Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2007
Я давно заметила, что летом многие мечтают помереть. Не умереть, а именно помереть: без лишнего шума, по окончании рабочего дня, в офисе, незаметно для других. Особенно часто об этом задумываются те, у кого много работы и те, кто любит море, но не имеет возможности возле него оказаться.
Обож-ж-жаю море. А где вы найдете в Казани море? В Казани есть красавица Волга, озеро со странным именем “Кабан”, наконец, есть море работы перед сомнительным с точки зрения большинства горожан праздником, но настоящего, моря, увы, нет. И даже юбилей, который вот-вот должен наступить, но все никак не наступит, не способен осчастливить город морем.
Самое обидное, что сам праздник я как раз и не увижу. Такая у меня работа. Я нужна здесь до юбилея, а на юбилее я… Ну, да ладно! Скажу так: во время юбилея я нужнее в другом месте. Это тоже будет правдой.
Мне предложили эту работку в Полпредстве Татарстана в Москве. Не согласиться было трудно. Мне тогда, как, впрочем, и теперь, были нужны деньги.
В прошлом году, я таким же образом, используя блат в Полпредстве, попала в Казань освещать работу первого Форума татарской молодежи. Самое любопытное при этом, что газета, от которой я поехала, не имела никакого отношения ни к татарам, ни к Татарстану. (Сейчас этой газеты уже нет, поэтому будем следовать правилу: о покойной либо хорошо, либо ничего).
С трудом вспоминаю первую ночь, когда мы, угнетенные своей немытостью и голодом, после обзорной экскурсии по Кремлю были привезены на площадь Султангалеева на ночную дискотеку, посвященную Дню молодежи. Еще тогда я решила, что если все будет так же, как и сейчас, то на юбилей пусть меня не ждут. Сглазила. Не ждут.
Без дела слоняясь по площади, заполненной участниками Форума и еще не успевшим догулять выпускные студентами и школьниками, я мечтала найти кого-нибудь из организаторов. Девочки в белых платьях, которых легко можно было перепутать с невестами, мальчики в специально изготовленных по случаю костюмах. Единственное, что радовало глаз во время моей вечерней прогулки – это отсутствие большого числа пьяных и милиционеров.
За час до полуночи мне удалось увидеть девушку, которая заслала нас на эту дурацкую дискотеку. Замшелое удостоверение журналиста газеты, которому требуется отдых после напряженной работы, подействовало, и через полчаса я уже ехала в автобусе в КМПО, что на улице Максимова, в компании таких же недовольных гостей и делегатов Форума. Я, кстати, в отличие от большинства участников, звалась не делегатом, а гостем Форума, но разницу между этими двумя титулами мне так никто и не смог объяснить. Равно как и то, почему я должна жить в профилактории КМПО, а, скажем, не в профилактории КАПО. КМПО – это Казанское моторостроительное производственное объединение, а КАПО, куда впоследствии направили моих друзей, с которыми я познакомилась в поезде по пути в Казань, – это Казанское авиационное производственное объединение им. С.П.Горбунова. Был еще профилакторий КПЗ – Казанского порохового завода, но его обитателей мне узнать не посчастливилось.
Меня определили в небольшую каморку в подвальном помещении с совмещенным санузлом и прежде, чем я успела сказать неискренние слова благодарности, запретили закрывать на ночь дверь, пообещав соседку. Теперь вместо того, чтобы спать, я должна была ждать полночи с минуты на минуту появления таинственной гостьи, которая тем временем наверняка тряслась на дискотеке на площади Султангалеева. Впрочем, пугало даже не это, а то, что в комнате, где я находилась, была всего одна кровать, зачем-то намертво прибитая к полу.
Утром меня разбудил громкий стук, сопровождаемый то ли криком, то ли стоном раздавленной рептилии, умирающей, но не сдающейся: “Подъем-м-м!”. Когда так кричат, поневоле спрыгнешь с кровати в чем есть и сделаешь все, что тебе скажут. В пионерлагере постсоветской эпохи нас, помнится, будили с помощью “Hello, Dolly!” в исполнении Барбары Стрейзанд и Луи Армстронга, а на прием пищи звали песней Незнайкиных друзей Пончика и Сиропчика, из которой мне запомнились слова:
Нет, не случаен наш союз,
Нам вместе никогда не грустно,
У нас с тобой отличный вкус,
Мы обожаем все что вкусно!
В КМПО нас не баловали музыкой, как, впрочем, и едой. Большинство блюд, предлагаемых нам, было решительно непригодно для употребления. (Впоследствии один из организаторов Форума за чашкой чая признался мне, сколько денег было выделено на каждого участника. Не буду называть сумму, но, судя по всему, делегатам и гостям Форума доставалось не более 15% от того, что им в действительности полагалось).
Не успела я зайти в комнату, чтобы вдали от посторонних глаз переварить съеденную пишу, как раздался все тот же стон: “Через 5 минут все в автобус! Никого ждать не будем!”.
Нас повезли на торжественное открытие Форума, после которого по программе нам предстояла встреча с татарской интеллигенцией. Интеллигенция, как ей и положено, в основном, выражала свои мысли на родном языке, поэтому в моем репортаже за первый день значилось: “Участники форума аплодисментами приветствовали появление видных представителей татарского народа”.
По окончании интеллектуального пиршества нас забросили на обед, где на большом столе было ровно втрое меньше котлеток, чем участников. Мне, конечно же, ничего не досталось. Одна девочка, стоявшая рядом, что-то украдкой сплюнув в большую, похожую на полотенце салфетку, предложила мне оставшуюся половинку своей котлетки.
Теперь можно было жить. И даже участвовать в заседаниях с участием все той же интеллигенции. Несмотря на мое горячее желание обсуждать проблемы молодежи и религии, меня записали в секцию “Молодежь и образование”.
Как и в случае с интеллигенцией, большинство выступлений звучало на татарском. Я уже несколько раз выходила подышать воздухом, успела даже дать мини-интервью одной татарской газете на тему “Что значит для меня родной татарский язык?”, а заседание все продолжалось. Уже ближе к концу один молодой человек, перед тем как начать свой доклад, отвратительным бабьим голосом заныл в микрофон:
“Уважаемые участники форума! К сожалению, не все из присутствовавших здесь могут понимать великий язык, на котором говорили Тукай и Марджани, поэтому я прочту свой доклад на русском”.
После этого все благосклонно стали говорить по-русски, но это было уже не важно. Заседание, судя по заявлению председателя, близилось к концу.
Во время последнего вступления, когда половина зала украдкой искала глазами часы, а пламенный оратор кричал о недостатке качественной литературы для молодого поколения, в зал внесли несколько коробок с книгами. Сложно было представить, что всего через несколько минут эти достойные эфенди, благочинно рассуждавшие о проблемах образования, во главе с пламенным оратором будут кряхтеть и барахтаться, стараясь заполучить дармовую литературу. Один старик, похожий на высохшего Хемингуэя, слабый телом, но не духом, в ходе ожесточенной борьбы упал на пол и увлек за собой несколько остававшихся в коробке татарско-русских экономических словарей.
Толпа устремилась к упавшему, рассчитывая запросто овладеть книгами. Наивняк! Не тут-то было. Понимая, что силы неравны, старичок ловко перевернулся на живот, закрыв словари своим маленьким тельцем. Я уже собиралась броситься на защиту дедушки, боясь, что его немилосердно растопчут, но, к счастью, внимание недружелюбно настроенных книголюбов было отвлечено новой коробкой, которую в тот момент внесли в зал. Ругаясь, то ли по-татарски, то ли по-русски, бабай встал и, не отряхиваясь, с книжками под мышкой, зашаркал к новой коробке.
После такого КМПО-шный ужин уже не лез в глотку. Нас неоднократно предупреждали, что выходить за пределы КМПО опасно, и если мы осмелимся на это, никто за нас отвечать не будет, но голод оказался сильнее страха, и коротким перебежками мы с одной девчонкой без особых последствий сходили в магазин за йогуртами.
Поев, я вспомнила о соседке. Черт подери? Где же она? Может пойти спросить у Адили (так звали девушку-рептилию, будившую всех по утрам)? Да ну их всех! Может, обойдется. Закрывшись изнутри на ключ, я вскоре уснула. Мне снилась всякая ерунда: котлеты, интеллигенция, поверженный дед и даже Тукай с Марджани, с издевкой говорившие на непонятном мне языке.
Утром все было, как и накануне. В 5 утра стон рептилии призвал нас немедленно поглощать пищу, пригрозив, что если мы не успеем позавтракать, то до вечера протянем ноги с голода, поскольку обеда, скорее всего, не будет. Я предпочла привести себя в порядок, чем есть пионерскую котлету и потом всю дорогу стыдливо затыкать рот платком в душном автобусе в обществе молодых татарских интеллигентов.
На этот раз нам уготовили поездку в Йошкар-Олу и участие в местном Сабантуе.
Это был не первый Сабантуй в моей жизни. Два года назад на питерском Сабантуе, куда меня затащили местные друзья вместо того, чтобы показывать фонтаны Петергофа, мне чудом не разбили пивной бутылкой голову. После этого решила на такие праздники не ходить.
Но до конца Форума оставалось всего два дня, а у меня до сих пор не было стоящего материала. Сенсации, что ли. И я решила, что даже если со мной повторится то, что было на Сабантуе в Питере, моя совесть перед редакцией будет чиста. Ну, а бутылкой по голове в наше время в любом месте могут дать. И не только на татарском празднике…
Поднимавшаяся вокруг нашего “Икаруса” пыль не давала толком разглядеть придорожные достопримечательности, ласковые татарские песни, исполняемые вполголоса моими талантливыми спутницами, убаюкивали, и я стала медленно засыпать, надеясь на скорую встречу с прекрасным в лице народного праздника плуга. Мечтания прервались самым отвратительным образом. Я больно ударилась затылком о стекло. Неужели опять бутылкой? Но мы же еще не приехали!
Автобус, подняв некрасивое облако пыли, неловко примкнул к обочине. Никто не понял, что случилось, – даже из тех, кто не спал и смиренно глядел в окно, по-видимому, ожидая какого-нибудь чуда в виде лосиной морды, торчащей из лесу.
Адиля высунула свою маленькую, едва ли знакомую с философскими сомнениями головку наружу, сурово предупредив остальных: “Сидите!”. Несколько секунд она задумчиво глядела вдаль, ожидая, пока рассеется пыль. Все прильнули к окнам и вскоре разглядели, что сзади перевернулся автобус. Вернее не перевернулся, а как-то некрасиво свалился набок как старый колченогий пес, уставший гнаться за молодыми дворнягами в поисках жратвы.
Все со странными лицами смотрели то друг на друга, то на автобус. Наконец кто-то стыдливо предложил: “Помочь бы…”.
Адиля выпорхнула из автобуса, еще раз повторив свой приказ никому не двигаться с места. По-видимому, не доверяя нам, водитель поспешно прикрыл за ней дверь. Впрочем, отсутствовала она недолго.
– Это не наш автобус, – облегченно произнесла Адиля и махнула водителю, чтобы тот ехал. Увидев наши удивленно-возмущенные лица, по-матерински пояснила: “Нам надо ехать, нас ждут. Мы и так опаздываем”.
И мы помчались дальше праздновать веселый праздник плуга. Песни умолкли, да и у меня сон как рукой сняло.
Как оказалось, не зря мчал нас автобус вопреки всем правилам человеческой морали и общежития: нас действительно ждали. Каждому прибывшему молодому человеку сунули в руки длинную палку с привязанным сверху выцветшим куском ткани. Вообще-то изначально шест предназначался для подарков: в деревнях молодежь с песнями ходила по деревне из дома в дом, а полученные дары привязывали на этот самый шест.
Однако едва ли наши палки могли рассчитывать на вознаграждение. Очень скоро я поняла, что нас сюда привезли как дармовую массовку. Чтобы таскали палки, хлопали глазами и руками, громко смеялись. Возмутившись, я и еще одна девчонка утекли в город. Через час шатания по полупустым улицам нас одолела тоска. Йошкар-Ола показалась мне тихим беззубым городом, в котором нет места поэтическому простору и радости жизни. Мы искупались в грязной речке по имени Малая Кокшага, не всегда удачно увиливая от проплывавших мимо прокладок. Затем последовала еда в каком-то притоне под названием “Сестрица Аленушка и братец Иванушка”, после чего мы вернулись на майдан, где солнцем палимый вяло продолжался праздник.
Подбежала разгневанная Адиля: “Мы скоро уезжаем. Куда Вы пропали?”.
Куда пропали? Квас пили, в туалет ходили. Скоро уезжаем? Отлично. Миссия, стало быть, выполнена.
Весь обратный путь я спала. Кто-то пел песни, кто то бездумно пожирал паек, который нам все-таки раздала расщедрившаяся Адиля в качестве награды за участие в массовке.
Про соседку я уже никого не спрашивала. Молча вползла в свою каморку, закрыла дверь изнутри и включила телевизор. Первый раз за все три дня пребывания в городе. Показывали фильм “Ночи Кабирии”. На фразе “Смотрите, с кем я, бляди!” я выключила телек и уснула.
Утром нас подняли на полчаса позднее обычного. Опять суетливая рептилия, увиденный, но недоеденный завтрак, замученный “Икарус” и пыльная дорога. Правда, в конце пути, в отличие от Йошкар-Олы, нас встречали веселые дяди и тети, которые не только предлагали нам хлеб-соль, но и пели что-то приятное под татарскую гармошку.
Еще на выходе из автобуса я заметила стройный сероватый с золотым полумесяцем минарет, трогательно возвышающийся над тянущейся к нему низкорослой бело-зеленой колоколенкой. Ранее я уже сталкивалась с подобным соседством в Казанском Кремле, но там мечеть Кул-Шариф была разрушена и восстановлена только в наши дни, а здесь церковь и мечеть соседствовали друг с другом не одно столетие, – всего в нескольких шагах друг от друга.
Зеленые луга, Великая река, подтянутый несмотря на свой серьезный возраст ракетоподобный минарет, готовый в любую минуту взметнуться в небеса, бок о бок со смиренной белоснежной церквушкой в старомодной зеленой шапке… и ничего лишнего, что могло бы помешать странной для непросвещенного глаза гармонии. Это были развалины древнего Булгара – столицы Волжской Булгарии.
Увидев с вершины минарета бесконечную Волгу, я уже через несколько минут бежала, сбросив туфли, по лугу к воде. Где-то далеко позади остались беспокойные ночи в подвале КМПО в ожидании полумифической соседки; стоны рептилии по утрам; одна котлета на троих; опрокинувшийся в борьбе за книги дед; перевернувшийся автобус, оставленный нами без помощи; шутовской сабантуй в Йошкар-Оле; и прочие неприятности, отравлявшие мне существование во время Форума. Разве можно было думать об этом на берегу Великой реки, где за моей спиной убегал в великое историческое прошлое покрытый благоуханными цветами луг, над которым гонялись друг за другом птицы и подле которого непринужденно обнявшись друг с другом стояли мечеть и церковь?
Забыв обо всем, я вдруг расплакалась.
Может быть, я тогда просто захотела домой, а может, наконец, меня настигло то самое чувство Родины, и я нашла здесь ту прекрасную, великую и добрую Россию, о которой раньше я только читала и которую напрасно искала в бездушной, душной и суетной Москве?..
И все-таки жаль, что Волга – не море!
г. Брянск