Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2006
СКАЗКИ СССР
СИВКА-БУРКА
Я останусь нынче в Санкт-Петербурге,
Покатаюсь ночью на Сивке-Бурке,
Только ты о прошлом не суесловь.
В переулках Кушнером бредят урки,
Пресловутый топор под брюхом каурки,
В проходных дворах леденеет кровь.
Для тебя, Иосиф, и прочих рыжих –
На Фонтанке культовый чижик-пыжик,
Не зови с собой его, не зови.
От прощаний привкус болиголова,
Только ты о прошлом теперь ни слова,
Что с того, что миф у меня в крови?
Не хочу быть сказочником дешевым,
Встань травой, примятой Петром Ершовым.
Город словно налит по грудь свинцом.
Ностальгия шепчется с конвоиром.
Вдоль реки, разбавленной рыбьим жиром,
Фонари стекают сырым яйцом.
В потемневших водах Невы с обидой
Ленинград рифмуется с Атлантидой,
Не заглядывай за погасший край.
Эту ночь делить нам с тобою не с кем,
Мы вернемся в рай опустевшим Невским,
Мы вернемся в рай, мы вернемся в рай.
ДЮЙМОВОЧКА
Знаешь, женщина, что я тебе скажу:
Выйдешь ночью в поле, снимешь паранджу,
Бросишь маковое зернышко в межу.
И пока стоит божественная тишь,
Вспомни все, чему учили нас в раю.
Непорочное зачатье, говоришь?
Непорочное, а как же, говорю.
Из распахнутой земли навстречу дню
Выйдет девочка-лолитка типа ню,
Скажет: “Мама, я готова к октябрю”.
И пока восход сияет выше крыш,
Объясни ей нашу жизнь по словарю.
Ленин – самый непорочный, говоришь?
Самый-самый, ты же знаешь, говорю.
Душит жаба все прекрасное вокруг,
Роет крот свой Беломор-канал на юг,
Полумертвою петлей замучил жук.
Что ты, женщина, дрожишь, как будто мышь?
Приведи невесту лучше к алтарю.
Революция – святое, говоришь?
Революция, ей-богу, говорю.
Вот и сброшены с небес колокола,
В новой жизни, непорочней, чем была,
Ничего твоя любовь не родила.
Не печалься, это злая сказка лишь
Про Дюймовочку, совсем в другом краю.
Бросить маковое, значит, говоришь?
Только маковое, точно, говорю.
ПРИНЦ И НИЩИЙ
Славься отечество правдой и кривдой
В свете закатов, надрезанных бритвой,
Где по ночам запекается вновь
Всех твоих выродков черная кровь.
Утром всех нас распихают по нишам:
Я буду принцем, ты станешь нищим.
Собраны в стаю колхозные дети:
Павлики, Зои, Тимуры и Пети.
Вон они – голые – невдалеке,
С татуировкой на лбу и лобке.
Там, где мы завтра их снова отыщем,
Ты будешь принцем, я стану нищим.
Вырубив самый элитный осинник,
Родина-мать отстегнула полтинник.
Сложены личные вещи в мешок,
С кем бы присесть нынче на посошок?
Свет фонаря ускользает по лицам…
Ты станешь нищим, я буду принцем.
Так и живем, уповая на Бога,
Бог в нашей азии типа Набоков
Или Булгаков… короче, любой
Умерший гений с библейской судьбой.
Видишь, отчизна орлами двоится:
Я стану нищим, ты будешь принцем…
КРАСНАЯ ШАПОЧКА
Мне давно и безнадежно стала нравиться
Малолетка в красной шапочке из Франции.
Ради этой пэтэушницы с Монмартра
Я вступил в святой союз восьмого марта.
И, поклявшись на обложке новой Азбуки,
Я ходил нестройным строем в красном галстуке.
Пыльный занавес в каком-то русском стиле
Нам подняли, а железный – опустили.
Нас пугали педагоги педофилами,
И стояли мы: кто – с вилкою, кто – с вилами.
Погружалась в темноту родная Спарта,
Кто-то в сером мял девчоночку с Монмартра.
С первой кровью, до которой всем до лампочки,
Пропадали наши галстуки и шапочки.
И среди угрюмой фауны и флоры
Доставались нам советские Федоры.
Но Федоры называли себя Федрами –
И бойскауты казались им бойфрендами.
МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК
В СССР встают под знамя
На рассвете, ровно в шесть.
Мальчик-с-пальчик, мы же знаем,
Что ты здесь.
Мы с тебя снимали мерку
Только с помощью свечи.
Ты, как чертик – в табакерку,
Постучи.
Мы свое святое дышло
Повернули от души.
Ты про все, что раньше слышал,
Расскажи.
Знаешь, стыдно лишь вначале,
А потом – на интерес.
Все когда-нибудь стучали
И по поводу, и без.
После божьего Содома
Кто вспомянет о тебе?
Мальчик-с-пальчик, будь как дома –
В КГБ.
Что здесь было, что здесь было
День назад и век спустя…
У майора Гавриила
Всех простят.
Не заглядывай под маску,
Что мы, право, палачи.
Просто, мальчик, в нашу сказку
Постучи.
Знаешь, страшно лишь вначале,
А потом, как мелкий бес.
Все, кто нам хоть раз стучали,
Достучались до небес.
БУРАТИНО
Папа Карло, представляешь:
Я могу по жизни брассом,
Я уже умею басом
Разговаривать с судьбой.
А Пьеро спит с режиссером
Карабасом-Барабасом,
Но неудовлетворенный,
Он хотел бы спать с тобой.
Представляешь, па, Мальвина
Пол сменила ради роли,
И теперь она, как мачо,
Но без сабли и коня.
А ведь мы с ней переспали
Лунной ночью в чистом поле.
Помнишь, как она мечтала
Выйти замуж за меня?
Понимаешь, папа Карло,
Мы взрослеем то и дело,
И от сказочных событий
Хочешь – падай, хочешь – стой.
Даже наша кукла Барби,
Мама мия, залетела.
Уверяет, что от графа
По фамилии Толстой.
Папа Карло, папа Карло,
Наш очаг зачах в натуре,
Артемона съел кореец,
Черепаху слопал негр,
Ключик где-то в Эмиратах,
Кот с лисою – на халтуре
В той стране, где много-много
Дураков. И вечный снег.
Что ты смотришь волчьим взглядом
На житейские изъяны?
С точки зрения абсурда
В этом тоже есть успех.
Папа Карло, понимаешь,
Я давно не деревянный,
И моя национальность –
Типа липовый узбек.
ФИНИСТ – ЯСНЫЙ СОКОЛ
Арапчонок, натасканный на кокаин,
Побрякушка в руках – заводной апельсин,
Надышался дешевым нектаром,
Восклицательный знак заменил запятой,
Вот и кружит, придурок, над Алма-Атой.
А мог стать постсоветским Икаром.
Давит небо гекзаметром прошлой тоски
На виски. И всю ночь из-под черной доски
Осыпается вниз штукатурка.
Всё летал бы и воздух ворованный пил,
И вынюхивал дым меж чердачных стропил,
Дым Отечества – Санкт-Петербурга.
Хватит верить, воришка, в чужбину свою,
Гнезда вить на мечетях и петь “ай лав ю”,
И отплясывать типа “семь сорок”.
Узкоглазое племя, чужая страна:
Улетай, говорят, здесь теперь Астана –
Ни кола, ни двора, ни задворок…
КОЛОБОК
Ты меня лепил на склоне лет,
Собирая крохи по сусекам,
На краю земли, где жизни нет
Даже горнякам и дровосекам.
Отпусти на волю, старина,
С поля брани.
Что мне эта дикая страна,
Что я – крайний?
Я замешан на твоей крови,
Из муки из дедовых запасов,
Но не ради муки, а – любви,
Между двух нерукотворных Спасов.
Отпусти, я все, что мог, урвал,
Кроме Евы.
Что мне этот гибельный Урал,
Что я – левый?
Оглянись: повсюду только пыль,
Пыль веков да царственные яти.
Я ушел от всех, кого любил,
Только ты не разжимал объятий.
Отпусти меня из добрых рук,
Боже, иже!
Что мне этот Екатеринбург,
Что я – рыжий…
г. Обнинск Калужской области