Опубликовано в журнале День и ночь, номер 9, 2005
– Да… Вот он… Вольный Город Краноярск… – колючий декабрьский воздух обжег физиономию Андрея Серпуховского, тяжело приземлившегося со ступенек вагона с двумя большими свертками, перетянутыми накрест веревками, в руках и спортивной сумкой на плече. Одет он был в толстый коричневый пуховик и здоровенную шапку барсучьего меха – “балдахин” – то ли за сходство с навесом, венчающим трон, то ли за “балду” – то, на что головной убор одет.
– Вот он… Вольный Город Краноярск, – подумал Серпуховской, глядя сквозь морозную дымку на розовеющее здание Железнодорожного вокзала. “Упаднический стиль. Эпоха Керенского” – оценил он сию архитектуру и двинулся к виадуку, кряхтя, пыхтя, вдыхая морозный воздух и выдыхая белый пар.
Вскарабкавшись по многочисленным скользким ступеням на виадук, Серпуховской остановился отдышаться и окинуть взором ничего не подозревающий, но готовый покориться город с миллионным населением.
Молодой человек поставил свертки на землю, сняв рукавицы, и, поковырявшись в карманах, вынул мятую пачку “примы” и коробок. Скрюченными пальцами держа сигарету, он, как хищник, как удав на кролика, смотрел на город.
– Да… Чувствуешь себя прямо-таки конквистадором, высадившемся на terra-incognita-берегу. Вот-вот прибегут туземцы… Наверное, так же чувствовали себя крестоносцы, едва узрели стены Иерусалима. Или евреи под Иерихоном. Или корниловцы на подступах к Екатеринодару…
– Сержант Бу-бу-бу-буев. Ваши документы? – Раздалось откуда-то сбоку.
“Вот и туземцы”, – подумал Серпуховской, повернувшись. На него вопрошающе строго, но по-джентельменски вежливо смотрели трое в серых бушлатах. Андрюха, с выражением лица типа “началось”, вынул из внутреннего кармана паспорт, по-прежнему имевший хождение кое-где России и подал его “сержанту Бу-бу-бу-буеву” (так невнятно он пробубубубукал свою фамилию, что иначе его и назвать нельзя).
– С какой целью прибыли в Краноярск? – спросил мент, разглядывая паспорт.
– С целью расширения рынка сбыта, – ответил “ответчик”, запахивая расстегнутый верх пуховика, – договор приехал заключать с местной Респечатью на распространение этой газеты, – Серпуховской указал на свертки.
– Что за газета?
– Газета “Опа?” Название такое. Бульварная. Хотите взглянуть? – парень полез было к сверткам, но…
Хлопок по плечу:
– Стоять! Мы сами. – один из “копов”, разодрав край бумажной упаковки, выудил три свернутых в трубочку (чтоб не резать веревки) экземпляра.
– Взглянув на первую полосу, сержант сперва хмыкнул, потом широко и золотозубо улыбнулся.
– Свободен, – буркнул мент и протянул паспорт и газеты нашему герою.
– Газеты дарю, из рекламных побуждений, – ответил тот.
– Добро пожаловать в Краноярск! – поздравил сержант пришельца и вместе с товарищами направился к зданию вокзала.
Упаковав документ на место, застегнув куртку, поправив сумку на плече, и, схватив пачки, побрел к зданию вокзала. Надо сказать, в сумке у него была бутыль “Советского Шампанского” и большая коробка конфет, а в “чистом сердце” поздравление с Наступающим от редакции газеты “Опа?” и Олега Лаврова лично. Все это предназначалось некой Татьяне Андреевне из ОАО “Респечать”, от которой зависело распространение периодических изданий в этом городе.
“А не пройтись ли по беляшам?” – подумал Серпуховской, зайдя внутрь вокзала.
Андрей долго бродил по залам и переходам, с интересом наблюдая разношерстную отправляющуюся, провожающую и встречающую, шляющуюся, сидящую, стоящую толпу. “Народ здесь довольно жизнерадостный” – подумал Андрей. Откуда-то сбоку хрипел типичный “русский шансон” Эпохи Постфедерализма – что-то про пацана, который “реальный и простой”, у которого на голове модная кепочка, в сердце Нюрка, а в руке – волына, и который “по жизни вот такой” и так далее.
Тут и там голоса…
– Подай, мил чек, ветерану Третьей Тюмено-Новосибирской войны…
– Можешь ты нормально идти? Опять наклюкался, как собака…
– Мама, я хочу писить, я хочу пи…
– Да можешь ты идти, как человек?
– Смотри, какая идет!
– Может, еще по пиву?…
Пахло то чебуреками, то духами, то перегаром.
А Серпуховской шел и шел, глазея по сторонам, мимо цветной толпы, мимо мраморных квадратно-советских колонн, ногами втирая, как и все, грязь в столь же мраморный пол.
– Все это ты ЗРЯ! Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла! – зазвучало откуда-то постепенно и стихло.
Андрюха шел мимо лавок, продающих прессу и оценивал конкурентов по первым полосам газет и обложкам журналов. Прогулявшись по столпотворению, герой оказался у главного входа. Остановившись у лавки, где пухлая продавщица за деньги баловала народ беляшами, решил полакомиться таковыми. Напротив прилавка имелись стоячие столики старосоветского типа. По меркам вокзала, продавщица была не просто лавочница, а работница “полукафе”.
– Четыре беляша, пожалуйста.
– Разогреть?
– Угу.
Получив пайку на бумажной тарелке, Серпуховской отошел к голубоватому столику и принялся жевать купленное, ругая толпу. Он не гурман. Ему по барабану качество мяса в беляшах. Ему важно их наличие. Ему не по барабану качество местной “музыки”. “Зря зря зря зря” – самое дебильное слово из всех, что употребляют эти дауны. “Меня всегда терзал вопрос”, – думал Андрей, – “Неужели им самим это нравится? Ведь даже за самые большие деньги нельзя считать себя говном, правда? Или можно? За деньги? Как может нравиться исполнителю его же собственная песня, где главный акцент делается на фразе “проще говоря”? Проще говоря, проще говоря, проще говоря мне очень жаль тебя”. Или – “я знаю точно, я знаю точно, я знаю точно – это любовь”. TV за спиной продавщицы верещал чего-то:
– Луиза! Ты мне заплатишь за это! Убирайся из моего дома!
– Карлотта! Я тебя уничтожу!
Есть в мире множество вещей, которые раздражают.
“И эти дебильные сериалы” – размышлял Серпуховской. – “Конечно, можно сказать мне: “не нравится – не смотри”, но что делать, если “оно” идет по всем каналам в то самое время, когда у меня есть возможность смотреть ТВ.
– О, Карлос! Мы едем в Европу!
– О! Мы никуда не едем… Оказывается я твой бра…
Внезапно на экране ТВ возникает картинка: герб города Краноярска – желтый медведь на алом фоне. Через несколько секунд появилась черноволосая диктор с серьезным лицом:
– Экстренное сообщение. Сегодня в 13.15 после визита к генеральному директору ОАО “Горводострой” был зверски убит президент Краноярской Республики Антон Геннадьевич Платонов. Бомба, взорвавшаяся в “Мерседесе”, уничтожила также его водителя, трех телохранителей и ранила шестнадцать прохожих. Что послужило причиной, или хотя бы поводом к этому варварскому акту – остается тайной и для следственных органов тоже…
Поразило Андрея в этот момент – то, что краноярцы никак не отреагировали. “Фригидный народ” – подумал он, – “у нас бы сразу же началось восстание”…
“Ну убит, и убит!” – продолжал размышлять парень. – “А жизнь продолжается… Э… Нельзя так думать. Нельзя плыть по течению. Может сейчас начнется кровавый террор, а я тут стою беляши трескаю?”
Доев последний, Серпуховской вынул из-за пазухи визитку и прочел адрес этой самой… Как ее… Клавдии Расколбасовны… то есть Татьяны Андреевны: ОАО “Республиканская печать”, пр. Мира 97, оф. 201. Повертев визитку, сунул ее обратно, и, схватив сумку и пачки, поперся на улицу.
Оказавшись на огромном крыльце, Андрей поразился метаморфозе. “Может эти беляши с марихуаной?” Улица почти опустела. Оставшиеся перемещались раза в два быстрее, чем обычно, постоянно озирались и, казалось жались бочком к стенам домов, как снегири в лютый мороз.
– Сюрпризбург! – так Серпуховской обозвал Краноярск.
Откуда-то из-за паровоза-памятника, черным пятном напоминающего нам о краснознаменном прошлом, вынырнула белая “девятка” и резко тормознула у обочины, где шел, ничего не подозревая, мужик в кожаной куртке и формовке. Тот явно думал о чем-то, не имеющем отношения к реальности – за что жестоко поплатился. Из машины махом выскочили двое в кожаных черных плащах и, схватив несчастного под руки поволокли в машину. Мужчина орал, пытался вырваться, но двое амбалов сделали свое дело: несчастный был утрамбован на заднее сиденье и в окружении “телохранителей” увезен белой “девяткой” куда-то вдаль…
“Бред”, – констатировал факт Андрей и, пожав плечами, побрел к остановке.
Подкатил полупустой троллейбус №3, в который наш герой загрузился, прижал задницу к холодному сиденью, проколупал на заиндевевшем стекле окно для обзора и уткнулся в него, созерцая архитектуру этого загадочного города.
– Понятно, почему он называется “КРАНОЯРСК”, – произнес вслух Серпуховской. “Из-за обилия строительных кранов. С одной стороны повсеместное строительство делает честь городу: строится – значит процветает… Не то что наш Кабаканск – сплошной музей сибирской архитектуры середины XIX века… С другой стороны строительные краны просто стоят, бездействуют…” За рассуждениями Серпуховской не заметил, что в троллейбус набилась куча народу. “Да мне же выходить на следующей!”. Андрюха стал пробиваться со своими кулями сквозь толпу, кряхтя, чертыхаясь и слушая, “цыканье”, “охи” и ворчания.
– Все, – вспотевший герой выпрыгнул из троллейбуса и поставил свою кладь на землю. – Так… Мира, 97… Значит – туда…
Проследовав по подземному переходу, и пройдя пару домов, конквистадор оказался у желтого здания с квадратными белыми колоннами. У массивной деревянной двери висела табличка “ОАО Республиканская печать”.
Вошел. Большое фойе с седым вахтером, не обращающим внимание на посетителей, газетно-журнальная лавка. Белый потолок, обшитые пластиком колонны и серый ковролин придавали помещению инкубаторскую евросхожесть со всеми офисами России. По Главной лестнице Андрей поднялся на второй этаж и без труда нашел “оф.201”. Постучался. Заглянул “робко”:
– Разрешите?
Вошел, демонстративно поставил пачки перед собой. Три бальзаковских тетки, сидевшие за столами, увенчанными компьютерной техникой, разом обернулись и всеми шестью глазами агрессивновато взглянули на вошедшего. Две из них гоняли в “Lines”, третья – в “тетрис”, а тут кто-то приперся…
– Здравствуйте. Я представитель кабаканской газеты “Опа?”. Название такое. Прибыл с предложением о сотрудничестве. А Татьяну Андреевну…
– Ее нет, – отрезала рыжая, не глядя на посетителя.
– А когда она будет?
– Зайдите через час.
– А что за газета “Опа?” – спросила белая.
– Развлекательная, как говорят – “бульварная”. Хотите взглянуть? – Андрюха выудил из пачки несколько экземпляров. – Вот, дарю, – и положил газеты на ближайший стол. – Так я зайду через час?
– Угу, – произнесла черная.
– Я пачки у вас оставлю?
– Оставляйте…
…Серпуховской вышел на свежий воздух… “Надо купить сигарет” – подумал представитель “Опы?”, поправив сумку на плече, и двинулся к ближайшему павильону, рядом с которым жестокой пощечиной гражданину краснел гигантский щит: “Платите налоги!”
– Пачку “Примы” за два девяносто, – обратился Андрей к темноглазой крашенной блондинке в голубом фартуке.
Наш герой толком рассмотреть ее не успел, ибо в углу павильона маленький черно-белый телевизор привлек все его внимание:
– …По результатам поименного голосования в Сенате Республики президентом был избран Максим Викторович Сельдин. После чего сразу провел пресс-конференцию…
Сельдин, мужик лет сорока, с колючим взглядом и волевым подбородком. “Вот это я понимаю – вождь!” – думал Серпуховской. – Не то что наш: толстый, лысый, аморфный… Тряпка”. Далее по ТВ шел фрагмент пресс-конференции:
– Главное направление деятельности моей администрации, – говорил президент, строго глядя в объектив, – Борьба с криминальными структурами, которые захватили все сферы нашей жизни. Мы будем вести жестокую борьбу с организованной преступностью, в том числе и с таким явлением, как внезапные похищения людей прямо на улицах города, с помощью которых некоторым деструктивным силам с успехом удалось запугать наиболее впечатлительную часть населения.
– Маргарита Петренко. Газета “Истина”. Ваши предшественники говорили то же самое. Однако, воз и ныне там. Чем ваши действия будут отличаться от действий предшествующих, так сказать, поколений?
– Возглавлявшим ранее наше государство не хватало жесткости и политической последовательности. Каждый из них не слишком годился на роль президента. Я же и моя команда – представляем собой качественно новое в политической жизни страны… К сожалению, наше время закончилось. Спасибо за внимание.
* * *
– … К сожалению, наше время закончилось. Спасибо за внимание.
Президент встал, встала и его свита, после чего глава государства был взят в плотное кольцо шестерых телохранителей и направился к выходу из конференц-зала.
Молчаливо-величественный путь их проходил по широкой пурпурной дорожке, глушившей шаги… Стены коридора евроремонтно отделаны… Молчание нарушил один из “телков”, доверительно склонившись к уху президента:
– А этой, как ее… Петренке… Вы зря так ответили. Надо было не очернять их, а сказать, что, типа, трудно им было, но они делали то-то и то-то, за что, мол, и поплатились, ну, наврать что-нибудь… И что ваша администрация будет продолжать начатое ими. То что вы сказали никуда не годится. Так чего доброго общественность подумает, будто вы и убили Платонова.
– Гы-гы-гы… – засмеялся было “телок” с бычьей шеей и в черных очках, но был остановлен строгим оком старшего телохранителя.
Президент ничего не ответил, лишь напуганным взглядом посмотрел на “собеседника” и потупил взор.
Группа продолжала движение.
– Если еще раз такое повторится – мы тебя уберем, – ледяным тоном добавил тот, кто следовал сзади.
– Что может быть прекраснее смерти на троне, правда? – произнес шедший справа и заглянул в лица товарищей, ища оценки своего юмора, – как сказала императрица Феодора – “порфира – прекрасный саван”. Ты слышишь меня, презик? – произнес он и “дружелюбно” улыбнулся президенту, похлопав того по плечу.
* * *
Выбравшись из павильона и прошвырнувшись по окрестностям, Серпуховской вернулся в “Респечать”.
…Постучался. Вошел. Тетки на сей раз пили чай, ели бутерброды. Черный корейский ТВ на стеклянном столике – показывал популярное американское ток-шоу, где сегодня обсуждалась тема: “Эта вечная проблема кухонных комбайнов”. Ток-шоу как раз подошло к концу, и на экране возникли титры мексиканского сериала. Во время первого визита Серп не заметил телевизора.
– Здравствуйте еще раз. Не пришла Татьяна Анд…
– Пришла и ушла.
– И когда будет?
– Не знаем. Может через час. Может через два.
– Ясно, – Андрей направился к двери и уже на пороге обернулся. – Ну, как газета?
– Не знаем, еще не смотрели, – равнодушно пожали плечами женщины…
– …Мария Луиза, ты мне заплатишь за это! Я тебя уничтожу! – раздавалось из телевизора вдогонку Андрею, когда за ним захлопывалась дверь…
…Вроде потеплело. Посыпал снег. Серпуховской закурил… “А не пойти ли в ларек?” – подумалось ему. – “А не выпить ли водки?” И пошел.
Долго ждал, когда покупатель, что стоял перед ним накупит всего, чего хочет. Долго смотрел в жирный бритый затылок солидного, слегка пьяного дяди. “Этот затылок просит гильотины”, – зло подумал Андрюха. – “Почему, всегда приходится ждать, почему когда тебе надо купить какую-нибудь фигушку – перед тобой найдется покупатель, скупающий полпавильона?” Скупая этот солидный дядя еще и “умничал” по ходу… Знаете, есть такие моралисты, лет эдак 35-ти, правильные все из себя, нарочито вежливые, но высокомерные, считающие себя “эталоном джентльмена”. Обычно это те, кто недавно сменил спортивный “адик” на строгий костюм. Этот пьяненький “джентльмен” объяснял “дуре” продавщице (пока та бегала по павильону) что такое “интеллигентный человек”:
– Интеллигентный человек – он ведь никогда не скажет про себя, что он интеллигентный человек. Поскольку интеллигентный человек является таким по определению – и не нуждается в доказательстве того, что он интеллигентный… Потому что он и без этого интеллигентен до мозга костей. Вот поэтому я промолчу…
Как только “интеллигент”, набив пивом до отказа два пакета с ручками, удалился – Андрей оказался у прилавка.
– …Девушка, дайте пожалуйста “Столичной” за пятьдесят четыре. И стаканчик маленький. И сосиску в тесте. Да, с кетчупом…
Серпуховской отошел к высокому столику, что у окна павильона и расположился там… Налил. “Замахнул”. Уставился в окно… “Люблю пить с утра. Солнце светит. Снег блестит. Голова светлая-пьяная… Правда, уже не утро. Но и не утром тоже здорово”.
“Хорошая девочка”, – подумал Андрей, переведя взгляд на продавщицу. Во время первого посещения павильона он даму не рассматривал – не до того было. “Наверное, деревенская. Как сказал бы Лавров – “На добротных польских ногах”. Вообще-то предпочитаю “чахоточных” городских. Но… и в этой что-то есть. Надо разобраться что именно…” – размышлял парень выпивая вторую…
По-прежнему шел снег… Серпуховской, стоя у входа в павильон, с удовольствием наблюдал этот народ, куда-то спешащий. Город был прекрасен. Впереди имело место одноэтажное желтое здание – “сибирское барокко”. Через перекресток – Кафедральный Собор… “Сибирский ампир”…
“Клево здесь” – размышлял он, – “а не в этих Содомосквах и Санкт-Вавилонах. Здесь, где никогда не было рабства, где люди сильны телом и духом… Где пьют водку, а не жрут “экстази”. Где женщины одновременно умны и красивы.
Картину лишь портил красный щит рекламы налоговой службы. Как издевательство над людьми. “Налог-точка-ру”…
“Надо еще замахнуть…” Андрей вернулся к столику. “Хороший город”, – думал Серп, прислушиваясь к жжению (водка!), – “менты не ловят пьющих в помещениях…” Наш герой опять взглянул на не обращающую на него внимания продавщицу.
Андрей сделал серьезную физиономию и подошел к прилавку:
– Девушка, вы не подскажете, где можно накопать червей?
– Где закопали – там и откапывайте, – ответила павильоншица невозмутимо.
– Между прочим, “Брауншвейский сыр” пишется через букву “г” – “Брауншвейгский”, – произнес Серп, тыча пальцем в витрину.
– Ну и что? Какая разница? И вообще, когда знакомитесь с девушками – предварительно вытирайте кекчуп со лба.
– Не скажите. “Какая разница”… – Продолжал Андрюха, вытирая “кекчуп”, – у нас в газете, например, в словосочетании “четырнадцатого ноября”, конкретнее, в слове “ноября” – однажды пропустили букву “р”…
Пару секунд девушка задумчиво смотрела на упаковку “кока-колы” на полу… Вдруг закатиться звонким смехом, прикрыв рот ладошкой:
– А ты из газеты, что ль?
У русских почему-то крепко развито благоговейное отношение к рыцарям прессы. Журналисты (как и поэты, писатели, художники) в России – если не как боги, то хотя бы к пророкам запросто приравниваются. Серпуховской это знал. (Один его знакомый набил кому-то морду, после чего со стороны последовал упрек: “Как ты мог! Ты же Журналист!”).
– Ага вот она, – Андрей вынул из-за пазухи “дежурный” экземпляр – специально приготовленный для непредвиденных фактов дарения, – “фроляйн, хотите “шампанского”? – сказал он, расстегивая сумку.
“Да хрен с ней, с этой тетей… Завтра нового “шампанского” куплю.
– Ну, не могу я вам подарить грузовик роз! Я ж не Камышев, – продолжал Серпуховской, и “между строк” подумал: “Да и ты – не Елена Кляйн”.
В ответ дива лишь захлопала густо накрашенными опахалами.
Через секунду наш герой был уже по другую сторону прилавка.
* * *
– Ух… – произнес Серпуховской, опрокинув в себя содержимое пластмассового стаканчика, и взглянул на раскрасневшееся, сморщившееся от противной водки личико. Ее звали Настей.
– Покурю пойду, – сказал Андрюха и вышел на крыльцо.
Начинало темнеть. Задымив, он уставился на дорогу… “Еще пару рюмок – и я совершу акт народного вандализма! – думал Андрей, глядя на плакат “Налог-точка-ру”. – Как они смеют рекламировать государство? Государство – которое есть насилие и грабеж? Сколько цинизма в этих словах: “Плати налоги!” На месте мелких и средних предпринимателей – я бы защитился от рэкета!”
– Не найдется сигареты? – хрипло спросил прохожий в синей куртке и черной кожаной шапке с “ушами”.
– “Прима” устроит?
– Нет.
Прохожий двинулся дальше. Но едва отошел шагов на двадцать – с ним поравнялась зеленая “девятка” и резко притормозила. Махом выскочили двое амбалов, схватили бедного мужика под руки и, запихав в машину, плотно утрамбовали на заднем сидении. “Девятка” помчалась дальше.
– Что такое? Опять! – удивился пьяный Серпуховской.
Неприятный треск нарушил городскую идиллию… Звук “Калашникова” Андрей помнил хорошо: из-за угла вынырнул УАЗик, обстрелял “девятку”, но той удалось уйти…
“Не… У нас такого беспредела нет. Что скажешь… Криминальный городок. Куда правительство смотрит? Где правоохранительные органы? Все беды нашего народа – оттого что не научились мы бороться за свои права. Все кричат о “правовом государстве”, но откуда оно возьмется, как не снизу? Надо учиться самим защищать себя. Когда граждане научатся защищаться – государство вынуждено будет защищать их. Иначе – граждане защитятся сами” – подумал Андрей и вернулся к Насте.
– Настя, а что у вас на улицах-то творится?
– Так это… передел собственности, борьба за власть там, всякая…
– На моих глазах уже второго…
– Да ладно ты о грустном. Лучше расскажи, как там у вас на фирме. Интересно работать? Возьми меня к себе. А? А то здесь от скуки сдохну.
– Как ты говоришь? “На фирме?” Меня дико раздражает, когда говорят “На фирме”, “На войсках”, “На Москве”. “С Москвы”, “С Урюпинска”… Почему-то так выражаются либо москали, либо деревенские. Надо говорить “В фирме”, “Из Урюпинска”…
– Парень, ты че такой злой? Все тебя раздражает! Наливай, а то уйду…
– Да. Я злой, – произнес Андрей наливая, – человека, который хочет исправить мир, бесит любая мелочь.
– Что тебя еще злит?
– Ну, например… меня бесит презрение деревенских по отношению к горожанам, города – к деревне, москвичей – к остальной России. Зато ненависть россиян к Москве меня вполне устраивает.
Выпили… Выпили… Еще выпили…
В 20-00 заканчивается Настина смена. Пришла новая продавщица – женщина лет сорока с давно пропитым лицом. Сдав товар и кассу, юная пьяная леди предложила:
– Андрюша, пойдем ко мне – там еще полбутылки “ристлинга” есть!
Молодой человек забыл о своей высокой миссии – поздно было о ней помнить, подавая пальто даме, пригласившей к себе домой.
* * *
– Вот здеся я живу, – сказала Настя, – тетя Ира уехала на полгода, а я – пока не поступлю в Аграрную Академию буду жить тут, а потом в “общаге”.
– А почему в “общаге”?
– А че я здесь забыла? Я не хочу, чтоб она меня контролировала на каждом шагу. Пора бы уж свою жизь начинать… Чай не пятнадцатилетняя.
…Разуваясь в прихожей Настя, едва держалась на ногах.
– Хочешь эротический ужин? – хитро посмотрела она на Андрея. Этот взгляд и называется – “искоса, низко голову наклоня”.
Серпуховской чувствовал себя принцем, столичным пижоном, решившем (вдруг) доставить удовольствие глупой провинциалке. Через несколько минут она несла из кухни сковородку с анекдотически-эротическим ужином… Сосиска и глазунья из двух яиц. Смешно, Читатель, не правда ли – трезвому смотреть на пьяных? Они ведь как дети… Одета Анастасия в полупрозрачное платье старшей сестры…
– Я тебе, принцесса, стихи сочинил… – жуя кусок сосиски, проговорил Андрей.
– Ты пишешь стихи?
– Пишу, потом сжигаю…
– Ой, почему?
– Потому что… – Серп сделал такое одухотворенное лицо, – что меня бы вырвало глядя…
Я счастлив встрече нашей,
Моя Анастасия,
Не кормит меня кашей
Великая Россия…
Продекламировал Серп пришедшую в голову чепуху.
– Ты думаешь, раз я из деревни – то совсем дура что ли? – сощурив глаза, и откинувшись на спину дивана, произнесла Настя.
– Ну почему же? Не совсем, – ответил парень, разливая уже не “рислинг”, а водку.
Выпили. Минуту молчали.
…Все это время шел телевизор, но почему-то безмолвно. Серпуховской внезапно схватил серебристый пульт и прибавил звук. Оба повернулись к экрану:
– …Где расстояние не имеет значения… – донеслось оттуда, – Здесь есть счастье и любовь, здесь свобода главная ценность, здесь работа приносит радость, нас миллионы, мы очень разные… Мы вместе – свободные люди великой страны… Будущее зависит от тебя…
Прилизанные мужские, женские и детские лица мелькали в телевизоре.
– Почему художники ждут вдохновения, а музы всегда опаздывают… Так устроена жизнь. Если ты видишь…
– Послушай, какие красивые слова! – воскликнул Андрей, размахивая вилкой и комментируя рекламу. – Как подумаешь, что эти речи говорятся просто для того, чтоб заработать денег – тошно становится! Эти лживые речи… фальшивые улыбочки… Почему так устроен мир? Почему дабы продать товар, надо прибегать ко лжи? Реклама – бич нашего времени. Почему? Ведь торговля – это хорошо! Бизнес – это замечательно! Экономика должна развиваться! И без рекламы не обойтись! Почему ради благого дела приходится ежедневно выслушивать ложь? Вранье – это бич нашей цивилизации, слишком развитой уже, чтобы честность была основной ценностью! Вместо доблести и чести – хитрость и изворотливость! Неужели любую цивилизацию рано или поздно ждет замена “простого солдатского счастья” в виде орденов, титулов, медалей, шрамов, обветренной кожи лица – на пиджак, галстук, машину, офис, жалюзи и лживой улыбки, как “залога успеха”… При словах “залог успеха” – я хватаюсь за пистолет…
– У тебя есть пистолет? – Настя удивленно округлила глазки.
– Нет. Это фраза Гиммлера: “при слове “культура”, я хватаюсь за пистолет”.
– И вообще – что это ты разошелся, как холодный самовар? Хватит умничать. Давай, лучше еще по одной…
Выпили. Повернулись к экрану. Там извивалась местная поп-певица…
– Слушай, – спросил Серп, – а где эта… как ее… тоже ваша… краноярская.
– А-а… Я поняла о ком ты…
– Наверное спилась. Или вышла замуж за бизнесмена, он теперь ее бьет, а она в слезах кричит, что “отдала ему всю жизнь”, и “что если б не он – была бы Звездою”…
– Слушай, Андрей? Ты что такой злой? Все тебе не нравится все тебя бесит, раздражает…
– А иначе нельзя. Когда хочешь исправить мир – добреньким быть нельзя. Все пакости мира – как серпом по…
…Серпуховской вдруг замолчал. Он осоловелыми глазами смотрел куда-то в пол.
– О чем задумался, детина? – нарушила тишину девушка.
– Завидую я им всем…
– Кому? – удивилась Настя.
– Всем им. У всех была великая эпоха. У всех была великая Россия. У меня только не было и нет. Понарасcказывал мне мой шеф Лавров о тех временах, когда не надо было думать о хлебе насущном – о своих похождениях беззаботных, в ходе которых исколесил он, поэт и весельчак, почти всю Империю. А сейчас? Деньги, деньги, деньги… Как бы выжить… Личная жизнь – и то “без отрыва от производства”. Что останется вспомнить мне на старости лет? Пьянки одни…
* * *
Коридор устлан пурпурным ковром. Величественная группа молча идет по нему. Стены белые, свежие. Звук шагов приглушен ковровым ворсом, но кажется, будто люди хотят насквозь пробить его каблуками. Впереди, в черном плаще, с каменным лицом – лидер, вождь. За ним – шестеро телохранителей с такими же гранитными лицами. В ногу, чеканя шаг, идут они, чувствуя свою власть.
* * *
…Шум? Это грохочет листовая печатная машина: она шлепает листовки с портретом нового президента.
Андрей торчит посреди цеха и вдыхает до боли родной запах типографии – запах бумаги и краски. Он пришел сюда не просто так – а для того чтобы проконтролировать свой заказ на печать бланков, заказ, который принял его шеф – дабы пополнить казну газеты “Опа?”. Вообще-то часто Лавров помимо собственного издания, занимался и другими полиграфическими вещами. Разве это плохо? По-моему, нет.
Серая аккуратненькая машина “Made in Japan” добивала тираж листовок. Андрей ждал своей очереди…
Отпечатав очередные 500 экз., Серега снял пачку с поддона и передал Саньке-резчику (что стоял наготове), тот понес ее к своему станку… Положил… Внес размеры в компьютер…
“Заранее не мог внести?” – мысленно негодовал Андрей.
Резчик синхронно нажал обе кнопки… Страшный нож “гильотины” резанул прямо по физиономии напечатанного президента. Саня вынул забракованную пачку и “с психом” швырнул на пол. Другую кипу листовок он испортил подобным образом, и следующую порцию тиража постигла та же участь.
“Чепуха какая-то”, – думал Серпуховской. – “Что он – на браке настроиться не может? Что тираж-то портить? Так они до второго пришествия будут печатать и резать. Я так и не дождусь…”. Рядом с “гильотиной” стояло несколько сотрудников – с умными лицами, руки в боки – наблюдали и давали советы на тему “как резать”. От их присутствия Саня еще больше психовал.
– Да уйдите вы отсюда, на! – рявкнул он в сердцах.
Вдруг толпа оглянулась и увидела Серпуховского.
– О-о-о-о-о-о! – радостно воскликнули советчики хором и бросились к Андрюхе. Схватив под руки бедолагу, поволокли к “гильотине”. Тот пытался сопротивляться, но руки и ноги ему не подчинялись.
– От судьбы не уйдешь… – прорычал кто-то из палачей.
Серпуховского волокли головой вперед прямо под нож.
– А-а-а-а-а-а! – заорал он…
* * *
…В холодном поту Андрей разомкнул очи и увидел мирно посапывающую у себя на груди головку Насти… “Вечно спьяну какая-то бредятина снится!” – подумал он. Проснулся Серп от включившегося ТВ. Будучи “в режиме автопилота” он вчера попросил Настю завести таймер на 11:30 утра.
– Опять этот дурацкий сериал, – пробормотал Серпуховской.
– Мария! Ты мне заплатишь за это!
Внезапно “Мексику” прервали на рекламу.
– …Эль Казеи Дефенсес Ультра Плюс Мак Три с Молекулами Шелка содержит в себе уникальную культуру Даналактис с формулой, специальной разработанной…
– Ага, вешают лапшу глупому потребителю… Типа есть такие “формулы” на самом деле… – ворчал Серпуховской, – интересно, лет через десять какой длинны достигнут названия рекламируемых продуктов? С этими “плюсами”, “ультрами”, “уникальными формулами”. Самим не противно?.. А это дурацкое слово “ТЕПЕРЬ”? “Теперь” за 45 рублей”, “Теперь” на 15% больше”, “Теперь” в новой упаковке”, “Теперь” – банановый!”… От фразы “ЭТИМ ЛЕТОМ!” – меня вообще тошнит.
Картинка сменилась, как обычно – внезапно.
На экране возникла серьезная дама в строгом костюме:
– Передаем экстренное сообщение… Сегодня утром, в 8:20 в собственном кабинете был застрелен президент Краноярской республики Дмитрий Дмитриевич Гнедых…
– Опять! – воскликнул Серп, осторожно снимая головку Насти с собственной груди.
– М-м-м-м… – сонно промычала героиня, разбросав волосы по подушке, – Ты куда…
– В “Респечать”. Через пару часов вернусь, – ответил Андрей, ставя ноги на пол, пнув нечаянно, громко загремевшую по полу пустую бутылку. Пошарив где-то внизу, между бокалами и пепельницей – он обнаружил свои трусы.
“Бегом, бегом, за пивом!” – думал Андрей одеваясь.
…Выйдя из подъезда, Серп забежал в ларек и уже с “Колчаком” в руке по свежему снегу побрел к остановке.
“Ах, блин – “шампанского” для этой… забыл купить”, – и повернул обратно, тяжко переступая и потягивая пивко.
* * *
Свист тормозов по гололеду заставил его вздрогнуть. Из зеленой “99-й” – двое здоровых мужиков в черных плащах набросились на опешившего Андрея, успевшего-таки (с реакцией у него неплохо) выпустить бутылку кому-то в лоб.
– Ой, б…, да я тебе! – крикнул тот, отшатнувшись.
Андрюха резко дернулся вниз, потом назад. Пола куртки взметнулась, за нее ухватился один из незнакомцев – так полкуртки в его руках и осталось. Серп, согнувшись в три погибели, увернулся от последней попытки “захватчиков” и, не разгибаясь, помчался в арку.
Черные плащи прыгнули в “тачку” – и за ним. В лохмотьях, без сумки, без “балдахина” Серпуховской бежал через дворы. Серые девятиэтажки мелькали перед глазами. Андрей бежал зигзагами, запутывая преследователей. Запыхавшись до умопомрачения, он остановился отдышаться, согнулся, опершись ладонями о колени.
“Хотел… ведь… бросить… курить… уф…”. Глаза парня округлились: с противоположной стороны двора ехала “эта тачка”. Всмотрелся в салон (благо стекла не тонированные)… “Да, да – именно она… Или нет… точно она…” – понял Серп и только сейчас заметил, что вокруг – ни души, как тогда на вокзале…
Машина целеустремленно двинулась к нему. Тот, еле переставляя ноги, завернул за угол очередного серого дома. “99-я” – за ним…
В отчаянии Серпуховской добежал до мусорного бака и, перегнувшись через ржавый борт, нырнул туда – в кучу всевозможного дерьма, бутылок, пачек, пакетов, объедков, тряпок…
“Воняет ужасно. Переживем как-нибудь…”
Его хватило на четыре часа. За окном… простите – над мусорным баком начинало темнеть. Андрей вылез и пошел, озираясь. Народ – отсутствовал. Весь грязный, вонючий, Серпуховской встретил какого-то бомжа:
– Скажи, братан, где здесь “Серпантиновой, 32”?
– А вот за этим домом и будет “улица Елизаветы Серпантиновой”, 32.
“Схорониться надо бы…” – вспомнил Андрюха фразу из какого-то антикулацкого фильма.
“Серпантиновой, 32, кв. 54” – адрес Насти. Даты, адреса и телефоны наш герой запоминал идеально, а вот лица… “Интересно, я ее узнаю?” – думал он.
Подойдя к обитой рейками двери, Серпуховской чихнул, после чего (наверное, со страху) показалось, что кто-то пожелал ему здоровья… Следующее, что он ощутил – это то, что руки и ноги ему не подчиняются… Его несут… Запихали куда-то на заднее сиденье… Зажали с двух сторон…
Андрей Серпуховской оказался во чреве “99-й”…
* * *
– Ну и воняет от тебя, братан! Ты на какой помойке шкерился? – спросил один из амбалов, протягивая “гостю” свежеоткрытую бутылку, – хочешь пива?
– Хочу, но на свободе, – буркнул Серп.
– Ты и так свободен! – весело ответил другой сосед.
– Более того, – вмешался старший, сидящий впереди, – мы рады сообщить тебе преприятнейшее известие.
– Таким способом? Да идите вы все на…
– Не груби, – “левый” детина, лысый со шрамом на лбу, слегка придавил пленника локтем, – мы же с тобой по-хорошему.
– Что вам от меня надо?
– Ну и воняет от тебя… Всему свое время, все узнаешь, – сказал главный, – ты пей пиво.
– Не хочу!
– Брателло, – ласково произнес “правый”, – расслабься. Мы тебе хотим добра.
– Добро “железной рукой”? Не удастся.
– Именно так оно и делается, парень, – возразил главный, – народ по сути глуп и не знает, что делать, чтобы быть счастливым.
– Ерунда какая-то… Вы меня с кем-то путаете.
– Ну и воняет от тебя… Нет, чувак, не путаем, на.
– Ты тот, кто нам нужен.
– Молодой, энергичный… Свежий… Хи-хи… Действительно воняет… – вставил тот, кто сидел за рулем.
За окном в свете фар замелькал частный сектор. Деревянные полуразвалившиеся избы пришли на смену городскому пейзажу столичного города.
– Братец, ты видишь, – продолжал старший, – что творится в нашей Республике? Развал, коррупция, интриги, борьба за власть, коррупция (я это уже говорил), убийства, кровь, смуты, президенты меняются, как перчатки, люди исчезают прямо с улиц…
– Я – например…
– Ты не исчез – ты же здесь!
– Ну, мы выбрали тебя…
Серпуховской насупился.
– Есть документ? – спросил главный.
– Паспорт, – Андрей полез за пазуху.
– Так… “Серпуховской Андрей Владимирович”… Ты случайно не родственник Дмитрия Донского?
– Нет.
– Так Андрюха… – старший многозначительно вздохнул, – мы, то есть Комитет Избирателей Краноярской Республики – выбрали тебя на пост Президента Краноярской Республики.
* * *
Ах да, Читатель, я забыл рассказать тебе о том, что в то далекое время представляла из себя Наша Родина. Президент Российской Федерации Владимир Воблин хотел единства… Он с успехом решил множество проблем, но не видел главного… Да, конечно, мировые цены на нефть – это важно. Интеграция России, Белоруссии, Казахстана – естественно. Зарплата бюджетникам – разумеется. Реформа ЖКХ – само собой. Удвоение ВВП – конечно. Реструктуризация экономики и поддержка мало бизнеса – тоже… Усмирение Северного Кавказа – да, да и еще раз – да, но он не видел или не хотел видеть ПРОБЛЕМУ… А ПРОБЛЕМА – БЫЛА… С виду красивое наливное яблоко с увеличивающимися темпами экономического роста имело внутри себя такого червя… Червяк этот – Столица нашей Родины Москва, ненависть к которой в регионах не имела пределов. В общем, Воблину пришлось столкнуться с феодальной вольницей…
Считая политику сепаратизма князей личной стратегией провинциальных олигархий, Президент как классический средневековый король обратился за помощью к городам… Нашел к кому обращаться! Ненависть к москвичам (о которой они, москвичи знали, но не считали ее достойной их высочайшего внимания) достигла таких размеров, что образ “Доброго Царя” в далекой Столице не был для горожан спасением от тирании местного краевого или областного феодала. Всероссийская Ненависть к Третьему Риму, к Собирательнице Русских Земель, привело к тому, что города решили воспользоваться случаем и освободиться не только от княжеского гнета, но и от царской “ласки”. Никто больше не хотел быть холопом Царя Московского… Который так и не понял – “почему все это происходит”… Он приписывал распад Державы слабости центральной власти… Он так и не увидел, что Россия уже много ранее резко разделилась на Москву и Все Остальное… Подумать только: ни одна столица не вела так себя по отношению к провинции! Даже Древний Рим… Конечно, понять ее можно – Москва мстила России за 200 лет Санкт-Петербургского унижения… Да, за годы Советской власти Третий Рим “оторвался” как следует: большевики буквально обожествили Город Святого Георгия. То, что было достигнуто в ходе кровавой Смуты начала XVII века, после которой Русский Народ наконец осознал себя Нацией, а не челядью великого князя Московского – было перечеркнуто красной коммунистической чертой… Москва – этот “Коллективный Иван Грозный” в течение столетия здорово терроризировал Страну… Но Закон Исторического Равновесия никто не отменял. Основанная на принципах “демократического централизма” Империя рассыпалась сперва на более-менее крупные королевства, затем на княжества и, наконец – на крохотные уделы…
Россия того времени представляла собой распухшую до неимоверных размеров средневековую Италию. Пресловутое “лоскутное одеяло”. Казалось, сама Матушка История решила поставить ряд политических экспериментов в каждом отдельно взятом “лоскутке”…
…Современники Серпуховского еще помнят перманентные столкновения между Калугой и Тулой из-за толстовской Ясной Поляны, и три кровопролитных войны между республиками: богатой Тюменью и вооруженным до зубов Новосибирском. В Самаре, Норильске, Нижнем Новгороде, Кемерове, Новокузнецке – возникли “сытые” олигархические республики с марионеточными президентами во главе. В Омске – власть захватил полковник Бульбенко, провозгласивший себя генералом-протектором. Во Владивостоке, в Иркутске, Хабаровске, Чите, на Камчатке, Амуре – нищие парламентские республики. В Саратове – авторитарный режим президента Евсеева. В Екатеринбурге – двоевластие: президент борется с парламентом, в Тобольске – теократическое православное государство – Наместничество Святителя Арсения во главе с митрополитом Владимиром. В Мордовии – Гражданская война между “белыми” и “сиреневыми”.
Дагестан рассыпался на 259 княжеств, в Калмыкии – теократическое буддийское государство. Томск: республика с двумя консулами во главе, а на Алтае – триумвират из трех молодых узурпировавших власть лейтенантов. Улан-Удэ – стала столицей Бурятской Империи (светское буддийское государство). В Воронеже, Курске, Липецке, Туле – коммунистические режимы разной степени “красноты”. В Уфе – Исламское Государство Башкортостан (фундаментализм). Адыгея аннексирована Турцией, Ингушетия и Чечня – оккупирована экспедиционным корпусом армии США, Кабардино-Балкария и Северная Осетия – под контролем ООН.
На Дону и Кубани – Донская и Кубанская казачьи республики. В Якутии – королевство Саха, во главе с бывшим президентом Матюшкиным, примеру которого последовали президенты Эвенкии и Чукотки, возложив на себя королевские венцы… Над Костромой и Ярославлем – вьются знамена со свастикой. Волгоградом жестко правит генерал Трунин, Новгородом – посадник Сидорчук, Псковом – вече. В Казани – Татарское ханство (Абдул-Мустафа I), во Владимирском княжестве у власти оказался князь-регент Голицын. В Московской области – “Русская Республика” (РФ в миниатюре). Москвой правит царь Александр IV (Белугин), избранный на престол из числа чистокровных москвичей, предки которого живут в Москве с XVI века, когда были холопами одного боярина… Тверью руководит боярская Дума (“Восьмибоярщина”), Пермью – коллегия 12-ти консулов. В Санкт-Петербурге и области – “Российская Империя” во главе с императором Георгием I Гогенцоллерн-Романовым – внуком великого князя Владимира. В Восточной Пруссии – герцогство Калининбергское… И более мелкие государства имелись на карте России – бывшие районные центры тоже дали о себе знать…
Россия – распалась…
* * *
– Почему я? – спросил Серп.
– “Why me?” Don’t ask me – ask God. Не спрашивай меня – спроси у Бога! – была такая передача по ТВ в годы “Перестройки”. Протестанская. Проповедническая, – ответил старший.
– Ты нам необходим!
– Да, кстати – это наш “придворный” астролог, – тыча пальцем куда-то назад, продолжил старший.
– Звезды выбрали тебя, – ответил лысый со шрамом.
– Ага, значит я буду президентом? – Серпуховской отхлебнул из бутылки.
– Да.
– А потом вы меня грохнете?
– В зависимости от поведения.
– “Поцарствуешь день, а потом тебя за это целый месяц будут убивать”, – процитировал Серп “Всемирную историю, обработанную “Сатириконом”.
– Ну, почему же…
– Так что, братан… – резюмировал сидящий слева и похлопал изумленного Андрея по плечу…
Серпуховской замолчал и уставился на дорогу. “Не сон ли это опять?” – думал он. Автомобиль давно уже мчался по загородной трассе. За окном в свете фар мелькал седой хвойный лес.
* * *
– Оппаньки! – радостно воскликну водила, – эти козлы прутся за нами!
В зеркале заднего вида возник темно-синий джип… Он догонял 99-ю. “Комитетчикам” стало уж совсем не до Андрюхи: из-за правого поворота, что в метрах в 60-ти впереди, вынырнул УАЗик и перегородил дорогу…
– Ну что ж, мужчины! – крикнул главный, – Подыхать, так с музыкой! Вова, врубай “нашу”! – полез куда-то под ноги, доставая “Калашников”, – Эх, братва! К бою!
– Эскадрон! Пики в бою, шашки – вон! – с этим кличем водитель Вова рванул машину к обочине.
Серп ничего сообразить не мог. Но инстинкт самосохранения подтолкнул его за “левым” соседом, который выскочил через дверь и упал за машиной, вместе с товарищами, заняв боевую позицию… Серпуховской рванул к сосняку и рухнул в овраг, утонув в снегу. Его пленители сперва не заметили бегства – им было не до него… Двое у колес, один спереди у капота, другой сзади – стволы автоматов готовы изрыгнуть свинец… Природное журналистское любопытство плюс гены (Серпуховской был еще и сыном члена Союза журналистов СССР), заставило парня занять удобную позицию меж сосен и наблюдать, что будет… “Лаврову расскажу – не поверит…”
– Эх, сука! Съ…ался гад! – сплюнул чувак со шрамом, – надо было использовать его, как прикрытие!
Окна приближающего УАЗика ощетинились черными стволами. Раздался треск автоматных очередей… Вспышки… Звон стекла… Маты… Кровь… Через несколько секунд подлетел джип и со свистом развернулся поперек дороги – оттуда выскочило туловище с ручным противотанковым гранатометом на плече… Струя огня… грохот… рыжее пламя… черный дым… Что осталось от 99-й и ее пассажиров… Вечерний фейерверк…
…Андрюха чуть не оглох… Он так обрадовался, что приплясывая, выскочил на дорогу.
– О! Братки! – орал он и махал руками.
Передняя дверь “сухопутного крейсера” медленно открылась, оттуда вышел человек лет 35-ти в кожаном плаще и шляпе и вразвалочку двинулся навстречу нашему герою.
– Вау! – радостно воскликнул тип, приветливо широко раскинув обе руки, – Какие люди! И без охраны!
Едва они сблизились посреди дороги – человек в шляпе крепко пожал ладонь Андрея, свободной рукой похлопав того по плечу:
– Меня зовут дядя Саша. А ты кто?
– Документы дать?
– Ну зачем же документы! – засмеялся дядя Саша. – Добро пожаловать в Лас-Вегас! Карета подана! – и рукой указал путь к машине.
Из джипа выскочил здоровенный шкаф с улыбкой лакея и угодливым жестом указал Андрюхе на заднее сиденье. Серпуховской сел, оказавшись между двух амбалов… “История повторяется”, – подумал он и представился:
– Андрей Серпуховской.
– Ты случайно не родственник Дмитрия Донского? – спросил дядя Саша, после того как уместился на переднем сиденье и жестом скомандовал водителю: “трогай”.
“Опять…” – подумал Серп.
– Ладно, шучу, – успокоил главный, – хочешь пива? – и протянул Андрею банку крепковатого 10-ти градусного напитка.
На сей раз Серп сразу не отказался. С минуту ехал молча, потягивая пивко, созерцая вечерний пейзаж сибирской зимы… Молчали все… УАЗик же, участвовавший в разборке, следовал за джипом. “Получшало…” – размышлял слегка опохмеленный Андрей…
– Знаешь, кто это были? – глядя на дорогу, прервал его дядя Саша, – Так называемый “Комитет избирателей”…
– А…
– Не перебивай. Значит так. Комитет избирателей, который похищает людей прямо на улицах, “возводит их в президенты”, вертит ими как хочет, и чуть что – “фюить”… – дядя Саша провел ладонью по горлу. – И – следующего “выбирают”… Предпочитают иностранцев, – “дядя” почесал нос. – Спросишь “почему”? Потому что здесь у иностранцев по большей части нет родных и близких. Стало быть, восхождение претендента к вершинам власти не повлечет за собой коррупции и непотизма, а гибель его же – мести со стороны родных и близких. В средневековых итальянских городах-республиках подеста выбирали из числа жителей соседних городов – из тех же соображений. К тому же народ всегда ненавидит власть – так пусть же он ненавидит иноземца… Так вот, они предпочитают иностранца… Хотя и не всегда… Поэтому коренные граждане республики тоже смертельно боятся…
– Отчего же не бояться! За двое суток – два президента сменилось! – добавил Серпуховской.
– Трое, дорогой мой, трое! Платонов, Сельдин, Гнедых… Царствие им Небесное, – дядя Саша перекрестился.
– Трое?!!! – глаза Андрея округлились.
– Да трое.
– А вы кто? – резонно спросил Серп.
– Мы… – главный сделал паузу. – Мы – Электоральная Коллегия Краноярской Республики. “Э-Ка-Ка-Эр”… Мы боремся с Комитетом избирателей и хотим, чтобы ты нам помог…
– Каким образом?
Автомобиль повернул направо. Дорога была извилистой – автомобиль повернул налево.
– Мы тебя, браток… Прочим в президенты… – многозначительно произнес дядя Саша, задумчиво разглядывая серебряную печатку на пальце своей левой руки…
– Опять! За что?! – завопил Серп, чуть не подавившись пивом.
– Тихо. Нам нужен мощный противовес…
– Почему?! Ну, ведь вокруг столько приезжих!
– Матушка История выбрала тебя! Хочешь проверим? – шеф достал монетку. – Орел или решка?
– Это не серьезно! Я не хочу!
– Да, братан, власть – это тяжкое бремя… Ты, значит, хочешь, чтоб за тебя страдали другие? Как в той рекламе, где Красная шапочка подставляет трех поросят, чтобы отмазать бабушку…
После этих слов водитель глупо загоготал.
– Эсли вы нэ сагласытес – аны вас зарэжут! – произнес дядя Саша.
– Бамбарбия киргуду! – вставил “левый” сосед Андрея и тоже заржал, как конь…
– Так чем же вы отличаетесь от Комитета?
– Тем, что мы хотим принести пользу Отечеству, а они – нет.
– Но ведь они тоже считают…
– Мне глубоко “об шляпу”, что они “считают”.
– Оппаньки! – подпрыгнул водитель, – это что такое?
Все уставились на дорогу: метрах в тридцати – поперек нее чернело огромное дерево. Дядя Саша глянул в зеркало – УАЗика не было видно…
– Так, ребятки, надо бы его убрать… – осторожно скомандовал шеф. – Или объехать… Так… Останови…
Того, что произошло дальше, Андрей Серпуховской уж никак не ожидал…
– ТИХО!!! СИДЕТЬ!!! Еще движение – и я продырявлю его!!! – раздалось над ухом.
Тот тип, что “бамбарбия-киргудил” минуту назад – обхватил за шею дядю Сашу, прислонив ствол пистолета к его виску.
Остальные опешили.
– Вон из машины!!! – хрипло скомандовал “Бамбарбия”.
Как из-под земли возникли бородатые персоны в комуфляжах с автоматами наперевес… Дернув двери джипа – выволокли оттуда электоралов… “Бамбарбия” тоже вывел своего “подопечного”…
– На землю! Живо! Мордой вниз!
“Коллеги” легли на дорогу по команде одного из бородачей.
Андрей стоял рядом, вытаращив глаза и еще более ничего не понимал.
Треск… Автоматными очередями прошили тела лежащих…
Пока бородачи обшаривали трупы, их главарь подошел к Серпуховскому и протянул сухую шерщавую руку:
– Я – полковник Гуттенберг! Пойдем с нами!
– …Твою мать! Началось… – простонал бедный Андрей, закатив глаза, – Не пойду!!!
– Пойдем. Не пожале-ешь! – настоятельно советовал “Бамбарбия”, хлопнув Серпуховского по плечу, и, не дожидаясь ответа, двинулся вслед за товарищами в сторону леса… Джип бородачи бросили на дороге.
* * *
Белоснежное декабрьское утро. Яркий свет льется сквозь огромные стеклопакеты, освещая и без того ясный кабинет с белыми евро-панелями. На полу – темно-серый ковролин. Посреди кабинета – длинный черный стол, за столом, в черном кожаном кресле с высокой спинкой – маленький, толстый, седовласый мужик лет эдак 45-ти, с черными усами, со шрамом на лбу. У стола – двое молодых людей в клетчатых пиджаках – с видом двоечников. Стоят, потупив взоры.
– Это что такое! – орал на них начальник из кресла, – наших товарищей перебили, как клопов, а дело так и не сделано! Где президент?! Где президент, я вас спрашиваю!
– Мы… – пытался оправдаться тот, что был одет в более крупную клетку.
– Что “мы”?!
– Шеф, наши соратники пали жертвой предательства…
– Уж не вашего ли?!
– Боже упаси! Этот Коленчук… – почесал затылок тот, что в мелкую клетку, – я же говорил…
– Ничего не хочу слушать! Из-за вашей глупости и халатности Комитет избирателей обойдет нас на повороте!
– Будем действовать, как всегда в таких случаях, – произнес пиджак в крупную клетку.
– К счастью для нас они тоже понесли некоторый урон, – уже спокойнее сказал шеф, – но это им не помешает, может быть, как раз в этот момент подвозить к своей резиденции нового главу государства… Мы должны опередить их. Чтоб через полчаса у президентского кабинета был хозяин! Все! Идите работайте!
Словно по команде “кругом” “клетчатые” синхронно повернулись на месте и вышли за дверь, закрыв ее за собой…
– Вот псих! – обратился “крупноклетчатый” к напарнику. – Ну, опередят они нас? Ну и что? Грохнем, как обычно, их “презика” и своего возведем! Че дергаться-то?
* * *
А в это время в кабинете… Шеф – он же Виктор Петрович Подводных – встал с кресла подошел к шкафу, открыв его, снял с вешалки пальто, достал белое кашне, шапку, перчатки… Одевшись, остановился у окна… Секунд десять смотрел на ослепительный снег под окном и направился к выходу. Спустился по мраморной лестнице с пурпурной дорожкой в фойе первого этаже, где охранник в военной форме оторвавшись от сканворда, вскочил и отдал честь.
– Буду через час, – буркнул Подводных и вышел.
Нет, он не пошел к уже давно прогретой водителем машине – черному “лимузину”… Виктор Петрович решил прогуляться… Сощурившись от вида снега, Подводных достал пачку сигарет “Республика” и, закурив, побрел по дороге… Он медленно шел, любуясь природой своей страны, с наслаждением созерцая темную зелень хвои и с белым густым покровом…
– Что ни говори… – размышлял он вслух, – красивое все-таки сочетание: зеленое с белым… Цвета флага, продиктованные самой природой. Хм… “Могущество России прирастать будет Сибирью”… Стало быть – “Могущество Сибири убывать будет Россией”… Но России больше нет… Единой Сибири – тоже… Может плюнуть на всю эту мелочь и заняться настоящим делом? А? Стоп. Хватит молоть чепуху, – одернул себя Виктор Петрович. – Кто я сейчас, и кем стану тогда? “Лучше быть первым в Галлии, чем вторым в Риме”. Я трезво оцениваю свои силы и понимаю, что в объединенной Сибири – ни людских, ни материальных ресурсов у меня не хватит на то, чтобы управлять страной так, как я управляю здесь, так, как я хочу управлять… А в объединенной Сибири начнется: “общественное мнение”, “а почему?”, “а куда?”… С террором долго не протянешь… В стране, едва объединившейся – гражданской войной чревато. А здесь – в маленьком тихом городке с фригидным, равнодушным народом… Стоп, Подводных! О чем это ты? “Ой, исправь сначала двойку по географии!” – процитировал Виктор Петрович Михаила Жванецкого. – “Ой, сначала разберись с Комитетом избирателей!” – добавил он себе и ни с того ни с сего остановившись, залился диким смехом.
Засунув уже замерзшие несмотря на перчатки руки в карманы пальто, Подводных запрокинул голову, взглянул в лазурь зимнего неба…
– Ладно… – промолвил он и двинулся дальше.
Отведем Читателя от умных рассуждений героя, и подведем его, то бишь героя, к затерянному в сибирских лесах дворцу из красного кирпича – совершенно безвкусной архитектуры начала 90-х годов прошлого века, когда “красота” здания (и “крутизна” его владельца) определялась количеством колонн, арок, стрельчатых окон, переходов, мостов балконов, “розеток”. Пройдя по аллее мимо фонтанов, клумб и памятников, Виктор Петрович оказался на крыльце – у двери здания, захлопнув которую за собой, он очутился в фойе и показал пропуск охраннику. Пройдя через турникет, двинулся направо. Поднявшись по боковой лестнице на второй этаж, перед дверьми с буквами “МЖ”, Подводных остановился. Огляделся по сторонам… Зашел в туалет и заперся изнутри… То, что произошло дальше – даже меня удивило. Петрович подошел к зеркалу и внимательно уставился на свое отражение… Медленно отклеил усы… Отлепил шрам… Снял парик, обнажив лысину… Вынул из внутреннего кармана очки и водрузил их себе на нос… парик спрятал за пазуху.
Подкрался к сливному бачку. Смыл. Открыл воду в умывальнике… Помыл руки… И вышел уже совершенно другим человеком.
“Ух, облегчение! Как заново родился!” – пошутил он и бодренько двинулся по коридору. Навстречу шла улыбающаяся дама:
– Здравствуйте, Леонид Степанович!
– Здравствуйте!
Зайдя в приемную, Леонид Степанович вежливо поздоровался с секретаршей Мариной и вошел к себе. Повесив одежду в шкаф, включил селектор:
– Мариночка, вызови-ка мне Петренко, пожалуйста!
По уменьшительно ласкательному суффиксу своего имени – “Мариночка” поняла: сейчас грянет буря…
Через две минуты человек по фамилии Петренко робко вошел в кабинет. Красный и потеющий от страха, он понимал…
– Ты, наверное, понимаешь, что я сейчас скажу?! – громыхал начальник.
– Так точ… – слова застряли у Петренко в горле.
– Ну и где?!
– Ищем! Леонид Степанович…
– Чтоб через полчаса!
– Понял!
– Найдете, потом разберемся с вашими “косяками”, которые мне порядком надое…
Оставим, Читатель, Леонида Степановича и перенесемся в столицу Краноярской республики…
* * *
Никаких из ряда вон выходящих событий это солнечное морозное утро не предвещало. Ежедневные или почти ежедневные государственные перевороты давно уже стали обыденностью. Но то, что произошло сейчас – выбивалось из рамок…
В 9-00 на площади Свободы (бывшая площадь Ленина), что лежала у подножия Президентского Дворца, въехал танк Т-80 и дал хороший залп.
* * *
…Те, кому за 35 еще помнят Москву 1993 года, где, как пела неутомимая Марго Фюрер – “черным атомным грибом застыл Парламент”. История второй раз, как фарс, повторяется.
Прохожие замерли от удивления: “О, это что-то новенькое!”
Охранник Дворца проснулся от выстрела, протер красные заспанные глаза и помятую физиономию и, покачиваясь, уселся на краю койки… “Ну и сон…” – подумал он.
До ушей долетел страшный грохот в дверь… Послышались крики, маты, со звоном полетели стекла. “Хулиганье” – подумал охранник, схватил пистолет и выскочил из комнатушки:
– Я вам щас… – но договорить не успел, ибо был сбит с ног мощным ударом приклада в голову и потерял сознание…
Несколько десятков вооруженных мужиков в камуфлированных бушлатах, цокая берцами по мрамору и паркету, быстро растекались по лестницам, простреливая и выбивая, как кегли, деревянные двери кабинетов. За дверьми никого не было.
Посреди фойе первого этажа, широко расставив ноги, стоял человек в полевой форме песочного цвета с полковничьими погонами.
– Вихрев, Враждебнов, Веев, Наднамин! Ко мне! – скомандовал он, – Проверить подвал! Говорил я Коле – у меня людей не хватает!
Солдаты бросились выполнять приказ.
– Никого нету, господин полковник! – отрапортовали прибывшие бойцы.
– Как “нету”? Среда! Рабочий день!
– Не могу знать…
– Чепуха какая-то… – полковник Николаев вытащил из-за пазухи сотовый телефон…
* * *
Пока повстанцы штурмовали Дворец за городом происходили не менее интересные вещи. Меж деревьев, тяжело ступая по сугробам, шли вооруженные люди – с четырех сторон медленно, но верно сжимая кольцо.
– Ну, что ж, господа! Наш час настал! Мне отмщенiе и азъ воздамъ! – радостно провозгласил полковник Гуттенберг, возглавлявший шествие, едва партизаны узрели сквозь гущу деревьев красно-коричневые стены штаб-квартиры Комитета избирателей.
Оказавшись у края лесного массива…
– Огонь, – скомандовал Гуттенберг и дал автоматную очередь.
Синхронно все 165 бородачей ударили из стволов по окнам штаб-квартиры…
* * *
– Это что такое?! Совсем охренели! Гражданской войны мне еще не хватало! – Леонид Степанович, заслышав треск и звон, бросился к окну, но отскочил – из соседнего окна вылетели стекла…
Бойцы Комитета приступили к обороне. Их было всего 32 человека, у которых – 28 “Калашниковых”, 3 пистолета и 1 карабин…
Леонид Степаныч схватил трубку телефона, нажал кнопку, и, дождавшись финала гудков, завопил:
– Алло! Генерал! В стране вооруженный мятеж!
– Это не генерал… Это старший лейтенант Собакин, – грубо ответил голос.
– А где генерал?!
– Арестован!
– Ч-черт! – Леонид Степанович в отчаянии бросил трубку.
Короткими перебежками, от клумбы к памятнику, от памятника к фонтану, повстанцы приближались к зданию. Четверых уже не было в живых, пятеро ранено… Со стороны защитников потери росли сильнее: две гранаты, разорвавшиеся одна на крыльце, другая на балконе 2-го этажа унесла жизни восьмерых человек. Приблизившись на расстояние около 20 метров, повстанцы по команде ринулись в атаку с дикими криками, матами и шквальным огнем по черным дырам окон.
В зияющую брешь главного входа Серпуховской ворвался первым, на ходу – красиво, как в кино, – выкинул опорожненный магазин и вставил новый. Бойцы комитета отступали по главной лестнице, отстреливаясь сверху через перила, затем и вовсе бросились наутек…
Серп с товарищами помчался по лестнице, вбежал на второй этаж, где двое комитетчиков, буквально как тополя, спилены автоматными очередями повстанцев, один из которых, с окровавленным-таки лицом упал навзничь… Какая-то дама с визгом “А-а-а-а-а!” бросилась к стене, присела на задницу и закрыла лицо руками. В конце коридора Андрей узрел толстого мужика с дипломатом под мышкой, юркнувшего в боковое крыло здания. Пока его соратники выбивали двери кабинетов, Серп рванул в погоню за беглецом, решив взять того живым.
– Стой! – заорал он, но беглец обернулся и выстрелил из маленького пистолета, промахнувшись…
В порыве психоза потеряв страх быть убитым, Андрей, продолжал преследовать. Что-то мешало ему укокошить этого типа…
– Брось пистолет, собака! – Серпуховской, дав очередь в воздух, догнал-таки беглеца, готового было выпустить следующую пулю, и, сильным ударом приклада в плечо, сбил того с ног…
Толстяк, как стог сена, рухнул на паркет, так и держа дипломат под мышкой…
– Не убивай меня. Я тебе еще пригожусь, – нагло глядя на ствол “калаша”, холодно произнес Леонид Степанович, лежа.
– Встать, пойдем со мной. Чемодан отдай.
* * *
Через пятнадцать минут с логовом Комитета избирателей было покончено. Гордо, как капитан корабля на мостике, возвышался посреди холла первого этажа полковник Гуттенберг. Звонкая трель из кармана бушлата – заставила его вытащить сотовый…
– Алло… Это ты, Вован… Ну как?.. Как “никого”?.. А у Шустрых?.. Взяли?.. И что?.. Главарям удалось бежать?.. Зато мы поймали! Сидит сейчас под арестом. Глаз с него не спускаем…
Это звонил полковник Николаев, дабы сообщить товарищу об удачном штурме пустующего Президентского Дворца. И что штаб-квартиру же Электоральной коллегии захватил их соратник – полковник Шустрых…
– Вот что, Эдик, – продолжал Николаев на другом конце “провода”, – вы там у себя сами решите, как дальше и что, а мы – я и товарищи – умываем руки… Антинародный режим свергнут – справедливость восторжествовала. Все. Все хотят заниматься своим делом. Ни я, ни Коля Шустрых, ни его, ни мои бойцы не хотят лезть в это грязное дело. Политикой заниматься дело неблагодарное…
– Значит на меня все сваливаете? – спросил Гуттенберг.
– Ну почему же “сваливаем”… Ты прозорливый, энергичный, харизма из тебя так и прет. Так что давай – дерзай.
– Мавр сделал свое дело – мавр может делать ноги? Так что ли?
– Так и не иначе.
– Ну… хорошо… Попробуем…
– А что такая неуверенность с голосе?
– Ничего… – лицо Гуттенберга стало озабоченным. Он сделал паузу… – Ладно, до связи… – он нажал кнопку и сунул “сотик” обратно в карман.
“Ну, что же”, – подумал полковник, – “возложим на себя этот крест”.
Командир повстанцев обошел все три с половиной этажа здания. Защитники крепости – до одного перебиты… Женщины в количестве 41-го человека плюс 37 мирных чиновников-мужчин разного возраста под стволами автоматов загнаны в актовый зал. К счастью… почти никто из них серьезно не пострадал (Боже упаси – не подумай, Читатель, что я вру, как проправительственная пресса!). Во время боя гражданские служащие попрятались, словно мыши. (Черт побери! Как будто оправдываюсь!) Никто, естественно, бежать не успел.
Приказав своим заместителям расставить часовых, как внутри, так и вокруг здания, полковник Гуттенберг вошел в кабинет (принадлежавший ранее Леониду Степановичу), где его ждали офицеры 2-й Синтагмы РАКР – Революционной Армии Краноярской Республики, той самой Армии, что совершила в стране военный переворот, что с радостью приняла в свои ряды жертву антинародного режима Андрея Серпуховского, с оружием в руках отстоявшего свою свободу.
В просторном кабинете расположились офицеры: в креслах, на столе, на корточках у стен, кто-то не выпуская автомата из рук. Они ждали вождя…
Гуттенберг вошел. Болтавшие, курившие, смеявшиеся резко смолкли, попытались встать и отдать честь.
– Сидите пожалуйста, господа, – произнес командир и прижал задницу к краю длинного столика, сложив на груди руки. – Ну, что ж, господа офицеры, будем держать военный совет, плавно перетекающий в Учредительное Собрание Краноярской республики.
Соратники застыли во внимании.
– Я собрал вас здесь, чтобы сообщить одно известие, – продолжал вождь, – Наш триумвират распался. Полковники Николаев и Шустрых категорически отказываются возглавить правительство Республики. Так что я, вернее мы – остаемся одни…
– Господин полковник, – сидевший на собственном бушлате у стены рыжий “подпол” встал, поправил “афганку”, – разрешите обратиться…
– Да какой я вам “господин полковник”, – прервал его Гуттенберг, обернувшись, – говорите просто…
– Эдуард Васильевич, от нас ведь многого не требуется. Достаточно поставить Временное правительство во главе с вами троими и назначить выборы в…
– Правильно! – крикнул молодой (чуть ли не единственный безбородый) майор с сигаретой в зубах, нахально уместившийся в Главном кресле и сложив ноги в берцах прямо на стол, уперев приклад автомата в столешницу.
– Пусть народ решает судьбу Отечества, – добавил майор с забинтованной рукой, сидевший на столе, положив “калаш” себе на колени.
– Да здравствует Свобода! – вскочил еще один.
– Да здравствует демократия! – заорал следующий, задрав автомат над головой.
Всеобщая эйфория вырвалась на поверхность.
– Ура временному правительству!
– Да здравствует триумвират!
– Даешь демократию!
…Несколько автоматных очередей в потолок…
Пленные в актовом зале вздрогнули от ужаса…
– Тихо! Тихо! – прогудел Гуттенберг, воздев к потолку правую руку, – Радость преждевременна!
Все услышали. Треск прекратился. Офицеры замолчали и сели на места…
– Свобода, говорите… Демократия… Народ… Сейчас как раз такая социально-политическая ситуация, что доверять судьбу Государства народу – нельзя… Народ опять все “просохатит”… Нужен диктатор… – Гуттенберг стал нервно бродить туда-сюда по узкому проходу между сидящими, – где вы видите так называемый “народ”? Это “народ”? – он ткнул пальцем в сторону окна, где по его представлению находился народ. Эти серые покорные твари, которые безропотно позволяли дурить себя двум жалким кучкам дерьма – электоралам и комитетчикам. Народ позволял вертеть собой как угодно… Ведь реально-то силы у аферистов не было. Мы, более чем малым числом, проткнули их, как мыльный пузырь и все – нет “тиранов”… Эти козлы, столь были уверены в своей безнаказанности – что не удосужились даже забором обнести свою резиденцию. Они в своей наглости и презрении к нации зашли так далеко, что… В общем – они вполне справедливо нас презирали. Правильно говорят – “каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает”… Мы, конечно, долго запрягали, но все же сделали “это”. И “это” делает нам честь. Почему раньше этого не произошло? Потому что все мы, подчеркиваю – мы, ибо себя не исключаю, десятилетиями твердили: “я вне политики”, – Гуттенберг скривил рожу в страшной гримасе. – “Политика – грязное дело”, “политика – дерьмо”, “все политики – врут”, “за кого не голосуй, все равно получишь х…!”, “все равно результаты выборов подтасуют”. – Гуттенберг нервничал. – Поэтому десятилетия назад и распалась на мелкие кусочки наша многострадальная Родина. Каждый гражданин думал о собственном брюхе, о кошельке, о том, что есть, что пить, где и с кем спать – и никто не думал о стране. Не было у граждан гражданского духа! Все россияне делились на бедных старых русских – безвольных лентяев, ноющих о том, как “все плохо” и ничего не делающих для того, чтоб стало лучше, и богатых новых русских – предприимчивых хапуг, делающим хорошо только себе… Ни у новых, ни у старых русских не было государственных мозгов… Нашей Родине нужна иная прослойка – новейшие русские, преисполненные гражданского духа, как древние римляне первых веков существования Вечного Города: новые Сцеволы, Горации и Цинцинатты… И мы создадим этот класс – класс новейших русских, которые спасут Отечество… – Гуттенберг вытер пот со лба. – Нет, нет, я конечно понимаю, сменил он тон с возвышенного на мягкий, – проблемы каждого человека важней проблем Государства в целом. Так вот, беда в том – что у власти оказывались люди с насущными проблемами человека. Разумеется, говорить о бескорыстном радении вождя о благе народа вряд ли стоит. Вождь должен быть корыстным, он должен быть эгоистом – но его эгоизм должен сводиться к тому, чтобы найти себе славу в веках, заслужить себе доброе имя в сердцах потомков.
– Вот и заслужи! Эдуард Василич! – крикнул майор из кресла. – Вот и будь! Будь тем, кто должен!
– Ты много пьешь, Коленчук! – Гуттенберг изменился в лице. – Ты опять несешь чушь! Я не готов, я не… – полковник взглянул в глаза майора, – я не то, что нужно.
– О-о-о-о-о… – простонал тот. – Ну, вот опять началось: “Я не могу, я не то, я болею…” Детский сад – штаны на лямках. Сам же только что говорил!
– Ну, я не харизматическая личность! Я не могу объединить…
– Если не ты, то кто же? – произнес другой майор из угла.
– Нет, нет и нет! Я категорически отказываюсь! – ответил Гуттенберг.
Пауза… Все молчат…
– О! Придумал! – Коленчук аж подпрыгнул. – А пусть будет тот парень… Как его… Которого на дороге…
– Смеешься? Какой? Андрюха, что ли? Он не согласится.
– Согласится. А где он, кстати?
– Охраняет “лысого”… Послать за ним? – спросил смуглый усатый майор в бушлате поверх “тельника”.
* * *
Дубовая дверь робковато приоткрылась и вошел Серп.
– Здравья желаю, господа офицеры, – негромко произнес он.
Гуттенберг быстрым шагом меж сидящих и стоящих направился к герою. Схватив обеими руками правую руку Андрея, затряс ею, выпучив глаза.
– Молодец! Герой! Будешь представлен к награде! Высший Военный Совет Краноярской Республики выражает тебе особую благодарность за проявленные героизм и мужество!
– Я был не лучше и не хуже других.
– Ладно, не скромничай! Высший Совет постановил избрать тебя президентом.
– Опять! – Серпуховской почувствовал противную слабость в коленях. Уверенно чувствовавшему себя на поле боя – сейчас ему стало страшно…
– Господин полковник…
– Да никакой я не полковник! Я – доцент физико-математических наук. И сам себе звание присвоил… Так что будь…
– И вы значит туда же! – вякнул Серп, срываясь на фальцет, – а если я не хочу?!
– Если ви нэ согласытес, аны вас зарэжут! – вставил Коленчук, по-прежнему не вынимая сигареты изо рта и не снимая со стола ног.
Серпуховской натужно улыбнулся:
– Шутка, повторенная дважды, перестает быть смешной.
– Это не шутка, – возразил Гуттенберг. – Будь президентом!
– А почему – я!
– Потому что судьба выбрала тебя. На твоей кандидатуре сошлись все: и противоборствующие группировки, чью тиранию мы свергли, и мы сами. Парень! – сказал доцент многозначительно. – Харизма сошла на тебя!
“Задолбали они меня” – подумал Андрей, – “Согласиться, что ли? Может действительно – харизма пришла, то есть сошла? Харизма?! Ау?! Ты где?! А – вот она…”
– Ладно. Я согласен, – с удивлением услышав свой твердый голос ответил Андрей.
…Гробовая тишина… Все с восхищением смотрят на героя.
Коленчук вскочил и, вскинув автомат, во весь голос заорал:
– Ура! Новому Президенту!
Но не успел дать очередь в потолок.
– Тихо! Не надо вот этого вот, – остановил того Серп. – Приведите, пожалуйста, мне этого, “лысого”.
– Можно и без “пожалуйста”! – широко улыбнулся Гуттенберг и угодливо-быстро ринулся к двери:
– Чернов! “Лысого” сюда! – глухо прозвучал голос его высунувшейся за дверь головы.
– Так, господа… – веско произнес Серп.
Все замерли в ожидании. Серпуховской направился вдоль стола между вежливо встающими, отходящими, дающими дорогу новому вождю. Коленчук встал и двумя руками почтительно указал на Кресло. Уверенным движением Андрюха приземлился на еще теплое место.
– Так, господа, – произнес он, – Прошу очистить помещение.
Никто не шевельнулся… Пауза…
– Господа? Еще раз сказать?
Все вздрогнули и зашевелились к выходу.
– Я хочу поговорить с “лысым” наедине.
* * *
Дверь открылась без стука.
– Здравствуйте еще раз, – весело произнес “лысый”. – Рад видеть тебя, достойный мой преемник!
– Я вам не преемник!
– Можно сесть?
– Садитесь.
“Лысый” присел на стул.
– Я же говорил, что еще пригожусь! – съехидничал он.
– Ага! Как мишень, – парировал Андрей, прикуривая.
– Зачем вызывали? Кстати, с кем имею честь?
– Серпуховской Андрей Владимирович, – глядя на огонек сигареты и не глядя на собеседника, ответил вождь.
– Мерилов Анатолий Святославович, историк.
– Ну так что?
– А послушай меня, только не нервничай. Ты, наверное, интересуешься: “на фиг мне это все?”
– Нет – все сначала.
* * *
О чем они говорили дальше – я не имею на данный момент информации. По слухам Мерилова Серпуховской отпустил, и тот уехал куда-то на Дальний Восток.
* * *
– Луиза, ты мне заплатишь за это!
– Изабелла, я тебя уничтожу!
Телевизор, настроенный на привычную волну показывал привычную Мексику…
Ирина Федоровна, аки пчела, хлопотала на кухне, стараясь успеть к приходу племянницы. Сегодня у Насти последний вступительный экзамен. Тетя Ира припасла для этого торжественного момента рябиновую настоечку, что томится в холодильнике, и сейчас готовит праздничную закуску – жарит рыбу. Настя у нас “рыбоедка”.
Сквозь кухонный туман, вытирая руки о фартук, хозяйка выскочила из кухни, посмотреть, как Изабелла врежет Луизе по морде. Но… На экране заставка: герб города. Желтый медведь на красном фоне.
Черноволосая дикторша:
– Мы вынуждены прервать нашу программу для экстренного сообщения: “Сегодня в 13-00 после визита на предприятие “Горвлоб-монтаж” был убит Президент Краноярской Республики Константин Геннадьевич Паралаксов выстрелом в голову из снайперской винтов…
г. Красноярск