Опубликовано в журнале День и ночь, номер 9, 2006
– Ты что сделал?
– Выключил телевизор!
– Зачем?
– Надоело!
Из разговора
Надо только обмануть лгуна.
Надо златоуста перепеть.
Ах, какие будут времена!
Вот еще немного потерпеть…
Вячеслав Куприянов
1.
1 мая 2055 года мною была впервые запущена в действие система по борьбе против всемирной лжи и ее многочисленных разновидностей, которые окутали наше глобальное информационное общество. Финансировал мою научную разработку ЦК КПСС, точнее его разгромленные остатки, которые ушли в подполье и пустили на создание уникального аппарата по борьбе с ложью то самое партийное золото, о котором так много и безрезультатно говорили в ХХ веке.
Золотишко, как выяснилось, сохранилось в целости и сохранности, а десятилетия спустя пошло на благое дело. Это была партия с большой кровавой историей, но после продолжительного исламского террора революционное прошлое КПСС стало выглядеть романтично и даже привлекательно для молодого энтузиаста. Поэтому, зная, что мои предки активно участвовали в работе этой партии в ХХ веке, я и предложил им свою уникальную разработку. И они ухватились за нее обеими руками вождя с историческим именем Ильич. Тем более что в последнее десятилетие марксистская теория больше всего пострадала от массированной лжи и клеветы со стороны буржуазной пропагандистской машины. И я для них оказался исторической находкой.
– Я рад, что вы осознанно вступаете в наши пока малочисленные, но сплоченные ряды борцов за свободу, – приветствовал меня такими словами Ильич, крепко пожимая мою новаторскую руку.
– Борьба за свободу – это всего лишь борьба за смену угнетателя. По моим представлениям – свободен лишь тот, кто занят, – нарушая субординацию и рабоче-крестьянскую терминологию, ответил ему я словами неизвестного философа, который предпочел остаться неизвестным.
А когда случайно узнал, какие средства были потрачены на мою техническую разработку, то серьезно сказал вождю:
– Ваш грех, господа коммунисты, замолен.
– Поживешь – увидишь, – ответил мне с вязкой улыбкой на губах Генеральный секретарь ЦК КПСС Ильич, настоящую фамилию которого скрывали даже от меня.
Это была такая традиция – свои фамилии члены этой политической организации почему-то утаивали, поэтому и я у них проходил как голова профессора Доуэля. Это старинное фантастическое произведение давно забытого советского писателя В.Беляева было у них в чести и теперь числилось в списках классики марксистско-ленинской литературы.
Итак, 1 мая 2055 года я успешно испытал систему, и она показала отличную работоспособность. Весь день после эксперимента шло заседание ЦК, которое обсуждало, как и когда включить комплекс в глобальную информационную сеть.
– Немедленно, – в конце спора подвел итоги Генеральный секретарь ЦК КПСС.
И меня ознакомили с этим коллегиальным решением.
– Я смогу только завтра, – внес я поправку в историческое решение ЦК. – После испытания нужны сутки, то есть как минимум 24 часа, на проверку и отладку системы управления процессом для работы во всемирной сети.
– Завтра так завтра, – неожиданно быстро, без спора и возражений, согласился Генеральный секретарь и вынес вердикт. – Это будет эпохальное событие, которое потрясет и растрясёт всю капиталистическую конвейерную систему поголовного вранья.
И потом он долго и пафосно цитировал всех известных ему вождей всемирного пролетариата, имен которых почти никто из моего поколения уже не помнил.
2.
На следующий день я, вспотев от волнения, как типичный сахарный диабетик, стал подключать систему к глобальной информационной сети. Технологию рассказывать не буду, потому что это до гениальности просто, и поэтому её лучше никому не знать. Накануне подключения был митинг, собравший всю партийную элиту, которую в процессе работы я видел очень редко, потому что подчинялся напрямую только вождю. Генеральный секретарь ЦК КПСС Ильич произнёс историческую речь, а затем под бурные аплодисменты вручил мне ее в письменном виде с пометкой “совершенно секретно”. Этому факту особо бурно аплодировали продолжительное время. Я уже привык к такой манере партийцев выражать мысли и чувства, зная, что так было принято в любой партийной системе, независимо от того, под каким флагом и символикой она развивала свою деятельность. И то правильно: ничего не сказал, а что значат твои или других аплодисменты? Поди догадайся, то ли ты за, то ли ты против.
Мы с напряжением ждали сообщений из внешнего мира, против лжи которого работала моя система. Но партийные тайные агенты в различных капиталистических организациях сведений не давали.
Система работала: об этом свидетельствовали многочисленные датчики и сложнейшие приборы контроля, которые достоверно показывали, что разрушительный впрыск информационного волнового препарата против мировой сети лжи идет систематически, строго по заданному графику, но в обществе пока ничего не менялось.
– Ну что? – первым нарушил тишину ожидания Генеральный секретарь ЦК КПСС. Он все еще был разгорячен митингом, и ему было тяжело находиться продолжительное время в состоянии безмолвия. Я понимал, что свой вопрос он целиком адресует мне, но держал паузу, поскольку все мои эксперименты, которые дали позитивные результаты, были построены на лжи самих находящихся в подполье членов ЦК КПСС. И конечно, я скрывал свои данные от верхушки партии, поэтому мучительно думал: а вдруг система не сможет работать в открытом пространстве? Но такой ответ членам ЦК, которые бросили на мою научную разработку все золото партии, давать было нельзя, и я сказал следующее:
– Видимо, в мире за все существования человечества накопилось столько лжи, что система не может так быстро начать разрушительный процесс.
– А тогда что нам делать? – в один голос спросили члены ЦК не столько меня, сколько своего вождя.
– Думаю, что нам можно разойтись по своим ответственным делам, а завтра утром снова собраться, – принял решение вождь.
– Я останусь здесь!
– А это бесспорно, с вами для помощи останутся и наши товарищи, – одобрил Генеральный секретарь.
Я увидел, как захлопнулась дверь лаборатории за последним членом ЦК, а у входа осталось несколько крепких охранников. Глядя на них, я впервые ощутил холодок под сердцем, который очень быстро разбегался по самым уязвимым местам тела. Со страшной силой захотелось в туалет, а еще больше съесть что-нибудь сладкое. Из истории коммунистического движения мне было известно, как вожди расправлялись со своими учеными, которые не оправдывали их доверие. И этого стало достаточно, чтобы я впервые испугался до кончиков ногтей и почувствовал, как струйка пота пробежала у меня по спине вниз.
3.
Но и на второй день сообщений не поступило. Я ощущал, как у меня изнутри бегут мурашки и рвут кожу моего худого тела. И был бы рад любому, хоть маленькому разоблачению лжи. Я молился про себя: “Господи, пошли нам хоть маленькую весточку!” Но Господь и – что больше всего меня огорчало – агенты молчали.
Только утром третьего дня в эфире ТВ и радио, со страниц газет и сети первыми на глазах у всех стали исчезать астрологические прогнозы.
Пустые экраны, молчание радио и белые пятна газет по всему миру. Как сообщали нам тайные агенты, все попытки восстановить астрологические прогнозы ни к чему не приводили – в этот и последующие дни никто так и не узнал, что их ждет в ближайшем и далеком будущем.
– И это все? – разочарованно смотрели на меня заказчики оценивающим взглядом, видимо пересчитывая все золото партии на мой первый ничтожный результат.
– Но это начало, которого мы так ждали, – не согласился я со скептицизмом членом ЦК. И получив первый результат, как бы ощутив поддержку, стал более уверенным. – Система работает автономно, я не могу сейчас вмешиваться в программу. Ей надо разогреться, присмотреться, изучить технологию распространения лжи, а лишь потом действовать. Астрологический прогноз был, конечно, самым легким заданием, но уничтожить его по всему миру – это, согласитесь, многого стоит!
– Это хорошо, что наша система ударила по лженаучному мракобесию, – неожиданно поддержал меня Ильич с присущим ему в такие минуты напряжения оптимизмом, попутно присваивая чужое научное достижение.
По его лицу я читал, что он тоже ожидал большего. Видать, старое политическое наследие давило: хотелось получать запланированные результаты по строго намеченным партией срокам. А сроки у них, по всему, были очень короткие.
Следующей нашей радостью стало исчезновение прогнозов погоды. В одночасье со всех экранов телевиденья пропали популярные ведущие, которые рассказывали о погоде на завтра. Сводки погоды исчезли из утренних газет, о потеплении или похолодании нельзя ничего узнать даже во всесильном Интернете.
– Ну, это все-таки пока мелковато, – и было не понять, на этот раз доволен Секретарь ЦК Ильич первыми результатами работы моей системы по борьбе с ложью или нет.
– Не скажите! – получил я неожиданную поддержку с враждебной мне стороны. Вождю осмелился возразить его вечный заместитель и постоянно поддакивающий серый кардинал Михаил Андреевич, который больше других ставил под сомнение трату золотого запаса партии на мои сомнительные эксперименты. – По моим, пока, правда, непроверенным данным, это привело к падению стоимости акций и валют на биржах многих вражеских нам корпораций и стран.
– Да, и к этому надо добавить, что образовалась паника на продовольственном рынке Китая, который, как известно, стал основным поставщиком еды во всём мире, и особенно в странах бывшего СССР, – поддержал заместителя рядовой член ЦК Михаил Сергеевич.
– Ну, значит, можно предварительно поздравить нашего ученого с удачным началом архиважного эксперимента?! – сказал Ильич, и меня опять особо насторожил в очередной политико-исторической декларации не восклицание, а вопрос вождя.
4.
Прошел еще день, и у нас на столе в закрытой лаборатории стали появляться странные газеты. Ни названий, ни выходных данных, ни статей, ни коротких заметок, ни рекламы в них не было. Только чистые страницы не тронутой печатной машиной бумаги. И лишь где-нибудь посредине этих бумажных “толстушек” каким-то чудом сохранялся небольшой текст, собственно даже не текст, а коротенькие цитаты, только по языку которых можно было понять, из каких стран поступают эти издания. Причем было ясно, что текст имел начало и конец, но их стерла мощная сила моей системы. Одна из таких газет во Франции сообщила нам лишь следующее:
“В рекламе мыла можно сделать такие же драгоценные открытия, как в “Мыслях” Паскаля. Об этом сказал когда-то своим современникам Марсель Пруст. Как парадокс принимаю, но великий француз еще не подозревал, что настанет наше время и придут толпы всеобщего потребления, которые только в рекламе продуктов, услуг, развлечений будут черпать знания, как когда-то мы в “Мыслях” Паскаля.
Кстати, о рекламе мыла. “МЫЛО – ГОЛЫМ!” – этот в своё время популярный чудесный палиндром мог быть доходно обыгран в широкой пропаганде моющего средства среди простого населения планеты Земля. И почему никто на это не обращает внимание? Вот тут-то как раз нам можно сравняться с Паскалем.
Впрочем, Марсель Пруст, говоря о рекламе мыла, мог иметь в виду вовсе и не моющие средства, а, забегая далеко вперед, предугадать наше всеобщее киномыло, что наводнило индустрию отдыха, которая теперь очень старательно черпает вдохновение и в “Мыслях” Паскаля”.
В другом стостраничном английском издании чистой газетной бумаги мы нашли только это:
“…Надо же: Бог за шесть дней творения сделал гораздо больше, чем всё вместе взятое человечество за несколько тысячелетий. И после этого – люди не хотят верить в Бога!” – с недоумением смотрел на человечество Дьявол…”
А чуть ниже в этой же газете была всего одна фраза:
“Человечество создало вокруг себя и для себя столько лишнего, что давно научилось вполне обходиться даже без самого необходимого”.
И третье издание тоже удивило нас максимой на религиозную тему, но уже на русском языке:
“О смерти Богов человечество оповещало себя давно и регулярно. Не стал исключением и ХIХ век, из которого современные люди вынесли главную аксиому: “Бог убит” (Федор Достоевский) и “Бог умер”(Фридрих Ницше). Люди ХХ века пронесли эту мысль через всё столетие, но никто при этом не подумал, что похорон Всевышнего не было, и никто до сих пор не узнал и не указал остальным, где находится могила Господа. Пусть даже это небо, но место захоронения убитого или умершего Бога должно быть. А коль его нет, то остается думать, что Бог не погиб, не умер, не самоликвидировался, а пропал без вести!”
В той же газете, видимо в разделе писем, мы прочитали следующее:
“…На днях купил книгу Ричарда Баха “Карманный справочник мессии”. В одной из книг он упоминает этот справочник, а затем, видимо, решил издать отдельно собрание мыслей – попыток объяснить мир, себя, время… Там есть прекрасная в своей простоте, глубине и честности фраза: “В этой книге все может оказаться ошибкой”.
И под этим текстом сохранилась даже подпись “Игорь Корольков”
– “В этой книге все может оказаться ошибкой”, – в голос прочитал цитату из газеты рядовой член ЦК КПСС Михаил Сергеевич. – Что-то я перестаю понимать, как действует наша система по борьбе с ложью. Она сохраняет все про Бога и уничтожает остальное. Куда мы идем?
Члены ЦК КПСС молча смотрели то на вождя, то на меня и ждали если не научных, то хотя бы понятных для них объяснений на поставленный справедливый вопрос. На этот раз вождь умело держал паузу, уступая мне место оратора. Окончательно убедившись, что Леонид Ильич на этот раз ничего говорить не будет, слово взял я.
– В самом начале проводимого нами эксперимента я предупреждал о возможной неожиданности первых результатов. Поэтому мы должны терпеливо ждать.
– Но как это понимать, – не унимался Михаил Сергеевич, – отрицая астрологические прогнозы, что правильно, машина тут же оставляет только тексты на религиозную тему, как известно, опиум для народа? Что вы думаете, товарищ ученый?
– Только то, что эти слова подлинные и правильные! – уверенно и убежденно сказал я.
– О Боге, который самоликвидировался или, как там, пропал без вести? Да бред это антинаучный, не имеющий никакого отношения к нашему революционному учению!
– Скромно напомню вам, что это революционное учение уже неоднократно подвергалось поруганию и сомнению. Но дело не в этом. Моя система по борьбе с ложью не вызвала у вас отторжение, и, как видите, она активно работает, хотя, на взгляд серьезных ученых, носит такой же антинаучный характер! – попытался я возразить заказчику.
– Но мне кажется, она распространяет бред под видом правды! Вы посмотрите: не только буржуазные, но все коммунистические издания выходят теперь почти пустыми.
– Но как часто бред потом оказывался здравым смыслом?! – спорил я.
– Кстати, а что у нас с Библией? – неожиданно, но вовремя подал голос Ильич.
Через час нам были доставлены несколько экземпляров Библии, изданные в разных странах в разные годы. Во всех были чисты одни и те же листы.
Меньше всего пострадало от действия моей системы по борьбе с враньем свидетельство Иоанна Богослова про Апокалипсис. Увидев все это, вождь Ильич задумчиво выдохнул:
– Что будем делать?
– Ждать! – в один голос поддержали друг друга соратники по борьбе, не одобряя паники Михаила Сергеевича.
Чтобы избавиться от назойливых вопросов членов ЦК, я отправился в библиотеку. Стеллажи были на месте, книги стояли ровными рядами. Я первым делом пошел к художественной литературе. Что случилось с классиками марксизма-ленинизма, меня не интересовало, пусть даже это учение исчезло на совсем. Все классики смотрели на меня сиротливо. Я взял Пушкина – пролистал – книга была целой. Толстой тоже не пострадал, Чехов был целехонек. Не изменились Пастернак и Цветаева. На Цветаевой я застрял – попались когда-то очень знаменитые строчки:
Читатели газет,
Глотатели пустот.
Но как только прочел эту строку, она тут же исчезла. Я схватил Толстого. Буквы просто исчезали у меня на глазах, только я прочитывал слово. Всё, что я прочитывал, исчезало. Но стоило остановиться – замирало на месте. Меня впервые охватил настоящий ужас от содеянного. Но ничего сделать, между прочим, с моей стороны уже было нельзя. Система, как я говорил, работала автономно, и мы могли только фиксировать изменения, происходившие вокруг нас и в мире. Но я предпочел никому об этом не говорить.
5.
А нас просто заваливали сообщениями со всех концов света. Точнее, сообщений не было – мы становились свидетелями того, как прямо у нас на глазах выключались новостные блоки телевизионных студий, рушились газетно-издательские концерны, мировая телефонная сеть пропускала только приветствия и прощания, все остальное блокировала. Уходили в отставку правительства из-за разоблачений и вскрывшихся финансовых махинаций, которые передавались частными сообщениями лишь в сети Интернет. С каждым часом замолкали все новые и новые объекты связи и коммуникаций. Мы порой попадали в информационный вакуум, уже и наши тайные агенты не могли своевременно доложить о новых переменах в обществе, ведь связь была полностью разрушена.
Но члены ЦК КПСС аплодировали, восторгались, обнимались, жали друг другу руки. Они то и дело восклицали вслед за своим вождем:
– Да здравствует первая мировая пролетарская революция!
– Пролетарии всех стран, против лжи объединяйтесь!
– Конец мировому капиталу, созданному на крови и лжи!
Чему они так по-детски радовались, я уже не понимал, но вел себя сдержанно.
– А почему революция пролетарская? – осмелился спросить у Генерального секретаря ЦК КПСС. – Ведь по форме идущего процесса – революция интеллектуальная.
– Да, но интеллект все равно встал на службу и защиту рабочего класса. У вас есть возражения? – и поскольку я всё больше и больше пугался его вопросов, то ответил утвердительное “НЕТ!”.
6.
Процесс борьбы с капиталистической ложью распространялся и вширь, и в глубь капиталистического общества.
– Что-то идет все стремительно, – впервые на людях усомнился я в правильности нашего выбора.
– Революция требует жертв! – сказал как отрезал Ильич.
Мы с азартом наблюдали, как перестали взлетать самолеты, отправляться поезда и корабли, парализовано было все транспортное движение мира. Люди боялись выходить из дому и одновременно находиться в четырех стенах. Поэтому в крупных городах началась эпидемия самоубийств.
Сведения об этом поступала к нам разрозненные, но ужасающе пугающие. ЦК КПСС заседало прямо в моей лаборатории, анализируя поступающую информацию, составляя подробные протоколы выступления каждого участника эксперимента. Я мало обращал внимание на пафосную риторику заседаний, с самого начала уловив, что их тоже пугает разорительный результат работы моей системы и колоссальные последствия кризиса, который обрушился на весь капиталистический мир. Потому что они уже однажды пытались разрушить всё до основания, и это плохо для них же кончилось.
Но они снова хотели этого, только сейчас не знали, как включиться и перехватить власть у капиталистов. Захватывать ТВ бессмысленно – оно молчало. Сети связи тоже были повреждены, никаких разговоров по телефонам не велось. Банки лопнули и деньги обесценились, самолеты не летали, электростанции отключались. Даже космонавты на орбите испуганно-молчаливо смотрели на потухающую Землю. Последним сообщением от них были слова, что из планеты голубого цвета Земля превращается в серый потускневший комок.
7.
Мир разрушался на глазах. Опустошалось все и вокруг меня. Сначала исчез Михаил Андреевич и все его многочисленные помощники. Потом пропала коалиция Михаила Сергеевича. Последним оставил капитанский мостик Ильич. Правда, не исчез, а самостоятельно удалился по своим делам, но так и не вернулся, хотя обещал. Но все-таки попрощался, пожав мне руку, приветливо сказав: “До завтра”. Завтра наступило, а он так не появился, и не появился никогда… И тогда я стал понимать, что остаюсь один на всем белом свете со своей системой по борьбе с ложью.
Я и система: уже и не знаю, чью ложь она разрушает. Но система продолжала работать. Достаточно было зайти в библиотеку и взять с полку любую книгу. Я каждый день это делал. На этот раз открыл томик Толстого и стал читать “Войну и мир”. Слова исчезали вслед за моим чтением. Теперь я наслаждался, что стал последним читателем литературы. Читал Пушкина, Тургенева, Блока, Пастернака, Есенина. Я сидел в последней библиотеке мира и читал. Я был последним читателем на земном шаре, который каким-то чудом сохранился.
Меня никто не беспокоил, никто мною не интересовался, как и я больше не интересовался, что происходит в мире. Мира для меня больше не было, а были лишь я и библиотека классики, которую я зачитывал до дыр пустых страниц. Это и был, видимо, тот самый конец истории, о котором нас предупреждали в ХХ веке.
8.
И когда я пишу эти заметки, я не уверен, что они вновь не исчезнут, как только вы их прочитаете. Потому я пишу уже стотысячный раз. Сто тысяча первый раз, сто тысяча второй раз…Сейчас я пишу всё это, даже не перечитывая, потому что, как только я пробегаю глазом по написанному тексту, то он тут же исчезает…
исчезае…
исчеза…
исчез…
исч…
и…
г. Иркутск