Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2008
“Я вас люблю!” — мне говорят, прощаясь, —
Курантов след засыпан январём…
Преемник по приёмнику вещает,
Доверием народа ободрён, —
О том, что позади все испытанья,
Что светит укрепление рублю…
Два минуса раздельного питанья
Я запишу в графу со знаком плюс.
Я на диете поцелуев вырос,
На слёзных разносолах чуть не сдох…
“Я вас люблю!” — предаварийный выброс.
“Я вас люблю!” — как смерть — всегда врасплох.
* * *
Продрогли ходики с кукушкою!
Включаю плитку, ставлю чай…
Эмалированною кружкою
Я отбиваю каждый час.
Зимою чувства заморожены,
С отбитой памятью — эмаль…
Охапки снега подороже нам
Продать старается февраль!
Ночь.
Чайник, на огонь поставленный,
Плюёт бесплатным кипятком…
И мышцы мыслей все расслаблены,
И не жалеешь ни о ком.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Тишина паникует, как вешние воды души
При захвате чужих, приходящих во снах территорий.
На истерику стрелок ни ухо, ни глаз не грешит —
Просто время пришло отправлять тишину в санаторий.
А на Лете-реке — раньше срока прошёл ледоход.
“Здравствуй! Здравствуй, братва!” — нас грачи поприветствуют с веток.
И наутро главврач в замешательство снова придёт
Не от глаз медсестры — от рассыпанных чёрных таблеток.
Приспособилось солнце носить облака набекрень,
Но весною вниманье не так на себя обращают!
Сохнут лужи и слёзы. Готовится замуж сирень.
И твой взгляд — не на треть, но на час — алфавит сокращает.
ОТЦЫ И ДЕТИ
Недавно было всё не так!
Сшибали деньги по-другому,
Иначе выглядел пятак,
И в паутинах насекомых
Поболе было, чем сейчас,
На чердаках, в полуподвалах —
Где мы, отчаянно молча,
Ласкали девочек бывалых:
В рублёвки утыкалась медь
И требовала продолженья…
И что, всю жизнь теперь терпеть
Бесчинства спроса с предложеньем?
My way — в желаньях быть скромней,
Не требовать всего и сразу
В толпе накачанных парней,
Где каждый, как стращал Некрасов,
Обязан гражданином быть…
Но пошлость дуракавалянья
Зачем в башку пытались вбить
Родители с учителями,
Давая денег на кино?
Тогда мы их не раскусили,
А нынче… погляди в окно:
Под голубыми — вся Россия!
А ну-ка, отмотайте круг
Назад на пару поколений —
В страну горячих губ и рук
И разжимаемых коленей…
Иль всё равно, что рай, что ад?
Мы господу не пишем письма,
И вдоль границы атеизма
Девчонки по ночам стоят.
Где век двадцатый? След простыл.
Есть — тёлки, тётки не пасут их.
И детям стал неведом стыд
И звук сдаваемой посуды.
ВЕЧЕР НА БАЗЕ
Чадят дрова, и прогорает скука…
О страсти пришепётывает жар…
Сосновый ветер в одеяло звука
Закутался, как мёрзнущий клошар,
И мы с тобой бедны на проявленье
Себя в июльском сумрачном лесу…
И, вздрогнув, угли станут на колени,
Вдруг разглядев в глазах твоих росу.
ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Вечер — упрощение заката.
Слёзы — укрощение весны.
Звёзды в марте жили небогато,
Станут в мае трепетно бедны!
Горько, если отнимают право
Самому себе принадлежать…
Бог и дьявол — оба носят Prado,
Есть за что обоих уважать!
Сердцу, ослеплённому страданьем,
Не смотреться в зеркало груди…
Почкам вербы, молодым да ранним,
Срок прийти к смиренью — до седин.
РОССИЙСКИЙ ГЛЯНЕЦ
Сверкает юность вывеской “Звезда” —
Не вздумайте принять её за юность!
Кумиру обеспечат многолюдность,
А дальше — “Добрый вечер, господа!”
Ночь роскоши вдруг ослепила нас,
А Диоген с фонариком плутает
И жизнь свою неспешно коротает…
А нам монета — словно третий глаз.
Шлифует яхта гладь чужих морей,
И голос внутренний ласкает ухо:
“Не призрачное совершенство духа —
Шлейф миражей прибрежных фонарей…”
Когда ж рассвет — что принесёт с собой
И новый день, и новые пороки?
И предвкушенье их рождает строки,
Где ты несовершенен, но живой.
ПЕСЕНКА РЫБОЛОВА
Я раб перестановки слов,
Инверсии слуга покорный!
А что вдруг вас так затрясло? —
Любимый шрифт поэтов — чёрный!
Кто памятник себе воздвиг? —
Прозаик, ценящий реальность,
Где зависть и негениальность —
Змеи раздвоенный язык!
Не знавшим слова в простоте
Пусть в уши заползёт шипенье
Назвавших тело на кресте
Несостоявшейся мишенью!
Забвенью подвиг предают —
И вряд ли будет по-иному,
Но только волны берег бьют
Всегда — по самому больному.
* * *
Минуты важнее суток.
А правда важнее платформы.
Билеты в углах маршруток
Висят просто так — для проформы.
Неважно, мэр ты, Гомер ты,
Знай: бизнес — часть меценатства.
Эй, Рома, “мерси” за “мерсы”!
На нары — твой номер тринадцатый!
Должно быть ГБ — с кулаками,
Кто вышел из сумрака — стройся!
СВ есть “Москва — Краснокаменск”:
Обратные что-то не просят…
Газеты хоронит пресса,
И скачут в глазах запятые,
В седле депутатского кресла
Политики — как влитые!
Таких не прельстишь акварелькой,
Тут кепку выдаивал скульптор!
Над вылизанной тарелкой
Мяукает кот: “Mea culpa”.
Охотный ряд. Неохота
Отсюда валить — не под кайфом!
Нуждаются в должном уходе
Керамика, никель и кафель…
Уборщица, травки дунув, —
Завидуй, Тимур Бекмамбетов! —
Развесит в сортирах Госдумы
Рулоны трамвайных билетов.
* * *
Всё было там, за горизонтом —
Как будто вовсе не случалось…
Любовь нелепым эпизодом
У тьмы отнимет величавость.
Повеса-месяц ночь проводит
В мечтаньях о недостижимом…
Спать с королевой? — Нет, увольте!
О, в нём иная мысль пружинит!
Где небосклон вдруг стал пологим —
Тумана расстелить простынку…
Вселенная раздвинет ноги,
И — месяц расстегнёт ширинку…
Не видел — не зови позорным,
Не разглядел — махни рукою!
За предрассветным горизонтом
Случается и не такое…
г. Томск