Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2006
(К 90-летию великого русского композитора)
Среди разного рода экспериментов в области синтеза музыки и света, начатых в 1962 году с исполнения “Прометея” А.Скрябина со светом, в деятельности казанской группы (сейчас НИИ) “Прометей” особое место занимают так называемые светомузыкальные фильмы. После любительских попыток создать абстрактные киноэкранизации музыки Скрябина (“Прометей”, 1965 г.), Вареза (“Вечное движение”, 1969 г.) лишь в 1975 г. представилась возможность снять фильм уже в профессиональных условиях – на Казанской студии кинохроники. В официальных планах студии и в титрах фильм именовался “Светомузыка”, но реально за ним закрепилось название музыкального произведения, взятого за его основу: “Маленький триптих”. Это небольшое симфоническое произведение написано великим русским композитором Г.Свиридовым, и фильм снимался, так сказать, с его “благословения”, т.е. при предварительном согласовании с ним самого замысла – дать этой прекрасной музыке светоживописную трактовку средствами кинотехники.
После завершения фильма, 29 января 1976 г. в одном из просмотровых залов “Мосфильма” состоялась встреча композитора Г.Свиридова с постановщиками светомузыкальной картины Б.Галеевым (режиссер) и И.Ванечкиной (сценарист). Кроме этого фильма был показан еще один, экспериментальный ролик “Вечное движение” на музыку “Электронной поэмы” Э.Вареза, снятый нами ранее. На просмотре присутствовали также кинорежиссер М.Швейцер и музыковед А.Золотов. В ходе встречи состоялась следующая беседа, которая была записана нами по памяти сразу после этой встречи.
Б.Галеев: Мы рады показать Вам, Георгий Васильевич, нашу работу, осознавая при этом возможность естественной авторской реакции “неприятия” чужого материала, введенного нами, – мы это понимаем – в уже законченную структуру Вашего произведения, отнюдь не предназначенного для исполнения со светом.
Фильм снимался не для широкого проката – для демонстрации на одной из международных выставок. Мы были связаны условием продолжительности музыки в одну часть кинопленки (чуть более 10 мин.), и – уже сами решили – необходимостью выбора музыки именно отечественного композитора. Прослушав десятки произведений, мы безоговорочно остановились на Вашем “Триптихе”. Музыка привлекла нас не только “незаигранностью”, но, прежде всего своей свежестью, подлинно русской родниковой чистотой. Подошла она для наших целей и потому, что в десять минут звучания вложено большое содержание очень разных по материалу частей. Простите, я по памяти воспользуюсь своим текстовым режиссёрским вступлением к фильму: это пейзажная, напевная первая часть (образ Родины, России), короткая вторая часть (образ испытаний и борьбы) и, наконец, искрометная, звонкая третья часть (образ радости бытия), прерываемая на взлете неожиданным ударом и завершаемая темой прощания с миром. Это прощание просветлено осознанием вечности жизни вообще… Надеемся, мы правильно поняли суть “Триптиха”. И что хочется особо подчеркнуть – мы решили световыми средствами углубить эту финальную мысль. Наперекор угасанию “стука сердца” в конце, экран высветляется в космическую голубизну, смыкаясь таким образом со световым решением начала произведения.
Г.Свиридов: Это очень интересно, я не против такой трактовки, но – давайте вначале посмотрим.
(Показываются поочередно оба ролика – “Маленький триптих” и “Вечное движение”.)
Г.Свиридов: А вы знаете – мне понравилось. Я первый раз вижу подобное, свет и музыка… Здесь уловлена суть музыки. Особенно интересны первая и третья части “Триптиха”. А вторая – простите, я не совсем понял, что вы хотели…
И.Ванечкина: Она очень короткая, всего 28 тактов. Свет решен просто: что-то, похожее на силы мрака, на черную птицу Чюрлёниса (уже из его “Триптиха”), “задавливает” сверху чистый пурпур, а затем силы света вновь опрокидывают темноту… У Вас дважды проводится эта тема медных.
Г.Свиридов: Возможно, и похоже на Чюрлёниса, но я этого не воспринял.
Б.Галеев: Или у нас не удачно, либо (простите, проверено в опыте) необходим повторный просмотр. Обычно мы показываем наши фильмы два раза – чтобы поначалу просто “познакомить” с новой музыкой и, главное, с новым материалом, светом. Но в данном-то случае музыка для зрителя знакомая… Выходит – мы сделали неубедительно.
И.Ванечкина: Георгий Васильевич, если сравнить наши два фильма…
Г.Свиридов: Мне, скажу откровенно, больше понравился Свиридов, чем Варез. Объясню почему. Электронная, конкретная музыка исчерпала себя в 60-ые гг. Я много слушал её – она быстро приедается при всем, казалось бы, бесконечном разнообразии средств. При всей своей красочности это скучная музыка… В изображении у вас такая же – пусть это и интересно очень сделано – отвлеченность, абстракция, в нем нет места никаким ассоциациям. Получается просто в два раза скучнее – сознанию не за что “зацепиться”. Нужно было бы делать наоборот. К Варезу – конкретное изображение…
Б.Галеев: Простите, я перебью, Вы попали прямо в точку. Варез писал эту музыку именно для сочетания с конкретными образами, даже больше – со статическими фотоизображениями людей, Христа, машин (в павильоне фирмы “Филипс” на выставке ЭКСПО-58, в Брюсселе).
Г.Свиридов: Вот видите. Кстати, в “Триптихе” иногда то же самое: изображение и музыка слишком близки друг к другу, близки по содержанию, по вызываемым ими ассоциациям. Получается – в обоих случаях – местами и в “Триптихе”, не только во втором фильме, знаете ли…
Б.Галеев: “Масло масляное”?..
Г.Свиридов: Да, да. И это нехорошо. Надо дать повод для возникновения новых ассоциативных связей…
И.Ванечкина: Нужен контрапункт! Наш основной теоретический тезис – добиваться единства звука и света на уровне слухозрительной полифонии, а не взаимного их дублирования, не “масла масляного”. Это отстаивал еще Скрябин в своих послепрометеевских планах, – а наша группа потому и называется “Прометей”, что мы себя считаем себя последователями Скрябина…
Г.Свиридов: В “Триптихе” все же свет чаще идет за звуком, повторяет его. Было бы лучше, если такая содержательная, с определенной драматургией, музыка сочеталась с более отвлеченными образами.
Б.Галеев: Мы откроем, так сказать, секрет. Предполагая, что фильм выйдет на широкий экран, мы, конечно, понимали, что начинать приобщать аудиторию к светомузыке, положим, с “Вечного движения”, с Вареза – значит, просто “отпугнуть” зрителя. Поэтому, прежде всего, музыка была выбрана неэлектронная, “нормальная”. А в отношении света “Триптих” оказался по своей форме очень подходящим, чтобы в течение 10 минут постепенно, шаг за шагом, ввести зрителя в “непривычный” мир светомузыкальных образов. Так, первая часть содержит явные изобразительные элементы…
Г.Свиридов: Это что-то вроде “березки”, контур…
М.Швейцер: А я воспринял её как каббалистический знак.
Б.Галеев: Да, это не совсем удачно, слишком узнаваемо. Мы хотели ввести как образ природы эту “ветку орнамента”, у нас есть предположение, что национальный “мелос” тесно связан с национальным орнаментом, и даже делали в свое время прибор для рисования мелодий орнамента…
М.Швейцер: Но орнамент совсем не похож на русский.
Г.Свиридов: Скорее, восточный…
Б.Галеев: Сказалось, вероятно, “восточное” происхождение режиссера и художника.
Г.Свиридов: Да я в принципе ничего не имею против, этот образ свою функцию выполняет.
И.Ванечкина: Он помогает воспринимать тематическую драматургию “Триптиха”, он появляется снова – помните, в третьей части, когда перед угасанием жизни вновь звучит тема воспоминаний о Родине.
Б.Галеев: Так вот, первую напевную изобразительную часть, которая состоит из четырехкратного проведения одной темы, мы трактовали как движение по временам года. Схожие визуальные образы проходят в различных трансформациях четыре раза, соответственно, изменяясь и в колорите. Вторая часть содержит образы, уже лишь очень отдаленно напоминающие узнаваемые объекты. И, наконец, третья часть – чистая инструментальная светомузыка, танец красок и линий. Если и есть что-то от узнаваемых образов – это какие-то, скажем условно, космические пейзажи, где “растворяется душа”, в финале. И вот в третьей-то части, кстати, мы уже свободно пользуемся приёмами контрапункта. Но, кажется, мы все-таки зря пошли на поводу зрителя, просто перестарались в своих тактических целях. Не надо было заигрывать…
Г.Свиридов: Да, вероятно, это так. Кстати, меня заинтересовало то, что Варез сопровождал свою музыку фотоизображениями. Сейчас вообще во многих искусствах большая напряженность создается при внешней статике. И в кино, и в музыке. Да и у вас в первой части композиция статична, а эмоционально – очень насыщенна. С какими произведениями вы еще работали?
Б.Галеев: На киноэкране – это “Прометей” Скрябина, наш первый опыт. На светоинструментах исполняли со светом, кроме Скрябина, еще и Римского-Корсакова, Мусоргского, Стравинского, Яруллина. Пока легче всего начинать с изобразительной и балетной музыки, там, где есть “зацепка” за “визуальную” программу произведения.
Г.Свиридов: А вы не пробовали с музыкой Шопена, например, или Чайковского, где нет этой “зацепки”, нет прямой изобразительной связи, с музыкой психологической, эмоциональной? Мне кажется, здесь и скрывается основная область работы светомузыканта…
Б.Галеев: Вероятно, в этом случае даётся большая свобода художнику и зрителю.
Г.Свиридов: Я не знаю, во что все это выльется. Но ясно, это действенно – то, что вы делаете, – и уже доказывает своё право на существование. А что вы ставите себе конечной целью?
Б.Галеев: Мы считаем, что все эти эксперименты лишь предваряют рождение нового, самостоятельного искусства светомузыки. Искусства, где звук и свет будут равноправны, и где развитие будет подчинено воплощению единого художественного образа, единого замысла. Вот уже тут светозвуковой контрапункт станет органичным приемом…
Г.Свиридов: Самостоятельное искусство? Это весьма проблематично, с этим я пока не соглашусь, вы уже простите. В подобном случае, когда будут совместно работать художник, музыкант, режиссер, вероятно, невозможно добиться цельности произведения, его полноты и завершенности.
Б.Галеев: Но ведь кинематограф – тоже искусство коллективного творчества…
Г.Свиридов: По-моему, музыкальное искусство, даже в таком специфическом жанре как светомузыка, в этом отношении все же отличается от кинематографа. Я считаю, что самая реальная, самая достойная цель – работать с уже имеющимися музыкальными произведениями, как с заданной содержательной основой. И вы, надеюсь, понимаете, что я говорю не о простом “иллюстрировании” музыки. И работать именно не с изобразительной музыкой, где ассоциации лежат на поверхности, а с музыкой, где затрагиваются сложные человеческие проблемы, с музыкой глубокого эмоционального содержания.
Б.Галеев: Конечно, это очень интересно – испытывать себя на “преодоление материала”, вторгаться в законченную структуру музыкального произведения, не разрушая её, а, наоборот, включая её в новую структуру создаваемой синтетической композиции. Но все же цель для нас, в идеале – создавать оригинальные светомузыкальные композиции. Но это уже предмет давних и долгих споров…
Г.Свиридов: Конечно… Вернемся к “Триптиху” – показывали ли вы его широкой аудитории?
Б.Галеев: Только на наших собственных выступлениях, лекциях, включая и телевизионные – у нас в Казани, в Тбилиси. Показывали нашим коллегам летом прошлого года на Третьей Всесоюзной конференции “Свет и музыка”. Кстати, мы хотели бы передать вам сборник её материалов. Судя по нашей беседе, Вас здесь многое заинтересует.
Г.Свиридов: Спасибо. Так как же все-таки с широкой аудиторией? Ведь подобные фильмы можно было бы вместо киножурналов показывать в любых кинозалах. И не только как необычное средство привлечения масс к музыке. Это же само по себе интересно как новое явление.
Б.Галеев: Вы знаете, мы попали с этим фильмом, по нашей неопытности, в забавное положение. Фильм – заказной, специально предназначен для демонстрации по телевизионному тракту выставки “Связь-75”. По существующим правилам, все хлопоты по тиражированию заказных фильмов, оказывается, должен брать на себя заказчик. Обычно заказные фильмы пропагандируют изделия этих фирм, их идеи. Ну, а заказчику, понятно, нет особого интереса “за свой счет” пропагандировать музыку Свиридова или светомузыку. Вот такая грустная история… Но, главное, фильм сделан. Мы долго мечтали о такой возможности.
Г.Свиридов: Нет, всё же мне очень было бы интересно проверить реакцию широкой аудитории на такой необычный эксперимент. Пусть хотя бы не во всех кинотеатрах, а в специальных, для короткометражных фильмов, или в клубах. Интересно не только потому, что это именно “Маленький триптих”. Пусть будет музыка другого композитора.
М.Швейцер: А где ещё у нас в стране есть такие специальные организации, занимающиеся светомузыкой? Это у вас основная работа?
Б.Галеев: Да, у нас целая лаборатория, кроме инженеров, есть музыканты, художники. Сами занимаемся и психологией, и философскими аспектами проблемы. Здесь в Москве несколько лет работает студия электронной музыки…
Г.Свиридов: (М.Швейцеру). При музее Скрябина?
М.Швейцер: Да, мы же слышали записи их работы.
Б.Галеев: У них есть небольшой зал с вогнутым экраном. С музеем они связаны чисто территориально. А по ведомству – с фирмой “Мелодия”. И в этом им сильно не повезло. Цвет фирме “Мелодия”, сами понимаете, не нужен. Какой уж год идет тяжба: закрыть – не закрыть студию. А работают они интересно – с музыкой Онеггера, Щедрина, Шнитке, Губайдулиной. Сочетают лучи лазера с музыкой и пантомимой…
И ещё есть одна специальная организация в Харькове – зал светомузыки при ЦПКиО, где сейчас проводятся постоянные светоконцерты. Недавно в московском киноконцертном зале “Россия” также начала функционировать установка светомузыки, интересная тем, что в ней (с улыбкой) применены интегральные схемы. А результаты пока малоинтересны, особенно если сравнивать с харьковским залом, где, кстати, вообще обходятся без электроники. Это на практике убеждает – не в электронике дело, а в художнике…
Г.Свиридов: Спасибо вам за показ. Я с удовольствием посмотрел ваши фильмы. По-видимому, как и в любой новой области, у вас есть свои трудности. Чем я мог бы помочь вам, конечно, в меру моих возможностей, в вашем интересном деле? Я вижу, с каким энтузиазмом работает ваша группа.
И.Ванечкина: Ловим на слове, Георгий Васильевич. Может быть, Вы напишете специальную музыку для оригинальной светомузыкальной композиции? Мы бы с радостью поработали вместе с Вами. Звук и свет уже не дублировали бы друг друга. Ведь до сих пор таких произведений нет…
Г.Свиридов: Ну, для такой работы вам надо обратиться к кому-нибудь помоложе. Это уже не для нас, так ведь (обращается к М.Швейцеру). Это очень специфично, в это надо входить основательно… А вам всё же советую пока работать с такими композиторами, как Шопен, Бетховен. Здесь очень большое поле деятельности для творческой работы, есть, в чем показать себя как художника. И чем меньше будет…
И.Ванечкина: “Масляного масла?”
Г.Свиридов: Вот именно – тем будет лучше, более значимым будет результат. А в отношении “Триптиха” – давайте вместе подумаем, как довести его до широкой аудитории. И я прошу передать мои наилучшие пожелания коллективу “Прометея”.
И.Ванечкина: А Вы не запишете свое мнение о “Триптихе” на память о встрече? Здесь, на листочке блокнота. Мы зачитаем его нашим товарищам.
Из отзыва Г.Свиридова: “Работы студии “Прометей” в области синтеза музыки и света представляют несомненный интерес. Картина “Маленький триптих” снята с большим тактом и настоящим ощущением музыки и её эмоционального строя. Было бы очень целесообразным проверить эти картины на аудитории, показав их в широком прокате. Я желаю группе “Прометей”, с энтузиазмом работающей в этой области, больших успехов”.
Увы, широкого проката не случилось. Несмотря на то, что из отечественного кинопроката пришло несколько сот заявок, и столько же копий заказал “Совэкспортфильм” для заграницы, Госкино решило не пропагандировать невесть откуда появившийся в советской стране абстрактный фильм. Тем более, “взбунтовалась” и кинокопировальная фабрика – непонятно, как проводить это копирование, ибо нестандартной была и технология его создания: фильм снимался нами на черно-белую пленку (с черно-белых же съемочных моделей), а конечный позитив обеспечивал любую необходимую полихромию в кадре1. Но зато эта нестандартность позволила получить диплом международного фестиваля “Техфильм” в Праге. Фильм неоднократно представляли и на многих других советских выставках за рубежом, неоднократно показывали по Центральному телевидению, по литовскому в Вильнюсе, по эстонскому в Таллинне, по грузинскому… Была представлена возможность рассказать о фильме в печати – как популярной, так и академической2 . А сам Георгий Васильевич любезно согласился подтвердить свой интерес к проблеме и к нашим работам, в частности, – дав небольшое интервью казанским кинодокументалистам, снявшим в 1981 году фильм “Одержимость” о нашем коллективе (уж этот-то фильм с таким комсомольско-клиническим названием во всесоюзный прокат прошел официально и планово, не считая того, что раз десять показывался по ЦТ). Так что данная запоздалая публикация является лишь дополнением к тому, что уже звучало тогда с кино- и телеэкрана. Но здесь уже больше – о Свиридове, встреча с которым оставила неизгладимый след в нашей памяти.
г. Казань
1. См. об этом: Галеев Б.М. Съемочные модели для создания светомузыкальных фильмов. – Техника кино и телевидения, 1976, №9, с.69-72.
2. Галеев Б.М. Краски музыки. – Советский экран, 1976, №9, с.17, 4 с. обл. (ил.); Ванечкина И.Л. Из опыта создания светомузыкальных фильмов. – В кн.: Взаимодействие и синтез искусств. – Л.: Наука, 1978, с.227-234. Фрагменты фильма можно увидеть нынче в сайте НИИ “Прометей” (http://prometheus.kai.ru).