(продолжение)
Опубликовано в журнале День и ночь, номер 9, 2005
ТОРГОВЕЦ*
ЧАСТЬ II. СИМПОЗИУМ
ГЛАВА 1. СБОРЫ
С самого начала, казалось, все складывалось очень удачно.
Несмотря на то, что заполненная Ваниным по всем правилам анкета была сразу принята вместе со вступительным взносом Оргкомитетом симпозиума, трудно верилось, что поездка на сессию Американской Ассоциации Оборонной Готовности стала реально возможной. Фактически, это было чисто натовское мероприятие, и то, что единственному представителю российского ВПК была предоставлена возможность в нем принять участие, выглядело просто невероятным. То, как американцы быстро дали свое согласие, вызвало кое у кого среди заводского руководства подозрительность.
Особенно против такой поездки был заместитель по режиму – кто его знает, как бы чего не вышло из этой затеи. Раньше такие командировки согласовывались на самом высшем уровне, и командировочное задание проходило согласование не только в Спецуправлении, но и в Отделе международного военно-технического сотрудничества министерства. В этом же случае все происходило быстро, требовалось немедленное принятие решений. К такому даже в ВПК люди еще не привыкли.
А время шло. И вот когда, казалось, все согласующие звонки были сделаны, предварительно “добро” получено, шеф вдруг резко изменил свою точку зрения.
Встретив Ванина во время обеденного перерыва в коридоре, Новицкий просил его зайти к себе в кабинет в 15.00. Тогда, еще не зная, что его ждет трудный разговор, про себя Алексей в шутку отметил, на каждое дело могут быть две разные точки зрения: одна до обеда, а вторая – после. Хорошо, что Новицкий назначил аудиенцию на послеобеденное время. После обеда легче разговаривать. Однако прогнозы – дело тонкое, и они имеют свойство не сбываться. К тому же, каким-то внутренним чутьем Ванин понимал, что полностью доверять Новицкому нельзя. Внешне породистый, холеный, вальяжный, Новицкий все же имел червоточинку. Ванин долго бился над тем, чтобы понять, в чем же дело. Фактов не было, но все нутро было настроено против и подсказывало – не верь. Выдавали Новицкого, разве что, глаза – маленькие, холодные; вокруг поросячьих глаз – почти белые ресницы. Схожесть с боровом усиливал нос – красный, короткий и толстый.
Так и случилось.
В самом начале беседы Новицкий дал понять, что командировку лучше отменить. Есть мнение, что американцы появление русских на своем, считай, домашнем сходе могут неверно истолковать. Присутствие русских может быть просто не желательно.
Каким-то шестым чувством Алексей понял, такой резкий поворот – дело рук режимников.
– Чертовы перестраховщики, – Ванин выругался про себя. Но давать волю эмоциям, означало свести все на нет. Да и как всем объяснить, что самое активное содействие ему оказывает независимый американский Институт исследований проблем международной безопасности, IRIS, с которым у него давно сложились хорошие партнерские отношения. О том, что он входит в международный консультативный совет IRIS, на заводе знали немногие. Конечно же, Новицкий был одним из посвященных.
– Сергей Павлович, – осторожно начал Ванин, – предоставляется уникальная возможность не просто соприсутствовать на симпозиуме, но и разобраться, куда, в каком направлении движутся наши основные конкуренты. Я достоверно знаю, что свои новейшие образцы будут демонстрировать не только разработчики США, но и Германии, Бельгии, Австрии, Великобритании. Есть сведения, что доклад о новой концепции стрелкового оружия под кодовым названием “Стальная буря” будет сделан австралийцами. Если верить ребятам из института, то “Стальная буря” – революция в оружии. Кроме того, на симпозиуме будет представлен еще один доклад, материалы которого были совсем недавно рассекречены американскими спецслужбами. Я имею в виду наш автомат “Стрела”. Как мне кажется, нам небезынтересно узнать, в какой степени они осведомлены о нашем изделии, и каковы их оценки.
– Все это понятно, – прервал его Новицкий. – Я о другом беспокоюсь. Они, как ты сам только что заметил, там будут рассматривать свои новые концепции. Где гарантия, что твое участие не будет ими воспринято как технический шпионаж? Если они тебя будут провоцировать, кто тебя прикроет – ты ведь туда поедешь один, без какой-либо поддержки с нашей стороны.
– Сергей Павлович, я полностью отдаю себе отчет. Что касается моей личной безопасности, то я, кажется, догадываюсь, что больше всего здесь проявляет озабоченность Илья Нестерович. Давайте посмотрим на вещи с такой точки зрения. Ну, какой, к дьяволу, тут шпионаж! В своей анкете я четко обозначил, что я – гражданин России, ведущий специалист по маркетингу оружия и спецтехники, представитель крупнейшего в стране производителя стрелкового оружия. Вы ведь сами понимаете, что там меня за два десятка лет работы в системе давно уже знают, как облупленного. И я многих знаю лично. У меня даже кличка есть – немцы дали – “Русский медведь”. Меня хорошо знают и по военно-технической журналистской работе, по литературному творчеству. Да и времени на раскачивание нет. Если летим, то уже через три дня. Билеты забронированы, командировочные средства получены. Важно и то, что симпозиум носит открытый, то есть не секретный, характер. Для участия в нем не требуется специальной формы допуска. Это подтверждено в последнем факсовом сообщении Института. Сергей Павлович, я уже назначил деловые встречи с нужными людьми…
– Послушай, ты меня уже достал этим Институтом. Ну, как ты не поймешь, они там что ли твою задницу прикрывать будут, случись что?!
– “Случись что” должно быть исключено, Сергей Павлович – не сдавался Ванин. – Мне не впервой заниматься деликатными вопросами, опыт есть.
– Хорошо, Алексей, если ты так уверен, я поговорю с Клочко. Впрочем, я вас обоих сведу на очную ставку – разбирайтесь сами, – Новицкий изменил тон на менее официальный.
Когда кнопку селектора нажимает генеральный директор, или попросту “Генерал”, как его еще называют в управлении, на другом конце линии отвечают обычно быстро, без проволочек:
– Клочко слушает, Сергей Павлович.
– Илья Нестерович, у тебя будет пять минут еще раз поговорить с Ваниным? Посмотри повнимательней. Мне кажется, ему все же есть смысл лететь.
Судя по тому, что в динамике наступила краткая пауза, Клочко это поручение было не очень по душе. Тем не менее, ответ последовал по-военному краткий:
– Есть, Сергей Павлович! Пусть зайдет прямо сейчас.
Когда Ванин был уже возле двери, Новицкий пожелал ему:
– Ты только, Алексей, будь поосторожней, не лезь на рожон. Я завтра сам вылетаю в Москву, дома буду через неделю. Как вернешься, срочно доложи. Да, я тебе забыл сказать, наше головное КБ проявило заинтересованность в получении информации по “Стальной буре”.
Ванин неподдельно удивился:
– А вы разве были заранее ознакомлены с программой симпозиума?
– Видишь ли, Алексей, мне по штату положено иметь особую степень осведомленности, – лукаво подмигнул Новицкий. – Ладно, иди. Ни пуха тебе, ни пера!
– К черту! – также улыбаясь, ответил Ванин.
Войдя в кабинет Клочко, Алексей обратил внимание, на столе стояла пепельница и две пустые чашки из-под кофе. Сам Клочко не курил – значит, были гости. Судя по тому, что это были окурки одного сорта сигарет, вероятно, гость был один, и беседа была у них довольно длительная – три до самого фильтра выкуренных “Космоса” этому свидетельство. К тому же, зачем зашторены все окна – на улице еще не так жарко. Поймав взгляд Ванина, Клочко вызвал по селектору секретаря:
– Таня, убери, пожалуйста, со стола… И принеси еще пару кофе. Да, и еще одна просьба: меня ни с кем не соединять.
Алексей понял, что разговор будет нескорый, и от угощения не отказался.
Всем в заводоуправлении было известно, что Клочко пришел в “режим” из органов госбезопасности, воевал в Афганистане. Несмотря на свои пятьдесят семь, выглядел значительно старше своих лет – седой, с заметными мешками под белесыми, невыразительными глазами. Говорил тихо, одевался всегда в темный костюм, рубашка застегнута на все пуговицы. Нельзя сказать, что гражданская одежда как-то неказисто сидела на нем, но в глаза бросался слишком коротко повязанный галстук. Что и говорить, шика в его внешности явно не хватало. Тем не менее, при всей его внешней неброскости, чувствовалось, что сам он – человек тертый. Как-то, на торжественный вечер, посвященный профессиональному празднику машиностроителей, Клочко пришел в своем парадном мундире. Форма была сшита отменно и плотно сидела на сухой, подтянутой фигуре. Но больше всего тогда народ обратил внимание на впечатляющий наградной “иконостас” – Ордена Боевого Красного Знамени, Красной Звезды, медаль “За отвагу”, афганский орден выглядели убедительно. И все же, Илью Нестеровича нельзя было назвать всеобщим любимцем. Видимо, сказывалась специфика профессии.
Первым начал Клочко:
– Алексей Валериевич, три дня назад я направил шифрограмму в Главк с запросом о вашем разрешении на выезд в загранкомандировку. Ответа еще не поступило. Да и трудно было ожидать быстрого ответа по столь важному вопросу. Формально, без санкции Главка я не могу подписать ваше командировочное удостоверение… Скажите, а почему Вы так настаиваете на поездке? – Клочко перешел к вопросам.
– Началось, – подумал про себя Алексей. – Сейчас будет вынюхивать, нет ли у меня каких-либо “особых” мотивов для выезда в США. Боже, казалось, за последние несколько лет, как он получил эту должность, ему раз двадцать довелось выезжать и в Штаты, и в Западную Европу, не говоря уже об участии в международных выставках оружия различного ранга в Турции, Греции, Объединенных Арабских Эмиратах, Сингапуре – у маркетолога работа такая. Всегда все было чисто.
Некоторая раздражительность в поведении Алексея не ускользнула от внимательных глаз Клочко.
– Вы напрасно считаете, что мы тут перегибаем палку. За вашу личную безопасность не один только я отвечаю своей головой. Поверьте, это говорю вам не просто по долгу службы. Я слишком хорошо знаю янки…
– И не доверяете им, – вставил Алексей с иронией.
– Послушайте, когда я перед вашим приходом о предстоящем путешествии рассказал коллегам…
Клочко, как бы взвешивая слова, сделал паузу. Видимо, не желая делиться деталями своего разговора с чекистами, начатую, было, фразу так и не закончил.
– Алексей Валериевич, вы сами хорошо все знаете. Мне не надо вам объяснять, что такие события всегда находились в центре внимания и наших органов и их спецслужб. Ехать в одиночку – это, по крайней мере, легкомысленно. Зачем такой риск, во имя чего?
Ванина как будто кто-то подтолкнул к решительным действиям.
– Илья Нестерович, нас, то есть российских оружейников, вот уже третий год держат в жестких рамках ограничений по экспорту. То, что три года назад американцы приняли закон, практически лишающий нас доступа на их коммерческий рынок, конечно ощутимо и обидно, но дело даже не столько в этом. С включением России в списки ИТАР, приравнивающие нас к так называемым странам-террористам, мы попали в еще более жесткие ограничения в области торговли обычными видами вооружений. Итог – резкое сокращение оборонных заказов, нестабильность нашего специального производства, неустойчивость валютных поступлений. Нам крайне необходимо искать способы деблокирования таких ограничений. Рынок США всегда был и остается одним из самых емких. Извините, но даже ежу понятно, что выбраться на этот рынок нам просто так не дадут ни их военно-промышленное лобби, ни сами фирмы-производители. Нужно формировать нетрадиционные методы закрепления на западном рынке.
– Что Вы имеете в виду под словом “нетрадиционные”, Алексей Валериевич?
– Собственно говоря, нетрадиционного тут нет ничего. Всем давно известны эти методы. Возьмем, к примеру, немцев, итальянцев, австрийцев. Их фирмы открыли за океаном филиалы, своими представителями назначили опять же американцев, но при этом сохранили названия: “Хекклер и Кох”, “Вальтер”, “Беретта”, “Глок” и так далее. На Западе вопрос национальной обороны, как это ни парадоксально звучит, перестал был вопросом чисто национальным. В тех же США, винтовки М16А2 для Армии закупаются в Бельгии, штатный пистолет – итальянского происхождения. Для спецподразделений, пистолет-пулемет МР-5 делают немцы. Так чего же мы тянем резину! Наше время давно настало. Я это заявляю с полной ответственностью – у меня имеется информация от достоверных источников. У нас есть реальные шансы. Необходимо планомерно готовить к такому шагу общественное мнение и на национальном уровне, и на уровне НАТО, чтобы одним прекрасным утром кому-либо в башку не пришла бредовая мысль выпрыгивать из окна с воплем “русские идут”. В конце концов, время сейчас другое. Формально, Россия уже достигла соглашения с НАТО по целому ряду ключевых позиций. Этим нельзя не воспользоваться!
– А вы – человек азартный, Алексей Валериевич. Честно говоря, мне импонирует такая черта. Только горячиться не следует.
Отпив глоток уже остывшего кофе, Клочко вдруг спросил:
– Вы, случаем, не за рулем сегодня?
– Да нет, машина в гараже, – недоуменно ответил Ванин. – Вам чем-то надо помочь?
– А вот и не угадали, – совсем уже не похожим на него тоном ответил Клочко. – Я ведь все отлично понимаю, действовать надо. Однако никогда бы себе не позволил чего-то существенного недоглядеть, упустить из внимания. Боевая привычка, Алексей Валериевич. А то, что машина Ваша в гараже – это хорошо. Вы в Армии служили?
– Было дело. В СПЕЦНАЗЕ. Впрочем, работа на оборонном заводе сродни службе.
– Тогда вы меня должны правильно понять. Сегодня пятница. Вам на сборы остались, если я правильно помню, суббота да воскресенье. Вылет в Москву рано утром в понедельник. Вылет в Америку во вторник. Так что, мы с вами до командировки уже не увидимся.
Клочко подошел к встроенному шкафу, извлек две граненые рюмки (где только раздобыл такие!), бутылку водки и пару яблок.
– Если уж совсем по правде, я вам немного завидую. Сам, бывало, готовлюсь к серьезной операции, волнуюсь. Всегда по-особому, почти с суеверием, относился к этому. За удачу грех не выпить, окропить дорожку. Садитесь поближе. Мы с вами все же русские люди.
И только тут Ванину стало понятно, что вся эта сцена с резким изменением позиции руководства оказалась ни чем иным, как хорошо проведенной проверкой, как он, Ванин, готов к поездке, какие задачи перед собой ставит.
– Действительно, не вижу повода не согласиться, – отшутился он. Мысленно же подумал: – А Клочко то, вроде, ничего – наш мужик. Слава Богу, дело пошло!
ГЛАВА 2. НЕЗНАКОМКА
Самолет пошел на снижение. Минут через пятнадцать-двадцать будет в Шэнноне. Под крылом проплывали изумрудно-зеленые луга Ирландии. Ванину нравился Шэннон. Он подсчитал, что за год бывает там раз шесть-восемь. Маршрут каждой из командировок в США и обратно обязательно проходил через этот аэропорт, один из крупнейших в Европе. Особенно, в Шэнноне нравился “Гиннес” – густое, горьковатое на вкус, темное пиво. В баре, что находится в самом центре международного сектора, кажется, знакома вся обслуга. Вот и в этот раз, рыжий Джон, увидев Ванина, помахал рукой:
– Хэлло, Алекс! Как всегда, один большой “Гиннес”?
Кое-кто из русских пассажиров рейса “Москва – Лос-Анджелес” обратил на этот диалог внимание:
– Вот как, у нас уже есть постоянные знакомые?
Где-то подспудно, было лестно, что старина Джон все еще помнит его. Впервые, Алексей познакомился с Джоном четыре года назад, когда в составе министерской делегации он летел через Шэннон в канадский Гендер, а оттуда – в Нью-Йорк. Тогда наши оборонщики изрядно удивили барменов. Так только русские могут замахнуть по паре виски без содовой и льда, как мы обычно пьем водку – залпом. Даже для Ирландии такой трюк был необычен. Эх, знали бы эти ребята, на какие еще штуки горазд русский мужик, а тем более, оборонщик!
А вот уже и объявление на посадку. Ванин обратил внимание на то, что если раньше все объявления делались на английском, то теперь, когда в Шэнноне обосновались крупные российские авиакомпании, в репродукторах стала звучать и русская речь. Ничего, скоро Россию везде будут уважать!
В Шэнноне экипаж самолета сменился. Кто-то из пассажиров летел только до Ирландии, и на посадке появились новые лица. Проходя мимо стойки регистрации, Алексей невольно обратил внимание на высокую миловидную брюнетку. Свободные волосы темным водопадом ниспадали на открытые плечи. Яркая, красная помада придавал губам какую-то чувственность и привлекательность. Хорошо сложена – на высоких, стройных, как говорится, от зубов, ногах. В руках – только маленькая сумочка и вязаная кофточка. Похоже, она была одна. Внимание отвлек вопрос стюардессы на английском: – Sir, which is your seat, please? Сэр, пожалуйста, у Вас какое место?
Улыбнувшись в ответ, Алексей ответил по-русски: – Девушка, я лечу из Москвы. Мое место 18“D”.
Алексей всегда просил себе место в зоне для курящих (тогда в самолетах курили, как давно это было!), у прохода. Когда расселись все транзитные пассажиры, летящие из Москвы, стали проходить подсевшие в Шэнноне. Шедшую по противоположному проходу, он увидел ту самую брюнетку.
– Хоть бы села рядом, все равно целый ряд свободный, – мелькнуло в голове.
То ли она прочла мысли, то ли ей понравились именно эти места, брюнетка обратилась к стюардессе:
– Могу ли я сесть здесь, – указав на другое крайнее место в его ряду.
Стюардесса помогла ей положить сумочку в отсек для ручной клади над головой и предложила плед. Усевшись поудобней, приготовились к взлету. До Лос-Анджелеса лету было часов семь.
Не успел ИЛ-86 набрать высоту, в проходах появились тележки обслуживания. Как всегда, начали с аперитива. Краем глаза Алексей уловил, что его новая попутчица взяла себе бутылочку красного сухого. Решив не мелочиться, он попросил два стакана со льдом и бутылку изысканного “Канадского клуба”. Потом, немного поразмыслив, взял еще стакан со льдом – про запас. Брюнетка, о чем-то, видимо, вспомнив, повернулась вслед стюардессе, но та была уже в другом конце салона. В глазах ее застыл вопрос. Настал удачный для знакомства момент.
– Могу ли я вам чем-либо помочь?
Брюнетка охотно ответила на учтивое предложение:
– Не знаю, есть ли у них горячий чай? Меня немного знобит.
Ну, разве может настоящий мужчина равнодушно созерцать, как от холода погибает леди!
– Вам нездоровится? – голос его был полон внимания и заботы.
– Да нет, просто продрогла под кондиционером.
– Может быть, немного виски?
Увидев наклейку, уважаемую в кругах знатоков, незнакомка согласилась.
– Только безо льда, пожалуйста. – И тут же без какого-либо кокетства добавила. – Меня зовут Джейн.
– Алексей, – представился Ванин. Будьте здоровы!
– И вы будьте.
– Если я правильно Вас понял, Вы не американка. У Вас другой выговор.
– Да, моя мама шведка, а папа испанец, но я давно уже живу в Америке.
– О, в ваших жилах течет редкая кровь: лед и пламя, – попытался сделать комплимент Алексей.
Однако на этом разговор был прерван – подали обед. Джейн почти ни к чему не прикоснулась. Вид у нее был действительно усталый. Наскоро выпив чай, она завернулась в плед, дав понять, что хочет уснуть.
Алексею не оставалось ничего другого, кроме как достать книгу. Но чтиво никак не ладилось – внимание то и дело возвращалось к этой очаровательной молодой женщине…
Ей тоже не спалось. Вконец оставив попытки вздремнуть, она первой возобновила разговор:
– Алексей, как там на счет немного виски? Мне нравится твой выбор.
Польщенный, тем что похвалила и что стала на “ты”, Алексей добавил льда из рачительно припасенного стакана, через все промежуточные сиденья протянул напиток.
– Да ты садись поближе, – вполне естественно предложила она.
Повторять просьбу ей не пришлось – Ванин одним махом буквально перелетел на соседнее с ней место.
Постепенно, выпив еще стаканчик благоухающего тонким ароматом напитка, она как-то расслабилась, стала более разговорчивой. Она не задавала ему глупых женских вопросов, типа, женат ли он. В конце концов, какое это имеет значение, когда самолет летит уверенно, ровно гудят мощные моторы, а впереди еще целых четыре часа. Четыре часа в ограниченном пространстве. И беседа тет-а-тет! Она рассказала ему о своих родителях. Мать работает в парфюмерном магазине. Отец перебрал множество профессий и сейчас, кажется, водитель-дальнобойщик. Сама рано вышла замуж, но брак не получился. Муж работал в полиции, целыми днями пропадал на службе. Ни детей, ни состояния они так и не нажили. Джейн долго терпела, но все же однажды взбунтовала и ушла. Поехала в Канаду, где, как ей говорили, будет легче устроиться. Но все оказалось не так просто. Больших денег в Канаде не сколотила. Вот, попробовала устроить жизнь в Ирландии, но и тут ей не повезло – возвращается домой в Сан-Франциско.
От ее откровения и выпитого виски было тепло и спокойно. Постепенно Джейн заснула, положив голову на плечо Алексея. Запах ее волос еще больше обострил ощущения. Обняв правой рукой ее подмышкой, почувствовал приятную упругость груди. Она не отстранилась, а что-то невнятно пробормотала во сне и еще теснее прижалась к нему. Так и летели они все время до самого Лос-Анджелеса.
Придя к месту выдачи багажа, он вдруг вспомнил, что не спросил, как она думает дальше добираться во Фриско. Она ответила, что на сегодня ей билета не удалось достать – полетит завтра рано утром. Какое совпадение – Алексей тоже летит в Лас-Вегас завтра! Она призналась, что в Ирландии как-то не побеспокоилась и не забронировала гостиницу на ночь. Алексей все взял на себя – в Штатах он чувствует себя как рыба в воде. Тут же, возле багажной карусели, он подошел к человеку за стойкой. Приняв заказ в “Хилтон”, клерк по факсу отправил регистрационную карточку на супружескую пару. В этой стране никогда не требуют свидетельства о браке. Ей же Алексей сказал, что снять один двойной номер будет дешевле, чем два односпальных. Кроме того, за все платит он. Джейн согласилась. До гостиницы добрались довольно быстро и к тому же бесплатно – на шаттле, микроавтобусе, специально присланном из “Хилтона”. Их номер на четырнадцатом этаже был без каких-либо излишеств, но довольно просторный, с огромным окном с видом на город. В центре у правой стены – большущая двуспальная кровать. У левой стены напротив – зеркало. Тут же стоял большой стол, сделанный под красное дерево. У стола – два мягких стула. Тихо работал кондиционер. Отдав доллар портье, Ванин облегченно вздохнул. Теперь можно по-настоящему расслабиться.
Первой в душ побежала Джейн. Пока она купалась и что-то напевала, Алексей убрал в шкаф ее легкий, небольшой чемодан и свой саквояж. Минут через двадцать настал его черед. Помывшись энергично и быстро, Алексей все же успел безопасной бритвой смахнуть двухдневную щетину и плеснуть в лицо пригоршню лосьона “Элементс” от Хьюго Босса. Когда он вышел из ванной, Джейн уже успела приготовить два стакана холодного напитка. То ли действительно от жажды, то ли оттого, что все внимание было приковано к ней, Алексей даже не почувствовал, что “Спрайт” имел привкус горького лимона сильнее обычного. Окончательно приведя себя в порядок, подумали о том, где поужинать. Она сказала, что не хочет идти в ресторан, а предпочитает вызвать сервис в номер. От ожидания приятной близости Алексей заметно волновался, хотя все идет так гладко и непринужденно.
В дверь постучали. Открыв незапертую дверь, на пороге появился пожилой официант со складным столиком на колесах. Принесли коктейль из креветок, в вазе, на свежем листе салата, два больших бокала замечательного бургундского под аппетитный кусок кровяного бифштекса. На десерт заказали по кусочку черничного торта, кофе в красивом фарфоровом кофейнике и бутылку настоящего ликера любви “Амаретто”. Получив свой чаевой доллар, официант пожелал приятного аппетита, выкатил свой столик и бесшумно закрыл за собой дверь.
Ели, не торопясь, с удовольствием. Алексей не мог не восхищаться естественными манерами своей неожиданной попутчицы. Одетая в интригующий и легкомысленный, свежий сарафан, Джейн была просто обворожительной.
Когда закончили десерт, Джейн вдруг спросила:
– Скажи, тебя в детстве мама как называла?
–?!
– Нет, я серьезно. Просто интересно.
– Алеша.
– За тебя, Алеша, – сказала она, глядя ему в глаза, и поцеловала…
Она была обворожительной во всех отношениях. И нежной.
После того, как они на какое-то время расстались, чтобы вновь сойтись, Алексей попросил ее налить ему что-нибудь из мини-бара. Поколдовав какое-то время с напитками, Джейн принесла “Джонни Уокер” с черной наклейкой.
– Твой любимый “black label” – черная наклейка.
Уже выпив почти половину, он вдруг подумал, откуда ей известно, что именно этот виски он предпочитает всем остальным? Но приятные прикосновения ее рук и новая нахлынувшая волна неги отвлекли его от этой мысли. В голове, казалось, пели птички. Все плыло в медленном круговороте.
– Кажется, выпил лишнего, – успел подумать Ванин, и тут же отключился.
Не известно, сколько прошло времени. Очнулся он от резкого света в глаза и запаха какой-то гадости, вроде нашатырного спирта. Все еще до конца не придя в чувства, он увидел двух незнакомых людей, склонившихся у его изголовья.
– Кажется, ожил, – по-английски сказал тот, что постарше.
– Слава Богу, а то я стал думать, что Лора его до смерти накачала.
– У парня оказалось здоровья на двоих. Когда с первой дозы его не проняло, ей пришлось исполнять роль до конца. А здорово ее этот русский оттрахал, с фантазией.
Другой загоготал:
– Вот, сука, и кайф поймала, и бабки еще получит!
Услышав чужое имя, Алексей сразу все понял… – Идиот, ведь даже в книжках пишут, берегись случайных встреч! Ну, кажется, влип, – с досадой подумал он про себя. – Не раз предупреждали, будь осторожен, едешь один, без прикрытия. Это надо же так жидко обделался…
Теперь он понял, почему ему опять привиделось Чудовище. Предчувствие беды.
Все летит к черту! Надо как-то выкручиваться…
В это время самолет качнулся от соприкосновения с взлетной полосой. Алексей открыл глаза, все еще не веря, что это был всего лишь сон.
Его книга давно выпала из рук и лежала на полу.
Взгляд невольно упал на Джейн, сидевшую отдельно, на своем месте. Она, видно, тоже только что проснулась и наскоро приводила себя в порядок. – Черт возьми, ее, может быть, зовут вовсе и не Джейн! Ну и приснилось же!
Однако от привиденного остался тревожный осадок. – Неужто, сон был вещим? Все может быть. Надо держать ухо востро. Береженого, Бог бережет.
ГЛАВА 3. ПО ПУТИ В ЛАС-ВЕГАС
Без приключений переночевав в отеле, Алексей утром снова воспользовался шаттлом и быстро доехал до аэропорта. Так же быстро пройдя регистрацию, решил где-нибудь присесть и проверить записи в рабочем дневнике. Найдя свободный столик возле бара, взял себе кофе и поудобней сел на высокий одноногий стул.
Симпозиум будет продолжаться четыре дня. Первый день – заезд участников и регистрация. Второй и третий – слушание докладов, дискуссии, а четвертый, отведен демонстрационным стрельбам. Ну да, конечно, чтобы американцы не устроили стрельбы! Каждый нормальный американец только тогда американец, когда он знает толк, по крайней мере, в двух вещах: автомобилях и огнестрельном оружии. В этой стране оно приобретается довольно свободно – на это есть свои глубокие исторические корни и культурные традиции. Пожалуй, только в США право владеть огнестрельным оружием гарантировано Конституцией. Когда Ванин впервые увидел частные коллекции – от дерринджеров и капсюльных револьверов до винтовок Браунинга и настоящих боевых пулеметов, а кое-где ему встречались и авиационные пушки (!), невольно приходит мысль: сумасшедшие эти американцы, куда столько оружия? Но, постепенно, с годами ближе знакомясь с самобытной оружейной культурой страны, понял весь ее смысл. Со времен завоевания Дикого Запада, лучшим другом у ковбоя был добрый конь да надежный Винчестер. И сегодня, в Америке показать другу что-то новенькое из оружия, все равно, что поделиться куском хлеба. Иногда, увлекшись и позабыв о делах и еде, люди часами рассматривают интересные образцы, патроны к ним, вспоминают какие-то интересные случаи и факты. Если есть желание пострелять, то делается это тут же, прямо с крыльца. Разумеется, если дело происходит за пределами каменных джунглей, как иногда здесь называют города-метрополии. В городе всегда все сложней.
Однажды, будучи в командировке во Флориде, Ванин заглянул в гости к одному крупному оружейному промышленнику. Знатоки говорили, что у Рида, так звали этого человека, собрана уникальная коллекция. Во время осмотра, Ванину приглянулся револьвер “Миротворец” 45 калибра системы Самюэля Кольта, образец 1873 года. На тонкой золотой пластинке была мастерски выгравирована фраза: “Бог создал людей разными, полковник Кольт уравнял их шансы”. Хозяин тут же зарядил его и пригласил гостя к выходу на задний двор, где у него начинались обширные плантации грейпфрутов. Только вышли на порог, Рид лихо выпустил весь барабан по сочным, красноватым плодам на дереве, что росло метрах в двадцати.
– Послушай, – с шуткой в голосе поинтересовался Ванин, – соседи не разбегутся от выстрелов. Подумают, что война или террористы.
– Теперь, давай, ты, – подбадривал Рид русского гостя. – Видел бы ты, что мои соседи устраивают. Канонады времен Ватерлоо! По взаимной договоренности, мы на шум не обращаем внимания.
Алексей был больше тренирован в стрельбе из современного, особенно автоматического оружия, поэтому первые два выстрела промазал. Рид его поправил:
– Не дергай спусковой крючок, нажимай плавно, и после выстрела указательный палец разгибай почти полностью – это не тебе не автоматический пистолет. При стрельбе из одинарного револьвера требуется сноровка. Большим пальцем взводи курок – как в вестернах – наверно, видел?
Судя по тому, что после остальных четырех выстрелов от плодов только брызги полетели, урок пошел на пользу.
– Классная машина! – восхитился Ванин.
– А какая богатая у нее история! – добавил Рид…
И так, сегодня вечером – регистрация участников и официальный прием.
Все мероприятия будут проходить в суперсовременном отеле-казино “Стратосфера”. Там же размещаются все участники. Это хорошо – все под рукой.
Форма одежды – парадная, № 8.
Так, это для военных. Гражданские должны быть при пиджаке и галстуке. Понятно.
Надо бы найти Глорию Кромвелл – президента Института. Не забыть, вернуть ей деньги за регистрацию. У нее же забрать членскую карточку ADPA – Американской ассоциации оборонной готовности – организатора и спонсора симпозиума.
Интересно, будет ли сегодня Грэг Коккорис? Надо с ним хотя бы накоротке переговорить. Он должен привезти верстку статьи в “Солдате удачи” об автомате Тихонова и забрать фотографии.
Завтра… Ладно, до завтра еще дожить надо.
Объявили посадку, и уже через каких-то пятнадцать минут самолет стал круто набирать высоту. Улыбчивая стюардесса раздала всем по пакетику арахиса и предложила прохладительные напитки.
– “Спрайт” со льдом, – автоматически выговорил Ванин, и вдруг вспомнил свой вчерашний сон. Понюхал – все в порядке, пахнет как надо. – Спокойней, Алеша, – сам себя урезонил Ванин, – все идет по плану.
Снова достал дневник. Завтра начнутся доклады. Практически весь день посвящается разработкам патронов нового поколения, экологически безопасного.
– Черт возьми, они бы что еще придумали – экологически безопасные боеприпасы! – почти вслух произнес он и оглянулся – не слишком ли громко? – Парадоксальная это штука, оружейный бизнес. Все делается для уничтожения одним человеком другого человека. А тут такие заявления: экологически безопасные патроны. Чушь какая-то!
Ванин поймал себя на мысли, что чем-то раздражен. Стал анализировать.
– “Спрайт”, – подумал он про себя. – Подсознательно не дает покоя. Ладно, надо отвлечься. Вернемся к патронам.
И так, проблема экологически безопасных патронов. В этом, конечно, есть свой весомый смысл. Если посчитать, сколько килограммов, а может быть и тонн свинца в виде дроби и пуль ежегодно выбрасывается в окружающую среду, добавить к этому отстрелянные гильзы, где в капсюлях применяются соединения ртути… Есть, о чем подумать. Между прочим, в Европе с проблемой отработанных гильз все решается гораздо проще – каждый охотник обязательно все соберет и сдаст в пункт повторного сырья. Но так это же Европа! Там совсем другой склад ума, менталитет не тот. Так, тема засчитана.
На другой день – дискуссии о стрелковом оружии, о новых концептуальных подходах к разработкам и его тактическом применении. Это, пожалуй, ближе к его интересам. Первым будет доклад о специальных пистолетах-пулеметах. Докладчик – Вильгельм Ройферт, “Хекклер и Кох”. Знакомая личность. Надо бы договориться, чтобы взять у него реферат. Немцы, как всегда, преподнесут что-нибудь оригинальное.
– Фу, ты! – непроизвольно выскочило у Ванина. – Чуть не просмотрел, что в самом конце первого дня будет доклад Майкла Ливингстона “Новые разработки боевого и служебного оружия в России и ЮАР”.
С Ливингстоном он виделся всего один раз, в прошлом году, на выставке в греческом Пирее. Тогда, в самый первый день, после открытия, Ливингстон пришел на русский стенд и попросил разрешения все сфотографировать. Завязалась беседа. Обычный прием – вдруг человек хочет что-то купить или просто наводит мосты на будущее. На таких мероприятиях каждого посетителя надо обработать. Как оказалось, Ливингстон имел в виду ни то, ни другое. Он кратко представился по имени и фамилии, и добавил, что всего три месяца назад ушел в отставку с поста начальника технической разведки Корпуса морской пехоты США. В настоящее время работает одновременно консультантом на фирме “Армз Гэлакси” и заместителем редактора всемирно известного военного издательства “Джейнз” – вот визитки. Пользуясь тем, что на выставке представлен завод, выпускающий автомат Калашникова, хотел засвидетельствовать свое почтение.
Однако, под конец выставки, он вновь появился у русских образцов. Ванин первый пошел к нему навстречу. Как будто ожидая этого, американец уже открыл папку и извлек оттуда две цветные ксерокопии.
– О! Господин Ливингстон знает наше новое оружие – автомат Тихонова “Стрела”?
– Не буду скрывать, последние два-три года эта штуковина была в центре внимания моего подразделения. Хочу сказать, что вы, русские, видимо вновь решили удивить мир, не так ли, мистер Ванин?
– Я тоже не собираюсь это скрывать, мистер Ливингстон…
– Зовите меня просто Майкл, – любезно прервал разведчик.
Если бы Ванин не знал, что у американцев так заведено, первого встречного-поперечного называть просто по имени, то он наверняка предположил бы, что тот пытается сократить, говоря языком психологов, коммуникативные дистанции, а проще – перейти к неформальному общению. Чувствуется школа!
– О’кей, – согласился Ванин. – Тогда и Вы зовите меня по имени – Алексеем, а лучше Алексом.
– Отлично! Так вот, Алекс, я хотел бы тебе сказать следующее. Во-первых, с прошлой профессией полностью покончено, и мне нечего от тебя скрывать. Во-вторых, в настоящее время, как сотрудник “Джейнз”, я участвую в работе по составлению всемирного каталога боевого оружия пехоты. Не трудно догадаться, мне поручено возглавить отдел российского оружия, спецснаряжения и боеприпасов. Тебя, как специалиста в этой области, и как человека, прекрасно владеющего английским языком, рекомендовал Грэг Коккорис – технический редактор журнала “Солдат удачи”. Предложение у меня простое: мне понадобится твоя помощь по части редактирования и технического контроля. Не секрет, в зарубежных справочниках о вашем оружии допускается множество неточностей, а порой и просто грубых ошибок. Это приводит людей в замешательство, не говоря уже о профессиональной стороне этого вопроса. С приходом в “Джейнз” с такими, мягко выражаясь, промахами я намерен покончить.
Все время, пока Ливингстон говорил, Алекс старался не упустить что-либо важное, и, одновременно, напряженно думал.
Если бы такой разговор состоялся хотя бы лет семь-восемь назад, это было бы квалифицировано как вербовка, попытка склонить к сотрудничеству в пользу иностранного государства. Словом – к шпионажу. И хоть советский закон – самый гуманный и справедливый закон в мире, как выразился герой одного фильма той эпохи, впаяли бы ему срок на всю катушку. От одной этой мысли стало как-то неуютно.
– Я понимаю, надо подумать, – заметил американец. – Я дам еще о себе знать – факс и электронная почта, слава Богу, теперь и в России есть.
Действительно, Майкл не заставил себя долго ждать. Приблизительно через неделю после прибытия из Греции, проверяя входную ячейку своей электронной почты, Алекс увидел там послание:
“Дорогой Алекс, был рад встретиться с тобой на выставке “Оборона”. Думаю, наш общий знакомый Г.К. в тебе не ошибся – я нахожусь под впечатлением от твоих знаний языка, как равно и знаний материальной части. Надеюсь, мы найдем общее понимание и используем его на наше общее благо. С искренним приветом, Майкл”.
Посоветовавшись с руководством и сделав свои предложения, Ванин получил согласие на развитие контакта с Ливингстоном. Вскоре от службы экономической безопасности завода, которая уже послала запрос в Москву, была получена объективка, из которой следовало, что “…Ливингстон, Майкл Эдвард, 1942 года рождения, гражданин США, протестант, женат, четверо детей, действительно ушел в отставку в звании полковника. В настоящее время работает федеральным представителем на фирме “Армз Гэлакси”, штат Вирджиния. Получил предложение занять по совместительству пост второго редактора издательства “Джейнз”. Фактов, свидетельствующих о его деятельности против интересов РФ в новых должностях, не обнаружено”.
– Чист, как голубок, – сказал по этому поводу Миронравов – директор по маркетингу и сбыту оружия и спецтехники, непосредственный начальник Алексея. – Однако, Ванин, смотри, как бы потом этот голубок когти не выпустил.
И все же, решили, надо постараться извлечь максимальную пользу от предложений Ливингстона. Шутка сказать, за рекламную развертку в журнале такого класса обычно берут 10-12 тысяч долларов, а то и больше. Даже для завода такого масштаба – деньги не бросовые.
Алексей, увлекшись, не заметил, как шасси самолета мягко коснулись взлетно-посадочной полосы и, после форсажа, машина перешла к рулежу. Сквозь иллюминатор был виден красавец Сан-Франциско.
Надо поторапливаться – до рейса, следующего дальше в Лас-Вегас, оставалось не более 30 минут. Выйдя по галерее в зал, Алексей обнаружил, что выход на следующую, его, посадку находился тут же рядом. Табло уже зажглось. Увидев необычный для Америки аэрофлотовский билет и транзитный посадочный талон, оператор быстро нажал на клавиши компьютера. Все о’кей. Для убедительности указал, в каком направлении Ванину идти, и предложил ему это сделать сразу – дополнительной регистрации не требовалось.
– Приеду домой, – подумал на ходу Ванин, – Ирине из международного сектора куплю букет роз и шампанское. Все организовала без сучка и задоринки. Даже о меню на внутренних перелетах позаботилась. Молодец, девочка!
Только он занял свое обычное место у прохода, дверь закрылась, и зажглись знаки: “Застегнуть привязные ремни”. Еще пять минут и Ванин снова был где-то в облаках.
И так, Ливингстон, Майкл Эдвард. Скорее из вежливости, чем из интереса, Ванин ответил ему стандартной протокольной заготовкой:
– Так, мол, и так, Майкл, я тоже нахожусь под впечатлением, готов к долгосрочному и взаимовыгодному сотрудничеству.
Но американец, видимо, был мужик сноровистый. Не прошло и недели, как в один прекрасный день Ванину позвонили от проходной.
– Вам срочный заказной пакет из США. Спуститесь, пожалуйста, примите и распишитесь.
У входа его ждал молодой человек – курьер международной почтовой системы DHL. Получив и расписавшись, Ванин, у себя в кабинете, почтовым ножом открыл увесистый пакет. В пакете – ксерокопии наших образцов армейского оружия и оружия специального назначения. Под каждой фотографией – сопутствующий текст на английском. Перелистнув пару страниц, пробежал глазами написанное. Пожалуй, Ливингстон был прав, в тексте были неточности. Согласно “Джейнз”, пистолет ПММ почему-то делает не “Ижевский механический”, а “Ижмаш”. АКС74У – укороченный и уже снятый с производства автомат – так же делался на “Ижмаше”, а не в Туле. С другой стороны, снайперская винтовка Драгунова – СВД – по описанию была, чуть ли не на два килограмма тяжелее, чем на самом деле. Что это, опечатка, или преднамеренное искажение реальных данных? Понятно, прочитав такое, потенциальный покупатель дважды подумает, зачем ему такая тяжелая штуковина? У американцев или у немцев, аналоги весят значительно меньше. Надо разобраться. Неужто, Майкл действительно заинтересован в том, чтобы о нашем оружии была сказана правда? Тут тоже надо как следует подумать, нет ли в его игре двойного дна…
Вопросы, вопросы, вопросы…
Однако в последующей переписке, Ливингстон, как бы заранее догадываясь, что русским потребуется фактура – его личные установочные данные – стал больше рассказывать о своей жизни, о том, как молодым лейтенантом служил в Армии, воевал во Вьетнаме. Иногда в этих своеобразных исповедях приводились весьма интересные сведения.
Майкл упоминал, что еще во Вьетнаме перешел на службу в разведку, но продолжал выполнять функции инструктора у южан. Предпочитал по точкам разъезжать на своем “Виллисе” в одиночку. Всегда полагался только на волю Господа, да на свою “Беретту”. Для серьезных переделок, по собственным словам Ливингстона, когда ситуация бывала “посмешней, чем в голливудских ужастиках”, в кабине держал М16.
Его всегда интересовало русское оружие, в котором он еще в Академии слыл большим знатоком. Такое увлечение, видимо и сыграло роль при выборе нового пополнения в ряды разведчиков. Благо, во Вьетнаме русского добра было вдоволь – было над чем поработать. Его технические отчеты стали пользоваться спросом у начальства. Постепенно его повысили в должности и после войны перевели в русский отдел.
Из вонючих джунглей перебрался в холеную Европу – поближе к советской территории. Однако все, кто знал его по Вьетнаму, по прежнему в обращении к нему пользовались старой, прочно приклеившейся к нему кличке – “капитан Ржавый Гвоздь”. Эта кличка наводила Ванина на мысль о том, что столь необычная по форме, она могла быть свидетельством и необычности характера самого ее носителя.
Однажды, Ванин решил тихонько поинтересоваться о Ливингстоне у Грэга Коккориса, на которого тот ссылался. Грек по происхождению, старый вояка Коккорис должен был помочь. На это здорово рассчитывал Ванин.
Стараясь как можно осторожней, как будто невзначай, Ванин, в очередном факсе упомянул, что работает над новым каталогом с неким М.Ливингстоном. Работа идет споро, возможно к осени материал будет полностью завершен.
Ванину стало известно от ребят из “Иностранного военного обозрения”, что история Коккориса, будто он в былые времена был в рядах профессиональных наемников и воевал в Сальвадоре, Никарагуа, Афганистане, Пакистане – это только часть его легенды. Узкому кругу лиц известно так же, что на самом деле, Коккорис – бывший разведчик, возможно, сотрудничал с ЦРУ. После того, как однажды в горах на него упала скала и сильно помяла, его комиссовали по состоянию здоровья. Вылечившись от одних недугов, Коккорис заработал себе тяжелую форму сахарного диабета. Еще в госпиталях он полысел, частично утратил слух. Фигура ссутулилась, походка стала какой-то неуверенной и шаткой. Говорил он неестественно громко, всегда невольно обращая на себя внимание присутствующих. Но особенно необычным был его смех.
– Х-Ха-Ха-Ха! – звучало резко, как выстрелы окопного миномета.
Вместе с тем, в области стрелкового оружия это был специалист высочайшей пробы. Как-то раз, в Ижевске состоялись торжества по случаю юбилея завода. Гостей приехало множество. Коккорис и Ванин встретились на стрельбище, где американец делал снимки новой серии автоматов АК-100, готовил очередной материал для публикации. Алексей выполнял функции и переводчика, и стрелка-стендиста, и водителя. Так завязалась их журналистская дружба. Вот и сейчас, при упоминании имени Ливингстона, Грэг буквально завопил в телефонную трубку:
– Алекс, я давно знаком с этим человеком. Не знаю, как там у тебя складываются с ним отношения. Что касается меня, я бы не сказал, что мы с ним прекрасно ладим.
– В чем дело, Грэг, ты всегда умел обходить острые углы.
– Алекс, ты мне льстишь. Ты сам знаешь мой характер. У него тоже не лучше. Как у вас там говорится в пословице – ударился серп о камень?
– Не совсем так, но близко к истине: нашла коса на камень.
– К твоему сведению и не для передачи, иногда он бывает вспыльчив, но как специалист, имеет весьма внушительный послужной список. Думаю, у тебя все будет в порядке.
С такими мыслями о предстоящих днях в Лас-Вегасе, Ванин летел навстречу новым событиям.
ГЛАВА 4. ЛАС-ВЕГАС
К десяти часам по западно-американскому времени Ванин был уже в здании аэропорта. Полет прошел без каких-либо отклонений от нормы. До выдачи багажа надо было пройти довольно приличное расстояние. В конце широкого и длинного зала прилета, спустившись на первый этаж, без труда нашел нужное табло: “Юнайтед Эарлайнз”, Сан-Франциско. Пока все стояли в ожидании, Ванин успел сходить за багажной тележкой – просто не хотелось все нести в руках. Вот раздался прерывистый сигнал, замигал желтый фонарь, и карусель поехала. Вот кто-то, выхватив свой чемодан, уже устремился к выходу. Минут через пять конвейер был пуст. Судя по тому, что у карусели осталось стоять человек двадцать, было понятно, разгрузили только первый контейнер. Сейчас должен пойти второй. Действительно, через резиновую штору, под которой проходила движущаяся лента, появились новые сумки, коробки и чемоданы. Своего саквояжа, перетянутого желто-зеленым ремнем с черной застежкой, нигде не оказалось. Начиная немного нервничать, прошел вдоль всего конвейера – вдруг, где свалился и лежит себе на полу. Не видно. Чертыхаясь, пошел в сторону помещения с надписью “Негабаритный багаж”. И тут пусто. Все еще надеясь где-нибудь отыскать злополучный багаж, пошел к дежурному работнику с красным жетоном на груди.
– Ну, блин, Америка!.. Не могут уже несчастную сумку как следуют довезти, – ругаясь про себя, он обратился к пожилому дежурному.
Это был индиец или пакистанец, если судить по ужасному, булькающему акценту.
Узнав, в чем дело, индус направил Ванина в бюро пропаж нужной авиакомпании. Там, как на грех, никого не было видно. Разгоряченный, Ванин хотел, было, стукнуть по стойке, как из-под нее вынырнула хозяйка заведения – вся в конопушках, женщина лет сорока-сорока пяти. После очередного объяснения, описания внешнего вида пропавшего багажа, его содержимого и определения примерной стоимости, стали заполнять бумаги. Только тут до Ванина дошла вся суть случившегося. Как это сразу не допёр – в саквояже находились все его вещи, предназначенные для официальных мероприятий, сувениры, редкие коллекционные книги по истории стрелкового оружия. Ему просто не в чем идти на сегодняшнее мероприятие! Фактически, у него осталось только то, во что он был одет: черные джинсы и так же черная майка “Харлей Дейвидсон”. На ногах – легкие кожаные мокасины.
– А вдруг, это провокация! – резануло в голове. – Не хотят, чтобы я попал на регистрацию. Случись так, можно и оглобли домой разворачивать. Хорошо, что догадался взять с собой в салон большой кейс на колесиках, – пытался успокоить себя.
В кейсе находились его туалетные принадлежности, билеты, документы, репортерский диктофон, несколько чистых кассет, фотоаппарат с пленками, немного наличных денег, кредитные карточки и четыре бутылки водки в бутылках под армейскую фляжку. Бутылки заботливо уложены в высокие коробки, на которых были запечатлены сцены боевых сражений… А еще у него был НЗ – небольшая, граммов на 200 плоская фляжка, со спиртом. Возил ее так, на всякий случай, как антисептик.
Составили и расписались в протоколе. Совсем уже, было, выйдя из бюро, Ванин, вдруг, вернулся, и попросил дать ему телефон конторы. Дежурная объяснила, что телефоны центральной службы даны на бланке протокола. Не отступаясь, он попросил даму дать ему номер именно того телефона, который находился на ее рабочем столе. В принципе, вся эта процедура заняла у него не более пятнадцати минут. Все было сделано быстро, без каких-либо эмоций. Видимо, пропажа вещей здесь весьма заурядное событие.
До гостиницы добирался на такси. Садясь на правое заднее сидение, Ванин обратил внимание на забавную табличку возле таксометра: “Чаевые не обязательны, но весьма приятны. Водителю доллар, все равно, что “спасибо”.
– Остроумно, – усмехнулся Ванин.
По пути спросил чернокожего шофера, где находится “Стратосфера”. Разговорчивый малый, тот, видимо, только и ждал удобного случая, чтобы выпалить все, что знал и о городе, и о гостинице.
– Вегас сегодня относится к одному из самых динамично растущих городов во всех Штатах. Старые заведения ломают, на их месте строят новые гиганты. Вот смотрите, – негр ткнул пальцем в сторону огромной копии египетского Сфинкса, – это – “Лахор Лас-Вегас”. А вот сейчас, будет виден “Дворец Цезаря”. Говорят, один чудак вложил в этот проект шестьдесят миллионов долларов. Кстати, вон – прямо по курсу – видите высоченную башню! – воскликнул негр. – Это – “Стратосфера”. Ее открыли в начале этого года. Совсем новая.
– Скажи, а казино здесь много?
Негр аж закатился и, от удивления бросив руль, хлопнул себя ладонями по лбу:
– Мистер, Вы, наверное, из далеких штатов? Не с северо-востока ли?
– Дальше. Из России.
– Это, случайно, не в Орегоне? – глядя на Ванина в зеркало, спросил таксист.
– Нет, гораздо дальше. Это, где Сибирь и русские медведи.
– Вау! – от еще большего удивления водитель, чуть было, не врезался в идущую впереди машину. – Вы не шутите? Первый раз вижу живого русского.
– Ничего, бывает.
– Сэр, тогда вам должно понравиться в Вегасе. Тут везде казино: в отелях, ресторанах, в кино – везде. Весь город – это огромный игорный дом! Вы во что больше любите играть, в покер или Джек-Пот?
– Ни то, ни другое – я никогда не играю в азартные игры.
Хотелось послать этого… чуть было, не сказал нехорошее слово, куда подальше. Если по-честному, Лас-Вегас Ванину не нравился. Шумно, суетно, везде огни, проститутки расклеены на каждом столбу. Город какой-то не настоящий, из виртуальной реальности. И вообще, Америка за последние годы стала другой. Курить? – Упаси, Боже! У вас усталый вид? – Да, что вы, все о’кей! Всегда улыбочка, всегда корректность. Сказать подлецу, что он – сволочь, на тебя тут же налетит свора его адвокатов. Американцы всегда ходят по намеченным дорожкам и коридорчикам. Это все вранье, что Америка – свободная страна. Ты чувствуешь себя свободным только во сне, когда не нарушаешь общепринятых канонов, а если сделал что-то не так, государственная машина, так называемое правосудие, растопчет тебя, бедолагу, как асфальтовым катком.
– Что вы имеете в виду – никогда? – не унимался негр. И без того не очень умное лицо шофера теперь выражало полное недоумение. – Как, совсем никогда?!
– Совсем, совсем. Меня еще в детстве мама ругала, если я играл в карты или в ножичек – есть такая забава у русских мальчишек.
Желтый кэб подкатил к центральному входу. Еще не успела машина остановиться, к ней со всех ног пустился швейцар – молодой человек в форменной фуражке, синих форменных брюках с желтыми лампасами и рубашке с коротким рукавом. Верх фуражки был сделан из пластиковой сетки в мелкую ячейку.
– Это – вентиляция от жары, – предположил Ванин.
Пока швейцар открывал Ванину дверь, подлетел портье с коляской.
– Добро пожаловать в “Стратосферу”, сэр! – Услужливо выпалил носильщик, но был сильно разочарован, когда узнал, что багажа у приехавшего нет, а значит не будет и традиционного доллара. – Не повезло, значит. А жаль. Shit!
Пройдя к регистрации, Ванин еще раз заглянул в дневник – там была вырезка из последнего факса Глории, где она точно указывает номер сделанной ею брони в гостинице.
– Чем могу быть полезной? – Спросила дежурная куколка-администратор. Вся чистенька, опрятненькая, напомаженная – ну впрямь куколка, и холодная такая же.
– Для меня должен быть зарезервирован номер, институтом IRIS. Номер брони QQKW от седьмого мая.
– Вы участвуете в семинаре? – хлопнула ресницами куколка.
– Так точно, мэм, – на американских армейский лад отрапортовал Ванин.
Быстро защелкали клавиши компьютера.
– Так, вот Ваша бронь. Мистер Ванин? Вам номер для курящих или для не курящих.
– Я не курю, – соврал Ванин, памятуя об отношении американцев к любителям табака.
– О’кей. Вам лучше номер с западной или с восточной стороны?
– Как вы порекомендуете.
– Некоторым нравится вставать с солнцем. Некоторые предпочитают обходиться без этого. О вкусах не спорят, – опять куколка блымкнула ресницами.
– А с выходом на север, есть?
– Сейчас проверим.
Снова, пальцами длинными, как у пианистки, дежурная забарабанила по компьютерной клавиатуре.
– Сэр, это будет чуть дороже. Есть хороший номер на двадцать пятом этаже.
– Если цена входит в пределы ста долларов за ночь, я согласен.
– О’кей. Одну минуточку. Как будете платить? – куколка стала очень серьезной.
В Америке всегда, когда речь заходит о деньгах, люди становятся серьезными. Это вам не Россия. Там с другом последний грош просадят, даже глазом не поведут. Широкая душа, Рассея!
– Могу наличными, могу и по кредитной карточке.
– Хорошо, возьмем кредитку. Наличные Вам пригодятся в казино. Вы не играете? – очень вежливо спросила куколка. Если она покажется клиенту навязчивой, клиент может подать на нее в суд за вмешательство в его личную жизнь.
– Нет.
– О’кей. Вот ваш пластиковый ключ. Замок электронный. Ключ вставляете вот так, картинкой вверх, потом извлекаете. На панели замка загорится зеленый огонек. В течение семи секунд, вы должны войти. Если опоздаете, все повторите сначала. Всего хорошего.
– Благодарю.
От рисепшн, то бишь, от дежурного администратора, к лифтам надо было пройти через все фойе. Повсюду, куда только не посмотри, яркими огнями и красками сияли “однорукие воры” – так здесь называют игровые автоматы. То и дело, люди лихорадочно дергали за рычаги, нажимали на кнопки, вставляли все новые и новые полудолларовые жетоны. Деньги лились рекой. Урча, ненасытные машины заглатывали этот поток, вращали колесами со значками и изредка, как мужик во хмелю, с перебору, отрыгивали часть денег назад. И что забавно, ихним людям эта блевотина нравилась и даже приводила в экстаз.
Глория как-то рассказывала, что однажды на такси возвращалась домой из Вегаса ранним утром. До аэропорта ехать минут двадцать. Она обратила внимание, что вдоль скоростного шоссе, впотьмах, двигались какие-то странные людские фигуры. Одна, две… А вон еще несколько! Заметив ее вопросительный взгляд, таксист прокомментировал:
– Некоторые проигрывают здесь все до цента. Остается только билет на самолет, а на дорогу до аэропорта уже ничего нет. Вот и идут пешком. Больные люди…
Выйдя из лифта, который в Америке называется почему-то элеватором, Ванин обратил внимание, что на всех дверях были круглые знаки, изображающие перечеркнутую сигарету.
– Ах, да! Весь этаж, очевидно, для не курящих. – сообразил он и открыл дверь.
Внутри царила приятная прохлада. Слегка пахло лавандовым маслом.
На большой кровати у изголовья – карточка и две изящно обернутые конфетки – извольте пососать сладость перед сном! Взяв карточку в руки, прочитал затейливые вензеля:
– Добро пожаловать в “Стратосферу”.
Заглянул в ванную комнату. Там – порядок. На полке – стопка полотенец разных размеров. На широком столе, в середине которого была вмонтирована раковина и кран, заботливо расставлены бутылочки с шампунем, увлажняющим лосьоном. Тут же, лежали кусочки свежего косметического мыла, зубная щетка в целлофане, тюбик зубной пасты, расческа, бритвенный станок разового пользования и даже миниатюрный флакончик с пеной для бритья. На двери висел безупречной белизны, стерильный, как кастрированный мерин, махровый халат.
– Н-да… – только и подумал про себя Ванин. – Америка-с.
Но и это было еще не все. Возле кровати, в полиэтиленовом пакете лежала пара домашних тапочек, разового, как презерватив, пользования. С правой и с левой стороны стояло по тумбочке. На той, что ближе к окну, увидел телефон и радиоприемник с будильником. Под кабельным телевизором – мини-бар. В углу, возле письменного стола, стоял торшер и мягкий стул. За отодвинутой шторой Ванин увидел дверь, ведущую на узкую террасу.
Вернувшись к входной двери, осмотрел платяной шкаф. Жаль, что на эти вешалки ему пока нечего повесить. Глаза остановились на очередной табличке, на которой черным по белому было написано строгое предупреждение:
“Вы поселились в номере для не курящих. Тем не менее, мы уважаем Ваш выбор, и если Вам захочется курить – Ваше право. Хотим, однако, предупредить, что при выписке из номера, на Ваш счет будут отнесены все затраты, связанные с полной заменой ковровых покрытий, драпировки и постели, пропахших табаком. Наслаждайтесь своим пребыванием в “Стратосфере”. – Ничего себе, приветствие! Надо представить, в какую копеечку влетит удовольствие покурить. – И опять с грустью, – Америка…
Решил принять душ, освежиться и сразу позвонить в службу розыска багажа.
В тот самый момент, когда голова его была в мыле, вдруг услышал звонок телефона. Схватив с полки полотенце, и, обмотав им голову, взял трубку.
– Хай! – послышался знакомый голос. – Как дела?
– Глория, рад тебя слышать! Ты где?
– Там же, где и ты, на два этажа ниже.
– Отлично! У меня случилась проблема – пропали все мои вещи. Бог с ними, с вещами. Там остались книги, которые ты просила достать.
– Забудь о книгах. – В ее голосе появились нотки озабоченности. – Как, пропали вещи?
– Обычное дело, авиакомпания куда-то не туда увезла.
– Не может быть! Что ты намерен делать?
– Буду звонить, выяснять. Представляешь, у меня ведь ничего нет для сегодняшнего мероприятия.
– О, ужас! До регистрации еще есть несколько часов. Может быть, найдется?
– Будем надеяться.
– Давай договоримся, как только что-либо прояснится, звони. Просто набери номер моей комнаты – 2307. До 17.00 я буду все время у себя. В 17.15 надо уже выходить, так как в 17.30 начало регистрации.
– Договорились. Между прочим, у тебя какие на вечер планы?
– Не торопись, найди свой чемодан, а о программе договоримся.
В трубке послышались прерывистые гудки.
Приведя себя в порядок, гладко побрившись и наодеколонившись, трудно заставить свое тело влезать в несвежую майку, но делать нечего. – С’est la vie, как говорят французы, такова жизнь.
Решил позвонить в центральную службу, как было указано в протоколе.
Наскоро изучил инструкцию по пользованию телефоном в гостинице.
После набора, на том конце линии послышался мужской голос:
– Авиакомпания “Юнайтед”, служба розыска багажа. Чем могу быть полезен?
После разъяснения ситуации, оператор попросил назвать регистрационный номер заявления. Получив необходимую информацию, оператор стал работать с компьютером.
Через какое-то время, голос сказал, что багаж найден и уже находится в аэропорту Лас-Вегаса. Как камень с души свалился. Тут же набрал номер дежурной, которая оформляла с ним протокол. Но вместо женского, снова послышался холодный мужской голос со стандартной, автоматически повторяемой фразой. Дендроид по телефону вещал:
– Авиакомпания “Юнайтед”, служба розыска багажа. Чем могу быть полезен?
Как можно вежливей и корректней, Ванин сказал:
– Сэр, я сегодня подал заявление о пропаже своих вещей. В Лас-Вегас прилетел рейсом из Сан-Франциско в 9.45 утра. Номер протокола UA 118144. Номер билета 555 441 2579 537-2.
– Минутку, – раздалось в трубке, и наступила долгая пауза. Дендроида заклинило.
Ванин, сгорая от уныния, уже успел вспомнить всех родственников – если они у него, конечно, были – того, который молчал.
Наконец, послышалось:
– Я сожалею Вам об этом сообщить, Ваш багаж еще не обнаружен. Перезвоните попозже.
– Позвольте, – запротестовал Ванин, – но мне только что подтвердила ваша центральная служба, что мой багаж найден и находится уже в аэропорту Лас-Вегаса.
– Простите, у меня нет такой информации. Извините. – Робот повесил трубку и перешел в режим экономии энергии – от разговора с русским у него начинал плавиться мозг.
– Что-то не стыкуется у вас, ребятки. Грубо работаете! – хотел, было, бросить в трубку Ванин, но вовремя сдержался.
Искать правды было не у кого, да уже и некогда. Время безжалостно катилось к критической отметке. До 17.30 оставалось два часа с небольшим. Заподозрив неладное, решил действовать!
Набрал регистрацию.
– Девушка, мне срочно нужно такси… Хорошо, буду через пять минут у центрального входа.
Пулей спустившись вниз и плюхнувшись на заднее сидение, коротко сказал водителю:
– Поехали.
– Вам куда?
Только тут Ванин обратил внимание, что за рулем сидел уже совсем немолодой, лет шестидесяти пяти мужчина. Глаза спокойно смотрели на Ванина через зеркало в салоне.
– Извините, я виноват. Честно признаться, я и сам не знаю толком. Мне нужен большой магазин, где можно купить одежду и обувь.
– Рекомендую “Мэйсиз” или “Сиэрз”. Тут не далеко.
– О’кей.
Когда Ванин видел у американцев грустные глаза, они ему казались натуральными, не из компьютерных игрушек. Этот дед ему понравился. Сунул ему на чай пятерку, но тот как-то без энтузиазма взял их, небрежно сунул в карман порядком поношенной и измятой рубахи. – Спасибо, – коротко и без зубоскальства ответил водитель.
В Америке не взять деньги, которые тебе добровольно отдают – святотатство, аномалия. Но этот таксист, определенно, знал истинную цену центам и долларам.
В мужском отделе, к ужасу продавцов, не оказалось ничего, чтобы по размеру подошло Ванину.
– Сэр, извините, но вам надо ехать в магазин для крупных мужчин – “Менз Веархаус”. Это рядом, буквально два квартала.
Не теряя драгоценных минут, вышел на площадку перед входом в магазин. Как на грех, не видно ни одного такси. Надо бежать. Вспомним молодость!
Действительно, метрах в трехстах, он увидел одноэтажное здание, выполненное в стиле времен благородных ковбоев и прекрасных леди. Переводя дыхание, открыл дверь. Зазвонил колокольчик. Из-за стойки, ему навстречу, полный собственного достоинства, вышел человек. На груди – пластиковая карточка по имени “Джордж”.
Ванин, зная все нюансы, все эти американские штучки, решил действовать энергично, корректно, с фантазией – по-американски. Занавес поднялся.
– Привет, Джордж. Мне необходима твоя помощь.
– Что я могу сделать для Вас, – невозмутимо спросил продавец.
– Ты видишь перед собой полураздетого мужчину. – голос Ванина был полон театрального драматизма. – Мой багаж отстал от самолета. Примерно через полтора часа мне нужно быть на очень важной встрече. Нужен официальный костюм, но большого размера.
– Будь спокоен, приятель, – приняв такой же тон, Джордж тоже перешел на более фамильярный жаргон. – Ты имеешь дело с профессионалами. Сколько времени ты мне даешь?
– Тридцать минут, максимум сорок. Я действительно остался без чемодана. Клянусь, я на самом деле опаздываю! Дело чести.
– О, Боже! – только и воскликнул Джордж. – Сколько ты думаешь истратить на все?
– Деньги не играют роли.
– Мне нравится ход Ваших мыслей, сэр! – с шуткой и одновременно с уважением, ответил Джордж. – Вот, тут есть все, – указал он на стойки с многочисленными вешалками. – Что будем подбирать?
– Брюки горчичного цвета… Вот эти сгодятся.
– Не дурно! Пьер Карден. Иди в примерочную, а я пока поищу пиджак.
– И еще пару рубашек, носки, пару галстуков, ремень для брюк… Да, чуть не забыл. Туфли! Найди пару хороших туфель черного или коричневого цвета, на кожаной подошве. Размер тринадцать.
– Ого! – сказал Джордж, и крикнул напарнику: – Билли, выручай! Клиент, кажется, решил скупить весь дом.
Брюки сидели как по нему шитые на заказ. Только вот беда, низ брюк не был обработан. Не выходя из кабинки, Ванин крикнул:
– Джордж, SOS! Брюки не подстрочены.
Сообразив, что назревает угроза не уложиться в жесткий график, Джордж, как боцман на судне, решительно отдал команду резервным силам. – Мэри, немедленно брось все и займись брюками!
Пока Ванин стоял на стуле, и Мэри, белокурая толстушка, с мелком и ниткой делала разметку на брюках, Джордж подавал пиджаки. Темно-синий не пойдет – мал по спине. Этот тоже…
– Слушай, ковбой, где тебя только вырастили таким? – сетовал продавец.
– В России.
– Что!? Ты это серьезно?
– Шутить нет времени, старина.
– Ho-о-ly shit! – что Ванин перевел бы как корректное “все святые” – от всей души выразился Джордж. – Кому расскажешь, что среди белого дня к тебе врывается русский, и весь магазин буквально ставит вверх дном – не поверят. Мэри, отнеси брюки к Заку, что за углом, скажи, пусть срочно все сделает.
Перепуганная таким авралом, бедняга собралась, было, идти, но тут Джордж что есть мoчи завопил:
– Сто-я-ять! Кто, как ты думаешь, пиджак понесет?
Мышиного цвета, в темную ромбовидную крапинку, однобортный пиджак на три пуговицы от “Фьораванти” из тонкого, мягкого сукна, был как раз в пору.
Когда Мэри уже исчезала за дверью, Джордж бросил ей вдогонку: – Не забудь, пусть все погладит! – И тут же успокоил Ванина, заметив его взгляд на часы. – У Зака специальная машина с надувной формой. Гладит не утюгом, а паром. Засунул форму внутрь пиджака, она надуется, через микроскопические отверстия пойдет горячий пар, и все готово за минуту. Не волнуйся!
Особенно тщательно выбирали рубашки и галстуки. В это время Билл, второй продавец, принес две пары туфель. Выбрали “Ллойд” темно-коричневого цвета, с красивым рантом по краю и изящной медной бляшкой сбоку.
– Хороший выбор! – только и сказал Билл.
– Послушай, ковбой, как тебя зовут?
– О, прости, Джордж. Совсем забыл представится. Вот, моя визитка.
– А ты, правда, из России? – Все еще сомневался Джордж.
– Могу присягнуть на Библии.
– Ладно, присядь. Скоро придет Мэри, а пока выпьем по чашечке кофе. У вас в России кофе пьют?
– И водку тоже, – разрядил напряженное ожидание Ванин.
Пришла Мэри, держа в руках две вешалки с отутюженными брюками и пиджаком. И то, и другое было предусмотрительно зачехлено в специальный полиэтиленовый мешок. Взяв это в одну руку, а пакет с остальным приобретением – в другую, Ванин вышел на улицу.
Спектакль, похоже, удался.
Везет же ему на истории с пиджаками – Ванину вспомнилась Вена.
Прошло минут десять, но, как по закону подлости, такси так и не попадало в поле зрения. Увидев, что русский все еще не уехал, вышел Билл. – Садись, приятель, я отвезу тебя.
– Вот спасибо, – радостно согласился тот. – Мне в “Стратосферу”. Я заплачу по тарифу такси. Когда ехал сюда, отдал десять баксов.
– Не надо денег. Не обижайся, но в наших краях с гостей денег не берут.
Кроме того, мы на тебе одном сегодня почти дневную норму выполнили. Так что, припрячь кошелек, Алекс.
– Вот тебе и прагматичная, любящая деньги, Америка! – приятно удивился Ванин. – Это, пожалуй, открытие. Значит, и здесь мир не без добрых и отзывчивых людей.
Когда громадный, полноприводной, черный джип “Тойота” остановился у гостиницы, часы показывали 16.40. На прощание, хлопнув Билла по ладони, Ванин торопливо пошел к лифту. Еще пять минут, и он вошел в номер. На телефоне мерцала красная лампочка автоответчика. Снял трубку, в которой снова услышал голос Глории.
– Начинаю серьезно беспокоиться. Ты куда пропал?
Не дослушав до конца, набрал номер ее комнаты: 2307. Она как чувствовала, что звонил именно он.
– Алло, это ты?
– Все о’кей, леди! Через десять минут встречаемся у регистрации.
– Ты нашел свой багаж?
– Извини, потом. Я еще не одет.
Снова влетел в душ, вылетел из него, и наспех вытерся полотенцем. 17.01! Еще десять минут, и он, облаченный во все новое, глянул на себя в зеркало – Так, порядок. Надо бежать.
Было 17.17, когда он увидел Глорию. Одета она была, как обычно, неброско, но со вкусом. Короткая стрижка “а ля гарсон” хорошо сочеталась с костюмом цвета морской волны. Шея открыта. Широкий матросский воротник от плеч плавно переходил в короткий галстук с симпатичной брошью из бирюзы, охваченной серебром, которую он подарил ей в один из своих приездов. Глория не любила косметику, и пользовалась ей очень скупо. Губы, однако, в этот раз были ярко напомажены. За очками в металлической оправе не было видно: подведены глаза или нет. Весь ее ансамбль завершали легкие темно-синие туфли на невысоком наборном каблуке. Как всегда – ремень через плечо, висела ее репортерская сумка. Она тоже его заметила и торопливо сделала шаг ему навстречу.
– Слава Богу, ты здесь. Пошли, там скоро начнется.
– Извини, я даже цветы тебе не купил.
– Оставь, Алекс. Ты должен рассказать мне все. – настаивала Глория. – Что, все-таки, произошло?
Ванин постарался сжато, но точно изложить все происшествия дня. Когда пошла речь о Джордже и его команде, она несколько раз произносила знаменитое американское “ва-а-у!”, что в переводе означало одновременно и крайнее удивление, и восхищение.
– Послушай, Алекс, по этой истории можно снять классный рекламный клип. Представляешь, в магазин влетает полураздетый, ободранный, немытый верзила. Все в шоке – за полчаса из него надо сделать денди.
Все энергично принимаются за работу… Летают брюки, галстуки, ботинки, суетятся продавцы, идет пар от утюга… Ровно через тридцать минут пропикали часы, и из примерочной выходит красавец-мужчина. На экране появляется броская фраза: “Только в “Менз Веархауз”, за считанные минуты вас оденут с ног до головы!” Ну, как, пойдет? – весело спросила она.
– А я и не знал, что ты такая фантазерка.
– Между прочим, сколько они с тебя взяли за обновки?
– Ужасно много, – отшучивался Ванин.
– Не валяй дурака, я серьезно.
– Чуть больше семисот.
– Не мало! Так значит, плакали мои денежки.
– Какие денежки?
– Ты разве забыл, что должен триста двадцать долларов за регистрацию на симпозиуме?
– О, Боже! Ну, какой же я кретин – совсем вылетело из головы. Какой разговор, деньги есть – я снял с резервного русского счета в банкомате.
– А что, у вас и такие счета бывают?
– Бывают. Мне открыли специальный счет, на котором всегда лежит пара тысяч зеленых. На всякий, непредвиденный, случай. Своего рода страховка. Сама понимаешь, езжу я много… Так что, я готов отдать.
– Не торопись, отдашь потом.
ГЛАВА 5. СИМПОЗИУМ
В зале официальных приемов, на втором этаже, было уже довольно людно. У стойки слева стояло несколько человек – шла регистрация. Когда подошла их очередь, Глория и Ванин назвали свои имена. Девушка-оператор сверила их по компьютеру – все о’кей. Тут же сделали фотоснимок на “Поляроид”, и, пока они получали официальную программу симпозиума, им были сделаны удостоверения участника с цветными фотографиями в пластиковом блоке, на металлическом зажиме.
Глория сказала, что у нее на 18.00 назначена встреча с австралийской делегацией. Договорились, что после официальной церемонии открытия, которая начнется в 18.30, найдут друг друга в демонстрационном зале, где будут выставлены образцы новых изделий. Помахав ему рукой, Глория затерялась в людской толпе. Народу все прибывало. Заглянув в программу, Ванин прочитал, что на сегодняшнее мероприятие приглашено более трехсот человек: военные чины, промышленники, разработчики, представители прессы. Он обратил внимание, что в зале было много людей в военной униформе. От количества звезд даже в глазах рябило. Вспомнил, как в одном журнале нашел такие факты: в Армии США нынче полковников больше, чем пулеметчиков. А в европейском американском контингенте, в рамках НАТО, насчитывается 44 армейских генерала, и это на 4 боевых бригады! Таким образом, следует, что на каждую мотострелковую или танковую роту там приходится по генералу. Интересно, а как у нас обстоят с этим дела?
От скуки продолжил изучение программы. Стал проверять по странам: Великобритания, Германия, Франция, Бельгия, Канада, Израиль, конечно же, США – всего пятнадцать стран.
Из бывшего Восточного Блока – ни единой души, если не считать себя. От этого открытия стало как-то одиноко. – Занесло же в такую даль.
Надо будет оглядеться повнимательней, наверняка попадется кто-то из знакомых. По крайней мере, несколько встреч были назначены заранее, но это будет во второй и третий день.
В это время в центр зала вышел высокий, с крупной залысиной, человек, лет шестидесяти, в изысканном белом клубном костюме. Чтобы все обратили на него внимание, дунул в блестящий, никелированный свисток.
– Дамы и господа! Разрешите от имени объединенного Правления Американской Ассоциации оборонной готовности, ADPA, приветствовать вас и объявить очередной, ежегодный Симпозиум Управления по делам стрелкового оружия открытым.
Коротко и ясно, без нудных и помпезных речей.
В этом смысле, Америка давала России фору.
Переждав, когда стихнут недружные хлопки в ладоши, Энтони Рассел, председатель Управления по делам стрелкового оружия – а это был именно он – пригласил всех пройти в выставочный зал. Открылись широкие раздвижные двери, и собравшиеся неторопливо последовали за Расселом.
Огромный, с высокими потолками, зал был разделен на шесть секций. По одну и другую сторону от центрального прохода размещались стенды. В углах, вдоль левой стены, были накрыты столы с холодными закусками. На отдельном, длинном столе стояло несколько электрокофеварок, чай, тонко нарезанные лимоны. Чуть поодаль, разместился бар с богатым выбором вин, коктейлей и более крепких напитков.
Честно говоря, в одиночестве пить не очень-то хотелось. Скорее от нечего делать, чем от жажды, Ванин спросил у бармена “Джека Дэниелса”, № 7, который по старинной рецептуре делается методом возгона на древесных углях и до зрелости выдерживается в дубовых бочках. Кто-то из знатоков однажды сказал Ванину, что секрет этого виски из штата Теннеси заключается в высоком содержании кальция в местной воде.
Обычно, Ванину больше нравилась водка, но водка в одиночку в горло не полезет – нужна компания. Если виски у них – аперитив, наша водка – это продукт питания. Виски никогда не пьют во время еды, а нашу водочку присовокупляют и к еде, и до, и после оной.
Учтивый, вышколенный бармен спросил:
– Как изволите подать, сэр – со льдом или без?
– Со льдом и содовой, будьте любезны.
Медленно, по стенке широкого стакана с толстым дном, бармен “на два пальца” нацедил напиток, щипчиками достал из серебряного ведерка несколько кубиков льда, и на две трети добавил содовой. Стакан обернул белоснежной салфеткой – чтобы напиток не нагревался от рук. Все продумано и сделано по правилам.
Ванин вживался в очередной образ.
Зная толк в хороших напитках, прежде чем сделать первый глоток, повертел его в стакане. Так он больше охлаждается и лучше перемешивается с содовой. Затем, преподнеся его к носу, сделал глубокий вдох. Медленно выдохнув, еще раз втянул неповторимый, свойственный только “Джеку Дэниелсу”, аромат. По-настоящему, аромат можно понять только со второго вдоха. После этого, взял в рот небольшую дозу совершенного напитка, но глотать не стал, а подержал под языком, задержав на мгновение дыхание. Выпил. Все еще не торопясь вдыхать, как бы прислушался – воздух быстро окисляет и от этого вкусовой букет частично теряет свою тонкость. Так проверяется вкус. Через какое-то мгновение, когда воздух сделает свое дело, во рту появляется уже так называемое “послевкусье”. За этими гастрономическими эксерсизами его и застал подошедший сбоку Ливингстон.
– Привет, Алекс! – обратился он, как будто расстались только вчера. – Ты один? Тогда пошли к нам на стенд, я познакомлю тебя с Генри Сундстремом – моим боссом и президентом “Армз Гэлакси”.
Чуть выше среднего роста, плотно сбитый, Сундстрем, крепко стиснул протянутую Ваниным руку. Почувствовав, что русского таким приемом не удивить, американец принажал еще. Ванин тоже прибавил.
– Настоящий медведь! – широко улыбнулся Сундстрем, показав при этом все коренные зубы.
Галстук его был расслаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. В центре, у стола, на спинке стула висел пиджак.
– Терпеть не могу эти удавки, – пожаловался на галстук Генри.
Чувствовалось, что мероприятия такого типа – не его стихия. Это впечатление только усилилось, когда он взял в руки винтовку, чтобы показать ее русскому гостю. Легко можно было представить Сундстрема где-нибудь в цеху, в рабочей спецовке, с засученными рукавами. Ладони у него были что надо – широкие и крепкие, с короткими, толстыми пальцами. Если сжать их в кулак, тоже будет не слабо. Однако по тому, как часто и добродушно Сундстрем улыбался, было видно, мужик он не из злобливых.
Увлекшись показом своих разработок – автоматической винтовки, полицейского карабина и еще нескольких моделей, не заметили, что к ним через зал шагал довольно высокий, сутулый и совсем лысый человек. Одет он был не по протоколу: светлая хабэшная рубашка, спортивного типа джинсовые брюки. Через плечо, висел фотоаппарат с большим объективом, на груди – желтая ленточка журналистской аккредитации. Когда он подошел уже совсем близко и засмеялся, все обернулись – так мог смеяться только один человек. Действительно, это был Грэг Коккорис.
– Привет, ребята! – И вслед за этой фразой еще раз грохнул залп минометной артиллерии. – Х-Ха!.. Х-Ха!..
Стоявший вокруг народ невольно обернулся.
Сундстрем отложил винтовку в сторону и обратился к вновь пришедшему:
– Грэг, ты, кажется, не знаком с Алексеем Ваниным?
Видимо, совсем разучившись говорить нормальным голосом, Коккорис почти кричал, умудряясь при этом еще и шутить:
– Я-то знаю. А знаешь ли ты, с кем имеешь дело? – и, не дожидаясь ответа, отчетливо, буква за буквой, тыча Ванина в грудь указательным пальцем, заговорщически произнес:
– Кей, Джи, Би – по-русски, КГБ.
Стоявший рядом Ливингстон, с радостью подхватил:
– Я никогда в этом не сомневался, Грэг. Любой русский, если он может хотя бы два слова связать по-английски – это агент КГБ, сто процентов. Что же говорить про этого джентльмена, которого, если сам не скажет, что он – русский, можно запросто принять за парня из какого-нибудь там Канзас-Сити или, на худой конец, из Спрингфилда.
Сложилась неловкая ситуация. Многие, из стоявших вокруг, даже прервали свои разговоры и ждали, что же будет дальше. Требовалось как-то разрядить обстановку. Идея пришла моментально.
– Отлично, Майкл! Я тебе оплачиваю дорогу в оба конца, плюс ящик “Столичной” – едем ко мне домой. Я хочу, чтобы ты убедил моего шефа, что если русский человек говорит по-английски, значит он – Кей, Джи, Би. А то у него просто паранойя какая-то. Он считает, что я – ЦРУ. Согласен?
Казалось, в зале стал рушиться потолок – все разом грохнули со смеху. Те, кто не слышал этого спектакля, переспрашивали у других. – В чем дело?
Судя по тому, что временами где-то раздавался хохот, история приобрела популярность. Ванин почувствовал, что постепенно становится центром внимания. И хорошо, что это происходит в таком положительном ключе.
В это время, крадучись и нарочито прячась за развернутым журналом, пригибаясь, к эпицентру приближался русоволосый, но уже с заметной сединой на висках и в усах, высокого роста человек.
Заметив его ужимки, Майкл указал пальцем:
– Во, еще один разведчик! Привет, Дик!
– Что за смех? Почему без меня? – делано сердито спросил человек.
Тут Ванин обратил внимание на его острый, вздернутый к верху нос. Точь-в-точь, наш почтальон Печкин.
– Я краем уха услышал вашу беседу, – продолжал Печкин. – Кажется, здесь все свои.
Подойдя к Ванину, представился и протянул руку:
– Дик Паркер, бывший снайпер, в последствии – офицер армейской разведки. В настоящее время представляю фирму “Новелл Уэпон Системз”. Рад встретить русского коллегу.
– Да вы что, парни! Какой из меня разведчик! Я – рядовой, российский торговец оружием, маркетолог. Повторяю, т-о-о-р-г-о-вец!
В беседу вступил рассудительный Сундстрем:
– Алекс, формально ты можешь быть хоть Папой римским, но, если ты занимаешься системным сбором информации, да, не дай Бог, специфической, никому не докажешь, что ты не шпион. Дело ведь не в административной принадлежности, а, скорее, в характере деятельности.
– Так что ж, по-вашему, маркетолог обязательно – шпион?
– Хо-о-о! – хором всплеснули руками Ливингстон и Коккорис. – Торговец оружием – хуже, чем шпион. В одном лице, это – и разведка, и контрразведка. Тут надо одновременно и за конкурентами следить, выуживать информацию, и держать ухо востро, чтобы и они у тебя новую разработку не увели.
Поняв, что препирательства более не уместны – все равно ничего не докажешь – Ванин махнул рукой. – Черт с вами! Хоть горшком назови, только в печь не ставь!
Выручила Глория. Как президента ИРИСа, ее многие знали и уважали. Уважали ее и за то, что она еще совсем недавно служила в ВВС и имеет звание майора резерва. Говорят, что в ее епархию входило хлопотное хозяйство – учет перемещения авиабомб с ядерными боеголовками. Со стороны посмотришь, ни за что не поверишь, что перед тобой – суровый командир. С виду, Глория производила впечатление довольно спокойного, даже флегматичного человека. Иногда, правда, в решающие моменты, о ее упорном характере говорили плотно сжатые, тонкие губы и прямой взгляд.
Ванин знал Глорию давно, а познакомился он с четой Кромвеллов во время официального визита делегации тогдашнего МОПа – Министерства оборонной промышленности СССР. Ее муж, Тед, занимал пост директора Национального музея США. Имя его было известно специалистам, как автора первой на Западе серьезной исследовательской работы “История АК47”. В последствии Кромвеллы неоднократно посещали СССР, а с его распадом, и Россию. Ванин оказывал им помощь в съемках многосерийного телефильма о военно-исторических музеях мира. Затем их семью постигла настоящая трагедия – у Тедди обнаружили рак. Однако после ужасно дорогой операции и химиотерапии, врачи сказали, что болезнь была остановлена. В этот самый период Ванин и Кромвелл совместно работали над книгой об истории современного российского стрелкового оружия. Поскольку писали сразу на английском языке, Ванин попросил, чтобы Глория помогла ему со стилистикой. Когда книга уже готовилась к печати, врачи, после очередного обследования, обнаружили у Тедди новую опухоль в области печени. На этот раз болезнь резко прогрессировала, несмотря на все возможные средства и формы лечения. Менее чем через год, Теодор Клинтон Кромвелл был похоронен…
Глория, очевидно, ухватила суть полемики, потому, как завела разговор на другую тему.
– Алекс, – начала она, – ты им расскажи, как тебя сегодня одевали.
– Глори, дорогая, уволь меня. Эти ребята меня уже достали!
Однако увильнуть от очередной истории не удавалось. Тогда рассказать вызвалась Глория. Она красочно жестикулировала, на ходу выдумывала и добавляла нюансы, как сама все это себе представляла.
Удивлению не было конца. Кто-то, чисто в американском духе, даже посоветовал подать на авиакомпанию в суд и заломить приличную сумму за понесенный прямой материальный, и несоизмеримо больший моральный ущерб. Теперь уже не было сомнения, что Ванин не только попал в центр событий, но и завоевывал симпатии.
Таким образом, то, что еще два-три часа тому назад казалось чуть ли не трагедией, теперь оборачивалось мощной поддержкой. Более эффективного способа “вписаться” в незнакомую атмосферу симпозиума трудно было себе представить.
Исходя из того, как разворачивались события, Ванин от идеи судебной тяжбы напрочь отказался, сказав, что ему еще ни раз придется приезжать в эту страну, и не хочется, чтобы за ним тащился шлейф с душком и слава скандалиста.
Часам к девяти, когда народ постепенно стал расходиться, Ванин сделал предложение, обращаясь к своей новой компании:
– Леди и джентльмены! От имени российского ВПК, разрешите пригласить вас на товарищеский ужин по случаю начала совместной работы. Русские сегодня банкуют.
– Что-что?! Я правильно расслышал? – мизинцем Паркер демонстративно прочистил ухо. – В это трудно поверить.
– Мне определенно нравится этот снайпер! – отметил для себя Ванин.
– Та-а-к, кто на русскую дармовщину? – Не унимался Паркер. Подмигивая Ванину, шепнул: – Алекс, чур, я буду твоим кассиром.
– Олл райт, парни, – скомандовал Коккорис. – Раз, два, три… шесть. Становись! Левое плечо вперед, шагом марш!
– Погодите, куда хоть идем? – вмешалась Глория.
– Алекс, веди колонну. – Передал бразды правления Коккорис. – Тут, на первом этаже, сразу налево, есть замечательный ресторан – “Вестерн стейкхаус”. Удовольствие гарантировано, или ваши деньги мы вернем назад. – цитировал он расхожую фразу из американских рекламных роликов.
Шумной ватагой подошли к ресторану. У входа табличка: “Подождите метрдотеля. Вас разместят”.
Не прошло и минуты, как показалась улыбчивая хозяйка зала.
– Вас шестеро? Нет проблем. Вот, пожалуйста, вам здесь нравится? – Получив утвердительный ответ, она еще раз ослепительно улыбнулась. – Приятного вам вечера.
Не успели еще толком рассесться, на столе появились стаканы с водой и льдом – непременный атрибут традиционной американской сервировки.
Принесли огромные, в кожаных переплетах, меню.
– На американском Западе всё любят большое, – с иронией прокомментировал Ванин.
– Погоди, сейчас принесут бифштексы, припаси свои эпитеты для них, – Глория намекнула на действительно умопомрачительного размера, шипящие, аппетитные куски отборной телятины. Горячими, их подали в металлических тарелках на керамических подставках. В качества гарнира предложили гигантскую картошку, запеченную в фольге. В центр стола поставили большую деревянную чашку с зеленым салатом, мелко нарезанным луком, листьями еще какой-то ароматно пахнущей зелени, сверху посыпанной очищенными семенами подсолнуха. Все это было сдобрено оливковым маслом и яблочным уксусом.
Ванин настоял, чтобы для начала, перед основным блюдом, всем принесли по стопке холодной водки “Московская особая” от завода № 1 “Кристалл”. Коккорис, однако, отказался, сославшись на диабет, и заказал себе бутылку холодной минеральной воды “Перрье”.
Затем принесли красного сухого калифорнийского. Когда официант, нарушил все правила этикета, не показав гостям принесенной бутылки, открыл ее, Ванин решил пойти на принцип.
Поняв свою ошибку, официант мухой слетал назад и принес другую. Теперь он должным образом продемонстрировал наклейку, указав, что вино было изготовлено из урожая 1992 года. При этом осведомил, в тот год в Калифорнии урожай винограда был особенно удачным. Когда Ванин одобрительно кивнул головой, тот открыл бутылку, изящно обрезав фольгу с горлышка, и обернув ею пробку. Граммов двадцать налил в бокал. Ванин попросил передать ему и пробку. Зажав ее между ладонями, энергично потер, затем понюхал. Все было в порядке – запах был свежим и чистым. Потом повертел вино в бокале, снова понюхал и отпил. Вино было в меру теплым, но не выше комнатной температуры, с терпким, фруктовистым вкусом. За всеми этими манипуляциями, сидевшие за столом наблюдали молча и внимательно. Больше всех от этого шаманства удовольствие получала Глория. Она даже вытянула шею, стараясь не упустить каких-либо мелочей. В Америке пассажи такой сложности проделывают не так уж и часто. Обычно все ограничивается показом бутылки и чисто символическим первым глотком. Наконец, поблагодарив официанта за терпение, Ванин дал “добро”.
Во время еды завязался разговор. Ванин сидел между Коккорисом и Ливингстоном. Глория о чем-то увлеченно разговаривала с сидевшим напротив нее Сундстремом. К ним иногда подключался Паркер. В минуты, когда лицо его было серьезным, было видно, что из-за стекол больших очков на вас смотрели умные, сосредоточенные глаза. Он обладал удивительной способностью следить за тем, о чем говорилось в обеих компаниях собеседников. Этот человек все больше привлекал к себе внимание Ванина. Паркера он практически не знал, и потому старался получше изучить его манеры поведения, особенности речи, запоминая при этом упомянутые факты из жизни американца. Каким-то внутренним, неуловимым чутьем, Ванин понимал, с этим человеком ему придется еще не один раз иметь дело.
То ли от выпитого вина, то ли от оживленной беседы, щеки Глории покрылись румянцем, морщинки вокруг глаз распрямились. В эти минуты она была даже красивой. Однако ни один из мужчин, казалось, не замечал этого. Или, по крайней мере, не подавал вида. Такое было в стиле американцев. Чего уж там, американец никогда не подаст руки, если женщина будет выходить из автомобиля. Не принято у них предложить женщине поднести ее тяжелый чемодан или сумку.
– Дикая страна! – Ванину почему-то вспомнилась смешная сценка из “Золотого теленка”, и попросил внимания присутствующих. Ему захотелось сказать Глории что-то хорошее.
– Джентльмены, предлагаю тост за Глорию. Благодаря ей, поддержке ее Института, стала возможной эта замечательная встреча, мое присутствие на симпозиуме. Лично я ей очень признателен. Я рад, господа, что у нас есть такой друг и товарищ по оружию, как Глория Кромвелл.
Не сговариваясь, все мужчины встали, по русской офицерской традиции, ставшей уже международной, приподняв локоть до уровня плеча. – Твое здоровье Глори, будь счастлива!
От неожиданности она растерялась, стекла очков запотели. Она неловко попыталась их протереть салфеткой, но руки плохо слушались ее.
– Спасибо, Алекс… Спасибо всем… Я счастлива, что у меня такие замечательные друзья, как вы, парни.
Краем глаза Ванин заметил, как Паркер из-под стола показал Сундстрему поднятый вверх большой палец. – Здорово!
День подходил к концу и пора было идти на отдых. Завтра предстояла напряженная работа.
Когда вышли из ресторана, оказалось, что все, кроме Ванина и Глории, живут в центральной части гостиницы. Пройти через казино было практически невозможно, кругом – толпы любителей азартных игр. Им двоим предстояло выйти во двор, обойти вокруг здания и вновь войти в него, но уже с северной стороны.
Когда двери лифта закрылись, и он плавно стал набирать скорость, Глория взяла Ванина за руку и, глядя прямо в глаза, сказала:
– Спасибо тебе за вечер. – Потом, немного помолчав, продолжила. – За все спасибо. Сегодня я вдруг вспомнила, что я еще женщина, а не какая-то курица.
Дверь отворилась. Она вышла, жестом дав ему понять оставаться на месте. – Прошу тебя, не провожай меня. Мне почему-то вдруг стало ужасно грустно… Но это уже мои проблемы. Доброй ночи.
Еще не успев включить свет, Ванин увидел, что красная лампочка на телефоне снова мигала.
– Кто бы это мог быть? – подумал он и поднял трубку. Оператор соединила его с автоответчиком. Это был Миронравов.
– Привет, Ванин! Не удивляйся, но я тебя везде найду, ты меня знаешь, – голос был слышен отчетливо и чисто. – Позвони мне в любое время, есть дело.
Посмотрел на часы. В Вегасе – полночь. Прикинув, что с домом разница во времени была ровно двенадцать часов, Ванин по опыту был уверен, что Миронравов в это время должен быть у себя. Надо звонить. Зная его уже не первый год, Ванин не сомневался, дело должно быть, срочное. Решил набрать его личный номер, с прямым выходом на Москву. Так будет лучше – даже если кому и взбредет в голову проверять – звонил в Москву.
Секунд через двадцать в трубке послышался знакомый голос:
– Миронравов слушает.
– Здравствуйте, Григорий Александрович, Ванин. Звонили?
– Алексей, ты мне скажи, – Миронравов в обычной для него манере переходить сразу к делу, и тут остался верен своей привычке, – ты из Вегаса куда намерен лететь?
– Тринадцатого буду в Вашингтоне. Четырнадцатого там у меня встреча с ребятами из Торгпредства. Пятнадцатого лечу домой.
– Не торопись домой, Ванин! – Миронравов засмеялся. Я тебе новую программу придумал – закачаешься. Между прочим, ты в Вашингтоне в Посольстве будешь?
– Нет, не планировал. – Ответил Ванин, и сразу почувствовал, если затронули Посольство, жди чего-нибудь веселенького.
– Так вот, спланируй Посольство, но можно и Торгпредство. Нужно, чтобы ты позвонил с самого надежного телефона. Врубился, Алекс?
– Понятно.
– Я буду в это время в столице, позвони по спецсвязи на аппарат Катушева. Его позывной помнишь?
– Как же не помнить, Григорий Александрович. Я его еще по автомобильному отделу МОПа помню.
– Вот и договорились. Ну, как там Лас-Вегас? Что хорошего скажешь?
– Рановато пока делать какие-либо выводы. Народ собирается интересный. Сегодня познакомился с некоторыми джентльменами из их ВПК. Хорошо поужинали.
– Ну, ладно… Жду связи четырнадцатого или пятнадцатого.
– Всем привет!
Уже приняв душ и лежа в постели, Ванин пытался предугадать причину звонка Миронравова. Просто так, он трезвонить не будет – мы так не договаривались.
Ванин попытался заставить себя уснуть потому, что знал, если сейчас не вздремнуть, то часам к трем это уже вовсе не удастся – сказывалась разница во времени. Потом целый день будешь ходить квелый.
Но он ошибся потому как проспал до пяти утра. Очевидно, сказывалось напряжение и передряги прошедшего дня. – Нет худа без добра, – отметил он, проснувшись еще затемно и сразу же взглянув на будильник. Даже лишний часок хорошего крепкого сна в командировке – большое подспорье. Никогда не знаешь, как пойдут события дальше. Надо быть готовым к любому их повороту. Как опытный стайер на дистанции раскладывает силы, так и в далеких поездках, энергию надо уметь накапливать, чтобы в нужный момент отдать ее сполна.
Уже умывшись и просмотрев все ночные теленовости, Ванин вдруг вспомнил о злополучном саквояже. Служба работала круглые сутки, поэтому можно на всякий случай провериться. Решил позвонить в местный аэропорт.
На звонок ответили быстро и, как показалось Ванину, даже бодро. А может быть, это только показалось, потому, как оператор, нормальным человеческим голосом, наконец-то сообщил долгожданную весть, что багаж действительно найден, в целости и невредимости, и уже отправлен в гостиницу. Вот номер квитанции.
Позвонил в “рисепшэн”. Там подтвердили, что багаж только что прибыл. Ванин дал команду везти его срочно в номер.
Уже через пять минут в дверь постучались. Заспанный портье с гордым видом внес найденную пропажу и водрузил ее на раскладную подставку. Ванин поблагодарил человека и хотел, было, заняться осмотром. Краем глаза заметил, что портье как-то нерешительно переминается с ноги на ногу, стоя в проходе.
– Ах, да! Извини, приятель, я сейчас. – Ванин пошарил в заднем кармане брюк, где обычно держал приготовленные однодолларовые купюры. – Держи, это тебе за службу.
Доллар – тут, доллар – там… Так тут заведено. Однажды, в Нью-Йорке ему попался веселый таксист, из бывших наших. Намекая на размер чаевых, таксист сказал: – Для шoфера “спасибо”, что собаке – “здрассьте”, доллар – в самый раз.
Получив свое, портье пожелал всего хорошего и тихо исчез за дверью.
Осматривая саквояж, в боковом кармане Ванин наткнулся на несколько магнитофонных кассет. Внимательно осмотрел их – нет ли тут какого подвоха. – Фу, ты! – чертыхнулся он. – Это же Валерка их положил. Ванин припомнил, что, купив несколько компакт-дисков “Комбат” группы “Любэ”, на сувениры, хотел переписать их еще и на кассеты, но закрутился и совсем позабыл про это. Его младший сын, видимо, подстраховал отца и молча положил кассеты. Вдобавок, бросил сюда же пачку “Беломора”. – Молоток, сынок! – у Ванина даже на душе теплее стало. – Хороший помощник растет.
Вместе с диктофоном, бутылками, блокнотом для записей, авторучками, двумя книгами для Глории, кассеты положил в любимый кейс. Это не просто большой портфель, – это штуковина на все случаи жизни.
На семинар решил пиджак не надевать. Как было видно по вчерашнему вечеру, народ не очень строго выполняет требования протокола. В этом плане, американцы проще смотрят на вещи, чем европейцы или японцы – нам ближе. Такой подход больше импонировал Ванину, которому все же по душе была свободная форма одежды.
Достал спортивную рубашку со множеством карманов и погончиками, светлые брюки из тонкой летней ткани, быстро разогрел свой походный утюг. Уже через пятнадцать минут он был готов к работе. Позвонил Глории. Она только что вышла из ванной. Голос ее был еще сонным, реакция замедленной. Однако когда Ванин сказал, что багаж его нашелся, и книги, предназначенные для нее, были в полном порядке, Глория сразу оживилась.
– Как здорово! Я буду готова через… – она призадумалась, подсчитывая, – двадцать, нет, через пятнадцать минут. Жди меня внизу. Можешь взять кофе – там есть закуточек с кофеварками. Если не трудно, возьми и мне, только “дикэф” – суррогат без кофеина и без сахара. Пусть остывает. Я – мигом!
Вскоре она спустилась в фойе и, книжная фанатка (!), с благоговением стала рассматривала редкие альбомы, которых днем с огнем не найти в продаже – “Оружие победы” в двух томах, выпущенные в честь 50-летнего юбилея победы в Великой Отечественной войне. Как ты думаешь, – вдруг спросила она, – история с твоим багажом была кем-то подстроена?
– Какая теперь разница, – ответил Ванин. – Все цело и невредимо. А то, что пришлось вчера поволноваться, так я уже все и позабыл. Главное, мы все успели сделать четко и своевременно. Даже забавно вспомнить.
– Нам пора, – глядя на свои часы, стала поторапливать Глория. Узнав, что Ванин собирается использовать диктофон, она рекомендовала согласовать этот вопрос с руководством симпозиума. Она не помнит, чтобы когда-то кому-то это разрешалось.
Когда до начала оставалось минут пять-десять, Ванин увидел Рассела. Подойдя к нему, объяснил, что хотел бы получить разрешение на диктофон. Рассел подумал, и ответил:
– Ну, вообще-то, мы никогда не разрешали использовать электронные приборы. Хотя, какого черта! Ты ведь приехал к нам на симпозиум работать, не так ли? Я думаю, нет тут ничего такого – пользуйся.
Ванин решил сесть поближе к трибуне. Тут он увидел свою вчерашнюю компанию. Майкл готовился к докладу, волновался.
– Алекс, давай договоримся, если буду говорить чушь, ты мне моргни правым глазом. Если все о’кей, то можешь не моргать.
– Не могу, Майкл. У меня, как ты уже заметил, тик правого глаза. Моргает сам по себе.
– Shit, я совсем забыл.
– Не волнуйся, я ведь читал твой черновик – там все нормально.
– И все же, я сам никогда в натуре не видел ваш АТ. Доклад основывается на том, что добыли мои ребята из разведки.
– Ты не доверяешь качеству их работы, Майк?
– Нет, мои ребята – классные специалисты, я в этом уверен. Просто ваша пресловутая служба режима нам создавала лишние трудности – очень трудно добывать информацию. Мы ведь отфильтровывали все – от кратких сообщений вашего радио, до любых статей в газетах, где хотя бы вскользь упоминался автомат Тихонова. Но этого оказалось крайне мало для качественного доклада. Вообще, вы, русские, иногда так все засекретите, что даже потенциальный покупатель, пользуясь уже нашими данными, не может принять окончательного решения, такое ли оружие ему надо, или русские придумали что-то заумное.
– Майкл, бьюсь об заклад, ты ни за что не отгадаешь, какой подарок я тебе привез?!
– Не до подарков мне сейчас, Алекс.
– А ты все же не торопись. Твой доклад будет где-то в конце дня, если я не ошибаюсь?
– Так точно, сэр! – четко ответил Ливингстон.
– Так вот, у тебя будет время почитать вот это. – Ванин вручил ему пакет с несколькими фотографиями и пояснительным текстом на английском.
– Не может быть! – Майкл не верил своим глазам. – Это же АТ – автомат Тихонова “Стрела” – оружие русской пехоты XXI века! Ванин, ты что, решил нарушить ваши законы? – Все еще не веря увиденному, переспросил бывший разведчик.
– Могу сообщить, что тема буквально на днях была у нас рассекречена. Хочу тебе первому дать то, что вы так и не смогли заполучить. С тебя бутылка “Джонни Уокера”, с черной наклейкой.
– Договорились! – уже впившись глазами в материалы по АТ, ответил Ливингстон. – А все-таки, Алекс, почему ты это делаешь?
– Мне давно не нравилось то, как в прессе, и у нас, и у вас, освещалась эта тема. Профанация, да и только. От этого автомат выглядел каким-то монстром. Ты сам только что об этом говорил. Вот мы и решили, что лучшего случая не представится. Кто, как не ты, сможет все расставить по своим местам. К тому же, Майкл, тебе в новом амплуа на гражданке вовсе не помешает такая возможность.
– Ты прав, Алекс. Мне очень это пригодится. Теперь я сам зарабатываю себе на кусок хлеба. Спасибо, старина! Кстати, чем могу отплатить?
– Надеюсь, ты этот материал и в “Джейнз” опубликуешь?
– И не только АТ, но и обо всех ваших замечательных изделиях. Будь уверен. И бесплатно, Алекс. Запомни, ни цента не возьму. Один хороший жест заслуживает второго, ответного. – Майкл вспомнил американскую пословицу.
Обернувшись назад, за соседним столом Ванин увидел Дика и Глорию. Чуть поодаль сидел Сундстрем. Коккорис, вставив в ухо аппарат, уже с кем-то оживленно беседовал, склонив голову к столу. Вдруг Ванин заметил, что совсем рядом, на него смотрели четыре неприветливых глаза. Это были двое, довольно молодых, человека, чем-то похожие друг на друга. Широкие в кости, жилистые, коротко остриженные. И тут Ванин сообразил, что показалось ему знакомым – его сон! Наваждение какое-то! Эти двое, надень на них униформу, хоть сейчас могли бы стать в строй. Тот, что был потемнее, как-то уж очень откровенно недружелюбно смотрел Ванину прямо в глаза. Ванин отметил для себя этих двоих, и приложил в салюте два прямых пальца к виску: – Привет, ребята!
Вместо ответа по-английски, темноволосый довольно четко ответил по-русски: – Здравствуй, здравствуй, товарищ.
Но вот на сцену к трибуне вышел Рассел. Зал притих. Еще раз поприветствовав собравшихся, председатель сообщил, что всего, на симпозиум прибыло 312 участников из 15 стран мира – своего рода рекорд. Слушания начались.
Пока на трибуне находились представители Армии, как показалось Ванину, интересного было мало. Потом слово предоставили патронщикам. Их выступление было все же интересней, чем у армейского генерала, первого докладчика. Один раз, посмотрев на Ливингстона, поймал его ожидающий взгляд. Потом Майкл углубился в чтение содержимого пакета. Ванин достал авторучку и блокнот. Надо сделать наброски своей будущей статьи.
Строки споро ложились на бумагу одна за другой. Ванин чувствовал, статья у него получалась. Возможно, ее возьмут сразу. Однако, как договаривался с ребятами перед отъездом, первому покажет ее Володе Панкратову – главному редактору журнала “Коммандос”. Нравился ему этот молодой, задиристый, журнал профессиональных спецназовцев. В свои сорок, подполковник запаса Панкратов прошел огонь и воду, и медные трубы. Его, Ванина, материалы в журнале брали с интересом. Даже, несмотря на то, что гонорары не платили – давал знать о себе более чем скромный бюджет – Ванин им первым отдавал свои лучшие статьи. Была даже договоренность, что если за их перепечатку в других, более богатых изданиях, предполагались какие-то гонорары, Ванин завещал все поступления направлять на поддержку журнала и всех тех его корреспондентов, которые нуждались в материальной помощи. Ему противно было сознавать, что какой-то близкий ему по духу человек не сможет получить интересный материал только по той причине, что кто-то кому-то не заплатил гонорара. В конце концов, журналистика, в истинном смысле этого понятия, должна стоять выше, чем личная корысть.
В это время народ в зале зашевелился – объявили получасовой перерыв.
В фойе к нему подошел Ливингстон. – Алекс, если бы ты раньше дал мне эти документы! – сокрушался он. – Формально, я не имею права отходить от той версии доклада, которую я заранее представил оргкомитету симпозиума.
– Ерунда, Майкл. Не вы ли, американцы, придумали фразу: “Расслабься, давайте быть более гибкими”? Давай и мы поговорим с Расселом, объясним ситуацию.
– Это ты правильно придумал. Расс должен все понять. Я его давно знаю.
Найти Рассела не представляло большого труда – он был везде. Удивительно энергичный, все успевающий человек!
Выслушав Ливингстона (Ванин утвердительно кивал головой), Рассел подозвал своего зама, Брюса Янга. Поразмыслив, они единодушно согласились, что такой оборот событий будет только способствовать более полному раскрытию темы. Майкл заметно был взволнован – на то, чтобы собрать материал по АТ, его подразделению потребовалось без малого четыре года. В итоге, секрет русского автомата так и остался ими не раскрыт. А тут, русские сами дают ему информацию. Конечно, Ливингстон понимал, в документах Ванина не раскрывались “ноу-хау”, но все же это было совсем не похоже на русских, всегда все жутко засекречивающих.
Ванин достал и демонстративно поставил перед собой диктофон, проверил, как пишет авторучка. Майкл не мог не заметить этих приготовлений. Когда был объявлен его выход, Ливингстон как-то разнервничался, суетливо собрал бумаги, слайды для диапроектора, и пошел. – Алекс, пожелай мне успеха.
– Не дрейфь, Майкл. Ты обречен на успех. – Ванин похлопал его по плечу. Похоже, Майкл даже не почувствовал этого – он весь был уже во власти трибуны.
Представляя его, Рассел отрекомендовал Ливингстона, как человека, “долгие годы радовавшего нас весьма информативными сообщениями о самых новых разработках”.
Хороший тактик, Ливингстон начал с разработок штурмового оружия ЮАР, оставив сообщение об АТ на десерт. Его расчет полностью оправдал себя.
Начав вторую часть своего доклада, Ливингстон вдруг отвлекся от технической части сообщения, и, обращая внимание зала на то место, где сидел Ванин, сказал:
– Дамы и господа! Должен сообщить вам, что послушать мой доклад, сюда специально прибыл мистер Ванин – главный специалист по маркетингу известного в мире завода по производству стрелкового оружия. Я думаю, он сможет дать объективную оценку моему сообщению.
По залу прошел смешок. – Эй, КГБ, – прошипел сзади темноволосый, – посмотри, Майкл “увел” твои секреты! – Но тут же осекся. Ливингстон продолжил:
– Должен поблагодарить Алекса за оказанную помощь в подготовке данного сообщения. Без его вклада в рассматриваемую тему, нам было бы невозможно более полно раскрыть суть этой замечательной разработки. Не стану скрывать, когда мои ребята, в конце концов, на какое-то время смогли получить образец АТ в одном из музеев русского оружия в Санкт-Петербурге, я подумал, что наконец-то мы раскусим этот чертов автомат, но ошибся. В итоге мы получили больше вопросов, чем ответов. Мы точно знаем, что умеет делать эта машина, но как именно она это делает, для нас остается загадкой. Хочу так же предупредить, что отдельные особенности конструкции автомата Тихонова до сих пор классифицированы, и охраняются российским правительством. В ответ на их жест доброй воли, будем же и мы соблюдать правила джентльменской игры. Даже не очень большому специалисту станет ясно, что именно создали русские, когда я сообщу вам такую цифру: по фактору вероятности попадания в цель АТ в два раза превосходит легендарный АК, и в полтора раза лучше нашей модернизированной винтовки М16А2. При этом учтите, господа, что у нас ведь патрон по точности лучше русского, более, чем вдвое. Что касается “живучести” нового автомата, то мне трудно будет найти более убедительный аргумент, как упомянуть тот факт, что по имеющимся данным, автомат все еще сохраняет свои основные свойства после общего настрела порядка сорока тысяч выстрелов.
Ванин украдкой оглянулся на зал. Тот, худощавый, что сидел сзади, внимательно слушал докладчика. Когда Майкл приводил какой-нибудь новый факт, темноволосый только отчаянно качал головой. Было видно, сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы.
От этого Ванин вдруг почувствовал прилив гордости за своих земляков-оружейников. – Знай наших! Мы все же покажем вам Кузькину мать! – беззлобно, но в кайф, подумал Ванин.
Когда Ливингстон направился со сцены вниз по ступенькам, Ванин полез в свой чудо-кейс и извлек из него коробку с бутылкой “Калашникова”.
Пройдя на место, Ливингстон спросил: – Ну, как, Алекс, не очень позорно?
– Ты что, Майкл! Все было просто великолепно.
Ливингстон быстрым взглядом окинул зал – за его диалогом с Ваниным следили десятки глаз.
– Майкл, я хочу вручить тебе Международную премию за выдающийся доклад. – Ванин рисовано вручил Ливингстону заветный приз – поллитровку “настоящего вещества” – “real stuff” – как американцы называют нашу водку.
Дрожащей от волнения рукой, тот с силой так сжал бутылку, что даже смял коробку. – Ты мне бессовестно льстишь, Алекс. – Майкл взял “премию” и вышел из зала.
– Вот тебе и крутой разведчик, – подумал Ванин. – И все же, хорошо, что ничто человеческое не чуждо человеку, каких бы постов и чинов он не занимал.
После докладов, все снова оказались в выставочном зале.
Подошел Паркер.
– Алекс, я тебя от души поздравляю! Как профессиональный военный, как солдат, прошедший войну, я хочу признаться – ваши ребята создали замечательную машину. Не знаю, чтобы я отдал, чтобы хоть пару раз из нее стрельнуть.
– Дик, мне кажется, ты сможешь это сделать. И даже очень скоро – все зависит от тебя.
– Не понял, что ты имеешь ввиду?
– Я хотел сказать, что наш завод заинтересован в демонстрации этого оружия серьезному заказчику.
– Ты шутишь, Алекс! Вы всегда отдавали предпочтение своим вооруженным силам. Или в мире действительно что-то изменилось, а я, старый дурень, этого не понял?
– Ты все понял, Дик. Ну, подумай сам. Мы бы рады делать АТ для наших солдат, но Армия вот уже два года, как не размещает на заводе своих заказов. Не для кого уже не секрет, что Министерство обороны – наш основной должник, не платит по своим старым счетам. Для завода, чтобы выжить, сейчас важно найти надежный источник финансирования. Оружие получит только тот, кто будет четко платить.
– А вы, Алекс, быстро освоили правила капитализма! – заметил Паркер.
– Поневоле научишься. Жизнь заставит.
– Послушай, Алекс, ты вечером что намерен делать?
– Ничего особенного. Хотел бы куда-нибудь сходить поужинать.
– У меня есть идея. Пойдем в рыбный ресторан? Я знаю тут одно местечко – класс! – предложил Дик.
– Рыбный ресторан в Неваде?! Ты, наверно, шутишь, – подзадорил того Ванин.
– Клянусь честью, тебе понравится.
– О’кей, я согласен.
По дороге в ресторан “Красная шхуна” Дик сказал, что живет во Флориде, прямо на берегу океана, и рыбные блюда – его настоящая гастрономическая страсть.
Ванин также поделился, что по гороскопу он – Рыба. Возможно поэтому, ему так же нравится рыбная кухня, как равно и все, что дарит море.
Ванин знал, как важно в самом начале беседы с практически незнакомым человеком найти какой-то общий элемент, который будет потом вроде цемента укреплять дружеские отношения. Благо, искусственно выдумывать ничего не надо. Их общечеловеческие интересы совпадали по жизни.
За ужином Дик рассказал Ванину, что все его самые яркие жизненные эпизоды, как самые неприятные, так и самые положительные, связаны с русскими. Несколько лет он провел в Западном Берлине, где и столкнулся вплотную с русским контингентом. Дело прошлое, с одним из русским, по имени Виктор, капитаном ГРУ, у него, как говорят на профессиональном языке, была одна несанкционированная, совсем не деловая встреча. Знакомы они были заочно – оба работали под “крышей” своих ведомств. Однажды, оторвавшись от “наружки”, оба встретились в маленьком кафе, подальше от центра, по которому десятками шныряли агенты и “Штази”, и КГБ, и Бог только знает, каких там еще спецслужб мира. Виктор принес ему по банке черной и красной икры. Дик прихватил несколько банок “Кока-колы”, жвачки, картофельных чипсов – всего того, что было недоступно обычному советскому военнослужащему… Всякое бывает в разведке.
В ответ на откровения Паркера, Ванин поделился информацией о себе. Вызвать Дика на откровение можно было только собственным откровением. Ну, почти правдой…
Еще будучи студентом, Ванин принял участие в длительном отборочном конкурсе. Задача этого конкурса, в котором на пять мест претендовали 250 человек, заключалась, в том, чтобы из числа студентов факультета отобрать специалистов, наиболее подготовленных и с точки зрения языка, и в физическом плане, и особенно психическом, так как предполагалось, что им придется работать длительное время в условиях замкнутого коллектива. Параллельно, для студентов-мужчин были организованы курсы военно-технического перевода. Руководитель курсов, из числа бывших наших военнослужащих, работавших в миссии в Западном Берлине, был настоящим фанатом своего дела. Уже через полгода интенсивных занятий, курсанты могли бегло переводить самые сложные письменные тексты и записи реальных радиоперехватов. Обладая хорошей памятью и музыкальным слухом, что очень важно при изучении иностранного языка, Ванин подавал большие надежды.
Так он попал в спецконтингент для работы в группе советских военных инструкторов за рубежом. Добросовестно и с интересом отработав там год, Ванин получил предложение продлить контракт. Ему светила возможность получить в последствии приличное место где-нибудь в аппарате тогдашнего ГКЭСа или даже МИДа, но Ванин предпочел вернуться домой, где его ждала девушка, с которой он был знаком еще со школы. Перед Ваниным возникла дилемма: карьера или любовь. Победила любовь. Через два месяца он женился, а еще через год окончил институт. Получив так называемый “красный” диплом, Ванин решил ехать по месту распределения жены. Им предлагали работу в Хабаровске, Днепропетровске и Ижевске. Решили просто: едем посредине, на Урал. Хотя ему и обещали, что служба в спецконтингенте за рубежом будет засчитана как служба в Вооруженных силах СССР, вскоре он получил повестку в военкомат. При смене места жительства, его личное дело, очевидно, где-то затерялось, потому, как его призвали рядовым в инженерные войска. Не став поднимать по этому случаю шума, Ванин уже полгода прослужил в саперной роте, как вдруг из штаба округа на его имя пришел вызов. Ему предписывалось сменить место и род службы. В роте прошел слушок, что Ванина переводят в офицерский состав и отправляют к новому месту прохождения службы. Однако, посланная на имя командующего убедительная и откровенная просьба, была рассмотрена в пользу военнослужащего, и его оставили в родной части. Карьера военного не сложилась с самого начала – видно не судьба.
Сразу после Армии, Ванин вернулся на Урал, где его ждала молодая жена. Стал приискивать себе работу. Узнав, что парень неплохо играет в баскетбол, через спортклуб завода попал на одно из крупнейших оборонных предприятий. С этим предприятием его и по сей день связывает более чем двадцатилетняя совестная жизнь. Правда, частенько выезжая в загранкомандировки, побывал еще в нескольких странах. Одна из таких командировок, в Ливию, была длительной – почти четыре года. Там, при участии советских специалистов, создавался оборонный объект. Ванин признался, что в большинстве таких поездок, его деятельность вряд ли пришлась по душе Дядюшке Сэму.
– О! – Воскликнул Дик. Ты думаешь, я – ангел святой? Вашему правительству тоже есть, за что меня не любить. Служба есть служба. Между прочим, – вдруг сказал Паркер, – ты знаешь, что я женат на русской? Вернее, на украинке. Познакомились мы с Олесей в Восточном секторе. У нее все родственники и сейчас живут в Львове. Знал бы ты, какой переполох учинили наши контрразведчики! Чуть было не обвинили в государственной измене. Даже детектор лжи прошел. Одна анкета сменялась другой, допросы стали почти привычным делом. – Опишите, при каких обстоятельствах познакомились? По чьей инициативе состоялось знакомство? Есть ли у Вас родственники или знакомые в странах коммунистического блока? – Иногда думал, ну, не идиоты ли сидят в контрразведке! Я ведь уже сто анкет заполнил и ответил на тысячи вопросов, когда мои документы передавались на представление в органы разведки. Все ведь проверено и перепроверено до седьмого колена!
Ох, и досталось же мне тогда, жутко подумать. Спасло только то, что при переходе, из советской миссии она, как страховку, прихватила пару очень интересных документов. Ты меня извини, – как бы оправдывался Паркер, – сам понимаешь, профессия такая.
Вся беседа, как могло показаться постороннему, носила весьма специфический характер. Но пусть впечатления останутся впечатлениями. Главное, Ванин установил с этим человеком контакт, начал его детальную разработку. О том, что из этого получится, похоже, даже сам Ванин до конца не догадывался. А, тем не менее, у этой истории будет весьма увлекательное продолжение…
Третий день на симпозиуме сулил тоже быть интересным.
Все ждали выступления по теме “Стальная буря”. Глория даже заметила, что ради этой темы стоило приехать из далекой России. Было бы жаль, если бы руководство завода этой возможности Ванина лишило. Вообще, по общим отзывам собравшихся, этот симпозиум был насыщен весьма интересной информацией. Кроме нашумевшего доклада о “Стреле” и “Стальной бури”, в программе стояло сообщение о новейших разработках акустического оружия, способного вызывать большие разрушения в крупных населенных пунктах, а в строго дозированном количестве, звук может вызывать массовые психозы и поведение человека, которое практически не поддается контролю обычными средствами. Ходили слухи, что кто-то уже “стукнул” об этих антигуманных разработках в ЮНЕСКО, и там серьезно задумались о принятии новой запрещающей конвенции. Как ни парадоксально может показаться человеку, не связанному с оружием, но и оружие, и боеприпасы делятся как на антигуманные, так и на гуманные. Казалось бы, какая разница, чем тебя прикончат – цель-то у всего этого арсенала одна – уничтожение человека. Так когда-то думал и Ванин. Иногда ему казалось, что все конструкторы-оружейники, и особенно те, кто торгует оружием – это люди исключительно жестокие и циничные. Со временем, его мировоззрение претерпело существенные трансформации. Ни разу не слышал, чтобы кто-то из оружейников был маньяком. Наоборот, многие из тех, кого лично знал Ванин, это были люди весьма миролюбивые и даже набожные. Возьмем, хотя бы, Калашникова, которого Ванин знал достаточно хорошо и по работе, и по совместным зарубежным поездкам. Хоть и тяжелый у него характер, Михаил Тимофеевич всегда с горечью и обидой реагировал на то, что по телевидению, и в других средствах массовой информации, появляются упоминания, что его “Калаши” прочно вошли в арсенал различных банд-формирований, террористов и прочего человеческого отребья. Он, не уставая, говорил и говорит, что мотивом для создания известной системы было его тяжелое ранение во время Великой Отечественной войны. Попав в госпиталь, он задался целью создать такой образец, чтобы он по всем статьям превосходил бы оружие противника-оккупанта. Он гордился, что в 50-е, 60-е годы, его детище, строго засекреченное, стояло на вооружении исключительно в советских элитных армейских подразделениях. Но каждое гениальное изобретение, будь оно сто раз засекречено, рано или поздно найдет себе, так сказать, путь в массы.
Или взять, хотя бы, Сэма Каммингса – человека отдавшего торговле оружием более пятидесяти лет своей тяжелой, но необыкновенно богатой на приключения, жизни, достойной отдельной книги. Ванин знал Каммингса тоже не понаслышке. Когда русский маркетолог стал чаще появляться в международном кругу торговцев оружием, кое-где это было расценено как событие. Один раз, на выставке, к русскому стенду подошел почтенный джентльмен, довольно высокого роста, с крупным, не лишенным своеобразной привлекательности, лицом. Манеры его были свободны, раскованы, но, вместе с тем, элегантны и предупредительны – признак превосходного воспитания.
– Где этот русский парень, который по-английски говорит лучше, чем я?
У них состоялся краткий, ни к чему не обязывающий, светский разговор. Ванин, в ответ на протянутую карточку, оставил свою визитку, так и не поняв, с кем имеет удовольствие общаться. На довольно крупной визитке стоял личный автограф, сделанный толстым, черным фломастером – Каммингс. И только когда человек, галантно распрощавшись, удалился, к нему подошел знакомый англичанин с соседнего стенда.
– Алекс, я даже представить себе не мог, что вы знакомы с Каммингсом. Браво! С такими знакомствами, у вас дела пойдут определенно хорошо.
Позже, уже у себя дома, Ванин постарался навести справки об этом человеке. Боже, каких только эпитетов в его адрес ему не пришлось услышать! “Торговец смертью”, “акула черного бизнеса”, “приспешник ЦРУ” – вот далеко не все, что было напечатано в нашей прессе об этом аристократе. Тем не менее, их встречам суждено было случаться неоднократно. Каммингс стал чаще наведываться в Москву, а один раз даже нагрянул на Урал. Цель у него была одна – оружие и все, что с ним связано. Каждый раз, перед приездом, Сэм заблаговременно оповещал о точном времени прибытия и о месте, где он будет останавливаться. Однажды такая новость нашла Ванина в Москве. Каммингс приглашал его на товарищеский ужин в “Метрополь”. Как на грех, Ванин, не предполагая такого варианта, накануне приехал в Москву без подобающего костюма. Не идти же в джинсах и простой хабэшной рубашке! Пришлось ехать в “Богатырь” на Селезневке и приодеться. Узнав про эту деталь, Каммингс упрекнул, что Ванин зря суетился, но по выражению глаз, Ванин понял, что такой знак внимания старику явно понравился. Ванин, к своему удивлению, почувствовал, что американец относится к нему с каким-то чувством, не то, чтобы превосходства – нет, не то. Каммингс часто делился с ним воспоминаниями о своем бурном прошлом, о знакомствах с сильными мира сего, вводил его в секреты мира оружейного бизнеса. И вот тогда-то Ванин был совсем поражен, узнав, что этот “торговец смертью” сам в жизни не выстрелил ни в одно животное, давно не ест мяса, не курит и не употребляет алкоголь. Одна дама, из бывших русских дворян, всегда сопровождавшая Сэма в дальних поездках, как-то бросила фразу, которую Ванин моментально запомнил: – Он у нас безупречно чист. Он даже не подозревает, что вокруг него – столько грязи.
Третий день слушаний подходил к концу. Наконец-то объявили выступления по “Стальной буре”. Докладчиков было трое – три конкурирующие фирмы. Основную концепцию разработали, как ни странно, австралийцы, которых вряд ли кто когда считал законодателями мод в стрелковом деле. Но тут они, похоже, удивили весь свет.
Суть их разработки заключалось в том, что на базе штатной армейской автоматической винтовки, на так называемом кинетическом модуле, был смонтирован сверхсовременный, 20-миллимитровый полуавтоматический гранатомет. Весь фокус заключался в том, что фугасный снаряд-граната, по мнению разработчиков, должен быть доведен до сверх компактных габаритов. Используя взрывчатое вещество последнего поколения, в сочетании с миниатюрным электронным взрывным устройством, которое может быстро и точно программироваться непосредственно на поле боя, в руках солдата появлялся вид оружия, доселе невиданный по своим тактическим возможностям. Включившись в конкурсную программу, американцы и немцы внесли свои новшества. Немцы разработали новый тип безгильзового патрона. Американцы разработали унифицированный шлем под кодовым названием “Хед-Ап Дисплей”. Этот шлем позволял стрелку, как в виртуальной реальности, вести наблюдение за всем, что происходит на поле боя в радиусе до 500 метров и данные передавать на КП – командный пункт – где вся информация суммируется и обрабатывается. Все это было похоже скорее на фантастику, чем на реалии сегодняшнего дня. Но ведь не даром, этот проект на Западе назвали “Солдат XXI века”. Пытаясь ничего не упустить, Ванин, по началу, внимательно все слушал и фиксировал в своем блокноте. Потом, поняв, что материал получается огромный, включил диктофон.
Пока работала его записывающая техника, появилась минутка осмотреться вокруг. Сзади сидели Паркер и Глория. Глория, как старательная школьница-отличница, подряд строчила в записной книжке. Дик же, наоборот, пытался все критически оценить. Лоб его наморщен, глаза сосредоточены. Заметив взгляд Ванина, он сделал знак, подойти к нему в перерыве.
Когда прозвучал очередной свисток Рассела, Дик сам нашел Ванина в фойе.
– Послушай, Алекс, сегодня вечером мы организуем “круглый стол”. Собираются армейские ветераны, бывшие морские пехотинцы, ветераны спецподразделений. Приходи, мне поручили тебя пригласить.
– Это что-то официальное?
– Нет, что ты! За кружкой пива, в баре собираются старые друзья. Мы даже договорились, что один зал будет только для нас – старина Расс постарался. Вот тебе жетон на 19.00. Обслуживание оплачивает ADPA. Приходи, не пожалеешь.
– Хорошо, я обязательно приду.
До конца слушаний оставалось каких-то час с небольшим. Предстоят обычные, знакомые речи, слова благодарности. – Между прочим, – отметил про себя Ванин, – поблагодарить организаторов есть за что. Все здорово провели. Полезное мероприятие. Много, очень много информации почерпнуто. Жаль, что у нас такие вещи открыто не проводятся, хотя, толковых, высоко конкурентных разработок в России хватает, несмотря на всевозможные трудности.
В конце заседания, Председатель напомнил о порядке проведения завтрашних показательных стрельб. Отъезд намечен чуть раньше обычного, на 7.30 утра. До полигона езды минут тридцать-сорок. Начало назначено на 8.30. Для тех, кто решил ехать собственным транспортом, на регистрации, вместе со сборником всех докладов, будут предлагаться карты, с указанием маршрута. – Все продумано. Это хорошо. – Заключил из этого выступления Ванин.
Отгремели последние аплодисменты, и народ стал выходить из зала заседаний. Выставка еще работала. До закрытия оставался час времени. Решил еще разок пройти, посмотреть экспонаты. Его узнавали в лицо. На одном из подиумов, к нему подошел человек.
– Я все хотел Вам сказать, что здесь, в Вегасе, впервые получил возможность познакомиться с русским. Раньше, как Вы понимаете, такие встречи были делом редким. Разрешите представиться – Томас Синклер – большой поклонник ваших автоматических систем Дегтярева, Симонова, Шпагина. Я слышал, Вы знакомы с доктором Тихоновым?
– Да, это действительно так.
– Прошу Вас, передайте господину Тихонову, что я недавно прочел о нем статью в вашей газете “Известия”. Очень интересный конструктор, очень интересная машина – “Стрела”! Передайте ему вот это. Наша последняя разработка – сухая смазка для стрелкового оружия. Обычное оружейное масло, по сравнению с этим кондиционером – пещерный век. Вашему товарищу должно понравиться.
– Большое спасибо. Он наверняка будет польщен.
В целом прагматичная, Америка не переставала удивлять Ванина. То она чрезмерно расчетлива и даже прижимиста, а то вдруг очень щедрая и отзывчивая. Видимо, среди людей не существует вечных, твердых, закостенелых стереотипов. В человеческой душе всегда найдется уголок и для доброты, и для сочувствия.
С такими приятными мыслями, Ванин отправился в номер. Нужно было принять душ, переодеться. Подумав, решил взять с собой свое секретное оружие – фляжку со спиртом, пачку “Беломора”, и три оставшиеся пленки с записями “Любэ”. Людям, прошедшим войну, знающим цену дружбе и взаимовыручке, такая музыка не могла не нравиться. Он даже название придумал звучное – “Русский боевой рок”. Действительно, русское слово “Комбат”, по-английски созвучно со словом “Combat”, то есть “бой”, “боевой”. Да и сами вещи там подобраны настоящие, пробирающие до самого нутра. Словом, музыка во всех отношениях – военная.
Подойдя к назначенному месту в назначенный час, Ванин показал жетон. Его любезно пригласили пройти через основной зал в дальний угол. Там, за перегородкой, по другую сторону круглой стойки, был еще один небольшой, но очень уютный зал. Его встретили Дик, Майкл, Коккорис, Сундстрем, Глория и еще двое не знакомых ему людей. Ванин поприветствовал собравшихся традиционным “Hi!”. Дик представил ему новеньких: Ричард Вильямс из “Праймекс Технолоджиз” и Джо Ярбор – журнал “Машинган Ньюз”. Компания, видимо, уже была в баре какое-то время потому, как Ванин увидел их наполовину опустошенные бокалы. Бедняга Грэг попивал диетическую “Кока-колу” со льдом.
– …К тому же, “Стальная буря” совсем не учитывает мнение тех, кто знает, с чем солдату приходится сталкиваться в реальной боевой обстановке. – Майкл продолжил прерванную речь. – На собственной шкуре испытал – всякие сложные штуки имеют обязательную тенденцию выходить из строя в самый неподходящий момент, когда это никто не ожидает. Если бы кто-то спросил меня, то я бы наверняка был против. С чего бы это каждый мотострелок должен быть и гранатометчиком? Где, в каких книгах это писано? Джо, ты, как опытный боец, скажи, что ты думаешь об эргономике этой штуки?
– Майк, ты ведь сам все прекрасно понимаешь, на самом деле, система ни за что не вписывается в весовые параметры. Я прикинул, одни только аккумуляторы потянут килограммов на пять-шесть. Добавь к ним вес гранатометного модуля… А шлем, шлем-то мы совсем, забыли! Как вы думаете, сколько он потянет?
Вмешался Дик.
– Парни, пусть скажет Алекс.
Ванин уже сообразил, что речь идет о новом оружии, только что обсуждавшемся на симпозиуме.
– Джо абсолютно прав, – подхватил он разговор. – Шлем не просто тяжелый, но и чертовски энергоемкий. Я тут недавно имел интересный контакт с ребятами с “Сони”, которые как раз занимаются автономными источниками питания. Если принять во внимание, что человек является устойчивым источником тепла, то никак не обойтись без кондиционирования. Солдат, одетый во всю эту экипировку, даже двух часов не сможет протянуть – сядут батарейки. Судите сами – интегрированный компьютер и оптоэлектроника – раз. Шлем – два. Полноростовой пуленепробиваемый костюм – три. Средства связи – четыре. Плюс, ребята, они видимо совсем не учитывают вес штатной боевой укладки: патроны, гранаты, медицинский комплект, плащ-палатка, сухой паек. Если все это взвалить на плечи солдата, то он превратится в малоподвижную, неуклюжую и удобную цель для противника.
– А я вам что говорил?! – горячо вставил Майкл. Мы упорно не хотим считаться с фактором утомляемости, джентльмены?
Молча сидевший все это время Коккорис, сказал коротко и убедительно, после чего все поняли, тема исчерпана. – Если верить оценкам независимых специалистов, один комплект “Стальной бури” обойдется не в 8-9 тысяч долларов, а ровно вдвое больше. Теперь сравните с ценой на нынешнюю М16А2, то разница в двадцать с лишним раз должна отрезвить любого. Один мой знакомый майор сказал, если бы я согласился купить стрелковую систему за двадцать косых, люди наверняка подумали бы, что старина Грэг явно не слазит с иглы. Такое придет на ум либо полному идиоту, либо наркоману.
Наступила пауза. Пиво, уже третий круг, выпито. Хотя Ванин по опыту знал, что мешать пиво со спиртом, мягко говоря, не рекомендуется, все же рискнул. Но сделать это хотелось с шиком, по-нашенски.
– Джентльмены, а кто-нибудь “спиртяжки из фляжки” не пробовал? Ну, по-английски это звучит примерно так – “spirtjazhki iz fljazhki”.
Дик, немного говоривший по-русски, признался, – слово “фляжка” я понял, а второе – не разумею.
– Это – чистый медицинский спирт, содержание алкоголя 96,4 %.
– Что?! – у Глории округлились глаза. – И ты это предлагаешь выпить?!
Дик предостерегал:
– Алекс, у нас даже морские пехотинцы так не смогут. Ты, что, самоубийца? – Он прикоснулся рукой к фляжке. – Она же теплая!
– Холодное и дурак сможет выпить. Ну, что, слабо?
Когда Ванин отлил себе в рюмку граммов 50, у Глории был такой взгляд, как будто Алекс на ее глазах собирался проглотить что-то непотребное.
Слух о том, что русский будет пить чистый алкоголь, распространился мгновенно. Не успели Ванину принести чистой воды из-под крана, в баре стало тесно. В желающих лицезреть было, хоть отбавляй. Ванин поднял тост: – За то, чтобы мы больше никогда не смотрели друг на друга сквозь прицелы и перископы. Мы ведь не такие уж и плохие парни, а!
Выдохнув, залпом закатил, задержал дыхание на несколько секунд…
Народ затих, наблюдая за действом. Только Глория красноречиво повертела пальцем у виска. Ванин отодвинул воду в сторону. – Вот, так!
– Браво! Ура, русские! – зал взорвался от аплодисментов.
Ванин не имел особого пристрастия к спиртному, но когда пил, делал это с душой.
Водка, принятая на тяжелое сердце – яд. В хорошей компании, да еще по радостному случаю – живительный бальзам.
Похмельные муки – не в счет. Главное, чтобы на душе было хорошо.
Тут к столу подошел американец, в форме старого образца. – Налей и мне. Мы во Вьетнаме и не такое пили.
Ванин пытался отговорить. – Дело это хоть просто выглядит, но не для слабаков.
– Ерунда, нам, десантникам, все под силу!
Ванин плеснул не больше 30 граммов. Десантник, поправив усы, замахнул так же, как это только что продемонстрировал русский. Но уже через пару секунд дыхание у него перехватило, он стал жадно глотать воздух, от чего дело только усугубилось. – Дайте ему воды, а то совсем будет плохо.
Американец дрожащей рукой схватил протянутую ему воду, и жадными глотками осушил стакан до дна.
– Я же говорил, что нужно иметь специальные навыки. Спирт – дело тонкое, ребята.
Десантник очухался, но его заметно вело. – Прошу внимания, дамы и господа! Я хочу сказать.
Зал снова поутих.
– Дамы и господа, ребята! Перед вами – бывший офицер, Хью Буссард.
Я, как говорят мои сослуживцы, всегда был неплохим солдатом. Я добросовестно относился к порученному делу. А учили меня практически одному делу – бить, убивать, душить врага. Русского врага! Я был воспитан в духе ненависти ко всему русскому. Дай мне в руки М16, да что там винтовка, я с голыми руками бросился бы, не задумываясь, на первого попавшегося русского. А сегодня я вдруг понял, что я – вшивый солдат, потому, что я пью русский спирт с живым русским. – Голос его вдруг дрогнул. Он сделал паузу, несколько раз глубоко вдохнул, взял себя в руки. – И не просто русским, а с тем, кто делает АК! Скажи мне об этом три-четыре года назад, я ни за что в такое не поверил бы. Но сегодня вдруг все во мне перевернулось. Алекс прав, хватит на мир смотреть через прицелы и амбразуры! Хватит нам вьетнамов и афганистанов! Мир устал жить в страхе. Салют, Россия!
Ванин достал пачку “Беломора”. – Есть русские папиросы. Кто желает?
Круг собеседников стал шире. Для кого-то это было в диковинку, а кое- кто прикуривал папироску со знанием дела, сделав мундштук сапожком.
Ванин, когда только начинал свою карьеру, порой удивлялся – как только можно есть и пить с теми, кто в принципе был и остается твоим противником? Со временем и пришедшим опытом, он понял, что вчерашнее вспоминается, как что-то очень далекое, даже романтическое. В конце концов, такими делала людей служба, да и само время, время великого противостояния двух великих систем. Сейчас все уже не так. Многие постарели, ушли в отставку и вынуждены самостоятельно бороться за собственное выживание. Случалось так, что те, кто еще вчера были по разные стороны баррикад, теперь работали бок о бок, помогая друг другу в меру своих возможностей и настолько, насколько это не противоречило интересам и законам их государств. Эта форма объединения называлась, как ни странно, профессиональной Коммуной.
Ванин поинтересовался, нет ли тут где поблизости магнитофона, достал кассету.
Кто-то быстро переговорил с барменом. Тот понимающе кивнул головой. Отключив общий зал, и оставив только банкетный, поставили кассету.
Ванин попросил начать с номера третьего – “Орлята учатся летать”. По-английски это хорошо переводилось – “Молодые орлы учатся летать”. В Штатах символ орла означает многое. Это и национальный символ, и знак свободы, независимости. Даже самая маломальская фирма старалась ввести в свою символику изображение орла. Одним словом, орел для американца – понятие очень даже положительное. Что касается музыки, четкий ритм, замечательные эффекты со звуками винтокрылой машины, голосовые вставки радио переговоров – каждому напомнило о чем-то своем, близком, но навсегда ушедшим в прошлое. Были тут и ветераны Вьетнама, и участники менее известных операций, встретились даже бойцы Корейской кампании. Русская музыка, русские папиросы – сам дух России, казалось, висел в воздухе.
Обычно, американцы если и включают музыку, то делают это так, чтобы создавался неназойливый, легкий фон. Тут же, музыка взяла власть в свои невидимые, но сильные руки. Рашн “Комбат” – это круто!
Уже заполночь, Ванин вошел в номер и буквально повалился на кровать. На четвертый день, кажется, организм потребовал основательного отдыха. Кое-как стащив с себя штаны и рубаху, Ванин будто провалился в темноту и проснулся уже утром, от звонка будильника.
Пора вставать.
Его ждал новый день – день стрельб. Сколько же их было за всю жизнь, не счесть. И каждый раз интересно.
Тщательно умывшись и побрившись, Ванин позвонил Глории. Вчера весь вечер она была какой-то задумчивой и, хотя присутствовала, почти не принимала участия в мужских разговорах. А может быть, это просто линия поведения в мужском собрании?
– Алло. – Голос ее был низкий и как будто заспанный.
– Доброе утро, Глори! Как спала?
– Отвратительно. Вчера весь вечер было отвратительное настроение. Хотя, ты выглядел на миллион долларов. Тебя можно поздравить – ты на всех произвел яркое впечатление.
В ее голосе Ванин почувствовал колючие нотки.
– Глори, что-нибудь случилось?
– Нет, Алекс. Все о’кей.
– Извини, если я был вчера не достаточно внимателен.
– О нет, Алекс. Дело вовсе не в этом. Мне вчера вовсе не следовало бы идти на вечеринку.
– Да скажи же, черт возьми, в чем дело?!
В трубке было тихо. Потом Ванину показалось, что она плакала. Совсем растерянный, он умоляющим голосом попросил:
– Глори, ради Бога, что случилось? Скажи хоть что-нибудь.
Она уже не могла сдерживать себя. – Алекс, вчера исполнилось семнадцать лет, как я и Тедди поженились. Боже, как мне его не хватает…
Ванин понял, каким фанфароном он ей, наверно, казался вчера на этом сборище. – Идиот, совсем оставил ее одну. – Совесть черной кошкой продрала своей когтистой лапой по сердцу. Она уже положила трубку. Набрав ее снова, Ванин спросил:
– Мы как сегодня поедем, Глори?
Она ответила тихо и спокойно:
– Мы вчера с Грэгом договорились ехать вместе. Если хочешь, поехали с нами.
Ванин на завтрак не пошел, а, выпив черного кофе в холле, прямиком отправился к стоянке, где была припаркована машина Коккориса. Грэг уже возился с чемоданами и фотоаппаратурой. Увидев Ванина, Коккорис, как бы торопясь, сказал ему:
– Алекс, пока нет Глории… Вчера мы с ней очень много говорили. Она здорово была чем-то огорчена. Мне кажется, она ждала, что ты наконец-то уделишь ей внимание.
– Грэг, у меня из-за этого тоже тяжело на сердце. Это моя вина.
– Она говорила тебе, что вчера у нее был день свадьбы с Теодором?
– Нет. Об этом я узнал только сегодня утром.
– Ты звонил ей?
– Да.
– Она едет?
– Кажется, да.
– Тогда беги к ней и помоги с чемоданами. Она сказала, что срочно вылетает в Вашингтон. Сегодня, сразу после стрельб.
– Она что, изменила свои планы?
Коккорис только растерянно пожал плечами.
Ванин быстро побежал обратно в гостиницу. Как раз в это время из лифта Глория вытаскивала свои вещи. Подхватив в каждую руку по тяжелой сумке, Ванин, казалось, был готов схватить и ее. Она ответила своей обычной, спокойной улыбкой. – Привет! Вы уже готовы, ребята?
– Пойдем, Грэг ждет тебя.
Пока шли к машине, оба молчали. Разговор никак не клеился. Хорошо, что Коккорис встретил своими громкими восклицаниями: – Привет, Глория! Хороший денек будет, а!
Погода действительно была отменной. Стояла весна. Высоко в горах кое-где еще виднелся снег. Сквозь редкие облака ярко светило солнце. Ванину было уже жарко, но для Невады такое утро уже считалось прохладным. Усевшись в машину, тронулись. Глория сидела на переднем сидении и в руках держала карту с маршрутом. Ванин всю дорогу смотрел в окно. Молчание иногда прерывала Глория, указывая Грэгу, где и куда сворачивать. Вскоре на обочине показалась табличка: “Стрелковый полигон “Спаркс”. Частная собственность. Посторонним проезд запрещен”.
Вот и железные ворота.
Припарковав свой “Форд-Мустанг” с теневой стороны здания, вышли.
Взору предстало великолепное зрелище. В узкой долине, кривым лекалом, уходящим вверх к огромной горе, был оборудован чудный стрелковый тир, длиной трассы примерно полтора километра. В самом конце, на высоте около километра, возвышалась гладкая, как стена, красноватая скала. По всей трассе уже были расставлены мишени – ростовые, полуростовые, специальные, с силуэтами автомобилей и танков. Наверняка, у каждой мишени был свой хозяин. Дальше всех, метрах в семистах-восьмистах, отдельно были организованы мишени для снайперских винтовок. Возле каждой такой мишени стояли звуковые датчики. Если пуля попадала в заветных круг, то сигнал попадания улавливался прибором и усиливался. Одновременно, подавался дополнительный визуальный сигнал, вроде фотовспышки. Ванин сразу обратил внимание на автомобиль, стоящий прямо на трассе, метрах в двухстах. Очевидно, это – мишень для чего-нибудь более крупного, чем простая винтовка.
В самом начале трассы, из бетона и стали, была сооружена длинная, с навесом против солнца, рампа для зрителей. Зрителей от трассы отделял парапет, с натянутой на него металлической сеткой, однако, обзорность была выше всяческих похвал. Рядом с рампой, с южного торца, стоял двухэтажный дом – административный Центр. Там же размещался бар и ресторан, а чуть поодаль – гостиница, номеров на пятьдесят. По тому, что возле гостиницы стояло довольно много автомобилей, Ванин предположил, что место это никогда не пустовало. Действительно, для полигона был выбран прекрасный ландшафт.
В этот час, в горах воздух был еще свеж и полон утренних запахов.
Стоя на площадке для автомобилей, Ванин из-за рампы еще не мог видеть того, сколько было подготовлено образцов для демонстрации. А об этом стоило бы упомянуть отдельно.
Тут он обратил внимание, что и Глория, и Грэг, упаковав свои репортерские сумки, стали собираться идти к стрельбищу. Подойдя к ним, Ванин спросил, как они будут дальше держать друг с другом контакт. Глория сказала, что сегодня им надо выехать на час раньше запланированного, так как ей надо успеть на самолет в 14.30. Она пояснила Ванину, что должна срочно лететь в Вашингтон для подготовки внеочередного пресс-релиза, посвященного симпозиуму. К тому же, сотрудники института сообщили, что ей пришел вызов на переподготовку резервистов, который она ждет уже вторую неделю. Хотя Глория сослалась на это обстоятельство, что именно это и послужило поводом для ее спешного отъезда, у Ванина было предчувствие, что за этими словами скрывается какая-то другая причина. – Неужели, она так обиделась за вчерашнее невнимание? – Который раз думал он ее слезах. – Черт, как все неловко вышло.
Грэг сказал, что контрольная встреча должна быть не позже 10.30, у машины. В это время ему надо было чего-либо перекусить – диабет требовал своего.
У Грэга и Глории были желтые ленточки “Пресса”, и это давало им право не только фотографировать, но и находиться среди участников демонстрации.
У Ванина таких привилегий не было. Да и фотоаппарат у него был попроще – “Олимп” с шестикратным зуммом. Для студийных съемок он, конечно, не годился, но для натурных фотографий аппарат был пригоден. Да и пленка подобрана хорошая – три ролика “Супер-Фуджи-400”, каждый по тридцать шесть кадров.
Подойдя к месту общего сбора, Ванин увидел Сундстрема и Ливингстона, которые махали им рукой. – Идите к нам, вместе веселей.
Ванин увидел, что даже Майкл умудрился где-то достать желтую ленточку. Потом сообразил – Ливингстон ведь представлял, ко всему, и интересы издательства “Джейнз”.
Стоя на рампе, было видно, что вдоль ограждения внизу были расставлены громкоговорители. На столе, в центре, лежал радиомикрофон. За ним, по всему фронту вдоль рампы, были расставлены столы с многочисленными образцами.
Слева расположились крупнокалиберные снайперские винтовки. Рядом с ними – патронная продукция специального назначения. Вслед за патронщиками, были выставлены два крупнокалиберных пулемета на одноногих станках – новинка сезона. Справа от пулеметов – новый автоматический 30-миллимитровый гранатомет. Далее шли два больших стенда “Беретты” и “Фабрик Насьональ”. Самым же большим стендом была экспозиция “Хекклер и Кох”. Рядом с немцами, перед глазами присутствующих предстали образцы “Моссберга”, который только что объявил о слиянии с американским отделением израильской компании “Израэли Милитари Индастриз”. И, наконец, расположились образцы других фирм и фирмешек, выпускающих специальное оружие. Все ждали заветного сигнала, чтобы показать, на что способны их создания. Ванин представил себе, какой будет тут грохот, если все разом вдруг откроют огонь!
Но вот к столу вышел Рассел. Его бы Ванин ни за что не узнал в таком одеянии: яркая бейсболка, синяя, с замысловатыми буквами, майка, темные шорты, гольфы и кроссовки. Его наряд завершали темные стеклянные очки “Поляроид”. Пройдешь мимо, не узнаешь!
– Леди и джентльмены! Сегодня у нас последний день симпозиума. Как мы и сообщали в программе, этот день посвящается показательным стрельбам…
Пока Рассел знакомил присутствующих с требованиями правил безопасности, Ванин успел украдкой сделать несколько снимков Глории, беседовавшей с кем-то из участников стрельб. В разговоре она улыбалась и даже шутила, но вчерашние переживания все еще прятались в уголках ее губ. Большие, серо-голубые ее глаза, от обиды были еще более выразительными. Как показалось Ванину, пара снимков были особенно удачными.
В конце выступления Рассел сообщил, что перед началом стрельб все желающие могут подойти к стендам и задать свои вопросы. Вся журналистская братва, одетая по случаю очень просто, ринулась к оружию. Ванин поспешил к пулеметам и снайперским винтовкам. Попросив разрешения, стал манипулировать ими, прикладывать к плечу. Подошел Грэг и предложил сделать пару снимков фотоаппаратом Ванина, на память.
– Давай, Алекс, твой час настал! Надо отрабатывать деньги, которые на тебя затратил завод.
– А ты что бы делал, окажись на моем месте? – Спросил его Ванин.
– То же, что и ты. Разве есть альтернатива? Ради чего же тогда было ехать в такую даль?
На предварительный осмотр было отведено тридцать минут. Фотоаппарат только успевал щелкать. Даже не заметил, как кончились две пленки. – До конца мероприятия своих пленок явно не хватит, – рассудил Ванин. Надо срочно где-то раздобыть.
Спросил Коккориса. Тот сам был на мели – только что заправил последний ролик. Оставалась только Глория. У нее, как всегда, все рассчитано и предусмотрено. Услышав слово “пленка”, она все мигом поняла. – Возьми, у меня их еще штук пять есть. Только договоримся, ты сделаешь двойную распечатку со своих, а я – со своих. Потом обменяемся.
– Глория, ты просто чудо! – С чувством вырвалось у Ванина.
Она уловила эту интонацию и ответила: – Алекс, прости меня за утреннюю истерику. Глупая, взбалмошная женщина. Разве не понятно, что для вас, мужчин, главное в этой жизни – работа.
– Глория, это ты меня прости. Клянусь, я даже не подозревал, что для тебя вчера был особый день. Я бы ни за что не пошел в этот бар! Мы бы с тобой пошли в другое место…
– Успокойся, Алекс, занимайся своими делами. Ты ведь сюда для этого приехал?
Но вот время осмотра закончилось, и зрителей попросили пройти на рампу. Ванин, как будто не расслышав, остался с прессой. Глория увидела этот его маневр и сказала, что он может нарваться на неприятности. Но от своего решения идти на риск, Ванин не отказался. Если кто-то и станет возражать, то ему сперва должны были бы сделать предупреждение. Пока такого не поступало, надо было пользоваться моментом.
Стрелять начали не по порядку размещения, а по заранее выданным номерам.
Первыми начали патронщики. Отгремели первые выстрелы по бронированной двери. Фоторепортеры тут же подскочили засвидетельствовать, что замок и навесы были вышиблены, и дверь висела, как говорят в России, на честном слове.
Затем на крюк в створе специальных ворот повесили мешок с баллистическим желатином. Еще два выстрела патронами со стальной квадрантной картечью. Острые углы разрезанного на восемь частей металлического цилиндра – квадрантная картечь – буквально в клочья разорвали мешок.
– Мощные патроны, – отметил Ванин. – Нашим бы ребятам, в спецподразделения. Надо как следует ознакомиться с этими патронами.
Потом показали, как той же спецкартечью, с дистанции 20 ярдов пробивают бронежилет, дверцы и аккумулятор автомобиля. Вот для чего нужна была эта бедная колымага, выставленная на трассе!
Но ей выпала более тяжелая участь. Сразу после патронщиков, дали слово гранатометчикам. В начале, у них не все ладилось с траекторией – слишком острый был угол наводки. К тому же стрелять приходилось из-за насыпного вала. Выстрелы все время ложились либо по крыше автомобиля, либо перелетали ее метров на тридцать. Тогда один из операторов, наконец, догадался поставить гранатомет на невысокий холмик, и результат оказался на лицо. Две гранаты подряд попали внутрь салона и от машины только стекла полетели. Толпа постепенно подогревалась зрелищем, бурно проявляла свои эмоции.
Потом за свое разрушительное дело взялись пулеметчики.
Стараясь как можно ближе подойти сзади к работающей машине, из которой веером, блестя на солнце, в клубах синих пороховых газов, летели латунные гильзы, Ванин хотел найти наиболее выгодный ракурс. Один раз он чересчур увлекся, и тогда кто-то из стрелков предупредил:
– Смотри, приятель, как бы гильзой в аппарат не попало. Масса у нее приличная.
Ванин понял, что действительно зашел далеко – даже пресса держалась от стрельбы на почтительном расстоянии. Глория всем своим видом давала понять, что он совсем спятил с ума. Тут Ванин сообразил, что за его лихачество может нагореть не столько ему самому, сколько ей. Ведь это она выступила его гарантом, это она оказала ему визовую поддержку. Такая мысль подействовала на него отрезвляюще. Разгоряченный, подошел он к Глории. – Кадры получатся – высший пилотаж! Глори, обещаю дать их в твой пресс-релиз вперед всех.
– Алекс, я тебя еще раз прошу, не дразни гусей. Самый раз отправиться на трибуну.
Подняв руки вверх, Ванин взмолился: – Сдаюсь, миледи! Повинуюсь вашему приказу, иду на рампу. Но договорились, мои снимки должны быть в релизе.
Она облегченно улыбнулась. – Иди, сумасшедший, а то Рассел тебя дисквалифицирует. Навсегда.
Постепенно время подошло к 10.30. Ванин глазами отыскал в толпе Грэга. Он шел по направлению к выходу, утирая носовым платком свою лысину.
– Бедняга Коккорис, – сочувственно подумал он о Грэге. На таком солнцепеке, без головного убора, ему сейчас не сладко.
Вскоре к машине подошла и Глория. Пока Грэг брал кровь из пальца для анализа и жевал припасенный заранее сэндвич, Ванин попробовал заговорить с Глорией, пытаясь выяснить, когда они смогут встретиться с ней в Вашингтоне. Она была уклончива, из чего Ванин только и понял, что ей нужно будет позвонить вечером завтра. Но, достаточно хорошо зная Глорию, Ванин заметил со всей определенностью, что она уже отошла, и ее уклончивость звучала теперь скорее как кокетство, нежели чем нежелание говорить с ним. От этого ему стало легче на душе. У Глории была одна замечательная черта характера – она не могла долго обижаться и дуть губы.
Панама на голове, из машины вышел Коккорис. Договорились, что через час они вновь собираются и едут в Вегас. После “показухи” всем желающим будет предоставлена возможность пострелять самим, но Ванин решил отказаться от такого соблазна. Надо было хоть напоследок как-то реабилитироваться перед Глорией. Ванин сказал, что по пути в аэропорт, они обязательно должны заехать в ресторан, и пообедать. Этому особенно обрадовался Коккорис:
– О! Это будет очень по нраву моему диабету. В полдень я всегда что-нибудь ем – таков режим.
Когда они вернулись на стрельбище, шоу было в самом разгаре.
В тот момент, когда все участники уже закончили свои выступления, голос Рассела в громкоговорителе вдруг возбужденно и торжественно сообщил:
– Дамы и господа! Мы приготовили вам сюрприз. Надеемся, он вам понравится. Итак, я имею честь представить вам первый рабочий образец “Стальной бури”!
Народ от неожиданности загудел. Кто-то чертыхался, что кончилась пленка в фотоаппарате, кто-то жалел, что место выбрал не самое удобное для обзора.
Только тут Ванин обратил внимание на зачехленный контейнер, стоящий в стороне от крайнего левого стола. Из-под покрывала появился человек, облаченный, на подобие героев “Звездных войн”, в черный пуленепробиваемый костюм и высокие, на толстой подошве, ботинки. На голове у воина был замысловатый шлем с опущенным забралом. Через мегафон, встроенный в шлем, он обратился к ликующей толпе:
– Я – воин, пришедший к вам из будущего! Сегодня мне предстоит показать вам принципиально новый, пионерский вид оружия – “Стальную бурю”, равного которому нет сегодня в мире. От этого оружия противнику просто некуда спрятаться – оно настигнет его везде! – Театрально, в духе типично американских шоу, махал кулаками пришелец.
После пришельца вышел другой участник представления. Одет он был поскромнее, как и положено солдату. Он-то и должен был сделать настоящее представление.
Люди ждали. Теперь уже другой голос в динамике комментировал:
– Мы покажем вам пока прототип изделия, прошедший конкурсные испытания. Используемые сегодня боеприпасы не обладают заданными проектными характеристиками. Граната действует на расстоянии всего 150 метров, но это только начало. Наша фирма завершает разработку боеприпаса с радиусом активного действия 500 метров, а там уже на горизонте 1000 метров. Первый выстрел будет произведен по стоящему на трассе автомобилю. При этом, взрыватель будет запрограммирован на инерционное срабатывание от непосредственного контакта с кузовом мишени. Второй снаряд запрограммирован на взрыв в воздухе, непосредственно над заданной целью. Третий снаряд пройдет над целью и должен сработать на самоуничтожение. После трех метаний гранаты, оператор переключит оружие на кинетический модуль. Огонь будет вестись обычными патронами. Итак, леди и джентльмены, вы являетесь свидетелями рождения нового в нашей истории оружия!
Стрелок принял исходное положение.
Первая граната пришлась точно по корпусу. Раздался сильный хлопок. Публика от восторга зааплодировала.
Вторая граната, пролетев над мишенью метров двадцать, казалось, не сработала. Но тут, как бы вспомнив о заложенной программе, тоже разорвалась. Кто-то разочарованно загудел, кто-то захлопал. Снаряд хоть и отклонился от задания, но все же взорвался в воздухе.
Пошел третий выстрел. Кто-то из женщин даже взвизгнул, кто-то по этому поводу захохотал, но все эти считанные секунды люди с нетерпением ждали, что же будет на этот раз. А все произошло так, как и положено было произойти – пролетев в воздухе метров триста, граната, самоуничтожившись, разорвалась на многочисленные осколки.
Ванин от возбуждения даже не заметил, как руки автоматически нажимали на спусковую кнопку фотоаппарата. Досадно, что его “мыльницей” не удавалось сделать хороших снимков на удалении. Была одна надежда на Глорию и ее “Кэннон” с мощным телеобъективом. Она как будто прочла его мысли, и когда их взгляды встретились, она дала понять, что все идет хорошо, подняв к верху большой палец.
Под восторженные вопли зрителей, короткими очередями заработал кинетический модуль.
– Черт возьми, – мелькнуло в голове Ванина, – а штучка-то у них работает. Вот тебе и скептические прогнозы некоторых наших “выдающихся” конструкторов. Как иногда раздражает это русское шапкозакидательство – наше оружие все равно лучше. Работать надо, ребята, работать! – Мысленно Ванин обращался к своим соотечественникам. Однако он даже не подозревал, что и в России, в мало кому известном НИИ, в Сибири, полным ходом шли подобные разработки.
После того, как отгремели последние выстрелы, Ванин, Коккорис и Глория, как и договорились, направились к красному “Мустангу”.
Глория была необычайно возбуждена.
– Алекс, фотографии я тебе пришлю завтра же. Ты в какой гостинице останавливаешься?
– В “Мариотте”, на Коннектикут Авеню.
– Алекс, обещай, статью о “Стальной буре” ты напишешь только для института.
– О’кей, дорогая, но только в обмен на твои фотографии. Кроме того, давай договоримся, что я дам материал в “Коммандос” ровно через месяц после твоей публикации. Я не хотел бы чувствовать, что мои читатели в России будут информационно ущемлены.
– Конечно, конечно, Алекс. Какой тут может быть разговор. Мне и в голову не приходило даже навязывать какие-либо ограничения. Просто, мне кажется, у тебя статья должна получиться лучше.
– Отлично, будем считать, что договорились.
Когда разговор пошел в таком русле, Ванин окончательно убедился – Глория была вновь в своей тарелке.
– Глори, сегодня был для меня выдающийся день. Я даже не знаю, есть ли такие слова, чтобы выразить свою благодарность.
– Вали отсюда, – уже с шуткой в голосе, Глория со всего маху стукнула Ванина по плечу. – Я сама на седьмом небе. Все прошло так здорово!
– Кажется, мой обед не состоится – этот последний трюк Рассела перепутал нам все карты. – В разговор вмешался Коккорис.
– Ладно, черт с ним, с этим обедом! – Отпарировала Глория. Потом, вспомнив, почему Грэг об этом волнуется, извинилась:
– Прости, Грэг, я не хотела обидеть тебя. Если хочешь, я поведу машину, а ты чего-нибудь перекуси по пути.
– А это вовсе неплохое решение. Это, пожалуй, твоя лучшая мысль за весь день, девушка! – Подначил ее Коккорис.
Поменявшись местами с Грэгом, Глория нажала на педаль акселератора. Водила она, хотя и быстро, но аккуратно. Покончив с очередным сэндвичем и запив его холодным чаем без сахара, Коккорис обратился к Ванину:
– Между прочим, Глория права. Недавно у нас состоялось совещание редакторов. Рассматривали твои рукописи. Главному понравился твой стиль, Алекс. К тому же, все отмечают, что с твоими материалами им не приходится возиться подолгу. Объем редактуры составляет всего процентов пять-семь. Совсем недурно, учитывая, что английский – не твой родной язык. Или я все же был прав, когда представлял тебя ребятам на днях? – Грэг оглушительно засмеялся. – Как бы там не было, все твои материалы были одобрены. Теперь мы будем их печатать один, за другим. Первая статья, о конструкторе Тихонове, будет в сентябре. Серия “Лада” – в ноябре, а “С-308” выйдет в декабре, перед Рождеством.
Услышав слова Коккориса, Глория воскликнула: – Вау! Как здорово, не так ли, Алекс?
– Ты меня радуешь, Грэг. Жаль, что мы не попадаем на обед, а то бы мы заскочили в бар, опрокинули по маленькой.
– Между прочим, я хоть и не пью, но бутылку “Калашникова” ты мне должен пообещать. Я ее поставлю в свой шкаф на самое видное место.
– Нет проблем, Грэг – хоть ящик!
– Алекс, я всегда говорила, что ты сумасшедший, но не знала, что до такой степени, – шутливо прокомментировала Глория. Потом, в таком же тоне, она обратилась к Коккорису. – Не честно, Грэг, уводить мои лучшие кадры. Я, конечно, понимаю, “Солдат удачи” – престижное издание…
– Расслабься, Глори, мы с тобой еще не такое напишем. – Успокоил ее Ванин. У меня на выходе – классный материал о новых разработках пистолетов-пулеметов. Даю слово, он будет только твой.
Повернувшись к Коккорису, Ванин лукаво подмигнул:
– Грэг, можешь это записать, а я потом не стану отрекаться – если я и работаю на кого-то, так это на Глорию. Мое сердце, вернее, мое страстное перо, принадлежит только ей. Только она делает вид, что этого не замечает.
Машина мягко подъехала к зданию аэропорта.
Свой багаж Глория зарегистрировала прямо на перроне, возле входа в аэровокзал. Чернокожий портье подхватил сумки, взял билет и умчался к стойке сдавать сумки. Времени до посадки было совсем ничего – минут пять. Оба, по очереди расцеловав Глорию в щеки, Ванин и Коккорис помахали рукой ей на прощание.
– Пока, ребята! До скорого свидания, – сказала она и скрылась в проходе зала спецконтроля.
Когда сели в машину, Грэг сообщил:
– Если не возражаешь, я подброшу тебя до “Стратосферы”, а сам поеду домой. До Феникса тут не так уж и далеко. Вечером буду на месте.
Остановились у гостиницы. Настал черед прощаться и с Грэгом.
– Спасибо, старина. Рад был еще раз увидеться с тобой. Привет семье.
– Надеюсь, ты скоро где-нибудь опять объявишься, Алекс?
– Как знать. Нам, торговцам, часто приходится быть в разъездах.
– Волка ноги кормят, – не так ли?
– Именно так, Грэг.
– Алекс, я давно хотел тебе сказать что-важное для себя… Мы, греки и русские – одной веры, православные. Я всегда любил русских, за их темперамент, за большой талант. Я много читал о России, знаю историю рода Романовых, историю русского казачества. Правда, по долгу службы в Вооруженных силах, я работал против Советов. Советы и Россия – для меня не одно и тоже. Я много сделал плохого, как мне казалось, только коммунистам, но теперь, с годами, стал понимать, что страдали и простые русские парни. Настал час расплаты. Я регулярно хожу в церковь, соблюдаю пост… Алекс, то, что я тебе помогаю, ты не должен расценивать, как долг передо мной. Помогая тебе…
Я ведь понимаю, кто ты, на самом деле. Так вот, помогая тебе, я тем самым раскаиваюсь и ищу прощения. Не только и не столько у людей. Есть еще Бог…
– Понимаю.
– Ну, тогда я порулил.
– Счастливого пути.
“Мустанг” резко набрал обороты и вскоре исчез в толпе разномастных железных коней.
– Пока, ковбой, солдат удачи, – пожелал Ванин вслед уходящей машине.
* * *
В гостинице предстояла знакомая процедура – подготовка к отъезду.
Неторопливо, аккуратно складывая пожитки в саквояж, Ванин вспомнил, что ему надо бы сегодня проявить пленки – обещал Глории.
Глория. Иногда ему казалось, что между ними складывались отношения более близкие, чем просто товарищеские. Все эти годы знакомства и совместной работы, она доверяла ему свои маленькие секреты, была отзывчивым и верным другом. После смерти Теда, Ванин не бывал в доме Кромвеллов года, наверное, два, а может быть и больше. Но однажды, когда он приехал в Вашингтон на переговоры, Глория пригласила его к себе домой. Она сказала, что собирается этот дом продать и купить новый. Ванин догадывался, что ей было трудно оставаться одной в доме, где они поженились с Тедди и прожили четырнадцать лет. Когда он приехал к знакомому особняку на Франклин Стрит, 1155, первое, что его поразило – ясное ощущение, будто Тед где-то здесь, и вот-вот появится в своих привычных домашних туфлях, очках с толстыми стеклами на переносице, с книгой в руках. На рабочем столе стоял его портрет в черной рамке, где он, парень лет чуть больше двадцати, был изображен в военной униформе, с пилоткой на голове. Его нельзя было не узнать по какой-то особой, мягкой усмешке и озорным искоркам в карих глазах. Она, похоже, совсем не прикасалась к его книгам и вещам. Все оставлено в полной точности так, как это было при нем.
Глория приготовила скромный ужин, поставила на стол кофе, сваренный по особому рецепту, который любил Тед. Тогда, сидя в этой знакомой комнате, Ванин вдруг очень ясно понял, что его мысли о их, якобы, особой близости были просто несуществующей фантазией. Он никогда бы не стал для нее тем, чем был Тедди. К тому же, надо перед самим собой признаться, а сам-то ты к этому готов?
Много и подолгу раздумывая о том, какое все же место Глория занимает в его жизни, Ванин со всей отчетливостью осознал, что все его душевные силы и чувства были без остатка отданы семье – первой своей любви, Евгении, и дорогим ему мальчишкам – Валерке и Вовке. Со всей остротой прочувствовал, что фантазии в отношении Глории – это, всего лишь его неудачная роль, грошовая драматургия.
Роль, в которую ты не вложил своего сердца, обречена на неудачу.
Милая, дорогая Глория, была и останется объектом его самого искреннего, нежного и дружеского внимания.
(окончание следует)
г. Ижевск