Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2006
* * *
В полумраке струится мелодия
на одну из незаданных тем.
Безнадёжно далёкая родина.
Умирающий гений – Шопен.
Бесполезны успехи и слава.
Не нужны никакие слова.
Только музыка не предавала.
Только музыка не подвела.
ДВА СЛОВА О ДНЕ ПАМЯТИ И СКОРБИ
Летняя пора солнцестоянья.
Нам с тобой объявлена война.
Истина в вине – не постоянно:
разве есть у истины вина?
Зря недоброй славой покороблен
лишь один из безымянных дней…
Есть ли дно у памяти и скорби?
Может быть, и есть.
Не у моей.
* * *
По заслугам порой воздают, –
в основном воздают за услуги.
А надежда, что Каин и Брут
свои жизни положат за други,
столь же вечна и столь же смешна,
сколь расправы жестоки и подлы.
Почитаема только мошна.
Вам привет от монаха Лойолы.
* * *
И были перевиты стебли
один с другим – всему назло.
Не всё так просто, как хотели.
Не всё так сложно, как могло.
Другие высветились грани,
и жить нельзя, как прежде жили.
Мы не становимся врагами.
Но мы становимся чужими.
* * *
Благодарю. А как твои дела?
Тебе спасибо – вечно не забуду –
за то, что ты такая, как была,
за то, что я таким уже не буду.
Не знаю, где у нас пошло не так:
один – направо, а другой – налево.
Но чтобы говорить о пустяках –
ты извини: ещё не отболело –
Необходим бессчастия недуг,
чтоб осознать, насколько был я счастлив,
что боль моя не делится на двух,
а сердце рвёт на две большие части.
* * *
Потому, что берёт на излом
каждый день, –
а ещё почему бы? –
я завязывал крепким узлом
многократно знакомства и дружбы.
Приглядишься: случайный набор.
И не многие мною любимы.
А знакомства идут до сих пор…
А пора бы завязывать с ними.
* * *
Мы обернулись – так похожи.
И не простило солнце нам.
Теперь на обожжённой коже
осталась лишь розовина.
Столбом не стали. Не ослепли.
Не умираем до сих пор.
И глина, из которой слеплен,
не превращается в фарфор.
* * *
О, первых заморозков крепь,
непрекращающийся полдень…
Вино допито, съеден хлеб.
Встаём, прощаемся, уходим.
– Простите, если что не так. –
И в бледно-сумеречный вечер
втекает медленный закат,
и напоследок он предвечен…
Как быстро на крыльце ночном,
клубясь, растаял лёгкий выдох,
к молчанью неба – ни о чём –
немую сопричастность выдав.
ТРАВА ГЕФСИМАНИИ
Мало смыслили – много хотели.
Да вовеки хватало таких…
Безутешное горе потери.
Безысходная мука тоски.
День закончился вроде нормально.
Солнце встанет с другой стороны…
Безоглядное всепониманье.
Безотчётное чувство вины.
В целом всё происходит как надо.
Результаты довольно просты.
Но трава остаётся примята.
Но роса обрамляет следы.
* * *
Светлел окна провал.
И снова кто-то не был.
А кто-то рядом с ним
проснулся поутру…
Куда-то Марк шагал
в сквозном проёме неба,
и Мандельштам осип
на праздничном ветру.
* * *
Переходят поспешно на зимнее время.
Осень к сроку поспела, как высшая мера.
Предрассветное небо почти недвижимо:
нити мокрого снега, пряди жирного дыма.
Ни бессилья, ни силы, ни веселья, ни жали.
Словно что-то продлили, а что – не сказали.
Беспричинны ночами бессонницы чьи-то.
В остывающем чае появилась горчинка.
* * *
Если бы эта ночь продолжалась всегда,
мне бы хватило времени, чтобы
подумать о главном,
что-то понять о себе и других. А так – не успеваю.
г. Бийск