Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2006
Сегодня я убил губернатора. Это было сделать не так сложно, как кажется. Наоборот, всё оказалось до крайнего неприличия банальным и скучным.
Щёлкая затвором фотоаппарата, я всё ближе и ближе подходил к торцу стола в кабинете местной администрации, где областной начальник распекал зависимых от него чиновников. Господин Дутов любил говорить тихо, тем самым напуская туман значительности. Он говорил себе под нос, выпячивая вперёд подбородок и отрешённо глядя ледяными глазами сквозь людей:
– Расходы бюджетов нужно оптимизировать. Нужно действовать только в рамках собственных полномочий и не финансировать другие уровни. Каждый должен заниматься своим делом.
Дутов, как выпускник спецшколы с математическим уклоном, гордился своей логикой, любил строгие концепции и готовые модели. Очередной фишкой этого маленького тщедушного человечка с большой головой и тоненькими ножками стал бездефицитный бюджет области.
Нищая, разодранная территория без серьёзной промышленности, без запасов полезных ископаемых, без внятного сельского хозяйства в одночасье была объявлена бездефицитной. Дутов хотел понравиться Москве идеей расходов по доходам. Тарифы на услуги ЖКХ были вмиг повышены на 80 процентов. В воздухе запахло оптимизацией. Оптимизацией школ, больниц, детских домов… Оптимизировалось всё, что мешало новому начальнику рапортовать перед Москвой о своей самодостаточности.
На улицу было выгнано местное отделение Союза писателей. Ветеранам Великой Отечественной даже на праздничном вечере было заявлено в математически строгом телеграфном стиле: “Спасибо вам за Победу. Но денег на финансирование ветеранской организации у нас нет”. Ветераны аж оцепенели от удивления, а Дутов уже уходил с трибуны через боковую дверь. Видимо, что-то ещё оптимизировать.
В пиаровских целях губернатор иногда делал широкие жесты. Например, разбив в автоаварии с “КамАЗом” иномарку бывшего областного начальника, Дутов выставил её на торги после ремонта. Об аварии и ремонте послушные СМИ не говорили ни слова. Лилась только очередная порция патоки на тему того, что новый губернатор служебную иномарку продаёт, а ездит всюду на своём личном “Запорожце”.
Прежнего губернатора новый ругал за чересчур близкую спайку с водочным бизнесом. Но чуть только сам оказался у руля области, сложившуюся монополию и пальцем не тронул. Делегации, заявившейся к нему, Дутов отрезал с обаятельной ухмылкой:
– Забудьте, что я перед выборами говорил.
Один особо завязанный на конкурентов губернаторских фирм попытался спорить:
– Но у нас же коллективное обращение! Нельзя нас игнорировать!
– Коллективное обращение? – искренне удивился Дутов. – А вот я сейчас попрошу вас всех подписаться при мне, никто не подпишется.
Делегация уходила из кабинета губернатора, поджав хвосты. В разговорах со всеми своими оппонентами Дутов искал исключительно их слабые стороны, а своих слабостей ни в чём не признавал. Это был логичный, жёсткий волчонок, из своего детдомовского детства вынесший только одно: если люди идут с добром, значит, они слабы или чего-то боятся.
В бескорыстие, в высокие идеалы Дутов не верил по определению. Сам он всегда достигал всего в жестокой борьбе. Он четырежды дрался за свою жену, которая и сейчас любила того поверженного конкурента, закатывал в асфальт партнёров по бизнесу, азартно прессовал друзей-братков. От слова “культура” он тянулся если не к пистолету, то к шариковой ручке, чтобы оптимизировать теперь уже и культуру.
В честолюбивых мечтах бездефицитника Дутова замечали, звали в Москву в правительство. Но наяву Москва почему-то в упор не видела нелепую нищую область, добровольно отказывающуюся от общих денег за нефть и газ, за алмазы и уголь. Над Дутовым даже не смеялись, что уже показывает некоторую степень доверительности, его просто не видели, обречённо махнув рукой на его хиреющую вотчину.
Путин выжидал часа, чтобы всё окончательно дошло до ручки, начали рваться размороженные трубы, взрываться газопроводы, кварталами отключаться от электроэнергии дома. Тогда бы с небес на белом коне появился спаситель нации, трижды Герой России, генералиссимус Шойгу и навёл порядок за какие-нибудь бюджетные 2-3 миллиарда рублей.
Но область худо-бедно, а зимы зимовала, с паводками и засухами справлялась. Нужды в массовом и чрезвычайном выражении заботы о народе не было, и Москва, по своему монаршьему обыкновению, безмолвствовала. А Дутов ещё больше храбрился и входил во вкус. Тем более, что ручные СМИ ничего смелее перепечаток из “Московского комсомольца” – “Пьяные безбилетники покусали в автобусе кондуктора” – опубликовать не могли. Над ними самими висел дамоклов меч оптимизации расходов.
На новом совещании Дутов был неоригинален до зевоты:
– Незачем пытаться быть добрыми для всех, влезая в чужие заботы, подменяя собой деятельность других служб.
– А милиции помогать? – робко вклинился депутат из молоденьких, ещё не отошедший от восторга победы “молодого, энергичного, делового” губернатора. – Бывает, что у милиции на день в наличии всего пять литров бензина. Не помогая им, мы же город оставим без присмотра!
– Милиция чья? Ваша городская? Нет, она федеральная. И у центра должны головы болеть за своё хозяйство, а не у вас. Ваша задача – дать людям тепло, свет, воду, а милиция уже сюда не относится. Не подменяйте собой Москву, не стремитесь залатать все дыры в одиночку. Этого от вас не требуется.
– Господин Дутов, – вновь начал молоденький, – но у города есть и подшефная пограничная застава. Её же на произвол судьбы тоже не бросишь.
Губернатор недовольно поморщился:
– А застава чья? Городская? Охрана границы входит в компетенцию города? Не пытайтесь охватить всё и везде остаться хорошими. Застава – это дело государства, это не дело города. Остаются деньги от обеспечения основных нужд, тратьте на что хотите, хоть на освоение Марса, но только после обеспечения основных собственных нужд.
На этих словах Дутова я, левой рукой придерживая фотопапарат, правой достал из внутреннего кармана пиджака пистолет Макарова. Боковым зрением я видел, как из-за ряда видеокамер ко мне метнулась тень охранника. “Поздновато, батенька”, – машинально констатировал я это движение, разряжая обойму в губернатора.
Первая пуля попала в руку – Дутов пытался заслониться от выстрела. Вторая и третья пробили дорогую ткань его шерстяного тёмно-синего костюма. Четвёртая пошла в шею. Пятую я впечатал в лоб уже откинувшегося на пол губернатора. Потом меня сильно ударили сзади и очнулся я совсем недавно в глухом подвале без окон.
Возле меня уже час бьётся улыбчивый следователь. Он косит под моего друга, он лезет в душу и всеми силами старается показать, что совсем не желает мне зла. Наивный, он верит, что я ему верю. Я тоже улыбаюсь ему, я счастлив:
– Сегодня я избавил землю от одного из чудовищ.
Следователь слушает меня плохо, постоянно перебивая. Он пытается запутать меня, сбить программу:
– Но разве убийство метод?! Разве, не любя, нужно сразу убивать?
– Если молчит закон, если все молчат, то да. Иначе это будет соучастие в зле.
– Но ещё Ленин говорил: “Мы пойдём другим путём”. Есть масса конституционных путей, наконец. Есть демократические выборы.
Мне по-настоящему смешно. Я даже забываю на мгновение, как нестерпимо болит голова и ноют разбитые дёсны:
– Ленин? Вы это серьёзно? Да Ленин имел право говорить свои слова только после десятилетий народовольческого террора. Только после того, как зло узнало своё место, Ленин сделал партию загонщиков, которая затравила оставшихся зверей. К сожалению, не всех.
Следователю начинает надоедать игра в идеи. Он их не любит и боится, идеи мешают ему спать и смотреть порнофильмы на ночных дежурствах. Он снова и снова спрашивает. Отрывисто, несвязно.
– Фамилия?
– Иванов.
– Когда вступили в экстремистскую организацию?
– Я не являюсь членом экстремистских организаций.
– Кто твои сообщники?
– Все честные жители области.
– Кто помогал готовить преступление?
– Никто. Я всё сделал сам.
– Кто вместе с вами является в области членом РНЕ?
– Я не являюсь членом РНЕ и никогда им не был. Так же как никогда не был членом никаких других подобных организаций.
– С кем из членов РНЕ ты имел непосредственный контакт по делам этой экстремистской организации?
– Я не имел контактов с членами экстремистских организаций.
– Фамилия?
– Иванов.
– Гражданство?..
По мнению следователя, я должен раскаиваться, просить о снисхождении. Но правые не просят о снисхождении. Я знаю, что скажут обо мне: он – убийца, монстр, он убил молодого, перспективного политика, яркого бизнесмена, спортсмена, он осиротил маленьких детишек. Так уже писали про карающих ангелов “Народной воли” и зарвавшихся царедворцев. Пусть пишут!
Я не мог сделать многое. Я не Бог, не Президент и даже не Банкир. Но если справедливость выбрала меня своим орудием, почему я должен был отказываться? Ведь теперь не закроют многие школы и больницы. Ведь теперь какое-то время поостерегутся снова взвинчивать тарифы. Разве этого мало?
Я в тюрьме, скажете вы. Но я попал бы сюда в любом случае, сюда попадают все, кто открыто критикует губернатора. Так лучше уж попасть действительно за дело, чем за одно только неосторожное слово. Это очень глупо, но я вправду люблю людей, я жалею их, мне больно, когда их унижают и издеваются над ними.
Вы скажете, что другой губернатор будет не лучше. Пускай будет! Это уже не моя забота, об этом будете думать вы.
* * *
Сегодня меня убил какой-то недотёпа. Маленький, с большой головой и тоненькими ножками. Он долго надоедал мне, слепя вспышкой, а потом вдруг вытащил из кармана пиджака пистолетик.
Он убил меня первым же выстрелом, когда пуля пробила руку и вошла прямо в сердце. Но этот нелепый фотограф всё продолжал и продолжал стрелять, как в тире, упиваясь процедурой выстрела. И охранники хороши! Выжил бы, сразу всех поувольнял!
Змеёныши, одним словом! Из кожи вон лезешь, рвёшься, спишь по три часа в сутки. Бездефицитный бюджет сделал. А они всё недовольны: шуршат, сопят, грехи у меня выискивают. Больницы, школы я якобы хочу закрыть! Да не закрываю я их, а оптимизирую расходы бюджета! Неужели не понятно, что нельзя жить в долг.
Произвёл на копейку, так и живи на копейку, не жалуйся. Я тоже в студенческие годы вагоны разгружал, тоже с деньгами бывало туго. Но я же не кричал о том, что ректор – сволочь и не убивал его из пистолета!
Крикуны, истерики! Вот их методы: что не по ним – сразу за оружие. Думают, что если губернатор, так уж сразу и царь, и бог. Да у меня ответственность в миллион раз больше! Выжил бы, поплакал бы у меня этот фотограф горючими слезами! Мягкий я очень, вот в чём беда! Мягкий и добрый!
* * *
Сегодня какой-то щенок убил губернатора Дутова. Меня выдернули из отпуска, по полной программе изнасиловали и поставили перед фактом подробного отчёта к 23.00.
Этот уродливый недомерок ещё и смеётся. Надо мной смеётся или нет, не понимаю, но всё равно неприятно. Я бил его пластиковой бутылкой с водой по голове, выбил те зубы, которые не выбили до меня охранники Дутова, и всё равно на душе скверно.
Фотограф уже признался, что он агент ЦРУ, инопланетянин и копал подземный ход из квартиры на четвёртом этаже прямиком в Израиль. Издевается, поганец!
Кажется, он счастлив. Ну-ну, я вспомню тебе отпуск и полбутылки “Посольской” в холодильнике!
* * *
Сегодня на совещании из пистолета Макарова убит губернатор Дутов. Его убийца под маской фотографа подло оборвал в самом расцвете лет жизнь энергичного молодого политика, прекрасного семьянина и успешного бизнесмена. По достоверным источникам из официальных кругов нашему информационному агентству стало известно, что убийца, некто Иванов, был психически неуравновешенной личностью, принадлежащей к одной из экстремистских группировок, предположительно к РНЕ. Во время обыска в комнате коммуналки, где проживал Иванов, у него обнаружены килограмм героина афганской фасовки, 3 гранатомёта, пулемёт “Максим”, 40 автоматов Калашникова в заводской упаковке и 2 ракеты класса “земля-воздух” с наконечниками из обеднённого урана.
* * *
– Слыхала, Петровна, сегодня нашего Дутыша грохнули! Взрывчатку ему под кресло подложили!
– Да ну!
– И не говори, вот времена настали! Всё Аль-Каида эта воду мутить!
– Дурной народ пошёл. Ей-бо!
г. Великие Луки