Опубликовано в журнале День и ночь, номер 11, 2006
ГОРЬКИЙ МЁД
То, что русскому береза,
для японца – Фудзияма,
ветка сакуры цветущей.
То, что лотос для индуса,
для тирольца эдельвейсы,
а для древнего китайца
одинокая сосна,
что вцепилась в край утеса.
Что песок для бедуина,
то для чукчи белый снег.
Те, кому сладка калина,
в бочке мёда не утонут,
потому что горек мёд…
ПОТОК ВРЕМЕН
Грызешь мене измлада, как моль платья, как ржа сталь!”
Григорий Сковорода, Песнь 19-я,
сложена в степях переяславских
ушел философ,
он в золотое никуда
направил посох.
Он прах с постолов отряхнул,
войдя в стремнину.
Поток времен его тянул,
толкая в спину.
Он шел вперед, а время вспять
навстречь бежало,
хотел схватить его, но пясть
не удержала.
Поди попробуй, добреди
до вольной дали.
Осколки звездные в груди
его застряли.
Вдали, у лунного моста,
ветрила лопасть,
а дальше только пустота,
провал и пропасть.
Он этот мрак перемогнул,
шагнувши сразу.
И даже глазом не моргнул,
почти ни разу.
Вокруг ковыль да молочай,
полынь да мята.
Ах ты, докучлива печаль,
тоска проклята!
Стальное лунное литьё
с небес струилось.
Все упованье на нее –
на Божью милость.
Тогда, хоть будь совсем слепой,
избегнешь ямы.
Читай апостолов и пой
псалмы медвяны.
Он шел, как цепом молотил,
степную глину,
а ветер гнал его, крутил,
толкал в хребтину.
Тянул печали вервие
по бездорожью.
Из жизни вышел в житие
по слову Божью.
Гляделась посохом клюка,
клубились рядом
и восставали облака
небесным градом.
“Прочь ты, скука, прочь ты, мука,
с дымом, с чадом!”*
ПОЛУДЕННЫЙ СОН ОЛИГАРХА
Солнце светит. Но не жарко.
Ветер затихает.
В голове у олигарха
бабочка порхает.
Книга мудрых изречений.
Вечные вопросы.
Дети падают с качелей,
как в повидло осы.
Те, кто встали, не ледачи,
уж идут с обедни.
Этот день на летней даче
может стать последним.
КАЧЕЛИ
недрогнувшей рукой…”
Ф.Сологуб
раскачивать качели никто из них не мог.
Когда свой хлам латали, стирали и пекли,
качели улетали далёко от земли.
А если пьяно пели и поднимали визг,
с качелей вниз летели и разбивались вдрызг.
Когда же было тихо и праведно в дому,
могли легко и лихо взлетать по одному.
А если на пределе работала душа,
то в небеса летели, от ужаса визжа.
И это ужас сладкий, и трепетанье жил,
кто до качелей падкий, стократно пережил.
* * *
были с вечностью на – ты,
яркие – до помраченья, душные – до дурноты,
никогда не отцветали эти яркие детали
грезы неосуществленной и несбывшейся мечты.
В цветнике моем всегда были солнце и вода,
потому что в цветоводстве я не мыслю ни аза,
видно, просто по везенью,
вдохновенью рядом с ленью,
разражается над садом плодоносная гроза.
В цветнике моем ты гость,
если с вечностью поврозь,
если с нею разлучиться,
разминуться ли пришлось.
В цветнике ли в самом деле
мы с тобой вчера сидели,
прозревая все пространство,
вместе с временем – насквозь…
ВЫСОКАЯ РОЗА
Попробую вспомнить: не в том ли году ли
высокая роза стоит на ходулях,
стараясь напрасно, натужно и слепо
с надеждой безгласной заглядывать в небо.
Возвысясь, над нами она нависала,
как будто на шпагу себя нанизала,
и вскоре в пустом дерзновеньи высоком
она истекла ароматом и соком.
Тяжелая роза, принцесса печали,
небесные вихри тебя увенчали,
ты в небе витала, светло и блаженно,
и море людское – тебе по колено.
Пытаюсь припомнить: не в эту ли пору
тебя возлюбив, непостижную взору,
сама посягала на дали и выси.
Откуда тогда только силы взялися…
Высокая роза – высокая мера,
мираж и виденье, фантом и химера…
Твою красоту, недоступную глазу,
отмерю семь раз, не отрезав ни разу.
* * *
Благодарю тебя, мой лес,
что пробираясь между рыл,
вошла под твой густой навес –
и ты меня от них прикрыл.
Благодарю тебя, мой сад,
что ты вокруг меня воздвиг
колючий розовый посад,
чтоб враг настырный не настиг.
Благодарю тебя, мой Муж,
что по такой лихой поре,
меня упрятал ты к тому ж
в высокий терем на горе.
А вековой полночный гул:
конвент деревьев, их меджлис,
меня сподвигнул, натолкнул
на бытование меж лис.
За бытование меж звезд,
меж птиц, меж солнцем и луной,
благодарю тебя, Отец,
за этот паморок ночной.
* * *
Зачем я тюкаю по клавишам,
зачем упорствую в труде?
Не озабоченная Равенством,
Свободой, Братством и т.д.
Слова к словам зачем примётывать,
пришпиливать и пришивать,
когда приятней улепётывать
за обе щеки, и в кровать?!
Зачем стараться и мытариться,
как будто просят: будь добра…
Не лучше ль было бы затариться,
чтоб дом ломился от добра?
Но снова звень сошла легчайшая,
строка трезвонит и летит.
И эта каторга сладчайшая
неволит, но не тяготит.
г. Лондон