Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2008
Красноярские делегаты Фёдоровских чтений, вернувшись к своим пенатам, поспешили обсудить друг с другом вопросы, навеянные впечатлениями этой встречи.
Саввиных: Вы, Миша, начинали свой творческий путь в Кемерово, а затем перебрались в Красноярск, здесь стали активно печататься, вступили в Союз российских писателей, а недавно стали Председателем правления Красноярской ячейки СРП. Ощутима ли разница в деятельности писательских организаций Кузбасса и Красноярского края? Изменилась ли жизнь литераторов Кузбасса с тех пор, как Вы стали приезжать в Кемерово – гостем?
Стрельцов: Хорошо там, где нас нет! Союз писателей Кузбасса, как бы кто меж собой ни ссорился, ни плёл интриги, ни братался, ни становился другом навеки, – мне всегда казался единым, монолитным, сплочённым и гостеприимным. Теперь, со стороны, это ощущение единого живого целого ещё более ощутимо. Я любил и люблю этих людей вместе и по отдельности (хотя, возможно, они так и не считают). Что же касается отношения власти к кемеровским писателям – положительная динамика очевидна. Если раньше они, чтобы выжить, сдавали в аренду кабинеты “Дома писателя”, сами теснясь кое-как; если со скрипом выходили “Огни Кузбасса” – два номера в год, то теперь они полные хозяева отремонтированного роскошного помещения; журнал живёт и набирает силу – шесть номеров стабильно, и приложениями – книжки молодых поэтов. Премии и стипендии писателям – благое дело губернатора Тулеева. Мы, красноярцы, отчего-то любим пускать пыль в глаза, прихорашивая неприглядную действительность, кемеровчане и сложные периоды, и успехи принимают буднично, по-земному, без лишней суеты. И сам город хорошеет, безусловно. Хотя это общая тенденция в России.
Саввиных: Согласна, что общим интересам красноярских писателей страшно вредит сохраняющаяся до сих пор граница между объединением членов СРП и региональным отделением Союза писателей России. Граница, по-моему, совершенно условная и фантасмагорическая. Но бережно лелеемая отдельными “товарищами по партии”. Существование этой межи создаёт, кстати, крайнее неудобство в диалоге с краевой властью. Поэтому всё, что способствует взаимодействию, включая взаимопомощь и “взаимовыучку”, уверена, должно всячески культивироваться. Что мы и пытаемся делать в “ДиН”. И потом – нельзя сказать, что в Красноярске меньше, чем где-либо, делается для развития современной литературы. А Фонд Астафьева, поддерживающий молодых? А программа “Книжное Красноярье”? А Литературный лицей, который не выжил бы без постоянного участия города? Понимаете, Миша, “спасение утопающих – дело рук самих утопающих”. Возможно, кемеровчане действительно умеют поддерживать целостный привлекательный образ “писателя Кузбасса” в глазах Тулеева, а у нас пока – увы! – куча организаций, и каждая тянет одеяло на себя. Пока жив был Астафьев, он – даже просто силой своего авторитета – держал наше сообщество в необходимом “тонусе”. Хотя в последние годы писательские распри прибавляли ему головной боли… до того, что он, в конце концов, все эти “организации” предал анафеме и с негодованием покинул. И всё же каждый из нас чувствовал в нём мощную нравственную и художественную инстанцию, к которой можно было обратиться в случае крайней нужды… Фёдоров такую же роль играл в Кузбассе?
Стрельцов: Кемеровчане открыто всегда говорили, что Красноярск силён прозой, а Кемерово – поэзией. И сам собой напрашивается вывод – чья душа руководила становлением литературного пространства. Наши Чмыхало, Черкасов, Астафьев, или у них – Фёдоров, Буравлёв, Небогатов. Как каждый у нас – можно сказать – крестился у выдающихся прозаиков, то и каждый из них – у выдающихся поэтов, самым ярчайшим из которых был, безусловно, Василий Дмитриевич. Проведение фёдоровских чтений – поклон и дань мастеру – обогащает не только духовно. Вспоминается высказывание бабушки из Марьевки, мол, спасибо Васе, раньше по грязи ходили, а теперь асфальт положили. Прекрасно отремонтированный сельский клуб, празднование – воистину народная любовь к поэту. Как человек молодой, я не застал Фёдорова, но всё время чувствовал, как меня измеряют по тем, кто себя измеряет по Фёдорову. Теперь мне порой приходится подходить с этой же меркой, только уже в Красноярске.
Саввиных: Ну, кто чем силён, тут я готова поспорить. Красноярская поэзия и сейчас сильна – во множестве своих ипостасей, от неореализма до постмодернизма, и истоки её – основательны. Зорий Яхнин, Вячеслав Назаров, Лира Абдулина, Роман Солнцев, Аида Фёдорова… У каждого – свои вершины, и свои пропасти, но созвездие-то – ярчайшее! Может, по-разному общественные акценты всегда расставлялись: кто более виден из центра – тот и создаёт вокруг себя водоворот… Поэтому в Кемерово – Фёдоров, в Красноярске – Астафьев. Хотя… любые сравнения – бессмысленны, как и “ранжирование” писателей, всяческие “рейтинги” – по-моему, полная чушь! Каждый на своём месте, перед Богом, – в единственном числе! Как можно сравнивать? И всё же – кого из кемеровских прозаиков-поэтов Вы рекомендовали бы обязательно прочитать? “Кто меж нами, с кем велите знаться?”
Стрельцов: Провокационный вопрос! Творческий человек, как правило, обидчив. Не упомянешь здесь кого, в Кемерово лучше не показываться. Если сравнить с тем, что сегодня на книжных прилавках – все гении. Согласен с изречением Сергея Донбая, что каждый значительный поэт, независимо от места проживания, уже сейчас пишет на уровне Пастернака! В юности я зачитывался прозой Мазаева и Куропатова, бесценен вклад в развитие литературной жизни Виктора Баянова и Валентина Махалова. Меня сшибали с ног инновации Куралова, Донбая, Колмогорова, Ибрагимова и Крекова, восторгался Владимиром Соколовым и Виктором Бокиным. Ранние произведения Юлии Лавряшиной какое-то время были эталоном моего движения в прозе. Порывистый и завораживающий Сергей Самойленко, экстравагантный лирик Дмитрий Мурзин, пронзительный эксцентрик Сергей Дьяков, умеющий ритмом остановить или пустить вскачь сердце Игорь Кузнецов, любознательно-откровенная Тамара Рубцова и многие-многие-многие, которые поймут, что эпитеты у меня заканчиваются. Пусть меня не простят, но рекомендую издавать и читать журналы, сборники и антологии, именно там можно найти своих авторов, чтобы затем искать их книги или захотеть помочь такие книги им издать.
Саввиных: Да, это и для меня важнейшее впечатление от кемеровской встречи. Толстые литературные журналы с хорошей репутацией – сейчас единственная возможность “держать планку” высокого вкуса. Пусть их будет больше, этих журналов! Пусть они поддерживают – каждый своё направление! Пусть в бесконечном журнальном “самотёке” (а он год от году только нарастает: этакое словесное цунами!) обнаруживают подлинные жемчужины! Обмениваться авторами, текстами и таким образом расширять сферу собственного влияния – это вполне реально. Во всяком случае, общение с редколлегией “Огней Кузбасса” меня в этом убедило и вселило в мою скорбную душу некоторый оптимизм по поводу будущего российской словесности. “Держа и вздымая друг друга…”. Наверное, только так и можно противостоять “попсе” и бескультурью. Мы договорились с Сергеем Донбаем и Дмитрием Мурзиным о взаимных анонсах, о публикациях творческих портретов авторов – красноярских и кемеровских… в общем, о дружбе и взаимопомощи! Интересные общие замыслы – и с альманахом “Бийский вестник”, и с респектабельным, интеллигентным (несмотря на “глянец”) журналом “Омская муза”…
Кстати, Миша, нас, по-моему, очень радушно встретили на Фёдоровских чтениях.
Стрельцов: А Вы заметили разницу между ними и Астафьевскими чтениями в Красноярске?
Саввиных: Я участвую в “Литературных встречах в русской провинции”, которые по привычке называют Астафьевскими чтениями, с 1996-го года. Они всегда были масштабны – и размахом, и представительством. Трёх-пятидневный марафон, охватывающий чуть ли не все близлежащие к центру районы края. Множество мероприятий, подключены университеты, библиотеки, издательства, книжная торговля – от Москвы до Владивостока. Я бы так сказала: Красноярский край активнее вкладывается в научно-просветительский и образовательный ресурс литературных встреч. Астафьевские чтения носят всё же более масштабный и “академический” характер. Фёдоровские – ориентированы на “творческую стихию”. Если мне чего-то и не хватило за два дня в Марьевке и Кемерово, так это спокойного общения “на трезвую голову”. Зато со столицей Кузбасса меня теперь связывает искренняя взаимная симпатия – я это почувствовала во время прогулок по городу, разговоров с поэтами в маленьком “подпольном” кабачке с интригующим прозвищем “Чрево Парижа”, обмена улыбками и теплом с прохожими, собаками, кошками и деревьями, роняющими крупные листья на мокрую брусчатку тротуаров… Тротуары захваченного циклоном Кемерова напоминали чело благородного старца с тщательно промытыми морщинами. Надеюсь, это не последняя наша встреча!
г. Красноярск