Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2008
Докучливой осенней мухой
при нраве властном и крутом
благочестивая старуха
держала в страхе целый дом.
Она гоняла люд окрестный
и, день за днём борясь со злом,
грозила карою небесной
и милицейским патрулём.
Ночами мерный скрип кроватей
её особенно бесил.
По стенам, бормоча проклятья,
она стучала, что есть сил…
Но срок пришёл. Сухое тело
оставила её душа
и в выси горние взлетела,
к Престолу Господа спеша.
Чтоб там за пазухой Христовой
в раю вкушать душистый мёд…
Однако Пётр, ключарь суровый,
дал от ворот ей поворот.
Теперь зловредная старуха
в аду веками напролёт
в смоле кипящей воет глухо
сквозь намертво зашитый рот…
Пусть на носу себе зарубит,
пусть на носу себе зарубит,
пусть на носу себе зарубит,
как “Отче наш”, весь женский род:
Господь сварливых баб не любит,
Господь сварливых баб не любит,
Господь сварливых баб не любит
и в рай к себе их не берёт.
ЧУЖБИНА
Чужие улицы и скверы,
чужие лица и дома…
Мне разум застит дымкой серой
событий чуждых кутерьма.
Транжира дней своих пропащих
в пути от смеха до слезы,
теперь я просто барабанщик
какой-то отставной козы.
И мне уже открыли визу
в страну успенья всех начал…
И вздорная соседка снизу,
как смерть,
стучит мне по ночам.
ОДИНОЧЕСТВО
Уж давно не ищу приключений
и махнул на победы рукой.
Мне дороже гульбы и кочевий
строгий лад и душевный покой.
К чёрту славы назойливый топот!
Всё милее становится мне
откровений застенчивый шёпот
в предвечерней глухой тишине.
На российских мятежных просторах
побродив, поблудив, покружа,
в наших ссорах и в наших раздорах
одиночества просит душа.
Так слышнее сквозь будничный грохот,
сквозь громаду космических вёрст
ярых солнц жизнерадостный хохот,
тихий стон умирающих звёзд.
ГАВАНЬ
Калининградское утро
слёзы привычные льёт.
Жизнь моя лодочкой утлой
в море житейском плывёт.
Бури гуляют кругами,
волны навстречу гоня…
Где-то уютная гавань
ждёт не дождётся меня.
Только бы сдюжила лодка
и не сломалось весло…
Только бы в жизни короткой
мне наконец повезло.
УЛЫБКА
Чудо и к нам прикоснулось —
чтобы нас побаловать.
Сизым ледком затянулась
луж буроватая гладь.
В городе празднично. Где бы
я ни шагал, надо мной
чистое радует небо
солнцем и голубизной.
И, точно зэк, по ошибке
выпущенный из тюрьмы,
я умиляюсь улыбке
прусской сиротской зимы.
ПРУССКАЯ ЗИМА
Эта прусская зима
не для русского ума.
Дождь по нервам хлещет плёткой,
сердце мне зажав в тиски…
Дай-ка выпью стопку водки,
чтоб не сбрендить от тоски.
Эта прусская зима —
смерть для русского ума!
День бездарный, день постылый
всё не кончится никак —
только знай мне тянет жилы
да мотает на кулак.
Эта прусская зима…
Ты не сбрендила сама?
То ли пил я — то ли не пил,
то ли жил — то ли не жил…
Серых буден серый пепел
душу мне запорошил.
Эта прусская зима…
Не сойти бы мне с ума!
ORDNUNG
Как баба, со Звёздного Воза
на город упала зима.
Рождественские морозы
по-русски штурмуют дома.
Не успевая драпать
от стужи да с ветерком,
настырная прусская слякоть
прикидывается ледком.
Под шины “фордов” и “опелей”,
прохожим под каблуки
ложится, надеясь, что оттепели
не так уж и далеки.
Что зима, закрепиться силясь,
растратит свой боезапас…
И тогда уж коварная сырость
наведёт свой орднунг у нас!
г. Калининград