Опубликовано в журнале День и ночь, номер 7, 2006
ДВЕ ЖИЗНИ ЖИВЁМ
* * *
Приснилась сирень – цветущая мгла!
Гроздь пышных цветов – была тяжела.
Такую сирень плетут из сирен,
В такую сирень – уходят, как в плен.
Когда разорвешь лиловые мглы
И выйдешь на свет, то все – не милы.
В багряных цветах почудится стынь,
И в белых цветах померкнет белынь.
Мой сон отлетел – наплыл серый день.
Но вся я была – ночная сирень.
Запястья изгиб – как ветки излом,
И вышивки все – качались крестом.
Пойду, погляжусь в зеленый родник –
Увижу сирень, пойму хоть на миг:
Две жизни живем – и та, что во снах,
Не знает времён и плачет во мглах.
* * *
Всё, что было предательским в мире,
Потемнело до черных глубин
И зависло, как туча в эфире,
И сплотилось вдруг в образ один:
Брови – хмурые, взгляды – опасны,
Лоб – землистый и голос – лукав.
На экранах всех теликов ясно
Он предстал, передачи прервав…
И попадали в обморок тыщи,
И заплакали тысячи враз.
На других он уставил глазищи,
Те – с ума посходили смеясь.
Только дети и чистые девы
Равнодушно туманили взгляд,
Просто – слышали ветра напевы,
Просто – видели белый квадрат.
* * *
Гнули крылья молодые кони.
Ящерка спала в моей ладони.
И черника, иссиня-черна,
Дрёмный шелк стелила, как волна.
Что ты скажешь, сныть-трава медвежья,
Если зашепчу тебя сверхнежно?
Что ты скажешь, колокольчик, мне,
Коль тебя посею на Луне?
Что они сказали – мне-то ясно,
А перерассказывать – опасно!
Многим, хоть сулят мне благодать,
Этой тайной рано обладать:
Заведут меня в слепое стойло,
Руки свяжут, перережут горло,
И потом, под мерзкий шепоток,
Душу вынут – призрачный цветок.
Ну и зря. Суть тайны сокровенна:
Отберут – развеется мгновенно.
Потому им не поймать тех птиц –
Ящерка не спит в руках убийц.
* * *
Средь людей и туманов столетних
Тихий странник бредет с рюкзаком.
В бороде его – звезды и ветер.
А в душе – то затишье, то гром…
Ишь, задумал шататься по свету!
В книгу Гиннесса жаждет попасть?
Иль рехнулся и памяти нету?
Иль бастует, чтоб видела власть?
Вот прилег у дрожащей осины,
Потрапезничал жалким пайком.
Долго слушал рычанье машины
И смотрел на базарный содом.
Подошел к нему странный ребенок:
– Дядька, дай закурить! – попросил.
– Бедный ангел, сгоришь, что курёнок;
Крылья белые кто отрубил? –
Засмеялись в толпе! А мальчонка,
Хохоча побежал в магазин.
Что кровит на спине рубашонка,
Только странник и видел один.
* * *
Еду лесом, конь буланый
Так и пляшет подо мной.
Ткут осенние туманы
Белый полог над травой.
Здесь доверчивые нравы,
Здесь и я так хороша –
Встречный путник – самый бравый! –
Вскрикнул, словно от ножа.
Что же мне? Ресницы-копья
Опустила и молчу.
Круто дернула поводья
И в глухой туман скачу…
Конь буланый очень жарок,
Вихри юбок на ветрах,
Мой венец из ягод ярок –
Всё исчезло в сосняках!
Бедный путник, не забудешь
Звонкий окрик и сквозняк!
Бедный путник, затоскуешь,
Зря пошел через сосняк…
* * *
Чужды мне ваши мысли вновь:
То брезжит спам, то лезет ложь.
Прогнув готическую бровь,
Смотрю задумчиво на дождь…
В нем столько шёпота и слёз,
И прикасается не алчно…
Стекая с платья и волос,
Меня рисует он прозрачно.
Полынь склонилась в бисерах,
Она их ловит, не роняя…
И дуб узорный в небесах
Всё плачет, листья вырезая…
* * *
Сгорай, печаль, в огне шиповника,
Мне сумрак в сердце не швыряй.
Глазами Божьего угодника
Глядит синеющая даль.
Земля от зноя, трав и ярника –
Томится, млеет и зовет.
Подол мне рвут шипы кустарника,
И марь обманная плывет.
Паду на россыпи цветочные,
На малахитную траву.
Незагорелая, молочная,
Проникну взором в синеву.
Две сини – взгляда и небесная! –
Как будто бы глаза в глаза.
И словно стану бестелесная,
Как на шиповнике роса.
Земля, земля, зачем так мучаешь?
Не отпускаешь в скорбный час.
Хоть в небесах растаем душами,
Мы – из тебя, а ты – из нас.
Но через гриву солнца слышится:
Эй, жаркая, живи, чаруй!
И нежно бабочка-малинница
Коснулась лба, как поцелуй.
г. Дмитров