Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2006
* * *
В глухой Сибири, где бродит лось
И сладка вода родника,
Течёт и пробует на износ
Русло своё река.
Берега её утопают в песке,
Воды её легки.
Но те, кто живёт на этой реке,
Боятся этой реки.
Наступит зима, когда нужно зиме,
Льдом эту реку скуёт.
Никто из местных, в своём уме,
Не ступит на этот лёд.
Прощай рыбалка, рыбка прощай,
Не будет подлёдным лов.
Не тронется лёд, не наступит май –
Рыбак не покинет кров.
По небу крадётся, словно шпион,
Поздний зимний рассвет.
А по-над речкой – малиновый звон.
Малиновей звона нет.
Звон ненадёжных зимних оков
Пока не померкнет свет.
Лёд звенит, но ни рыбаков,
Ни конькобежцев нет.
Лёд звенящий, но хрупкий лёд,
Провалами чреват.
Система ходов, система пустот
Изрыли лёд наугад.
Система дыр и система нор.
Шаг ступил – и привет.
В этой реке есть рыба-шахтёр –
В других местах её нет.
Чёрна как смоль, с фонарём во лбу,
И с плавником-киркой,
Рыба-шахтёр, проклиная судьбу,
Ушла в лёдяной забой.
У местных с неместными вышел спор,
Как есть, – о природе вещей:
Зачем нужна эта рыба-шахтёр
И есть ли она вообще.
Спор утихаёт, но лёд звенит,
И пацаны твердят:
Мол, рыба-шахтёр найдёт динамит,
И местные победят.
* * *
Мне стыдно вспомнить почему-то,
Хоть красным выделяй строку,
Как во дворе литинститута
Давал начало ручейку.
Не позаботившись о тыле:
Припёрло так, что прямо край!
А за спиной окно открыли…
“Что он творит! Ах, негодяй!” –
Сказал мне в спину ректор Есин.
И тут же замолчал ручей.
Напредавал. Накуролесил.
А стыдно из-за мелочей.
* * *
На севере диком,
Как будто нет дикого юга,
Пьём чай с земляникой
Под песни покойного Круга.
А после суровыми лицами
Падём в клевер.
А Круга поём по традиции –
Север есть север.
* * *
Толпа имеет помятый вид,
Как рыба на берегу
С толпой всё ясно – толпа бежит,
И я за толпой бегу.
Толпа кричит, что я, мол, дурак,
Что, мол, идиот тупой.
Но Бог меня создал таким и так,
Итак, я бегу за толпой.
Толпа кричит, чтобы я отстал,
Бежим третий день подряд,
Меня проклинают и стар и мал,
И камни в меня летят.
Нет передышки ни часу, ни дня,
Каждый всё выбрал сам.
Так и бежим – они от меня,
А я – навстречу камням.
* * *
Если надолго зажмуриться,
Припоминаю, как сон,
Вечер, иркутскую улицу,
Ёжика с грустным лицом.
Как дальше жизнь моя сложится?
Знать бы судьбу наперёд…
Девочка с ёжиком ёжится,
Трогать его не даёт.
Полночь. Четверг. После дождика.
Пива бутылку купил.
Помню какого-то ёжика,
А о тебе позабыл.
* * *
Лето кончилось. Лето прошло.
Стрекозой отплясало, отпело.
И тревогою душу свело,
И окутало бренностью тело.
Безотчётное чувство тоски,
И куда подевалась беспечность…
Осень жёлтые носит носки,
И за шиворот капает вечность.
Осень властвует в нашем дворе,
А душа ещё грезит о лете…
В сентябре, октябре, ноябре
Человечек особенно смертен.
* * *
Поэт молчит. О чём молчит поэт?
О том, что деньги есть, а музы нет.
А вот сосед – известный музовед,
Стихов не пишет, но всегда при музе.
Поэт с утра встаёт – небрит и наг,
Не к месту вспоминает про коньяк,
Пьёт не взахлёб и курит невзатяг –
Похмелье и тоска с душой в союзе.
Поэт идёт, поэту всё равно,
Снаружи осень, а внутри вино,
Поэт молчит, как партизан в кино,
Но больше сходства с партизаном нету.
Уже уходит осень из-под ног,
Раскачиваясь с пятки на носок,
Поэт молчит и музе невдомёк,
Что на душе творится у поэта.
И никакой не радует исход,
Коль музу у соседа отобьёт,
То будет счастлив много, если год,
Но муза назовёт его поэтом.
Потом манатки муза соберёт,
Поэт вослед скривит усталый рот,
И забормочет в рифму, обормот…
И хватит. И не думаем об этом.
Уж лучше всем остаться при своих.
Поэт пускай дожёвывает стих.
Эй, музовед, будь счастлив за двоих!
Эй, муза, доставайся музоведу!
Поэт молчит, поскольку всё – тщета,
И он не тот, и музыка не та,
Не вакуум, а просто пустота
И мир вокруг приставку просит “недо…”
* * *
Глотали в туалете суррогат –
По кругу шла бутыль из-под кагора.
Кружились голова и потолок,
Меланхолично пел про островок
Товарищ Салтыков из группы “Форум”.
Из клуба выйти, чтобы дрожь унять,
Курить в рукав и на крыльце стоять…
За пойлом посланный,
ни с чем пришёл Андрейка.
Разбилась лампочка, кому-то светит срок,
И в воздухе витает матерок,
И валенки мелькают в ритме брейка.
Вразвалку возвращаться по домам,
Где ужин с оплеухой пополам –
И виноват сынок, и нравы дики.
Свежо преданье, да мораль стара,
И музыки не будет до утра,
Пока Орфей не слезет с Эвридики.
* * *
Повсюду беспорядок. Он везде.
Лежат отдельно книга и закладка,
Звезда не там, где нужно быть звезде.
И Бродского тома не по порядку.
Повсюду беспорядок. Коридор
Вдруг превратился в полосу препятствий,
Где тридцать три и дядька Черномор
Сломают ногу, вывихнут запястье.
Повсюду беспорядок. В кухне кран
Уже не видно под горой посуды,
Завален неожиданным топчан
И всюду кучи, груды, кучи, груды…
Повсюду беспорядок. За стеклом
Вообще бардак. От этого не проще.
Есть чистые носки, но под столом,
А грязные везде и их всё больше.
Повсюду беспорядок. По углам
Такое, что краснеет даже знамя!
Повсюду беспорядок. Тарарам.
Моя жена вновь занялась стихами.
г. Кемерово