болело горло, так что он Вале сочувствовал. И было скучно. От скуки Вовочка и затеял разговор с дядей Дубовиком.
– Ты всегда такой молчаливый? – спросил он его.
Он нарочно обратился к дяде на “ты”, ему интересно было узнать, как Дубовик себя поведёт.
Но застенчивый дядя Дубовик не успел ответить. Семенченко-мама услышала Вовочкин вопрос, хотя в это время разговаривала с другими гостями. Она всегда ухитрялась всё услышать и всё увидеть.
– Как тебе не стыдно, Вовочка, – сказала она. – Разве можно к старшим обращаться на “ты”…
Это был вопрос, на который не надо давать ответ. Взрослые часто задавали такие вопросы. Например: почему ты так себя ведёшь? Нет, даже так: почему ты так себя ведёшь? Ну как ответить на такой вопрос? Вовочка, если был в плохом настроении, обычно отвечал – потому. А если был в хорошем настроении, быстро извинялся и говорил, что больше не будет. А в глубине души удивлялся странности взрослых.
Сегодня было скучно, не было Вали и вообще, какой-то не праздничный был праздник, хотя гости были почти все. И Вовочка спросил Валину маму:
– А почему нельзя? – И уточнил: – Почему ко мне взрослым можно обращаться на “ты”, а мне нельзя?
– Потому что мы – взрослые! – сказала Валина мама громким и удивлённым голосом. – Мы вас кормим.
– Это что ж, дядя Дубовик меня кормит, что ли? – ехидно спросил Вовочка.
– Взрослые кормят детей, – укоризненно сказала Семенченко, – они их одевают, кормят, воспитывают. И дети должны уважать взрослых.
– А взрослые детей? – спросил Вовочка. – Взрослые детей уважают?
– Они их любят, – наставительно сказала Семенченко, – они любят их, если, конечно, они хорошо себя ведут. К тому же взрослые больше знают.
– Вы больше меня знаете? – спросил Вовочка.
За столом стало тихо. Все взрослые прислушивались к разговору Вовочки и Валиной мамы.
– Конечно, – сказала Валина мама., – гораздо больше. Потому что я училась.
– Тогда скажите мне, что такое мюзрик?
– Мюзрик?.. – замялась Семенченко, – Мюзрик?.. Такого слова нет, а если есть, то его дети выдумали.
– А вы можете выдумывать слова?
– Зачем их выдумывать, слов много и я все их знаю.
– Тогда скажите, что такое Флуктуация?
– Ну, это что-то медицинское, а я не врач.
– И вовсе не медицинское, – торжественно заявил Вовочка, – а обычное. Просто вы не знаете. Или вот: что такое этилокситилпараминофенелиндиамин?
Гости смотрели в стол. Дядя Дубовик прикрыл зачем-то рот рукой, из под руки торчала его бородка.
– Это состав цветного проявителя для плёнки, – вступил в разговор старший брат Миша. – Как Вовка только ухитрился его выучить. Этил, кситил, параминофенелин и диамин. Вовка, перестань доставать тётю.
– А что такое синекдоха? – не унимался Вовочка.
– Ну, это я недавно учили, по русскому… – смущённо сказал средний брат Ляля, который на самом деле был Павел.
– Это словесный приём, который позволяет показать большое через его часть. Например, можно сказать: “толстяк” или “борода”, обозначив тем самым всего человека.
– Ну и память у тебя, Вовка! – сказал Ляля.
– Вова, – вступила мама, – перестань. Расходился, как горячий самовар.
– Кто самовар?! – возмутился Вовочка. – Не знаете, так и скажите! А что такое дисперсия? Или – интродукция? Никто не знает всех слов.
– Это специальные слова, – попытался остановить Вовочкин напор папа, – тётя может их не знать. Я тоже не всё знаю.
– Так ты же не строишь из себя всезнайку. И не требуешь, чтоб я обращался к тебе на “вы”. Хотя ты кормишь и одеваешь не только меня, но и Мишку и Ляльку и маму – всех.
Наступила тишина. Потом покрасневшая тётя Семенченко сказала:
– Ты глупый и грубый мальчишка, я не хочу с тобой разговаривать.
А мама сказала:
– Вова, будет лучше, если ты возьмёшь свою тарелку и пойдёшь кушать к себе в комнату. Тут одни взрослые и нам не интересно тебя слушать.
– Ты тоже не знаешь, – совсем рассердился Вовочка, – ничего не знаешь. А командуешь. Я с тобой разговаривать не буду! Три дня!!!
Миша встал из-за стола, взял Вовочку под мышку и понёс из столовой. А Вовочка брыкал ногами и кричал сквозь слёзы:
– А что такое Ярод? А что такое Пардыква? Не знаете! Тоже мне, взрослые!
АНГИНА
У Вовочки был хронический тонзиллит. Это значит, что у него часто болело горло. Иногда хронический тонзиллит превращался в страшную ангину. У Вовочки подскакивала температура, горло распухало так, что не только глотать, но говорить было трудно, всё тело начинало болеть, будто кто-то пытается разобрать его по суставам и жилочкам.
Чаще всего злодейка ангина нападала на Вовочку в дни каникул. И, как всё вредное, напрочь проходила, когда надо было идти в школу.
У ангины был один плюс – мальчик болел на папиной кровати, а папа на это время перебирался на Вовочкин диван.
Кровать была широкая и мягкая. В спальне родителей на окнах были деревянные ставни, на время ангины эти ставни закрывали, так как от температуры болели глаза. Дневной свет просачивался в самые верхушки ставень, где они неплотно прилегали к раме, и приносил забавные тени. Иногда это были фигурки людей, сплющенные, как в кривом зеркале. Иногда тени приобретали внешность птиц с широкими крыльями. Такое впечатление, что щель в ставнях загадочным образом вбирала всякие движения за окном и, как волшебный фонарь, раскладывал их на белом потолке.
Вовочка лежал, закрывшись до самого носа ватным одеялом, и часами наблюдал за игрой теней на потолке.
Когда теней не было, он мечтал.
О том, как станет великим врачом и сможет лечить всех от любых болезней. О том, что в пятом классе запишется в секцию бокса и станет непобедимым. О том, что обыграет когда-нибудь папу в шахматы.
Когда температура поднималась очень высоко, это обычно происходило к вечеру, Вовочка бредил. Руки его становились ватными и разбухали до невероятных размеров. В сыром полумраке скользили какие-то существа с мохнатыми ушами. Голова тоже разбухала, занимая почти всю комнату, а в уши кто-то вставлял ватные затычки. Вовочка открывал глаза, пытаясь что-нибудь увидеть, но мохнатоушие существа продолжали скользить, а распухшая голова болталась где-то вверху, далеко от туловища.
Утром температура спадала, Вовочка испытывал только слабость и боль в горле. Мама меняла промокшую за ночь ночную рубашку, помогая Вовочке просовывать руки в рукава. Руки вновь были нормального размера, только очень худые. Ничего, думал Вовочка, когда меня примут в секцию бокса они станут мускулистыми.
Приходил посидеть средний брат, Павел, превращённый Вовочкиной фантазией в Лялю. Но он действительно был похож на Лялю: такой же пухлый, губасты и добродушный. Ляля рассказывал Вовочке разные истории. Он как раз увлекался физикой, поэтому истории больше походили на популярные лекции по физике. Про то, что такое свет, как действует земное притяжение, почему вещи на Луне весят меньше, чем на Земле…
Приходил посидеть старший брат, Миша. Он всё время спешил, а когда делал вид, что слушает Вовочку, на самом деле слушал нечто внутри себя, глаза его становились прозрачными и безжизненными. Но Вовочка говорил мало, ему было больно говорить.
Приходил папа. Папа приходил после работы, поздно вечером, когда у Вовочки уже поднималась температура. Он клал Вовочке на лоб прохладную руку и мохнатые твари на время исчезали, а распухающая голова становилась почти нормального размера.
Мама не приходила. Она всё время сновала между своими домашними делами и Вовочкой. И постоянно пыталась уговорить его покушать.
– Будешь есть – скорей выздоровеешь, – говорила она.
А Вовочке даже думать о еде было противно.
Но, жалея маму, он делал глоток куриного бульона или брал в руку котлетку, чтоб потом положить её на прикроватную тумбочку.
Один раз пришла Валя Семенченко. Она принесла румяное яблоко и долго рассказывала, как сама болела ангиной. Вид у неё был счастливый, ещё бы – она-то выздоровела.
А потом, в одно замечательное утро, ангина проходила, будто её и не было вовсе. И Вовочка вставал с кровати и начинал одеваться, а мама опять загоняла его в кровать, утверждая, что он ещё очень слаб. Но Вовочка был упрямым мальчиком, а кроме того он знал, что после болезни его не станут сразу наказывать.
Квартира, по которой можно было бегать, балкон с тополем напротив, кухня, где что-то скворчало и вкусно пахло, телевизор, телефон… Вовочке казалось, что он давным давно был лишён всего это, будто уезжал в странный мир влажной темноты с мохнатоушими существами, где нет ни телевизора, ни балкона, ни кухни с её запахами, ни телефона, к которому так здорово подбегать вперёд родителей.
Жаль лишь, что на улицу мама его пока не отпускала. Она тоже была упрямая, мама Вовочки.
ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЁМ
– Почему меня зовут Вовочка? – спросил Вовочка у папы.
Папа пошуршал газетой, он всегда читал газету во время еды, посмотрел на Вовочку и сказал:
– Ну, полагаю, потому что мы так тебя назвали.
– Неужели нельзя было назвать как-нибудь по другому! – недовольно сказал Вовочка. Есть же хорошие имена: Михаил, Павел, Роман.
– Твоё имя тоже хорошее, – сказал папа, – Владимир. Что означает – Владелец Мира, мировой парень.
– Да? – сказал Вовочка. С этой точки зрения он ещё ни разу не рассматривал своё имя. – Надо же… Вот здорово! А что, каждое имя что-нибудь означает? Или – только моё?
– Видишь ли, – настроился папа на обстоятельное объяснение, – действительно каждое имя что-то обозначает. Вот ты недавно читал книгу про индейцев, там в книге индейские имена даны в переводе: Быстрый Ветер, Ястребиный Коготь, Смелый Барс. Наши русские имена переводить не надо, они и так понятные: Владимир, Надежда, Любовь, Вера, Святослав. Но много имён, которые произошли из других стран: Михаил, Георгий, Марина, Сусанна. Если их перевести на русский, то получится, что Георгий – это Победитель, Михаил – добрый, ласковый, Марина – Морская, Живущая в море и так далее…
Папа посчитал разговор законченным и перевёл глаза в газету. Но он зря так посчитал, от вопросов Вовочки многие взрослые становились нервными.
– Это Мишка добрый, ласковый… – проворчал Вовочка. – Как бы не так, жадюга он.
– Э-э-э, – встрепенулся папа, – я ошибся. Это Павел переводиться, как добрый, ласковый. А Миша переводится по другому.
– Жадный, скупой? – обрадовался Вовочка.
– Нет, зачем ты так на брата? Миша в переводе с одного старинного языка переводится Угодный Богу. Раньше люди верили в Бога.
– Они и сейчас верят, – уточнил Вовочка. Наша учителка Марья Семёновна даже крестик носит. А есть имя – Неугодный Богу.
– Есть, – охотно ответил папа, – это имя Мефистофель. Есть такая взрослая сказка Фауст, там к доктору Фаусту приходит Мефистофель и все его желания исполняет. Когда подрастёшь – прочтёшь.
– А что тогда означает имя Семён? И – Мария. Вот наша мама – Мария.
– Иван да Марья, – сказала мама, входя с тарелкой супа. – О чём разговор.
– Вот, Вовочка топонимикой заинтересовался, – неосторожно сказал папа.
– Чем, чем? – спросила мама.
А у Вовочки аж глаза загорелись, как у кота при виде мышки:
– А что такое топомоника? – вкрадчиво спросил он.
Папа вздохнул и взял ложку:
– Не топомоника, а топонимика. Это такая наука, которая изучает происхождение названий. Ведь любое слово откуда-то произошло. И названия рек, морей, и названия городов, и имена людей.
– Здорово, – сказал Вовочка, – ты ешь, ешь, а то остынет. Откуда же произошло название нашего города?
– Иркутск – это город, который стоит на реки Иркут. Оттуда и название.
– А название реки?
– Ну, я не знаю. Наверное, так её называли древние люди, которые тут жили…
Папа откусил большой кусок хлеба и стал быстро работать ложкой, пытаясь переключиться на газету. Не тут-то было.
– Что за древние люди, разве не мы тут всегда жили, в Иркутске?
– Нет, русские построили город всего несколько сотен лет тому назад. А раньше тут жили охотники и рыбаки, буряты и монголы. Ты бы дал мне поесть спокойно. Вот придёт из школы Ляля, ты попроси его найти в шкафу книгу по истории Иркутска, и вы вместе всё узнаете.
Вовочка задумчиво посмотрел на папу.
– Тогда я пойду гулять, чтоб тебе не мешать?
– Да, конечно, иди.
– Ты скажи маме, чтоб она меня отпустила.
– Маша, – сказал папа просительно, – пусть он идёт…
– Ну хитрец, – сказала мама, – специально заморочил голову отцу, чтоб пораньше на улицу убежать. Ладно уж, иди. А уроки сделал?
– Какие там уроки, – махнул рукой Вовочка, одевая курточку и ботинки, – русский да математика, на пять минут работы.
– А чистописание… – начала было мама, но ответом ей была хлопнувшая дверь. Когда надо Вовочка мог становиться очень стремительным.
На улице гулял один Васька. Другие мальчишки и девчонки ещё делали домашнее задание, а Васька был второгодником и его домашние уроки делать не заставляли.
– Васька, – спросил Вовочка, – ты один гуляешь?
Васька гулял один и ему было скучно. Поэтому он снизошёл до разговора с Вовочкой.
– Чего тебе, мелюзга? – спросил он и цыкнул слюной через зубы. Он недавно научился плеваться через зубы и очень гордился этим.
– Ты знаешь, как переводится моё имя? – сказал Вовочка. – Владимир – Владелец Мира.
– Чего, чего? – удивился Васька. Имена не переводятся, они просто имена.
– А вот и нет, каждое имя что-то означает. И вообще, каждое название. И реки, и города, и человека. Вот имя Павел, например, означает Добрый, Ласковый. А имя Мария – Морская женщина. Или девочка. Есть такая наука об именах, Тонопомика.
– Что тогда означает имя Дарья? – заинтересовался Васька.
Вовка на миг задумался. Что означает это имя он не знал, но не мог же он в этом сознаться.
– Та, которая Дарит, – уверено сказал он. – Дарящая подарки.
– Здорово, – сказал Васька. – А что означает моё имя?
– Васька? Конечно, кота. Рыжий кот – Васька.
Васька не был рыжим. Но всё равно обиделся. А когда Васька обижался, он начинал драться. И он ударил Вовочку жилистым кулачком в ухо. Вовочка попытался дать сдачи, но Васька был на четыре года старше и считался опытным драчуном. Поэтому Вовочка получил ещё пару плюх, позорно отступил и побежал домой, сдерживая слёзы.
Он вошёл в квартиру тихонько и хотел проскользнуть в свою комнату незаметно, но мама его заметила.
– Ты что, уже нагулялся?.. – начала было она спрашивать, но тут увидела синяк, который быстро закрывал Вовочкин глаз. – Кто это тебя? С кем ты подрался?! Отец, полюбуйся на своего сына!
– Что случилось? – вышел в коридор отец, прожёвывая котлету. – Вовочка! Дай-ка я посмотрю… Ну, ничего страшного. Сейчас сделаем свинцовую примочку, заживёт. За что это тебя?
– Из-за тебя, – сказал Вовочка зажатым голосом. Он старался не расплакаться, поэтому у него был такой голос. – Из-за твоей тонопомики.
КОВРОВЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК
У Вовочки был друг, о котором никто не знал. Это был маленький человечек, который жил в ковре. Или – за ковром, Вовочка не знал точно, где.
Когда Вовочка ложился спать, он протягивал руку ладошкой вверх и, если в комнате никого не было, человечек выходил из ковра и ступал на ладошку.
С человечком можно было разговаривать. Плохо только, что он умел только слушать. И переступать маленькими ножками, обутыми в мягкие ковровые туфельки. Но слушал он внимательно. И выражал разные чувства, пожимая плечами, сморщивая маленькое личико или улыбаясь во весь рот.
– Это просто безобразие, – говорил Вовочка, – всё интересное нельзя трогать. Представляешь, я хотел посмотреть, как часы делают бим-бом, а мама меня за это наказала. Говорит, что часы старинные и я их сломаю. А я вовсе и не сломал, а только хотел посмотреть.
Человечек сморщивал личико и пожимал узенькими плечиками, обтянутыми мяконькой ковровой курточкой.
– Или эта бабушка. Сидит над своим сундуком, как Кощей Бессмертный. Будто над златом чахнет. А мне посмотреть не разрешает. А у неё в сундуке столько всего интересного.
Человечек пожимал плечами и улыбался, говоря, что, мол, ничего страшного, дело житейское.
– Ну что ты изображаешь из себя Карлсона, – говорил ему Вовочка. – У тебя и пропеллера нету. И дело вовсе не житейское, а просто безобразие – сплошные запреты…
Потом глаза у Вовочки начинали слипаться, рука опускалась всё ниже к одеялу и человечек незаметно уходил в свой ковровый домик.
Как-то Вовочка решил помечать плохие и хорошие дни. Для этого он завёл специальную тетрадь и ставил в ней пометки. Если день прошёл хорошо, то он ставил плюс, а если плохо – то минус. Через десять дней он подсчитал знаки. Оказалось, что плюсов пять штук, а минусов тоже пять.
Забравшись в постель и убедившись, что мама ушла из комнаты Вовочка протянул руку и человечек ступил на ладошку и переступил ножками в ковровых туфельках.
– Представляешь, – сказал Вовочка, – половина моей жизни проходит в неприятностях!
И он рассказал ковровому человечку, как измерял плохие и хорошие дни. И что из этого получилось.
Ковровый человечек пожал плечиками, обтянутыми ковровой курточкой и улыбнулся от уха до уха.
– Тебе что, – сказал Вовочка, – сидишь себе в ковре, никаких забот. А тут вся жизнь наперекосяк. Одни сплошные неприятности.
Ковровый человечек сморщил личико.
– Вот, ты понимаешь, – сказал Вовочка, – поэтому я с тобой и дружу.
Ковровый человечек обрадовался, что с ним дружат, и улыбнулся во весь рот.
А тут Вовочке исполнилось целых девять лет. Он успел окончить второй класс всего с двумя четвёрками – по пению и рисованию, начались бесконечные летние каникулы, и Вовочка начал ждать свой день рождения. Он ждал его и ждал, а день рождения всё не начинался.
– Ты подумай, – говорил Вовочка ковровому человечку, – это какой-то безразмерный месяц, никак не кончается, чтоб мой день рождения начался.
Человечек сморщивал личико, а потом улыбался: не бойся, мол, наступит твой день рождения.
И, когда уже у Вовочки совсем кончилось терпение, мама сказала:
– Ну, дождался. Ложись сегодня пораньше, завтра твой день рождения.
Вовочка лёг пораньше, чтоб быстрей наступило завтра. Перед сном он даже не поговорил с ковровым человечком, так спешил заснуть. И утром он проснулся раньше всех и начал ходить по комнатам и будить всех, приговаривая, что они могут проспать его день рождения.
И так он дошёл до бабушкиной комнаты, а бабушки там не было. Вовочка пошёл на кухню и увидел бабушку. Она стояла перед печкой, согнувшись. Когда Вовочка вошёл, она закрыла духовку, выпрямилась и сказала:
– Уже вскочил, шалый. Не терпится. Я тут тебе пирог поставила печься, какой ты любишь – с капустой. А пойдём-ка я тебе подарок дам.
Они пошли в бабушкину комнату, бабушка открыла сундук, отошла в сторону и сказала:
– Вот, неслух, выбирай сам, что хочешь. Только один, не больше.
У Вовочки разбежались глаза. Сокровища бабушкиного сундука превосходили сокровища Кащея, который чах над златом. В бабушкином сундуке было не злато, от которого никакого толку. Там были многочисленные коробочки с таинственным содержимым. Там были толстые альбомы с надписью на старинных языках. Там были прекрасные фигурки животных из слоновой кости. Там были куклы, совсем непохожие на кукол нынешних, а похожие на королев и принцесс. Там было всё и Вовочка трогал это всё дрожащими от счастья руками.
Потом, ничего не взяв, он спросил бабушку:
– Ты раньше никогда мне не разрешала тут копаться. А теперь?
– Теперь ты стал большим, – сказала бабушка, – девять лет. Почти мужчина. Ну, выбрал.
– Знаешь, ты сама лучше выбери, – сказал Вовочка смущённо.
– Ишь ты, – сказала бабушка, – какой джентльмен! Ладно, попытаюсь угадать.
Она потрогала одну вещь, другую и, вдруг, достала с самого дна старинную машинку. Машина была, как настоящая, с рулём, шинами на колёсах, гудком и открывающемся капотом, под которым был мотор. Были даже крошечные ручки на дверях. Такие машины Вовочка видел только в кино про старину. Эти машины походили на коляски, которые запрягались лошадьми.
– Ух ты! – сказал Вовочка.
– Бери, бери, – сказала бабушка. – Этой машинкой играл мой младшенький, сорок лет тому назад. Теперь ты играй, не сломай только.
И она наклонилась и поцеловала Вовочку, обдав его сложным запахом ванили, корицы и прочих вкусных вещей. И Вовочка тоже поцеловал её в сморщенную щёку и сказал:
– Бабушка, я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, неслух, – сказала бабушка и заторопилась на кухню, не упустить пирог в духовке.
Этот день пролетел с бешеной скоростью. Просто непонятно, почему хорошие дни так быстро кончаются. Были гости, были подарки, была Валя Семенченко…
А потом наступил вечер, мама с бабушкой возились на кухне, мыли посуду, папа работал у себя в кабинете, братья что-то делали в своей комнате. Вовочка поудобней подоткнул одеяло и протянул руку к ковру. Но ковровый человечек не появился.
– Ну, что же ты? – сказал Вовочка. – Выходи, я тебе столько всего расскажу.
Ковровый человечек не вышел.
– Ты что, обиделся, что я вчера тебя не позвал? – спросил Вовочка. – Так я вчера торопился спать, чтоб быстрей сегодня наступило. Выходи.
Ковровый человечек не вышел.
Вовочка подождал немного. Он был растерян. Потом уткнулся лицом в подушку и заплакал. Он думал, что ковровый человечек обиделся на него за то, что Вовочка веселился и про него не вспоминал.
Вовочка ещё не знал, что когда становишься старше – это не всегда одни радости и праздники.
ПОЦЕЛУЙ
Это было ещё зимой, когда до дня рождения было, как до луны. Мальчишки играли на горке: сперва катались, кто на чём. Кто на санках, кто на кусочке фанеры, а кто на собственных ногах. Только устоять на ногах до конца горки было трудно. Васька, так тот запросто скатывался и до самого конца ледяной дорожки не падал. Ему что – он большой. А у Вовочки так не получалось.
Зато на санках он лихо катался, не по-девчоночьи – сидя, а лёжа на пузе и руля ногами.
Потом катались паровозиком: все вставали друг за другом лицом к дорожке, держались друг за друга и так ехали. И, если падали, всё равно было весело.
А девчонки не катались, так как мальчики их толкали. Они стояли возле горки или сидели на санках и шушукались. Шушукаться – это значит сплетничать, говорить про кого-то разные глупости.
– Вовка, Вовка, а подойди сюда, – сказала одна девочка, Марина.
– Ну чего? – подошёл Вовочка.
– А спорим, что ты целоваться не умеешь.
– Как это целоваться? – удивился Вовочка. – Ну, меня мама целует, бабушка… Я их тоже целую.
– Нет, это совсем не то, – замахала рукой в пёстрой варежке Марина, – это не считается. А вот по-настоящему не умеешь.
– Как это по-настоящему? – всё не понимал Вовочка.
– А иди ближе, тогда скажу.
Вовочка наклонился к Марине и она сказала ему на ухо громким шёпотом, так, что все девчонки слышали.
– С девочками. Вот что значит по-настоящему.
И все девчонки начали смеяться, прикрывая губы варежками.
Вовочка посмотрел на них и сказал:
– А ну вас, дуры набитые!
И пошёл на горку, где как раз выстраивался очередной паровозик.
Дома Вовочка спросил у старшего брата:
– Миша, а со скольки лет можно целоваться с девочками?
Мишка выпучил на него глаза и закричал:
– Лялька, пап, мам, идите сюда, Вовка слабым полом интересуется.
– Каким ещё слабым полом, – рассердился Вовочка. Но тут вошли мама с Лялей и уставились на него и на Мишу. А потом вошёл папа и уставился на Мишу, Вовочку, маму и Лялю.
– Ну вас всех, – сказал Вовочка, которому почему-то стало стыдно.
Он махнул рукой и ушёл в спальню, где начал перебирать свои вещи в комоде. И вышел из спальни только через час, когда всех позвали к столу.
Во время ужина никто не заводил разговора о поцелуях, только все поглядывали на Вовочку как-то хитро. А когда ужин кончился, папа вдруг положил Вовочки руку на плечо и сказал загадочно:
– Не переживай, всё само придёт. Со временем.
Вовочка ещё немного поиграл и лёг спать. Перед сном он немного пожаловался ковровому человечку на непонятных старших. Ковровый человечек как всегда пожимал узкими плечами и то морщил личико, то улыбался во весь рот, от уха до уха.
На другой день в школе Вовочка как-то по другому стал смотреть на девочек. Он как бы выбирал, надо с ними целоваться или не надо.
Девочки были такие же, как всегда, вертлявые, писклявые и много из себя ставящие. Нет, с котом и то приятней целоваться, чем с такими вреднулями. К тому же, они же совершенно не умеют хранить секреты, сразу всё всем выбалтывают.
Вовочка подумал о котах, кошках и забыл о девочках. А на уроке рисования учительница дала задания всем рисовать друг друга, кто кого хочет. Это было интересное задание, только не так просто выбрать, кого ты хочешь нарисовать?
Вовочка повертел головой. Те, с кем он дружил, сидели далеко и рисовать их было трудно. А тех, кто сидел близко, Вовочка рисовать не хотел.
Ближе всех на одной с ним парте сидела Лена Застенская. Она с ним сидела с самого начала учебного года, всех мальчиков рассадили в паре с девочками, чтоб они на уроках не баловались. Лена Застенская была спокойная девочка, она ещё была не жадная и всегда делилась с Вовочкой бутербродами, а он делился с ней яблоками. Они спокойно жили вместе на одной парте.
Но Вовочке никогда не приходило в голову рассматривать свою соседку. А теперь, решив, что он нарисует её, Вовочка стал смотреть на девочку внимательно.
– Ты че уставился? – спросила Лена. – Ты меня рисуешь, да?
– Ага, – сказал Вовочка.
Лена почему-то немного покраснела и сказала:
– Тогда я тоже тебя рисовать буду.
И они повернулись друг к другу на парте и стали друг друга рисовать.
Вовочка обнаружил, что у Лизы румяные щёки, полные, будто слегка надутые, губы, густые брови и длинные ресницы. Что обнаружила Лена в Вовочкином лице, сказать трудно, но она всматривалась в него внимательно и, даже, губку прикусила от старания хорошо его нарисовать.
Вовочка нарисовал Ленины волосы, он всегда начинал рисовать людей с головы, нарисовал её длинную косу, которая доставляла Лене множество неприятностей, так как за неё было удобно дёргать. Потом он нарисовал лоб, брови и начал рисовать щёки. Он не пожалел розового цвета, так что щёки у Лены получились, как большие яблоки.
Вовочка перешёл к губам и заметил, что у Лены на верхней губе лёгкий пушок, как у персиков, когда их только купишь на рынке.
Он наклонился поближе, чтоб рассмотреть этот трогательный персиковый пушок и сам не заметил, как коснулся её губ своими губами. Ему стало безумно приятно и он секунду промедлил, прежде чем отпрянуть.
Лена покраснела ещё больше, а ябеда Клавка, которая, как сова, всегда и всё видела, закричала на весь класс:
– А Вовка с Ленкой целуются!
Лена совсем наклонилась к парте, Вовочка обернулся к ябеде, чтоб сообщить всё, что он о ней думает, но тут понял, что он и в самом деле поцеловал Лену прямо в губы. Как взрослый. И это было приятно, хоть и необычно.
Тогда он тоже покраснел и тоже нагнулся к парте.
Так они и сидели, нагнувшись, пока учительница не успокоила класс и не подошла к ним.
– Кончайте кукситься, – сказала она строго, – продолжайте рисовать. Ничего не произошло. А ты, Клава, не сочиняй всякие глупости, лучше рисуй старательно.
Хотя Вовочка боялся, что на переменке над ними начнут смеяться, никто не смеялся. Все показывали свои рисунки, лишь одна Клавка попыталась пропеть: “Тили-тили-тесто…”, но Вовочка показал ей кулак и она заткнулась.
А когда Вовочка пришёл домой, оказалось, что родители уже знают о происшествии на рисовании. Им позвонила учительница и всё рассказала. Иначе, зачем бы мама спросила:
– Вовочка, ты дружишь с Леной Застенской?
– Мы на одной парте сидим, – сказал Вовочка угрюмо, – и всем делимся, и бутербродами, и яблоками, и ещё всем.
– Да нет, я ничего не имею против, – поспешно сказала мама. – Что ты наёжился, иголки выпустил? Я к тому, что почему ты никогда не пригласишь Леночку к нам в гости?
– А можно? – обрадовано спросил Вовочка.
– Конечно, – сказала мама, – вот в следующий выходной и пригласи, мы рады будем с ней познакомиться.
– Вот здорово! – сказал Вовочка. – Понимаешь, она хорошая. Я её раньше не видел, а сегодня разглядел!
ЦОКАЮЩИЙ ПАВЛИН
Когда утро – все заняты. Мама хлопочет на кухне, братья никак не поделят туалет и ванную, папа просматривает какие-то бумаги, а бабушка ещё спит. У бабушки старческая бессонница, она всё время это твердит, поэтому она утром спит.
Вовочка, полусонный, стоит на балконе. Весна тёплая, у второклассников занятия в школе уже начались, а у Миши и Ляли ещё уроки, и скоро экзамены.
Вовочка всё равно встаёт утром со всеми. Ему нравится эта дорожная суета, нравится сесть со всеми за стол, позавтракать. И особенно ему нравиться, что после завтрака он со спокойной совестью может вновь лечь в кровать и досмотреть утренние сны.
Странный звук слышится со стороны улицы. Будто очень большая лошадь цокает копытами по асфальту.
Вовочка всматривается. Тополь ещё не оброс летней широкой листвой, поэтому сквозь узенькие листики улица видна хорошо.
У Вовочки начинает щекотать в животе, а горло пересыхает, как во время ангины. По улице идёт павлин. Это огромный павлин, он легко достаёт головой до балкона второго этажа. Это он цокает, как лошадь, хотя переступает по асфальту лапами, а не копытами. Лапы у этого огромного павлина похожи на лапы страуса, только гораздо толще. И, если честно, это не совсем павлин. Во-первых, таких огромных павлинов не бывает. Во-вторых, этот павлин переливается роскошными цветами, как райская птица. Кроме того, он цокает страусиными ногами и гордо смотрит не по сторонам, а только вперёд.
– Ляля, иди сюда, – сдавленным голосом зовёт Вовочка.
– Ну что там у тебя? – отзывается средний брат. – Я занят, мне собираться надо.
– Миша, – отчаянно зовёт Вовочка.
Старший брат бурчит в ответ нечто нечленораздельное. Ему не до Вовочки.
– Мама, а мама… – безнадёжно зовёт Вовочка.
Мама на кухне, она просто не слышит.
Тогда Вовочка с трудом отрывает глаза от павлина, который уже прошёл мимо дома и удаляется вдоль по улице, ведущей к реке, бежит в комнату и хватает первого попавшегося – Лялю, тащит его на балкон.
– Да пусти ты, – говорит брат, – вот ошалелый… Ну, что ты тут увидел?
“Вот же, павлин сказочный…” – хочет сказать Вовочка, но павлина уже нету, ушёл, так быстро ушёл…
– Да так, ничего, – говорит Вовочка, – листочки на тополе уже распустились, лето скоро.
Брат несколько удивлённо смотрит на Вовочку, переводит взгляд на чахлые листики, вновь – на Вовочку, недоуменно хмыкает, уходит с балкона и тотчас забывает о странном поведении младшего брата. А Вовочка смотрит в пустоту улицы. В ушах его ещё звучит цокот копыт, безумные краски её оперения так и стоят перед глазами. Прекрасная сказочная птица, видением которой он хотел поделиться с родными, всегда будет цокать своими страусиными лапами в его памяти…
ВЗРОСЛЫЕ КНИЖКИ
Читать Вовочка научился в пять лет сам собой. Наверное, нетрудно научиться читать, когда у тебя два старших брата, которые не только свободно читают, но ещё и Вовочку этим дразнят, вот мы, мол, какие всезнающие.
Сперва братья не поверили, что Вовочка читает, проверять начали, слова ему всякие трудные подсовывать. Ан нет, читает малыш, и ничего ты с этим не поделаешь.
К девяти годам у Вовочки уже скопилась приличная библиотека. Тут были детские книжки обеих братьев, они ими уже не интересовались, были книжки которые Вовочке дарили папа с мамой и некоторые гости, была книжка подаренная Валей Семенченко… Вообщем, много было книжек.
Особенно дорога мальчику была книжка, подаренная бабушкой. Это была большая старинная книжка с очень хорошими рисунками (папа объяснил, что это гравюры известных художников). На рисунках были изображены разнообразные сказочные чудовища. Некоторые были страшные, а некоторые – так себе.
Когда бабушка дала эту книжку внуку, мама проворчала:
– Ничего не выдумала лучше, чем ребёнку давать работы Гойя?
На что бабушка ответила:
– Эту книжку ты в детстве в постель с собой клала…
И мама перестала ворчать.
Поэтому Вовочка любил эту книжку ещё и за то, что она нравилась маленькой маме. Хотя представить себе маму маленькой не мог.
Вообще, из-за книг дома часто возникали споры и ссоры. Например, некоторые книги папа не разрешал читать даже старшим братьям, говоря, как они говорили Вовочке – подрасти сначала. Эти книги стояли в шкафу в папином кабинете и створки этого шкафа запирались замочком, ключик от которого папа носил с собой. Вовочка иногда разглядывал запретные книги и никак не мог понять, что же в них такого опасного для детей? Сами по себе книги выглядели скучновато, переплёты у них были без украшений. Не то что Вовочкины сказки или шикарная книга-альбом бабушки.
Вовочка не зря заслужил прозвание отчаянного неслуха. Он давно выяснил, что дверку в книжный шкаф можно открыть без всякого ключика. Для этого надо вставит в щель около замка ножик и слегка надавить. Чтобы закрыть дверку надо было снова вставить ножик и плотно дверку прижать.
Однажды, когда никого не было дома, Вовочка вскрыл шкаф и стал просматривать книги. На обложках были только имена авторов и номера томов: “Том I, Том II, Том III”. Номера были проставлены не привычными цифрами, а старинными, греческими. Фамилии авторов были ещё более странные. Ну что, например, означают Эмиль Золя, Жорж Санд? Дяденьки это или тётеньки?
Вовочка выбрал автора с наиболее таинственной фамилией – Ги де Мопассан. И стал читать с самого начала.
Это были рассказы. Но, в отличии от рассказов про Вини Пуха или про Дениску писателя Драгунского эти рассказы были длинными. И в них встречалось множество не вполне понятных слов.
Перескакивая со страницы на страницу Вовочка частично одолел один такой рассказ. Там одна девчонка по имени Жаннета часто ездила в город по делам на телеге парня, который возил уголь. И этот парень, управляя лошадью, то и дело на тётеньку оборачивался и подмигивал ей. Зачем он ей подмигивал нигде не объяснялось. А когда они приезжали он предлагал ей: “Побалуемся, Жаннета”. Жаннета отчего-то смущалась, она или боялась родителей или просто не умела играть в мальчишеские игры. А ведь баловаться, это так здорово, никто из знакомых Вовочке мальчиков и девчонок, кроме, пожалуй, ябеды Клавки, не отказался бы побаловаться. Особенно во время урока.
Дочитать до конца историю про трусливую девчонку и чумазого парня-баловника Вовочка не смог. Он на всякий случай заглянул и в другие книги, но там были ещё более длинные и ещё более скучные истории.
Он вставил нож, аккуратно прижал дверцу, чтоб язычок замочка вошёл на место и, вздохнув, ушёл из папиного кабинета.
Ему было жалко взрослых, которые вынуждены читать такие неинтересные книги.
БАБУШКА
Рядом с папиным кабинетом была комната бабушки. Вернее, комнатка. Возможно, эта комната была и большая, но из-за бабушкиных вещей казалась маленькой.
Треть комнаты занимал сундук. Такой сундук, в котором можно было бы жить, если б бабушка разрешила. Сундук запирался фигурным ключом, замок был с музыкой: когда бабушка поворачивала ключ, замок играл “Эх, полна, полна коробочка, есть и ситец и парча…”.
Сундук был полон сокровищ. Там была жестяная коробка с сосательными конфетами монпансье, вся разукрашенная, как шкатулка. Там было домино из сандалового дерева: это дерево и всё, что из него сделано, пахло загадочным запахом. Там был альбом, в котором на коленях молодой бабушки сидела девочка с косой – Вовочкина мама. Там была коробочка из-под ваксы, на которой был нарисован чёрт во фраке, изо рта у чёрта выходила надпись: “Мылся, брился, одевался, Сатана на бал собрался”. Там были старинные куклы с фарфоровыми лицами, с которыми даже Вовочка не отказался бы поиграть, хотя и не был девчонкой. Там была старинная книга в жёлтом переплёте из кожи, которая застёгивалась на медную застёжку. Бабушка объясняла, что это божественная книга Четьи-Минеи и трогать её нельзя. Там была медная ступка с пестиком, в которой бабушка толкла грецкие орехи к праздничному пирогу. Много чего было в бабушкином сундуке, но Вовочке не позволялось туда лазить.
Всю стену комнаты занимал особый шкаф, который бабушка называла буфетом. Это был настоящий замок, с переходами, башенными шпилями, карнизами и балконами. Всё было резное, а на каждой дверке и дверочке была блестящая медная ручка. На дверках были вырезаны выпуклые виноградные грозди и листья. В буфете у бабушки тоже хранились разные занимательные вещи. Чего стоила, например, пивная кружка из серебристого металла, сделанная в форме толстого человека. Крышкой для кружки служила шляпа этого толстяка. На балконах и карнизах буфета стояли китайские вазы и фарфоровые гномы.
У бабушки болели ноги и она всё время сидела в кресле-качалке с полированными подлокотниками. Кресло было обтянуто розовым бархатом, а на сидение и под головой были подушечные валики. Иногда бабушка вставала, опираясь на клюку и позволяла Вовочке покачаться на своём кресле. Это было здорово.
Сама бабушка была маленькая с громким голосом. У неё было морщинистое лицо, даже нос был с морщинками, а под носом на верхней губе длинные седые волоски. Бабушка была очень старая, но очки надевала редко, только когда читала свои Четьи-Минеи. Папа и мама были гораздо моложе её, но очки носили почти постоянно.
Раньше бабушка сама ходила в магазины и на рынок, но потом у неё стали болеть ноги, она даже по квартире ходила медленно, постукивая клюкой.
В доме бабушка была главная. Её слушались и мама, и папа, и старшие братья. Вовочка не хотел слушаться, поэтому часто ссорился с бабушкой. Тогда она называла его неслухом и говорила, что яблоко от яблони недалеко падает. Под яблоней она подразумевала папу, хотя, с точки зрения Вовочки он должен был гордиться, тем, что похож на папу.
Бабушка знала множество сказок и других загадочных историй. Однажды она рассказала, как дала самому красному командарму Будённому напиться воды из кувшина, когда его конармия проходила мимо их деревни.
– Охальник, – рассказывала бабушка, – попил и давай руки распускать. Я его огрела, конечно, мокрым полотенцем. А сам, когда с коня слез, маленький и ноги кривые, только усы торчат из-под папахи.
Вовочка не знал, как можно распускать руки, но что бабушка здорово дерётся мокрым полотенцем, испытал на собственной спине.
Вовочка не знал, любит ли он бабушку. Но однажды бабушка несколько дней не вставала с кровати, около неё сидела специальная медсестра, в доме часто собирались папины знакомые врачи, которые надолго уходили в бабушкину комнату, а выходили оттуда озабоченные, разговаривая по латыни.
Потом старший брат Миша взял Вовочку с собой в кино на дневной сеанс. После кино они не пошли домой, а пошли гулять в парк, где Миша разрешил Вовочке покататься на всех каруселях и качелях. Домой они вернулись уже вечером. И бабушки уже не было.
Нельзя же было считать, что та восковая кукла с неживым лицом, которая лежала в длинном ящике, оббитом шёлком, – это бабушка.
Потом была печальная музыка, кладбище, где это неживое существо зарыли, и Вовочке сказали бросить в яму горсть земли, и он бросил, стараясь не шевелить почему-то онемевшими губами.
Потом все вернулись в дом, сели за стол и стали есть и пить. Вовочке тоже положили в тарелку его любимые шпроты и буженину, но он не хотел есть. Поэтому он соскользнул со стула и ушёл в бабушкину комнату, где не было бабушки.
Он трогал руками крышку сундука, резные виноградины на буфете, полированную перекладину кресла-качалки, гладил их. Потом поднял с бабушкиной кровати серый пушистый платок, который всегда был на плечах у бабушки, прижал его к лицу.
Платок пах бабушкой…
НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ
За гаражами было место, куда можно было сбегать пописать. Впритык к загоражному закутку находился кусок забора, отделявшего двор от больницы. Как-то Вовочка, застегнув штанишки, посмотрел в щель этого куска забора и увидел, что там играют двое мальчишек. Один чуть помладше Вовочки, а второй чуть постарше.
Тогда Вовочка залез на этот кусок забора и высунул голову над его верхушкой.
Мальчишки его заметили.
– Здорово, – сказал младший.
– Перелазь к нам, – сказал старший.
Вовочка перелез. И они начали играть, будто были давным давно знакомы.
Они играли в выжигалы, втроём это можно. Они играли в прятки, на больничном дворе было где спрятаться. Они играли в замерь старыми монетками. Потом немного устали, уселись в больничной беседке и стали играть в города.
Вовочка выиграл.
А потом стемнело и мальчишки стали торопиться домой. И Вовочка вновь перелез через кусок забора в свой двор и побежал домой. Где, конечно, получил лупку от мамы за то, что так поздно пришёл и не откликался на её призывы из окна. Не мог же Вовочка объяснить, что он маму не слышал, потому что во дворе его не было. В своём дворе.
На завтра Вовочка собирался снова туда пойти и наиграться от души, но мама в наказание его не пустила на улицу вовсе. Пришлось сидеть дома. Это было не столько скучно, сколько обидно.
Вырасту, думал Вовочка, и никогда своим детям не буду запрещать гулять сколько они хотят.
Лишь послезавтра Вовочка смог вырваться на улицу и сразу побежал в загаражный закуток, вскарабкался на кусок забора и спрыгнул в больничный двор.
Мальчишки были там. Но они не хотели играть. Они сидели под деревом, так что их больницы не было видно, и курили.
Вовочка как-то пробовал курить. Ему не понравилось. К тому же, он был сыном врача и знал сколько вреда приносит человеческому телу курение.
– Курить будешь? – спросил младший.
– Не-а, – сказал Вовочка.
– Что так? – спросил старший.
– Неохота. Недавно курил уже.
– У нас хорошие сигареты, с фильтром, – сказал младший. – В этом фильтре всё нехорошее остаётся, он потом такой жёлтый становится.
– Всё равно не хочу, – сказал Вовочка.
– Нам больше останется, – сказал старший.
Странно, подумал Вовочка, столько играли, а я не знаю как их зовут. А они – как меня зовут.
Он хотел спросить, а потом передумал. Потоптался с ноги на ногу и сказал:
– Я пойду, наверное…
– Иди себе, – сказал старший.
А младший ничего не сказал, только головой мотнул – иди, мол.
Вовочка медленно пошёл к забору. Он всё наделся, что его окликнут. Но его не позвали. Он перелез через забор в свой двор и пошёл домой. Расхотелось ему почему-то гулять.
КОТ БУСЬКА
Это был не просто кот. Это был котяра, котище. На задних лапах он доставал Вовочке до живота.
У него были великолепные усы, дымчатая короткая шерсть на всём теле, которая на щеках превращалась в длинные бакенбарды. Как у поэта Пушкина на картинке в книжке “Сказки Пушкина”.
Когда Буська мурчал, слышно его было во всех комнатах.
Ещё Буська ненавидел собак. Он выходил во двор и принимался смотреть во все стороны, неторопливо поворачивая свою большую голову с блестящими усами и дымчатыми бакенбардами. И, если он видел собаку, то начинал идти в её сторону странной походкой. Он шёл на прямых, пружинистых лапах, как-то боком, а его хвост, раздувшейся, словно полено, бешено бил кота по бокам.
Мало какая собака могла выдержать такую атаку. Папа говорил, что такая атака называется психической. Психическая атака кота Буськи.
Буська никогда не делал свои делишки в доме. Таз с песком напрасно дожидался его визита. Когда Буське требовалось он подходил к входной двери и выразительно говорил: “Мяу-у”. Всего один раз. И ждал. Если кто-то из домашних не выходил сразу на его зов, Буська повторял это кошачье слово, только звучало оно немного иначе: “Мя-я-ууу”. На этот раз его слышал даже соседи.
Выйдя на улицу Буська сперва проверял двор на наличие собак, а потом уходил в закуток между забором и гаражами. Потом он совершал неторопливый обход всего двора. Он здоровался с людьми, в этом дворе его знали все, высокомерно отвергал попытки погладить, никогда не оборачивал голову на унизительное “кис, кис”, реагируя только на своё имя Буся.
Среди других кошек, населявших двор он выделялся, как слон выделяется среди табуна лошадей. И эти кошки всегда выходили его встречать, рассаживались около окошек подвала и подъездов и смотрели на него, как солдаты смотрят на генерала.
У Вовочки с Буськой отношения были сложными. Во-первых, непонятно было, кто из них старше. На свете кот прожил столько же, сколько и Вовочка, но кошачий год несравним с человеческим, ведь коты живут не больше 12–15 лет. Поэтому, если считать по кошачьи, то Буська был ровесник Вовочкиному папе. С другой стороны, Буська всё же не носил пиджак с галстуком и очки, не имел права поставить Вовочку в угол и не приносил домой зарплату.
Во-вторых, кот относился к Вовочке, если не как папа, то как мамин брат дядя Фадя – строго, но терпеливо. Поэтому Вовочка мог иногда встретить в Буське полное желание играть, а иногда кот отгонял Вовочку одним намёком на свои острые когти. Хотя, дальше угроз дело никогда не шло, и если Вовочка, разыгравшись, продолжал приставать к коту, тот просто запрыгивал на верхушку буфета и оттуда иронично посматривал на мальчика.
Особую симпатию Буська питал к бабушке, хотя старушка ни разу его не погладила, и обращалась к нему без всякого уважения, называя кота бабником и лентяем. (Почему, кстати, кот может быть бабником, Вовочка так и не понял, а узнать у родителей постеснялся, сам не зная почему. Может потому, что после того злополучного поцелуя его тоже звали бабником).
Когда бабушки не стало, Буська долгое время ходил сам не свой, часто просился на улицу, а возвращаясь сразу бежал в бабушкину комнату. Потом Буська пошёл гулять и не вернулся. Его искали по всему двору, кричали, расспрашивали соседей. Кот не нашёлся.
Прошло три дня. Вовочка ходил кислый, вспоминал, как Буська сам открывал двери, повисая на передних лапах на ручке, а задними отталкиваясь от косяка. Как Буська прыгал иногда к Вовочке на диван и ложился на колени (полностью он на коленях не помещался, там располагалась лишь передняя часть кота), позволяя чесать бакенбарды и включая своё мурлыканье, напоминающее работу мотоцикла на холостом ходу.
А на четвёртый день они поехали к бабушке на могилку. Вовочке тоже дали цветы и он положил их в изголовье земляного холмика, туда, где стояла деревянная каланча с бабушкиной фотографией.
И, вдруг, из-за памятника раздалось “Мя-у” и вышел Буська. Он похудел, его бакенбарды как-то обвисли, и усы не торчали задорно, а тоже висели. Но вёл он себя с прежней независимостью: подошёл и сел у маминых ног.
А когда мама наклонилась и погладила его, замурчал, будто заработал мотоциклетный мотор.
РОЗА ИЗ ХОРОШЕЙ СЕМЬИ
В квартиру Роза вошла на цыпочках. Вежливо приблизилась к хозяйке. Кусочек сахара взяла деликатно, одними губами. (Потом мы узнали, что сахар она терпеть не может). Схрумкала его. Легла на коврик. Поблагодарила хвостом и расслабленно прикрыла глаза.
Розу привёл старший брат. Не для себя – мама не разрешила бы заводить собаку, а для учительницы, которая подтягивала Мишу по химии. Он взял её в питомнике для бродячих собак бесплатно, но дарить учительнице тощую, жалкую псину было неприлично.
Самое удивительное, что старый кот Буська, ненавидевший всех собак на свете, Розу признал. Наверное, он считал её особой собакой, домашней, хозяйской, не имеющей отношения к диким собакам на улице.
Уже через месяц, она вошла в тело, шерсть лоснилась от сытости и спокойной жизни, глазёнки стали озорными и доверчивыми. Забот она не доставляла никаких: гулять ходила всего раз в сутки, сопровождения не требовала. Уж чего-чего, а самостоятельности ей было не занимать.
Вовочка одел Розе на шею громадный бант голубого цвета и её на машине отвезли в другой конец города.
А ещё через десять дней Роза вернулась. Замёрзшая, грязная, с чётким скелетом под свалявшейся шерстью, ждала она нас в подъезде. Подползла на животе, умоляя нагноившимися глазами. “Недоразумение произошло, – шептали эти глаза, – вы, наверное забыли меня в той чужой квартире”.
Как нашла Роза дом, каким образом запомнила дорогу в стремительной машине, чем руководствовалась, возвращаясь?!
Потом жила Роза с в семье Вовочки долго, много загадок загадала своим поведением, много радости доставила своим существованием. Что-то забылось, что-то помнится.
В маленьком преданном существе было что-то непомерно важное, вырывающее из привычного и заставляющее человека напряжённо думать.
Но взрослые есть взрослые, извечная суета заедает их, задумчиво почёсывая собаку за ухом, они рассуждают о трудном завтрашнем дне, о семейных неурядицах. И только нечто из ряда вон выходящее приковывает внимание к “меньшему члену семьи”. Но ненадолго. За пять лет совсем забылось Розино возвращение, а в остальном она вела себя достаточно обыденно.
Потом изменилось многое. Чувствовала ли она надвигающийся переезд или только напряжение в доме? Хуже стала есть, на улицу просилась только по необходимости и сразу бежала обратно. По дому ходила тихо, не шалила, вопросительно заглядывала в глаза.
Уже нашли ей нового хозяина, человека хорошего, познакомили их, уже собирались передать Розу ему совсем, как обнаружили, как пропала собака исчезла.
Искали долго: любили, привязались, хотели, как лучше – не нашли.
А на вокзале перед самым отходом поезда вдруг увидели её и не сразу узнали, не сразу поверили.
Роза стояла в пяти шагах от движущегося поезда. Стояла напряжённо, скованно. Смотрела на узкую площадку тамбура, где взмахивали руками, бестолково гомонили предавшие её люди. В глазах собаки что-то стыло, но что – не разглядеть.
А поезд набирал скорость, маленькая рыжая фигурка таяла, исчезала.
Плакал только Вовочка, потому что ещё не был взрослым.
ПОЗНАНИЕ
Если бы Вовочка знал, он бы никогда не пошёл.
Но он не знал, и поэтому, когда Васька таинственно поманил его в заброшенный сарай, он зашёл туда и начал всматриваться – в сарае после солнечного двора было пасмурно.
Васька звал туда, где громоздились обломки досок и мусор, в самый угол. Из этого угла донёсся странный звук, будто пискнул игрушечный мишка с клапаном на животе.
Вовочка пробрался среди обломков сарая, стараясь не наступить тоненькими тапочками на ржавые гвозди. В углу что-то лежало, из этого что-то торчал лом.
Вовочка чисто механически коснулся увесистой палки лома. То, что лежало, шевельнулось и опять издало тот самый звук.
И вдруг Вовочка понял, что это кошка. И что лом проходит через её тело.
– Кто это её? – спросил он хрипло.
В горле почему-то пересохло, а лицо горело, будто ему надавали пощёчин.
– Подыхает, – как-то выразительно сказал Васька, – не будет теперь мяукать под окнами. Ты не бойся, она ничья, бродячая.
Вовочка попятился. Он пятился, пока не вышел из сарая.
И, когда шёл домой, ему казалось, что он идёт задом наперёд, что он продолжает пятиться, и что этот сарай никогда не кончится.
Дома никого не было.
Вовочка вспомнил бабушку и с какой-то взрослой ясностью осознал, что никогда её больше не увидит. Что она уже умерла.
Потом он решительно прошёл в детскую, в комнату братьев, достал из Мишиного шкафа (куда ему было запрещено лазить) пневматическую винтовку (которую ему строжайше было запрещено трогать), коробку пулек, с трудом согнул ствол, чтоб поршень наполнился сжатым воздухом, вставил пульку и пошёл на кухню.
Окна кухни выходили во двор. Вовочка подставил табуретку, открыл окно, тщательно прицелился одним глазом, прищурив второй, и выстрелил в Ваську.
Он не мог попасть, с такого расстояния лёгкая пулька просто бы не долетела. Да и звук от воздушки был тихий, пукающий.
Но он вновь переломил ружьё и вновь выстрелил.
И он стрелял бы ещё, если бы за его спиной не появился Миша (Вовочка не слышал, когда он вошёл).
Миша растерялся от наглости младшего брата, забрал ружьё, закрыл окно. Потом он посмотрел Вовочке в лицо и растерялся ещё больше. Он впервые видел такое лицо у своего брата, он даже не знал, что у малышей могут быть такие лица.
И Миша не сказал родителям про ружьё и про Вовочку.
Потому что Миша, хоть и был на десять лет старше, ещё не познал, что такое смерть и что такое ненависть.
У него было лёгкое детство.
КРАСНАЯ ШАПОЧКА
Когда Красная шапочка встретила вместо Волка Вовочку она страшно удивилась.
– Куда идёшь, Красная шапочка? – важно спросил Вовочка.
– К бабушке, – ответила Красная шапочка по инерции, – она заболела.
– Покушать ей несёшь? – продолжил допрос Вовочка.
– Естественно, – сбилась с продуманного ответа Красная шапочка.
– А волков не боишься? – грозно спросил Вовочка.
– Боюсь, – сказал Красная шапочка, – но что делать, так в сказке.
– Сказка – ложь, но в ней намёк, – процитировал Вовочка, – добрым молодцам урок.
– Вы что несёте? – спросила учительница. – В сказке такого текста нет.
– Но он же не Волк, – возмущённо сказала Красная шапочка, – он – Вовка.
– Вовочка, ты что делаешь на сцене? – сказала учительница.
– Я хочу играть в пьесе, – сказал Вовочка. – Только не Волка, а себя.
– Так не положено, – сказала учительница. – И вообще, Красную шапочку играет Лена Застенская, а Волка играет Сидоров. Где Сидоров?
– Тут я, – сказал толстый Сидоров, пряча конфету, полученную от Вовочки за щеку, – мы с Вовочкой поменялись, и у меня зуб болит.
Учительница посмотрела на толстую щеку Сидорова:
– Да у тебя же флюс, тебе к врачу надо.
– Ещё чего, – гордо сказал Сидоров и убрал конфету из-за щеки.
– Теперь нету флюса, – жалобно сказала учительница.
– Не будет тебе Волка, – тихо сказал на сцене Вовочка Красной шапочке. – Глупости всё это, волки не разговаривают. Лучше вместо него буду я.
– Но ты же не можешь меня съесть, – заметила Красная шапочка. – Вовочки детей не едят.
– Как знать, – загадочно сказал Вовочка, – всяко бывает.
– Где твой флюс? – не унималась учительница.
– Какой такой плюс? – отбивался толстый Сидоров…
…Запись в дневнике: “Ваш сын сорвал репетицию спектакля, прошу родителей зайти в школу”.
СМЕШНОЕ И СЕРЬЁЗНОЕ
Странно устроен человек, когда он маленький. Все смеются, а Вовочке плакать хочется. Бывает наоборот. А иногда, когда он волнуется, слёзы сами текут. Или задыхаться начинает, особенно, если поплачет. Хочет что-то сказать, а вместе со слезами сопли текут и горло что-то сжимает, одно иканье получается.
Так же и со смехом. Нападёт порой смех в такой серьёзной ситуации, что все на Вовочку ошеломлённо смотрят. А он смеётся.
Папа говорил, что это истероидный смех, для разрядки нервного напряжения. Но Вовочка никогда истеричным не был, истерики – это любимое занятие ябеды Клавки. Как насчёт визжать ни с того, ни с чего. Или рыдать, будто на могилке Неизвестного солдата.
Нет, маленький человек устроен не совсем правильно. И странно. Хотя от этих странностей не только вред бывает.
Попал как-то Вовочка в неприятность. Они с Леной из школы шли, он её портфель нёс. И захотел Вовочка Лене стрекоз показать. В старом котловане, где когда-нибудь построят дом, после дождя получилось настоящее озеро, и над ним летали громадные стрекозы с крыльями из слюды. Они летали совершенно бесшумно, не то что мухи или жуки, и выписывали над неподвижной водой разные фигуры. Как будто фантастические самолётики с махающими крыльями. Махолетики.
И тут у самого котлована их встретило трое больших мальчишек.
Вовочка немного знал этих мальчишек, они водились с Васькой. А Ваську Вовочка не любил, побаивался и, после страшного случая с кошкой, вообще обходил его стороной.
Каков Васька – таковы его друзья. Мальчишки сразу окружили их, дёрнули Леночку за косичку и стали громко говорить всякие гадости.
– Смотри, какой ухажёр, – сказал один, с рыжей чёлкой.
– Этот пацан из Васькиного двора, – сказал второй. – Он что, девчатник?
– Давайте их в озеро бросим, – сказал третий, – там, говорят, сом живёт огромный, а сомы человечину едят.
– Не едят, а сосут, – поправил его с рыжей чёлкой.
Они так стояли и разговаривали, будто были совсем одни и будто не о Вовочке с Леной говорили. И это было очень неприятно. У Вовочки внутри всё сжалось и он испугался, что описается.
И этот испуг всё изменил. Оказалось, что страшней мальчишек, страшней загадочного сома, который сосёт человечину, описаться на глазах у Леночки Застенской.
И Вовочка хотел что-то сказать, даже подраться, хотя как бы он дрался с тремя здоровенными мальчишками, и, вдруг, засмеялся.
Он засмеялся, нагнулся, поднял здоровенный булыжник, так что камень едва в руке поместился, и, продолжая смеяться, пошёл на того, что с рыжей чёлкой.
Смех вышиб слёзы, сквозь повлажневшие глаза Вовочка, как сквозь запотевшее стекло, увидел, что рыжий отступил, и тогда Вовочка повернулся к остальным мальчишкам, смеясь всё громче, до рвоты…
Очнулся Вовочка потому что Лена вылила ему на голову воду из котлована. Вода была вонючая, пахла тиной и чем-то противным. Оказалось, что Вовочка сидит прямо на траве и по-прежнему сжимает в руке булыжник. А мальчишек нет. Убежали.
– Ты их напугал, – сказала Лена, – ты так страшно смеялся, будто Кащей Бессмертный.
Вовочка скосил глаза на штанишки. Нет, всё нормально, они были сухие.
– Какой ещё Кащей? – спросил он.
– Ну тот, из кино, помнишь, про Василису Прекрасную.
– А-а-а, – сказал Вовочка.
И подумал, что всё-таки маленькие люди устроены странно.
И они пошли домой, совсем забыв про стрекоз. И уже у самого дома, когда Леночка помахала рукой и пошла себе, Вовочка окликнул её:
– Слушай, а он что, хороший что ли?
– Кто?
– Да Кащей этот, из кино.
– Нет, что ты. Он противный и страшный. Это я так сказала, для сравнения. Ты не такой. Ты смелый.
ДРЕВЕСНЫЙ НАРОД
Пришёл Вовочка домой, а там один брат Миша. Сидит, ждёт телефонного звонка от кого-то. Скучает.
Миша уже почти превратился во взрослого, а взрослые или заняты делом и им нельзя мешать, или чего-то ждут, тогда им скучно.
От скуки Миша спросил Вовочку:
– Где был? Что видел?
Миша с тех пор, как стал превращаться во взрослого, мало внимания обращал на Вовочку, поэтому мальчик обрадовался и охотно сообщил: где он был и что он видел.
– А был я, – протянул Вовочка, мучительно раздумывая что бы рассказать поинтересней, – был я в хорошем месте. Там растёт много деревьев, а одно дерево очень большое. И видел я, что у этого большого дерева в стволе большое-пребольшое дупло. И в дупле, если туда заглянуть, целая комната с зелёными шторами из листьев. И живут там маленькие человечки в курточках и колпачках из жёлтого шёлка.
– Гномы, что ли? – спросил брат.
– Гному живут под землёй, – возмутился Вовочка такому невежеству. – Они занимаются ме-тал-лур-ги-ей (он с трудом произнёс научное слово). В смысле, добывают разные полезные металлы и делают из них волшебные вещи. А те человечки, что в дереве, вовсе и не гномы.
– Кто же они такие? – спросил брат.
Вовочка этих человечков только что придумал, но название им придумать не успел. Но времени думать уже не было, брат смотрел вопросительно, поэтому Вовочка сказал уверенно:
– Древесный народ.
– Может, друиды? – спросил брат.
Вовочка беззвучно покатал новое слово на языке. Слово было красивое, имеющее отношение и к деревьям, и к людям.
– Это одно и тоже, – сказал он. – Древесные люди или друиды.
– Здорово, – сказал Миша. – Когда только ты всё это успеваешь увидеть. Я вот столько прожил, а ни гномов, ни друидов не видел.
– Это потому, – убеждённо сказал Вовочка, – что ты очень торопился стать взрослым. А таким, кто болен взрослятиной, маленькие человечки не показываются.
– Болен взрослятиной… – задумчиво сказал Миша. – Ну ты и скажешь.
И посмотрел на младшего брата с неожиданным интересом.
Но тут зазвонил телефон и ему стало не до малышни.
А Вовочка пошёл на балкон. Он хотел посмотреть на гигантский тополь, что рос аж до третьего этажа, – не появилось ли на нём дупло – древесный дом друидов.
ОХОТА НА ГЛУХАРЕЙ
– Сегодня мы будем охотиться, – сказал первый мальчик.
– На кого? – спросил Вовочка.
Мальчик подумал:
– На глухарей, – сказал он убеждённо, – это такие огромные чёрные птицы, они глухие и не слышат, как к ним приближаются охотники.
– Вовсе не так, – сказал второй мальчик, – они поют и поэтому не слышат. А когда не поют, то всё слышат. Я вот тоже ничего не слышу, когда пою, даже того, как мне кричат: замолчи…
– Глупости всё это, – сказал Васька. – Глухари – это простые индюки, дикие, лесные. Пошли, у меня рогатка есть.
Каждый вооружился как мог. У первого мальчика был чёрный пистолет с пистонами, у Вовочки – отличное двуствольное ружьё без пистонов, у второго мальчика – сабля, ей можно было разделывать добычу и прорубать дорогу в кустах, а Васька без рогатки вообще никогда не ходил.
Долго шли по дремучему лесу, обошли опасную сторожку лесника (дворника дяди Лёши), прошли мимо водопада (поливальной машины), вышли на поляну, где были дикие птицы.
Голуби клевали крошки под балконами и не подозревали, что они – глухари.
– Стреляем по команде, – сказал первый мальчик, – раз, два, пли! – и выстрелил из пистолета.
Вовочка нажал на спуск и сказал:
– Ба-бах, из обеих стволов, дуплет называется.
Третий мальчик сделал зверское лицо и взмахнул саблей.
А Васька спустил резинку рогатки.
Голуби засуетились и шумно взлетели, сожалеюще поглядывая на недоеденные крошки. Но один голубь не взлетел. Он лежал на боку и тихи шевелил лапками.
– Ты, Васька, что наделал? – сказал Вовочка. – Ты же в него попал!
– Вот и хорошо, – сказал Васька немного смущённо. Он сам удивился от того, что попал, до этого он из рогатки попал одни раз в дворника, за что и получил трёпку. – На охоте и надо попадать. Я – настоящий охотник.
Голубь зашевелил лапками быстрей, перевернулся и встал. Вид у него был немного очумелый.
– Слава Богу, – сказал первый мальчик. – Больше я охотиться не буду.
– Ага, – сказал второй мальчик, – давайте лучше в войнушку.
А Вовочка ничего не сказал, но, перехватив ружьё как дубинку, так посмотрел на Ваську, что Васька спрятал рогатку в карман. Он был гораздо старше Вовочки, но трусость не имеет возраста.
И они пошли играть в войнушку.
А голубь повертел головой, похлопал для проверки крыльями и продолжил клевать крошки. И другие голуби, посмотрев на него с крыши, шумно слетели вниз, на полянку, где недавно охотники чуть не добыли глухаря.
КОГДА ЭТО БУДЕТ
Когда-нибудь Вовочка станет взрослым. Его перестанут звать Вовочкой, а станут называть Владимиром Ивановичем. Быть взрослым хорошо, потому что можно есть сколько хочешь мороженного, получать зарплату и гулять допоздна. Быть взрослым плохо, потому что нет особого желания есть мороженное, зарплаты всё время не хватает, а допоздна гулять не хочется, ведь утром рано вставать на работу.
Вовочке останется память. Что такое память? Это, когда печалишься, вспоминая бабушку. Это, когда тоскуешь, что взрослые не катаются на санках с горки, не играют в прятки, не целуются с девочками в подъезде. Это, когда отчаяние при виде брошенной дворняжки не вызывает слёзы. Это, когда узнаёшь, что лапта в далёкой стране Америке называется бейсболом и почему-то считается ихним открытием. И, когда понимаешь, что американцы ошибаются.
Быть взрослым трудно, потому что у тебя появляется собственный маленький Вовочка, который не всегда слушается и живёт наполовину дома, а наполовину в стране фей и чудес. А ты уже не Фей, и не проходит под твоим балконом, цокая длинными ногами, страус в цветном уборе.
Быть взрослым легко, потому что твой Вовочка может забраться к тебе на колени, тёплый и любящий малыш, и попросить рассказать сказку.
Но для того, чтоб стать взрослым, надо сначала побыть Вовочкой. И быть Вовочкой не всегда плохо.
Израиль