Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2006
ТУМБОЧКА
СТЕКЛО
А мир так прекрасен и чист,
А мир так велик, смотри:
Лежит на земле лист,
Сгорающий изнутри,
Как быстро бегут облака,
Как бешено пляшет снег,
И можно читать века
Из-под опущенных век.
А ветер несёт стекло
И мелкие граммы свинца,
И медленно стекло
Выражение лица.
А мир – это ужас и грех,
А мир так низок, смотри:
Лежит золоченый орех
И тихо гниёт изнутри,
И падают в пропасть слова
Лживых бессмысленных уст,
И клонится голова
К карману, а тот пуст.
А ветер несёт стекло
И мелкие граммы свинца,
И медленно стекло
Выражение лица.
ГЛОБУС
Как много народа
Уходит под воду,
Как много людей.
Такая природа:
В любую погоду
Топиться скорей.
И в жёлтый автобус,
Огромный, как глобус,
Плывут косяком
Все люди на голос.
Горит гладиолус
И под каблуком.
И булькают носом,
Задавшись вопросом,
А есть ли земля.
И плавают кроссом,
И рады отбросам
Из стенок кремля.
Как полость эклера
Начинены серой
Их низкие лбы.
Но верю я в Веру,
Как в высшую меру
Всей нашей судьбы.
ТУМБОЧКА
Захлопнулась дверь
Моего сердца.
Я теперь как полуночный зверь
…или тумбочка.
И вот, я сижу в кресле,
В ухо дышит мелодия,
Что-то из Элвиса Пресли,
А я… как тумбочка.
Мир трясут потрясения,
Дрожат и стёкла в окнах,
А я не ищу спасения,
Я… как тумбочка.
И всех моих чаяний
Не коснулся небесный резец.
И я впадаю в отчаянье.
МОЙ ДОМ
На серой земле три окна и дверь –
Это мой дом. Так что же теперь?
Что мне пошлют три отца и мать?
И как же при них мне доживать?
Я открою дверь и выпущу в луг
Ворон и лисиц, моих верных подруг.
Но кто-то вернётся под крышу мою,
И этой “кто-то” я расскажу,
Что мой дом – три окна и дверь,
Я в нём живу, не считая потерь,
Не считая, что враг – это преданный друг,
Не считая, что змей – это замкнутый круг.
Я открою окно и закрою тетрадь.
Ах, как не хочется мне умирать
И оставлять этот дом никому,
И отправляться в чужую страну,
Где нет окон и трёх дверей,
Где только огонь, и где холодней,
Чем на этой земле под небом седым,
Где всё добро превращается в дым.
ТРИ ГРАНАТЫ В ДВУХ РУКАХ
что кто-то сорвётся.
Ничто не приносит вред такой, как солнце.
Плыли бабочки в азоте,
Всем казалось это важным
В нашей маленькой пехоте.
А потом явилось солнце,
И цветы застрекотали.
За расплавленным оконцем
Нервно руки пожимали
И сжимали три гранаты
В двух руках. А это значит:
Мы вернулись из Кронштадта,
Чтобы вновь в мозгу маячить.
В изумрудованных травах
Мы лежали, как живые,
Мы смотрели в небо правых
И смотрели в души лживых.
Пахло яблоком и нефтью,
Журналисты расписали
Наши смерти круговертью,
А мы просто воевали
И сжимали три гранаты
В двух руках, а это больно.
Нас послали за Карпаты,
Сердце стукалось невольно.
СИНИЙ ЧУЛОК
А я, да, я – изменница собственных ног,
И, поправляя поминутно синий чулок,
Я рот закрываю, чтобы выйти не мог
Клубящийся в горле отравленный смог.
А я, да, я бегу, и меня не найдёшь.
И торчит из спины отравленный нож.
Путь мой не плох, как и хорош,
Бегущий мимо откормленных рож.
А я, да, я – Леди Синий Чулок,
И я смех превращаю в простой порошок,
И так много ещё увижу дорог
До того, как пойму, что я не пророк.
А я, да, я смеюсь, и меня не поймёшь,
Что я стою не ржавый, а ломаный грош.
Да вы только взгляните, как он хорош,
Мир, где правят деньги и ложь.
ДОРОГА К ПОЛУДЕННОЙ ЗВЕЗДЕ
Я как-то встретил одного старика,
Он мне указал на восток,
Он был босой, его ноша – легка,
И он был, по-моему, бог.
Он стоял в дорожной пыли,
И цвет его глаз был цветом небес,
А цвет волос – цветом земли,
И он был, по-моему, бес.
И он мне сказал идти туда,
Где горит слепая звезда,
Полуденная,
Солнце.
Я очень долго шёл на восток,
В край заговоренных змей,
Я сбился со счёта и знать не мог,
Сколько хожу уже дней.
Я видел все земли и все моря,
И женщин, прекрасней берёз,
Я научился жить без огня,
Жить без печалей и слёз.
И я всё иду, иду туда,
Где горит слепая звезда,
Полуденная,
Солнце.
СВОБОДЕН
Я отдал им ботинки, и они меня отпустили,
И женщина без бровей подняла на меня глаза.
Когда я уходил, её только-только растили.
И вот, я вернулся, а она как сухая лоза.
У неё были братья, у меня было много сестёр.
Она мечтала о белом коне под неизвестно кем.
Взгляд её был с поволокой, а язык был очень
остёр,
Теперь её взгляд с поветрием, а язык сух и нем.
Я отдал им ботинки, и они отпустили меня,
И синий-синий голубь зашагал передо мной.
Когда-то я видел его деда у своего окна.
И вот, эта синяя птица следит за моей судьбой.
У меня была мать, у него – весь небесный свод.
Я мечтал о чёрных доспехах на неизвестном
коне.
У меня под окном шумел океан, и я искал его
брод,
А теперь седой океан тщетно ищет меня.
Но я не вернусь никогда, никогда, никогда.
Я отдал свои ботинки, и они отпустили меня.
Я свободен теперь. Но что мне делать с собой?
Сесть у берега моря и молча слушать прибой.
* * *
Для души моей червонной,
Златотканной и бездонной,
Как земля в земле могилы,
Ненасытной и унылой,
Для неё отдам я злато,
Чем живу и чем богата,
Что прошу я свыше, с неба,
Что дороже жизни хлеба.
Для неё, души червонной,
Ненасытной, наречённой
Мне в любовь и мне в прощенье,
В сладость миро и нетленья,
Я отдам и вновь забуду,
Я отдам и снова буду
Новый дар искать для оной,
Для души моей червонной.
Что жалеть мне золотому
Сердцу жизни молодому?
В нём души моей завет:
Денег нет – и счастья нет.
г.Мурманск