Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2007
ПО СЛОГАМ
* * *
Появляешься вечером, влагу в ресницах тая.
Облака осыпаются, лишь накренится основа.
Проплываешь немая-немая, ничья, не моя.
В лабиринте прощаний забыто секретное слово.
Инвалидные лодки – большие речные жуки.
Ты, вжимаясь в уключины,
молишься высохшим телом.
Остаётся гадать, глядя с берега Леты-реки –
Что ты хочешь услышать,
зачем появляешься в белом.
Твои хрупкие вёсла – всего лишь стекло, зеркала.
Слева быстрое зеркало, медленно зеркало справа.
Ослепляя, блистают
два солнечных диска-крыла.
Два кривых ятагана.
Разъятое время.
Расправа.
Волны чёрные вязкие мнут отражения лиц,
Где дрожат небеса –
под водой перевёрнутый купол.
Ты – последняя женщина
древнего племени птиц –
Слишком долго живёшь
в этом городе каменных кукол.
* * *
Февраль – мессия, маг, палач,
хранитель мёртвого музея.
Родная, в прошлом феврале
мы были там обручены…
Туманным синим ярлыком
плывёт на запад Мангазея.
Над нею пламень ледяной;
и все расходы включены.
Фарватер кончился. На дне
живут жуки и акваланги.
И не растопишь ледника,
хоть преврати в дрова тайгу.
А на мизинце февраля не достаёт одной фаланги.
Пошёл по радиусу ток – не зря ты выбрала дугу.
У трёх колодезных могил
стоят и рядятся друиды
Решают, быть или не быть.
Коллегиальный перст судьбы.
Глядели смелые, смеясь, твои подруги…
Без обиды.
Их больше нет, а вместо них
взошли фонарные столбы.
Не отзывайся именам.
Мессия, маг, хранитель – шулер.
Плыви под парусным письмом
на грустном ялике одна.
Как быстро тает стеарин…
Постскриптум вряд ли напишу я.
И оборвутся в темноту на полуслове письмена…
* * *
Полустанок – лодка в море медуницы –
Уплывает, увлекаемый приливом.
Проводите нас обратно, проводницы,
До неправды, до несчастия счастливых.
Простодушные шаги звучат белёсо,
Налетая на ромашковые мели.
Разгадала ты: гадание – на слёзы,
Островами костровища каменели.
На ступенях, не торгуясь, разменяли
Чёт и нечет, письмена очарованья.
Разлетятся оловянными перстнями
Послесловий одиноких волхованья.
Две горсти и две молитвы, но едва ли
Вертолётный шмель сведёт одну с другою,
На бурунах поцелуи обрывая,
Ленты света оставляя за собою.
ПОСВЯЩЕНИЕ В ОСЕНЬ
Мы вливаемся в круг лугового осеннего утра,
Где туман, как хрусталь,
в сумасшедшей прозрачности твёрд.
Посредине скрижаль,
там прочерчена грань перламутра.
И надежда – фрегат. А душа – её дом, её порт.
Через прорези троп
проступают шаги-сновиденья.
Прошепчи аллилуйя на ветер поющего дня.
Мы заоблачно правы;
приветно светло пробужденье.
Можжевеловый обруч.
Судьба, первопуток, броня.
Мы нисходим в росу,
чтобы пить по глотку мирозданье.
Осознание явится; примется время родства.
Посвящение в осень.
Хрустальное наше свиданье,
Где по шёлковой ленте,
как музыка, льются слова.
ПРОИЗНОСИТЕ ПО СЛОГАМ
На чёрной паперти любви
колокола да коромысла.
Да две старухи, да старик.
Да разорвали акварель.
Произносите по слогам
ваш монолог, лишённый смысла.
В его песчаном сюртуке
живёт охрипшая свирель.
Откройте настежь вашу боль,
возьмите “до”, держите крепче,
Дышите хриплою мечтой;
всё хорошо, раз рядом я…
Качая глиняным лицом,
полузабывшаяся, шепчет,
Невесть откуда подойдя, позавчерашняя моя.
Уже в песчаном сюртуке
гнездятся влажные пустоты,
Не пожелавшие уйти, шаги по кругу босиком.
Иссякли к чёрту голоса;
отдавши мёд, чернеют соты.
Она живёт позавчера.
Её гортань – костлявый ком.
Мы научаемся в любви
не помнить ни себя, ни смерти.
Вам не соперница она, полузабытая в зиме.
“Я к вам пишу, чего же бо…” –
в нераспечатанном конверте
Обратным ходом уплывёт.
Моя судьба не в том письме.
Вопрос предвижу. Не вопрос –
вы сами знаете, вы сами…
Свирель продолжит монолог,
пускай вальсируют старик
Да двое высохших старух…
“На прежнем месте, под часами”.
Лишённый смысла, всё равно –
я понимаю ваш язык.
На расстоянии руки пойдём по воздуху цветному.
Пустой сюртук оставим здесь,
на вековом его посту.
Произносите по слогам,
На небесах, но по-земному…
Вы не отнимете руки.
Но не наденете фату.
СИРОТСТВО
Облаками
опоясаны Плеяды.
Не признаю
заказные постулаты.
Куртизанки,
словно блёклые наяды,
наводнили
реки, улицы, палаты.
Соберите
голоса любви, кассеты.
Зачертите
логотипами глазницы.
Вековые
пляшут вам кабриолеты,
вьются в кадре
нарисованные птицы.
Винтит ветер
вербы гербовые нервы.
Лижет лозы
ледяными языками.
Горделиво
выступают леди стервы,
избивая тротуары каблуками.
Цербер мечет
смыслы чинно-благородно.
Жжёт и гложет
Чин по чину благородство.
Слово “совесть”
забывая всенародно,
власяницей
мы влачим своё сиротство.
ПОПУРРИ
По волосам поплачу
В семьдесят семь колен.
Выбейте мне удачу,
Дядюшка Гильотен.
Взбейте свои коктейли,
Где кружева химер.
Спорят везде, злодей ли
Дядюшка Робеспьер.
На леднике фамилий
Тает лиловый звон.
Между миражных лилий
Бродит в бреду Бурбон.
Кругом летит карета
В потусторонней мгле.
Мэри Антуанетта
Грезит о короле.
Сколько тесьме не виться,
Ножницы здесь уже.
Празднует вся столица
Авиа Ле Бурже.
Женщины в модных миди
Слушают попурри.
Только навряд ли выйдет
В небо Экзюпери.