Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2007
* * *
Какая-то тоска жила во мне всегда
И лишь по временам слегка ослабевала…
Была ль тому виной грозящая беда,
Несбыточность любви, потребность идеала?..
Не знаю до сих пор причину детских слез.
И вспомнить не могу, что давнею порою
Мне не давало спать – собачий лай в мороз,
Дождь или старый сад, колышущий листвою?..
Когда по потолку метался мотылек,
Или сверчок твердил бесхитростную фразу,
Я до утра заснуть от жалости не мог –
К ним или же к себе, ко всем живущим сразу?..
Что вызывало боль, какая мысль рвалась
В минуты той тоски в сознанье достучаться?..
Пойми ее тогда, другим бы я сейчас
Был – ей бы не пришлось
все время возвращаться.
То ночью наплывет, то подкрадется днем –
То тяжестью в груди, то странной пустотою…
Как я о ней забыть хотел бы на твоем,
Любимая, плече, прильнув к нему щекою!
Чужие города, скоротеченье лет,
Вокзалы, поезда, ревущие во мраке…
А мне, кроме тебя, другой надежды нет,
Как отыскавшей кров стареющей собаке.
НОВОГОДНЕЕ
Вот года медленный излет,
И вновь томительный разбег.
На стершийся несвежий лед
Разреженный крошится снег.
Окрестности ушли во мрак.
Бесплатной выставкой чудес
Свой круг вращает Зодиак
В клубящемся чаду небес.
Нервозные хлопки шутих,
Плебейская возня петард.
Скорей бы карнавал затих,
Натужный исчерпав азарт.
Известно же, не разгадать
Цикличности неспешной суть.
Так лучше уж спокойно спать,
Чем двигаться куда-нибудь.
В запутанном и темном сне
От шума бы укрылись мы
На самом сокровенном дне
Разыгранной как фарс зимы.
Какой-то минимальный снег
И дальше бы летел с небес,
И новый надвигался б век
С надеждою наперевес.
Тот, кто, как моль, пронзен иглой
Линейного теченья дней,
На тайну драмы мировой
Смиренней смотрит и грустней.
* * *
Опять с привычною тревогой
Я вижу, Господи, прости,
Как, рассыпаясь, день убогий
Песком стекает из горсти.
Все ветер времени развеет,
С угрюмых грянувший высот.
Душа измерить не сумеет
Отпущенных судьбой щедрот.
И кажется лишенной смысла
Жизнь – как образчик пустяка.
Одни космические числа
На нас взирают свысока.
Они в созвездиях роятся,
Живут пчелиною семьей…
Но гложет страх не состояться –
Как будто можно стать собой!
Как будто есть предназначенье
Отдельное и у меня,
Как будто можно из забвенья
Восстать, как Феникс из огня.
Как будто стоит лишь усилье
Направленное предпринять,
И за спиной заплещут крылья,
И ты научишься летать.
А та борьба за выживанье,
Которая подмяла всех,
Не более – чем оправданье,
Не менее – чем смертный грех.
НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
Деревня огни погасила,
Уйдя в первобытные сны.
Незримо сгущается сила
Звенящей в ушах тишины.
Серебряный лунный щербатый
Сияет над крышами шар.
Слоистый и голубоватый
Над пастбищем стелется пар.
Какая простая свобода –
Брести от жилья наугад
Под синим шатром небосвода,
Где вечные звезды горят,
Где, криками полня окрестность,
Совиные тени снуют…
Наверное, так бестелесность
При жизни еще познают…
Брести, как в раю невозможном,
Не веря и веря себе,
В сиротстве, в восторге тревожном,
Навстречу случайной судьбе.
Брести, переполнившись страхом,
По пустошам, мимо теней,
Без сна над растительным прахом
Парящих в печали своей.
Сквозь призрачный мир темноликий,
Дорогу назад потеряв,
Сквозь трепет и шелест, и блики,
По морю бескрайнему трав.
* * *
Он знает то, чего не знаю я.
Он в качестве непрочного жилья
Однажды выбрал кровь мою и плоть
И дал взамен – пустых надежд щепоть.
Еще дал право – в утешенье мне –
Сгореть втихую на скупом огне
Служенья без поблажек и похвал.
Но для чего все это – не сказал.
Судьбу, как лампу медную, потри –
Беде навстречу прянет изнутри.
Его стихия – горе и гроза.
Он в бездну смотрит сквозь мои глаза.
Когда болеет тело и сдает,
Он понимает все наоборот.
Пристанища не жаль ему ничуть,
Он начинает собираться в путь.
И что я знаю, в сущности, о нем,
Я – только глина, пепел, чернозем,
Мотив, подобранный по случаю, на слух?..
Я – человек,
он – дух.
* * *
Не знал я примет и гаданий –
по звездам, по дыму,
По пеплу, по воску, по снам,
по бараньей лопатке…
И зренье, и слух наугад не вверял серафиму,
Постылым, бескрылым рассудком
рискуя в остатке.
Обидно мне стало –
была моя жизнь молчаливой,
Как будто стеклом
от меня заслонялось пространство.
Скользил по верхам я –
бесцельно и нетерпеливо –
И даже любил эту спешку и непостоянство.
На чудной земле,
где тюремщиком каждому каждый,
В объятьях, как в клетке
немой безразличной природы,
В раю, как в аду, суждено мне
томиться от жажды,
Когда под ногами текут животворные воды.
И вот для меня пребывают немыми доныне
И недра, и горы, и кроткие души растений.
Как знаки, лишенные смысла, бегут по равнине
То пыльные вихри, то птиц треугольные тени.
А мог бы я слышать,
как рыбы поют, словно трубы,
Губастых, морщинистых ртов разевая воронки,
А мог бы я знать, что бормочут грибы-тенелюбы,
Угрюмые камни, заложницы смерти-поденки.
Но самое грустное – словно в немой киноленте,
Отснятой Бог знает когда и зачем в Голливуде,
Такие речистые, шумные в каждом фрагменте,
Меня окружают глухие счастливые люди.
О чем говорим мы друг с другом,
не слыша ни слова,
Куда мы все время толкаем
и тянем друг друга?..
Неужто в нас кто-нибудь верит и снова, и снова
Спасти уповает, свести с обреченного круга?
ЗАГАДКА СНА
С кем я долго прощался во сне,
Уходил и опять возвращался?
По своей, по чужой ли вине
Распроститься никак не решался?
Кем он был, тот чудной человек?
Что-то важное в жизни теряя,
Собираясь расстаться навек,
Как и я, он топтался у края.
Все подыскивал, мучась, слова,
Настороженно ждал объяснений.
И, к развязке приблизясь едва,
Приводил тут же ряд возражений.
Нашу близость единым рывком
Разорвать удалось бы едва ли.
Он со мной был не просто знаком,
Мы с рожденья с ним век вековали.
Столько прожито лет – а зачем?
Что сближало нас с ним? Не понятно.
Мир ночной был бесстрастен и нем,
Что-то рушилось в нем безвозвратно.
Нас покинутость, словно недуг,
Настигала, влекла и пугала.
И зловещая темень вокруг,
Отгоняя надежду, стояла.
…Я забыл бы тот морок ночной,
Но на сердце осадок остался.
Что же было той ночью со мной?
С чем так горько во сне я прощался?
ДЕРЕВО
Мне снилось дерево. Казалось, что оно
До неба высится. В открытое окно
Я видел крону с оголенными ветвями
И мощный ствол, одетый жесткою корой,
С дуплом бездонным, словно с черною дырой,
Куда всосется все, куда мы канем сами.
И я подумал – дерзновенна нагота,
Как откровение – ни птицы, ни листа,
Величье мрачное, встающее из праха,
И небо серое, и ветер в вышине…
И приоткрылось что-то странное во мне
И что-то страшное, и что-то – глубже страха.
Весь опыт жизненный не стоит ни гроша,
Когда впустую расточается душа,
Не зная смысла своего и назначенья.
Вползти б змеей вдоль по шершавому стволу
В хитросплетение корней, в слепую мглу,
В ту немоту, что и была до сотворенья.
Быть может, суть существования проста.
Кем бы не мнил себя – ты только сирота,
Куда б не влекся ты, а прошагаешь мимо.
И сколько скарба ни возьми – ты налегке,
И на каком не говорил бы языке,
Косноязычие твое непоправимо.
г. Санкт-Петербург