Часть I
Опубликовано в журнале День и ночь, номер 7, 2005
Литература получается своеобразной, когда пишущий понимает: сегодняшняя сверхскоростная жизнь успевает “выдумывать человека” мгновеннее, чем он сам на это способен. Коллективная практика землян во многом превзошла возможности их личной фантазии, технологи опередили теоретиков. Жизнь современников словно вновь вошла в некую алхимическую фазу: никто точно не знает, что получится от смешения наук, ремесел, философии, политики, религии и Бог знает, чего еще?.. Неленивый практик, владеющий пером и словом, кладет на бумагу протокол своей жизни, лаконично и в меру раскрашивает текст личными чувствами, дает мировоззренческие свои открытия – так получается интересная книга, эмоциональный документ, свидетельство того, чему веришь. Впрочем, “веришь” – это слово из другого мира. Читатель, прошедший за автором романа “Торговец”, Валерием Шилиным, до последней точки в повествовании, может тихо и удивленно сказать: “Теперь и я знаю то, что знают немногие”. А на сердце останутся – думы, вопросы, печаль и гордость…
В качестве анонса к роману выразительнее всего выглядит послужной список автора и перечень действий.
Шилин Валерий Николаевич. Родился в Кемеровской области 27.02.1952. В 1975 году окончил Пятигорский институт иностранных языков. Службу проходил в Уральском военном округе. С 1976 года работает на предприятиях российского оборонно-промышленного комплекса. Занимал должности от переводчика, начальника отдела внешних связей до заместителя генерального директора по внешним связям ФГУП “Ижевский механический завод”. Принимал участие во многих проектах международного сотрудничества. Работал в 28 странах. Общая продолжительность пребывания за рубежом около 7 лет – в странах Европы, Северной и Латинской Америки, Азии, Африки. Владеет несколькими иностранными языками. К предмету его профессиональных интересов относятся международный маркетинг, национальная (этно) психология, история и прикладная тактика применения стрелкового оружия. Читал курс лекций в Ижевском Техническом Университете и Британской Королевской Военной Академии по международному маркетингу, современной истории советских и российских стрелковых систем. В.Шилиным сделано более 10 докладов на международных конференциях и симпозиумах в США, Великобритании и Финляндии. Печатается давно. Печатался в оружейных журналах России, Германии, Голландии, Италии, США, Таиланда, Финляндии, Японии. Всего около 200 статей и публикаций, в основном военно-технической, военно-исторической, патриотической тематики. Пишет на русском и английском языках. Жизнь на стыке культур наложили своеобразный отпечаток на творчество Шилина. Его перу принадлежат 3 книги, две из которых вышли в США (издательства “Aurora” и “Paladin”), а отрывки романа “Торговец” напечатаны в журнале “Ружье”, Санкт-Петербург (1998-99 гг.). Журналы “Ружье” и “Калашников” в разные годы публиковали его рассказы, очерки, эссе. Женат, воспитал двоих сыновей.
Читателям журнала “День и Ночь” предстоит первыми встретиться с документальной беллетристикой “засекреченного” спеца, моего друга, автора-оружейника из Ижевска. В таком объеме и так откровенно.
Лев РОДНОВ
Валерий ШИЛИН
ТОРГОВЕЦ
“Быть собой, бывая с другими”.
Лев Роднов
Моим близким посвящается
ЧАСТЬ I. ТИРОЛЬСКАЯ РАПСОДИЯ
ПРОЛОГ
Сейчас, пожалуй, и не припомнить, когда они повстречались впервые.
С уверенностью можно сказать, что это случилось на ежегодно проводимой международной оружейной выставке в Нюрнберге. Алекс посещал ее регулярно, все последние двенадцать лет.
На выставках, как водится, к русскому стенду народ притягивает, словно магнитом. Что новенького привезли, что интересного?
Среди этой людской массы встречаются завсегдатаи, которые не столько дело говорят, а просто хотят пообщаться, хотят, чтобы кто-то выслушал их мысли и идеи, которые, бывает, накапливаются за год, в перерывах между выставками. Другого такого случая может и не представится.
Бывает, разговор заходит интересный, познавательный, но таких встреч не так уж и много.
Тем не менее, с каждым нужно побеседовать, уделить внимание – таковы правила.
Поэтому появлению этого человека Ванин в начале не придал особого значения.
Когда он, будто смущаясь, говоря негромко и даже вкрадчиво, обратился к Алексу, тот сработал по накатанной схеме. Автоматом отметил для себя его внешние данные.
Возраст – примерно 40-42 года. Рост в пределах 170 см. Телосложение плотное, даже чрезмерно. Размер одежды, по российским стандартам, около 58, рост 3 или 4. Обувь примерно 44-45 размера. Стрижка русых волос короткая, с крупными залысинами. Лицо гладко выбрито. Глаза серые. Одет в простую, неофициальную одежду – джинсы, темно-зеленый пиджак небрежно накинут поверх рубахи без галстука. При нем был большой портфель на колесиках, с телескопической ручкой. Английская речь с ярким немецким акцентом.
Начинала раздражать его манера говорить тихо. Алекс поймал себя на мысли, что будет по-дурацки выглядеть, если низко наклонится к нему, чтобы расслышать. Но постепенно то, о чем он говорил, заставило невольно изогнуться.
Человек сообщил, что заочно давно знает Ванина по статьям в зарубежных журналах, регулярно посещает его сайт в Интернете – “Оружейный клуб”. Кроме того, новый собеседник прочел все рассказы Ванина на английском языке. Вот только жаль, что не знает русского языка, и не может прочесть последний, и потому еще непереведенный, роман “След мангуста”.
Когда подходит кто-то незнакомый, начинаешь смотреть на его карточку. Красный цвет – участник выставки. Желтый – пресса. Синий – гостевой пропуск. На карточке обязательно отпечатаны имя и фамилия.
Взглядом, как обычно, Алекс стал искать имя на пропуске, но незнакомец, поняв, чего тот хочет, улыбнулся: – Это не настоящее имя. Зовите меня просто “Джордж”.
Так и договорились.
Поболтав о том, о сем, Джордж укатил вместе со своим кейсом на колесиках.
Потом были еще встречи, все там же, на выставочном стенде.
Иногда приходила мысль, что этот Джордж просто какой-то фан, который, чтобы придать своим визитам некую интригу, решил поиграть в спецслужбы. Однако по мере развития контакта, Алекс стал приходить к выводу, что это не совсем верное предположение.
В последующие два-три года Джордж обязательно находил Алекса на выставке, и каждый раз рассказывал о некоторых эпизодах его, Ванина, жизни и работы, при этом уклонялся от ответа, как ему эти подробности стали известны.
Ну, раз не хочешь говорить, не очень-то и хотелось.
Примечательно, что иногда, за одну выставку, он подходил по несколько раз в сопровождении других людей. Разные были джентльмены, но было что-то у них у всех общее. Наверное, взгляд – вроде смотрят вскользь, но все видят и запоминают. Джентльмены, ссылаясь на издержки профессии, не давали своих визиток.
Не делал этого и сам Джордж, по той же причине.
О себе Джордж говорил, что он – бывший капрал-артиллерист. Имеет друзей среди австрийских военных и оружейников. Его компаньоны действительно умели разговаривать об оружии. Профессионально, со знанием дела. Других тем практически никогда не поднимали.
Как-то Джордж заметил: – Так Вы говорите, случайно работаете в оборонной промышленности? Учитель английского языка? Насколько я могу судить, и как считают некоторые мои коллеги, для учителя вы слишком хорошо стреляете из боевого оружия. Вовсе не спортивные приемы стрельбы. Спортсмены стреляют не так. Чувствуется практическая школа.
Следует признаться, что в начале знакомства Ванину пришлось как-то сказать, что, мол, он – учитель английского языка. На оборонном заводе стал работать по чистой случайности.
Шла своего рода игра в недомолвки.
Джордж иногда делился своими литературными наработками – в основном, поэзией. Легко мог дискутировать на темы военной истории. Один раз даже удивил, рассказав, что читал и негодовал по тому, как англичане в Австрии после войны сдали русских казаков в руки НКВД.
Подмигивая, Джордж шепнул, что знает о Ванине гораздо больше, чем тот думает. Для пущего доказательства Джордж сказал, что ему известно об операции “Тирольская рапсодия”.
И тут до Алекса окончательно дошло, Джордж – это не фанат с улицы.
Уловив удивление во взгляде, Джордж протянул вытащенную из портфеля картонную коробку и чем-то наполненную армейскую фляжку: – Просьба не открывать до того, как я уйду.
Хотя и чесались руки открыть коробку поскорей, Алекс все же вытерпел. Коробку открыл только через час после того, как ушел Джордж.
То, что в ней лежало еще больше озадачило.
Это была медаль с бантом и открытка с изображением австрийского кайзера Франца-Иосифа I. На обратной стороне открытки – надпись на английском языке: “Полковнику Алексею Ванину, Красная Армия, Россия. “Учителю” с глубоким уважением! Безымянные, Вена”. На желтой наклейке, прилепленной к открытке, другая надпись: “Австрийский орден “За верную службу и примерное поведение”.
На ордене отчеканено по-немецки: “За Республику Австрия – всегда готов!”
Алекс открыл фляжку. Там – неопознанный алкогольный напиток. Пахнет, вроде, как наша самогонка, но аромат тоньше, фруктовистей.
Джордж пришел на стенд на следующий день – последний день работы выставки. Пришел один.
Алекс пригласил его в комнату переговоров. Молча выпили по стопке водки, закусили. Джордж сидит, и только улыбается, внутренне торжествует. Что, мол, удивил я тебя!
Алексу первому надоела эта игра в молчанку.
Спрашивает, как понять твой жест?
– Это тебе ответный жест от друзей из Австрии, – говорит Джордж, – за тот урок, который ты преподал нашему Генштабу. Помнишь? Дело это не прошло зря, между Россией и Австрией началась торговля боевыми самолетами и некоторой другой спецтехникой.
Алекс поинтересовался, почему нет официального приказа о награждении? Имеет ли он право открытого ношения?
Джордж сказал, что подготовить официальный приказ о награждении иностранного гражданина – дело очень сложное и волокитное. – Однако, памятуя эпизод, когда ты, как бы в шутку, и как бы всерьез вручил членам нашей партии четыре советские медали, мы, поразмыслив, пришли к заключению, что это был очень удачный ход. Решили не остаться в долгу. Думай сам – носить, или не носить. Главное, твой тогдашний вояж в Вену не оставлен без внимания.
Во фляжке – чистейшая домашняя сливовица.
Для убедительности Джордж плеснул себе в рюмку, налил еще и предложил Алексу.
Тот не стал отказываться.
Так и прошла церемония обмывания награды, по доброй русской традиции.
– Послушай, Джордж, ты, случаем, не член СДП? – задал вопрос Ванин.
– Ты тоже когда-то был членом КПСС, не правда ли, Алекс? – вопросом на вопрос ответил Джордж.
Как бы спохватившись, Джордж резко встал, пожал руку и решительным шагом пошел к выходу.
Алекс еще долго сидел, тянул сигарету за сигаретой и размышлял.
Тогда, после истории с Вробелем, СДП выиграла парламентские выборы. Председатель партии занял кресло премьер-министра.
От ребят Ванин слышал, что сам Вробель получил серьезное повышение по партийной линии, фирму закрыл. Отработав свое, как шприц одноразового пользования, фирма канула в небытие. Планке вышел на пенсию. Партия проводила его с честью – теперь семья Планке перебралась в новую усадьбу, передав прежнюю в фонд “Красного креста”.
Как все неожиданно может обернуться. Бумеранг, пущенный столько лет назад, вернулся.
ГЛАВА 1. ТРИМАСКИН
В Советском Союзе торговля оружием всегда была монополией государства. Основные потоки “оборонки” на экспорт шли через Главное инженерное Управление, ГИУ, и Главное техническое Управление, ГТУ.
После дезинтеграции СССР, когда в России к власти пришли реформаторы, система начала претерпевать изменения.
В порядке масштабного эксперимента, Государство стало выдавать лицензии на право торговли боевой техникой и вооружением некоторым крупным предприятиям и головным КБ. Кандидаты на получение лицензии проходили соответствующую аттестацию, так же под надзором федеральных органов. Государство осуществляло контроль над соблюдением законов, правил и нормативов.
Тогда же, под эгидой Правительства, было создано новое предприятие “Внешоборонпоставка”, или, сокращенно, ВОП. Головное Управление располагалось в Москве, а филиалы – в нескольких крупных промышленных регионах.
Кое-кто поговаривал, что это, дескать, функциональный параллелизм, а кто-то считал, что ВОП – это конкретное проявление антимонопольной политики, что соответствует духу нового времени, идеям рыночной экономики.
Штаты предприятия формировались в основном из кадровых военных, имеющих опыт работы за рубежом, владеющих навыками внешней торговли. Команда сложилась сильная.
Со многими сотрудниками “Внешоборонпоставки” Ванин был хорошо знаком по совместным проектам.
Собираясь в очередную КЗК – краткосрочную загранкомандировку – Ванин решил заехать к полковнику Тримаскину. Надо было посоветоваться.
Заранее созвонившись, Ванин получил пропуск и в назначенное время поднялся на третий этаж.
– Ну, что там у тебя? – сразу приступил к делу Тримаскин.
– Понимаешь, Виктор Александрович, в прошлом году ко мне на выставке в Германии подошел один австрияк. Представился. Он – полковник, работал по линии ООН в разных экзотических странах. Есть связи. Выкатил вопрос по танковым боеприпасам, минам и всякой такой хренотени. Дал список, эскизы, свои координаты. Я ему – свою визитку. Он попросил домашний телефон. Он у меня, в принципе, разрешен для контактов с иностранцами. Дал ему домашний факс и телефон. Я, честно говоря, думал, что это – очередная пустышка. К тому же, это не моя епархия. Я уже стал забывать про этот разговор, но тут перед самой командировкой, получаю факс. Спрашивает, не собираюсь ли я снова в Нюрнберг. Если думаю ехать, прошу подтвердить готовность встретиться. Подтвердил… Я чего зашел. Глянь на его бумажки, вдруг что подскажешь.
Тримаскин пошелестел бумагами, поморщился. Потом набрал номер селекторной связи:
– Игорь, ну-ка, добеги до меня… Срочно… Сейчас придет мой спец по боеприпасам. Он что-нибудь скажет.
Уже через пару минут в дверь постучались, и вошел капитан-инженер Игорь Крылов.
– Игорь, взгляни на этот перечень. Нам это надо?
Крылов изучил перечень и сказал, что все упомянутые изделия – советского производства. Количества хорошие, но хотелось бы уточнить, кто заказчик, кто будет выдавать Сертификат конечного пользователя. И вообще, клиента надо изучить через особистов.
– Игорь, тут еще конь не валялся, – откомментировал Тримаскин. Этот вопрос мы должны выяснить. В целом, беремся?
– Надо браться.
– Алексей Валерьевич, – Крылов обратился к Ванину, – Вы своего австрийца переадресуйте нам, мы разберемся.
– Погоди, Игорь, – прервал его Тримаскин. – Есть идея. Ты пока побудь у себя, я потом тебе звякну.
Когда Крылов вышел, Тримаскин снова набрал селектор. На том конце ответили:
– Ильин слушает.
– Здравия желаю, товарищ контр-адмирал. Тримаскин моя фамилия. Тут у меня представитель промышленности, Ванин Алексей Валерьевич. Он показал интересные документы. Хочу доложить.
– Давай завтра, Виктор. Я через полчаса уезжаю, буду поздно.
– Завтра утром он выезжает в КЗК в Германию. Надо бы до его отъезда принять решение.
– Что, так срочно?
– По-другому я бы и не стал беспокоить, Игорь Леонидович.
– Хорошо, бери своего представителя, и дуйте ко мне.
Ванин давно был наслышан о контр-адмирале Ильине, но встречаться лично до этого не приходилось. Говорят, до Москвы он служил в Севастополе. Когда пошла эта чехарда с разделом флота, Ильина, прекрасного специалиста, толкового командира и организатора, перевели в столицу. Поручили заняться внешней торговлей. В узком кругу знали, что на флоте Ильин курировал контрразведку.
Ильин сидел в большом кожаном кресле, на спинку которого был аккуратно наброшен флотский китель. Широкие плечи, кулаки – с кувалду. Волосы коротко пострижены “под ежика”. Седые, прямые усы. Форменная, свежеотутюженная рубаха застегнута на все пуговицы, черный галстук. Из под густых бровей смотрят большие серые глаза. Взгляд тяжелый. По щекам пролегли две длинные глубокие морщины.
Говорил он густым басом, не вставая из кресла и не протянув руки:
– Докладывайте.
Выслушав Тримаскина, Ильин задал вопрос:
– Вы что предлагаете, Виктор Александрович?
– Я бы хотел согласовать с Вами следующее… Давайте поручим Алексею Валерьевичу предварительно прокачать этого австрияка. Потом он его нам передаст. Этот австрияк еще нигде по нашим архивам не проходил. Не известно, что за всем этим стоит. Мы посмотрели, что там в его списках. Этого добра у нас на складах достаточно. К тому же, Игорь Леонидович, план нам спустили аховый. Надо набирать объемы.
– Ты мне про план не говори, – буркнул Ильин.
Потом продолжил, уже твердым командирским тоном:
– Значит, так… Дайте Алексею Валерьевичу необходимые материалы. Не только по номенклатуре вашей службы, но и другое – пусть позанимается более широкой тематикой. Нам может пригодиться. Подготовь от нас доверенность. По полной форме. Еще нарвется на кого-нибудь из наших – вопросов не оберешься – кто дал право, что, зачем…
– Вас понял. Вы подпишете?
– Подпишу. Когда подготовите, зайдешь. Но не раньше семи вечера. Я на совещание поехал… Хотя погоди… Если там опять галиматью пороть будут, я раньше вернусь. Ты мне позванивай… Да, кстати, ты с Первым отделом переговорил?
– Сейчас перезвоню Вертяеву. Но, Игорь Леонидович, Алексей Валерьевич давно нам известен. Его дело у Вертяева есть. Ванин легализован и по линии Министерства, и по всем остальным линиям.
Ильин вышел из-за стола и крепко пожал Ванину руку:
– Ну, тогда с Богом.
Когда возвращались в отдел, Тримаскин спросил:
– Ну, как тебе наш Ильин?
– Суровый дяденька.
– Суровый, но справедливый, – поправил Тримаскин. – А мужик классный. Будь моя воля… Помнишь, у Маяковского: “гвозди бы делать из этих людей – крепче бы не было в мире гвоздей”.
– Курит?
– Чего это тебя так заинтересовало?
– Воздух в кабинете чистый, не то, что у некоторых, – намекнул на постоянные клубы дыма в кабинете у Тримаскина.
– Можно подумать, ты не грешишь табачком, – отпарировал Тримаскин. – А он завязал. Когда переводили из Севастополя, хватил его инфаркт. Второй. С тех пор не курит и не пьет.
Вернувшись от Ильина, Тримаскин спросил:
– Паспорт с собой?
Ванин полез в пиджак:
– Вот.
– Да не-е-е… – махнул рукой Тримаскин. – На кой мне твой загранпаспорт! Ты мне дай советский, серпастый и молоткастый.
Снова набрал селектор:
– Сергей Палыч, зайди. От Ильина есть поручение.
Отдав офицеру паспорт и объяснив, что надо сделать, Тримаскин вызвал к себе еще нескольких сотрудников, сказав, чтобы те прихватили с собой информационные материалы.
Собралось несколько человек. Тримаскин поручил в течение часа, максимум двух, собрать сводную папку для Ванина, с картинками, технико-тактическими характеристиками – что бы все было честь-по-чести.
Загрузив подчиненных, Тримаскин и Ванин пошли пообедать. Столовая была тут же, в этом здании, в подвальчике.
Поели.
Перекурили, выйдя во дворик.
Снова поднялись в кабинет на третьем этаже.
Вскоре стали возвращаться сотрудники из отдела Тримаскина.
Начали инструктировать Ванина, что и как делать.
Тримаскин сидел за столом с, казалось, скучающим видом, подперев щеку ладонью. Послушав, о чем и как идет разговор, заметил:
– Мужики, кончай! Это он и так знает. И нас еще научит. Давайте, что посущественней.
– Мне бы еще по ценам уточниться, – вставил Ванин.
– Ну, ты, Валерич, и загнул… Это же секретная информация. Мы и то не все знаем, что почем, – загудел Саша Крикунов.
– Ладно, не звезди, – прервал его Тримаскин. Потом, обращаясь к Ванину: – Бери бумагу и карандаш. Пиши.
– Сань, накиньте процентов пять-десять на уторговывание. Алекс, давай договоримся, мы тебе этого не давали. Узнают, кирдык нам всем – употребят всех без вазелина. И еще, не вздумай потерять папочку-то. Смотри, что б не попала к буржуям! Тогда вообще труба.
– Ладно, не боись, – отшутился Ванин. Я по ночам вместо женщин буду спать с твоей папкой в обнимку.
Тут прошел вызов по связи:
– Виктор, я на месте. Где там твоя доверенность?
Это был Ильин. Вернулся раньше обещанного.
– Уже несут.
– Пусть сразу заходят… Чертовы бюрократы, – выругался Ильин, вспоминая, очевидно, совещание.
Пулей слетали с доверенностью к Ильину, не забыли в канцелярии поставить печать.
– Ну, господа офицеры, подведем итоги – потирая руки, сказал Тримаскин. – А что, есть повод обмыть нашего нового агента.
Народ одобрительно промолчал.
Тримаскин открыл свой здоровенный сейф, извлек из него початую бутылку “Золотого кольца”, пару лимонов, конфеты, какие-то сухарики. Потом, еще порывшись в недрах сейфа, извлек армянский трехзвездочный “Арарат”. Расставил граненые стаканы. Пошел, запер дверь.
– Так-то оно надежней.
Выпили по разу, по другому. Чокались, держа стаканы за венчик, накрывая ладонью. Чтобы не звенели.
Офицеры расстегнули воротники, ослабили галстуки.
Видя, что деловой разговор окончен, Ванин пошутил:
– Слушай, Вить, у тебя, похоже, все есть?
– А что еще изволите, сэр?
– Ну, как же… Водка, кофе… Потанцуем… Где девчата?
– Не, мужики, я после этих страшилок со спидом стал оберегаться.
Тримаскин покопался в ящике стола и вывалил пригоршню презервативов.
Мужики просто покатились со смеху.
– Да вы послушайте! На прошлой неделе был у меня директор одного оборонного завода. Докладывал о планах поставок на экспорт, про конверсию. Говорит, с этим разгулом демократии только и осталось, что предлагать конверсионную продукцию. Вот новые образцы. Может, “Внешоборонпоставка” захочет поторговать гондонами?
Опять громким залпом грянул всеобщий хохот.
– Ну, Тримаскин, чем-чем, но торговать резинотехническими изделиями для интимного использования – это сильно сказано!
– Зря гогочете! – входил в раж Тримаскин. – А вы знаете, как берегут снайперы ствол от попадания в канал грязи, пыли и влаги? Гондон на дуло натягивают… Спецзащита!
– А чего далеко ходить, – заговорил Крылов. – Я тогда еще на полигоне служил. Как-то привезли к нам на испытания новую авиационную пушку. С пушкой приехал и конструктор. А спиртищи привез… мама моя родная! Стали мы ее стрелять. День бабахаем, второй… На третий день, в пятницу, уже после обеда, наступило время последнего технологического перерыва. Только мы сняли наушники, присели, смотрю, а на полу под пушкой – лужица масла. Дело – швах. Это если составлять акт, то заставят отписываться всю субботу. А кому охота? К тому же, конструктор уже закусь готовит. Но, что больше всего обидно, стрелять-то осталось всего-ничего – каких-то выстрелов сто. Подозвали тихонько конструктора, показываем. Он сразу определил, что полетел уплотнитель на гидравлическом амортизаторе отката. Мы его пытаем, что это за уплотнитель? Говорит, резиновое кольцо диаметром сорок, высотой семь миллиметров. Стали репу чесать, где ж нам колечко достать. И тут старина Петрович, наш местный Кулибин, хлопает себя по лбу, – есть идея! У Кольки Белявского надо спросить, может у него есть пара презервативов. Хотя, парой не обойдешься. Надо больше. И точно, прапорщик Белявский – бабник еще тот. У него это добро точно должно быть. Послали Петровича… Стал Петрович у Кольки презервативы выманывать. У сундука от удивления даже шапка на шевелюре поднялась: – Петрович, старый ты хрен!!! Зачем тебе презерватив, колись? Петрович и так, и эдак… Колян дает ему презерватив. А Петрович говорит: – Одного мало. Давай все. У Коляна вообще башню сорвало. – Ну ты, Петрович, гигант! Это что ж за баба такая? Красивая? Чтоб Колька меньше вопросов задавал, сунул Петрович ему четушку спирта. За спирт Колька отдал ему все, что нашел во всех своих куртках, кителях, брюках, шинелях и бушлатах. С вожделением и благодарностью снова глянул на спирт. – Погоди. Колян порылся пальцем за подкладкой шапки. – Это последний. Не, ну ты, Петрович, даешь! Вот тебе и дедуля! Везет же людям!
Мы потом быстро скинули кожух, разобрали полетевший цилиндр. Аккуратненько вырезали колечки. А гондоны-то были еще советские. Помните, по четыре копейки. Резина толстенная, как камера для грузовика. Не то, что буржуйские, тонкие. Отвернули мы головку, поставили кольца – как будто там они всегда были.. Петрович подтянул все, как следует. Продолжаем испытания. Раз стрельнули… Стоят гондоны! Еще бахнули. Смотрим, не течет ли? Стоят, родные! Испытания закончили “на ура”.
А Колька Белявский потом еще с полгода доставал Петровича, что хоть за краля была? Уж больно интересно!
– Да, в армейском хозяйстве даже гондону найдется место. Стратегический материал! – мечтательно подметил Тримаскин. – Может, еще и поторгуем ими.
Посидели. Подымили. Разлили по последней.
Тут Тримаскин встал со стула: – Господа офицеры!
Все встали, как по Уставу, выпятив грудь колесом.
– Во славу русского оружия! Троекратно… – Тримаскин произносил слова четко, выдерживая паузы и интонации, как на параде. – Два коротких… Третий протяжно, с воодушевлением… Только тихо, мать вашу, а то вся контора сбежится! Гиб-гиб…
Приглушенными голосами, дружно рявкнули: – Ура! Ура! Ур-р-а-а-а!
Ванин стал поглядывать на часы.
Тримаскин понял намек.
– Ладно, напоследок расскажу анекдот о новых русских.
Едет как-то по ночному городу таксист. Смотрит, возле ресторана три мужика голосуют. Солидные, в длинных пальто, с бритыми затылками. Притормозил. Куда везти? Те говорят, поехали, тут недалеко – прямо, и направо. Только они сели, один достает пушку, и командуют, давай, мол, на выезд из города. Таксист от испуга чуть в штаны не наложил, но пушка – жуткий аргумент. Едут. Вот уже проехали черту города. Вот уже лесок пошел. Тот, что с дурой, командует стоять. Выходи, говорит. Мужик вышел, озирается. Снимай, бычара, штаны! – командует. Таксист, заартачился, но те его подпнули. Снял штаны, а сам думает, не на пидеров ли нарвался? Мужики зажгли зажигалку, и все норовят ему в задницу заглянуть. Таксист взмолился, дескать, побойтесь Бога! А один из них-то и говорит, ты не бзди, лох, мои пацаны ни разу не видели, как очко играет. Вот я и решил им показать.
С первого взгляда трудно было поверить, что этот подвижный, необыкновенно коммуникабельный человек, кладезь несметного количества всяких шуток и прибауток, был танкистом от Бога, кавалером серьезных боевых наград.
Но таков уж он, Тримаскин.
ГЛАВА 2. В НЮРНБЕРГЕ
Стоял март месяц. Шел мелкий, по-осеннему липкий дождь.
Ванин был в Нюрнберге не первый раз, и хорошо в нем ориентировался.
Любил в редкие свободные минуты побродить один по Старому городу. Массивные каменные стены, брусчатка, бойницы, мосты. Ров, некогда наполненный водой, давно засыпан. По вечерам по всей округе разносится звон колоколов многочисленных церквей и соборов.
В Германии ощущается сытость и основательность.
Несмотря на то, что здесь тебе никто и никогда не задаст грубого вопроса – За чем ты здесь? Что ты тут делаешь? – все же чувствуешь свою ограниченность. Не в пространстве, и даже не столько в действиях, а скорее, в чувствах. Как бы ты ни знал немецкий язык, для тебя он всегда останется иностранным, даже если научишься на нем думать. О России думать по-немецки – абсурд. О России думается только по-русски.
Здесь, за кордоном, кажется, что душа твоя упрятана в казематы. Но ведь тело и мысль работают! Не то, чтобы по инерции, а в ответ на внешние раздражители. Примитивно, как у амебы, или рационально?
Внешняя кажущесть, что ты хорошо адаптировался к жизни за границей, ни внешностью, ни речью, ни повадками не отличаешься от ихних аборигенов – это всего лишь признаки хорошо отработанной роли.
Времени на знакомство с достопримечательностями не хватает. Днем – работа. Вечером – продолжение переговоров, встречи с клиентами. Вечная гонка на перегонки с собой.
Не столько из интереса, а как дань конформизму, культовые места он все же посещал: музей Альбрехта Дюрера, музей Германской истории и культуры, здание, в котором после войны проходил исторический Нюрнбергский процесс.
У Льва Роднова как-то прочел: “Ценности, собранные в одну кучу не восхищают”. Редкостная жемчужина, с трудами, достанная со дна моря – это экстаз. Вот потому Ванин не любил музеи и картинные галереи. Глазеть на шедевры в толпе скучно. Утомляет.
Жизнь хороша, когда отдаешься ей сполна – умом, сердцем, переживаниями. Динамика жизни, мобилизация всего себя в одной точке времени и пространства – вот истинное наслаждение. Это – вызов, жизнью брошенная тебе перчатка.
Легенды. Это не из мира детских сказок. Это из жизни. Сколько их было? Одни легенды за тебя придумывают, другие, по ходу, спонтанно, додумываешь сам. Отрабатывая их, стараешься быть как можно убедительней, искреннее. В роли входишь настолько, что даже сам в них веришь. Недомолвки. Недосказки. Правда, вперемежку с полуправдой. Так даже забавней – труднее проверить. Если проверяют, и где-то что-то не срастается, люди сами додумывают, как им заблагорассудится. Из легенд вырастают мифы.
Новые люди. Новые задачи. Новые роли. Калейдоскоп, под названием жизнь.
Жизнь – нескончаемый спектакль. Роли прописаны. Ты должен их отыграть так, как от тебя этого ожидают. Игра на публику? Иногда, но в основном – игра с самим собой, а еще чаще – против себя. Однако за качество игры приходится отвечать и перед заказчиком, и перед собой. В этом театре ты – и актер, и зритель, и критик. А судьи всегда найдутся.
Мысли о доме – твой спасательный круг в чужом океане.
На ум пришла такая параллель, сравнение.
Малыш, уже научившийся ходить и говорить, все еще связан с матерью невидимой пуповиной. Мать для него – весь мир, его спасение и защита. Малыш заигрался, увлекся, но потом, осознав, что ее рядом нет, начинает искать глазами – где она? Потерял! Слезы и плачь отчаяния! Кажется, мир рухнул, свет померк. А что плакать – вот она, сидит на лавочке, и машет рукой. Утрет его горючие слезы, поцелует – и все опять хорошо. Став взрослыми и сильными, повидав страны и континенты, мы все равно ищем, уже не глазами, а сердцем, свою мать, своих близких. Без них не прожить. Как страшно, заблудшим и отбившимся, потерять все это.
Каждый раз, не успел еще приехать в “заграницу”, а уже тянет обратно. У каждого путешествия самая приятная часть – возвращение домой.
Ах, эта вечная суета.
Жизнь нельзя оценивать потом. Надо ценить каждое ее мгновение, пока она есть.
* * *
Норберт Вробель подошел пунктуально в назначенное время. Высокий, крепкого телосложения. Одет с иголочки. Галстук из очень дорогих. Обут безупречно. Аккуратная стрижка. Аристократические черты лица. Нос с легкой горбинкой. Глаза необычного зеленого цвета. Умные глаза. – Женщинам, наверняка импонирует, – подумал Ванин, когда они с Вробелем направились в комнату переговоров.
Принесли кофе, сок.
Времени на протокольные вежливости не было. Сразу приступили к делу.
– Господин Вробель, я списки проработал. Требуемое имущество в России имеется. Мои коллеги обращают Ваше внимание на необходимость соблюдения некоторых обязательных формальностей.
Вробель внимательно слушал.
– Первое, кто будет выступать в роли заказчика? Второе, кто будет выдавать EUC – Сертификат конечного пользователя? Третье, кто будет финансовым гарантом сделки?
Пока Ванин перечислял вопросы, Вробель быстро записывал в блокноте.
– Господин Ванин, заказчик – Министерство обороны одной арабской страны. Сертификат конечного пользователя будет того же происхождения. Финансовый гарант – я, моя фирма. Подписывать контракт и нести по нему ответственность будет моя фирма, по поручению Правительства этой страны.
– Видите ли, Россия торгует оружием, в том числе боеприпасами, только в рамках межправительственных соглашений. Это – главное. В этой связи, Ваш клиент должен организовать прямое официальное обращение во “Внешоборонпоставку”. Этот документ будет рассмотрен, и по нему российская сторона выдаст официальное заключение. Кому, и в какой форме сделать такое обращение, я готов Вам подсказать.
– Извините, но Вы меня, кажется, не так поняли. У меня имеется поручение этой страны. Моя фирма имеет все легализационные документы, дающие право международной торговли боевым оружием.
– Кто выдал вам эти документы?
– Министерство экономики Австрии.
– Если бы речь шла о поставках в Австрию, Ваши документы, несомненно, имели бы юридический вес. Но Вы намерены осуществить сделку в пользу третьей страны.
– Австрия – нейтральная страна. Нам проще решать некоторые деликатные вопросы, чем странам, входящим в военные блоки. Наш клиент, как бы это правильно сказать, в мире не пользуется всеобщей любовью. Его Правительство испытывает определенное внешнее давление. Клиент опасается, что Ваше Правительство, в случае прямого обращения, вряд ли пойдет ему на встречу.
– В этом случае, тем более следует быть весьма последовательным. Извините, если вмешиваюсь в Ваши дела, но на этой сделке Вы можете “подмочить” свою репутацию… Скажите честно, господин Вробель, Вы давно торгуете оружием?
– Есть некоторый опыт, но закупки шли в странах Запада. Там несколько иные правила, не столь сложные, чем в России.
– Так Вы уже встречались с кем-то из наших?
– Да, с офицерами и генералами бывшей Группы Советских войск в Германии.
– И каков результат? – живо поинтересовался Ванин.
– Много обещаний, много активности, но… Целый год впустую.
– Как Вы вышли на меня?
– Лично Вас многие знают. Посоветовали обратиться. Хочу верить, что Вы поможете. К тому же, господин Ванин… – Вробель сделал паузу. – Я вижу, что Вы по-другому говорите, чем мои бывшие контакты. Вы говорите, как государственный человек.
– Приято слышать, но что Вы конкретно имеете ввиду?
– Вы взялись за проработку, не спросив, каков будет размер Ваших комиссионных, – в глазах Вробеля засветились хитрые искорки.
– Вы полагаете, я допустил ошибку?
– Почему Вы так думаете, что я так считаю?
– Видите ли, господин Вробель, за кристальной честностью иногда скрывается человеческая ленность и недееспособность.
Вробель хмыкнул. – Я никогда не думал, что на честность может быть такой интересный взгляд.
– Я двумя руками за честность, за чистоту работы. Но стерильность в торговле оружием, господин Вробель, это не реально.
– Комиссионные, разумеется, будут, но только после осуществления сделки.
Ванин знал все трюки бизнеса, как и когда, кто и кого “кидает”. Он поднял вопрос о вознаграждении не случайно. Это – путь к преодолению коммуникативных дистанций, способ формирования доверия.
Вробель продолжал: – Процент вознаграждения зависит от нескольких факторов, таких, как степень личного участия в реализации сделки, от объемов этой сделки и так далее.
– Скажите, господин Вробель, ваши списки реально показывают объемы возможных закупок?
– Я ждал, что Вы зададите мне этот вопрос.
Вробель ниже нагнулся над столом. – Аппетит у нашего клиента колоссальный.
– А как насчет платежеспособности?
– Блестяще, господин Ванин! Об этом я Вам пока не могу сказать, но схема превосходная. Что касается объемов и номенклатуры, я бы хотел Вас спросить, что сегодня Россия может поставить из серьезной техники? У вас есть какая-то информация?
– Предположим, есть. И что?
Вробель заметно оживился. – Вы мне можете что-нибудь показать, или рассказать?
– И то, и другое… Но не здесь. На гражданской выставке заниматься продвижением боевой техники не этично, по меньшей мере.
– Я Вас прекрасно понимаю… Я зайду к Вам сегодня после обеда. Будете на месте?
Ванин посмотрел в свой органайзер. – До 16:00 я занят. Потом буду в Вашем распоряжении.
– Also, gut! Ну, хорошо. Я зайду к Вам в конце рабочего дня. Мы сможем поехать в какое-нибудь тихое, укромное место, поужинать и обо всем поговорить?
– Полагаю, сможем.
Обдумывая разные расклады предстоящей встречи, Ванин беспокоился за папочку от Тримаскина – там, кроме матчасти, на карандаш были взяты цены. Его могли провоцировать, шантажировать. Кто такой Вробель? Ничего конкретного, только установочные данные.
Подойдя к одному из членов заводской делегации, Славе Заварзину, Ванин отдал ему визитку Вробеля. – Пусть пока у тебя побудет. Завтра утром заберу. Я с этим человеком вечером еду на переговоры.
Если с Ваниным что-либо случится, Слава сразу все поймет, даст нужную информацию нужным людям.
В 18:00 выставка закрывается до утра. Оружие сдается под охрану.
Вробель и здесь был точен. К стенду подходить не стал, остановился на пересечении проходов, чуть наискосок. Ванин его увидел, кивнул головой, и пошел следом, к выходу. В руках у Ванина был портфель с заветной папкой.
Когда догнал, Вробель пояснил, что с ними сегодня будет дама. Что за дама, не стал объяснять.
Его шикарный, темно-зеленый “Ягуар”, с кожаным салоном, был запаркован на служебной стоянке, где и народу, и машин поменьше.
– А где обещанная дама? – перешел на неформальный тон Ванин.
– Она уже на месте, ждет нас.
Ехали недолго, минут двадцать. Машину Вробель вел лихо. – Чему удивляться, агрегат-то какой, – про себя подумал Ванин. – Но водит все равно здорово.
Ресторанчик располагался за чертой города, в лесу. Место скорее похоже на домик лесника – чистенькая, аккуратная усадьба. Вон и конюшня – сено под крышей, под навесом – упряжь.
Внутри – тихо, почти никого. Хозяин, типичный немец, гостеприимно встретил у входа, провел в маленькую комнатушку. Мягкий свет, по потолку проходят деревянные балки в деревенском стиле. Из-за небольшого деревянного стола с льняной скатертью и уже зажженной свечой встала миловидная женщина, лет, эдак, тридцати, вышла навстречу вновь прибывшим. Первой протянула руку: – Катрин.
– Алекс, – представился Ванин, и поцеловал даме ручку.
– Очень приятно, Алекс, – дама сделала неглубокий реверанс.
– Ну, добрый всем вечер. – Вробель стянул галстук и сунул его в карман пиджака. Потом снял и пиджак, повесил на спинку стула. – Так-то будет комфортней.
Тем временем Алекс успел оглядеть даму. Катрин была высока, хороша фигурой, стояла на стройных, хорошо ухоженных, “сытых”, как сказал бы Тримаскин, ногах. Одета она была в темно-синий деловой костюм. На шее – шелковый шарфик. На лацкане пиджака – ажурная брошь из белого золота, с тремя крупными топазами.
Катрин, перехватив взгляд Алекса, также оценивающе и, как показалось Ванину, с интересом, осмотрела русского гостя.
Этот зрительный диалог не остался незамеченным Вробелем. По этому поводу он только улыбнулся.
Ванин, следуя примеру Вробеля, освободил шею от галстука, снял пиджак.
Катрин пригласила официанта.
– Алекс, что будем пить? – спросила Катрин.
Ванин знал, что если во всей Германии национальный напиток – пиво, то в здешних местах, между Вюрцбургом и Нюрнбергом, выращивают замечательный виноград винных сортов. Вина тут отменные.
– Если можно, хороший бокал “Франкенвайн”.
Вмешался Вробель. – Алекс, тут вино подают в стеклянных колбах, с краником. Очень оригинально. Тебе понравится. Предлагаю взять в колбе. Бокалы, естественно, тоже будут.
Алекс обратил внимание на то, что Вробель стал обращаться к нему на “ты”. Это его устраивало.
Катрин также согласилась выпить немного вина. Вробель, сославшись на то, что ему еще сегодня крутить руль, заказал большой стакан “Пепси” со льдом и ломтиком лимона.
Из основного меню Алекс заказал себе дюжину колбасок-гриль по-нюрнбергски.
Катрин взяла порцию виноградных улиток, поджаренных в масле со специями на сковороде.
Норберт отдал предпочтение шницелю “Винер Арт” – по-венски.
Вробель был явно в хорошем расположении духа. Шутил, подливал Алексу вина. Катрин, хотя и поддерживала беседу, улыбалась, но вела себя более сдержанно.
Ванин предложил тост русских офицеров “за прекрасных дам”. Показал, как надо пить за дам – стоя, держа бокал на левом кулаке, до дна.
Катрин этот необычный способ питья понравился.
Алекс не скрывал к ней своих симпатий. Во хмелю откровенно таращиться на незнакомую женщину – это так по-русски! Так необычно, и оттого интересно.
Вробель, подзадоривая Ванина, спросил: – Тебе Катрин нравится?
Ванин разрабатывал образ: – Разве может не нравится такая прелестная женщина!
– Алекс, если ты дашь мне пятьсот рублей, она твоя!
В глазах у Катрин появилось удивление – мол, так мы не договаривались.
Ванин увидел ее замешательство. – Легко, Норберт. – Порылся в заднем кармане брюк и извлек оттуда пачку смятых рублей. – Готов отдать прямо сейчас. За такую женщину ничего не жалко! – Знай, дескать, наших – мы не так еще можем куражиться!
Теперь уже Вробель смутился. – Погоди, русским же не разрешают вывозить за границу рубли. Я так не играю.
– Да, некоторые ограничения есть, но они не всеми исполняются.
– Нет, я думал, ты все же законопослушный гражданин…
– Эх, Европа! Зарегламентирована… – с ухмылкой заметил Ванин.
Катрин с шутливым презрением подначила Вробеля: – Что, слабо? Не отдашь меня за пятьсот, отдай за тысячу. Алекс, ты за тысячу меня возьмешь?
– Хоть за две. С удовольствием.
Катрин с благодарностью глянула на Алекса. – А вот он меня не ценит, – и пальцем ткнула в сторону Норберта.
Позже Алекс узнал, что Катрин работала на Вробеля, исполняя обязанности его телохранителя, водителя и секретаря-референта. Вот тебе и девушки-красавицы!
Тем временем, Норберт подозвал Катрин, что-то шепнул, и она вышла в общий зал, став прямо у двери, где остались Ванин с Вробелем.
– Она нас прикроет, в случае чего, – прокомментировал Вробель. – Ну, чем ты меня сегодня удивишь?
– Давай так… Ты скажи, что тебе нужно, а я скажу, есть ли это у меня. – Ванин достал из портфеля папку.
– Ого, интересная папка! Давай, посмотрим.
Когда Вробель увидел первые страницы, где были катера, танки и авиация, шутки сразу исчезли. Теперь все реально, без театра.
– Алекс, давай сядем лицом в угол. Не дай Бог, кто еще увидит.
Алекс молча перелистывал страницы, а Вробель только говорил: – Надо. Есть интерес. Это фантастика!
Когда прошли всю папку – страницу с карандашными пометками Алекс успел спрятать – Вробель подвел итог: – Серьезные документы. Есть, над чем подумать. Это очень серьезные вещи. Спасибо. Договоримся так. Я тебе в ближайшие дни сброшу факс. Ты когда дома будешь?
Алекс прикинул в уме. – Ровно через десять дней.
– В Москве не задержишься?
– Ровно через десять дней я буду дома.
ГЛАВА 3. ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ
После выставки Ванин на сутки задержался в Москве.
Выслушав его рассказ, Тримаскин воскликнул: – Я задницей почувствовал, что-то в твоем австрийце есть! Значит так… Ильин сейчас в командировке. Он мне приказал пока во все детали никого не посвящать, а докладывать ему непосредственно.
Потом, пораскинув мозгами, продолжил: – Придется тебе по этому делу писулю сочинить. Форму, надеюсь, не забыл?
– Вот чего не люблю, так это отчеты.
– А ведь придется. Опиши все в деталях… Где, с кем, когда, о чем… Изложи его поведение, психологический портрет, привычки, наклонности. Словом, все, с нюансами.
– От руки?
– Разумеется.
– Придется писать под копирку. Мне тоже понадобится, для Министерства.
– Не хотелось бы волну пускать раньше времени, Алекс.
– Ничего, мы тихонечко все смерекаем. Копирку уничтожим, как учили.
– Я тебя об одном попрошу. До моего разговора с Ильиным бумагу не запускай. Отпишись пока по чисто своим делам. Договорились?
– Договорились. Я тебе на следующей неделе позвоню.
– Вот и ладушки. Вот тебе бумага, ручка… Творческих вам успехов, сэр! Не буду мешать.
ГЛАВА 4. ДОМА
Возвращение домой – это всегда здорово.
После лощенной заграницы, даже грязь на родных улицах, вечно озабоченные лица прохожих – бальзам на душу.
Наконец-то дома!
Его здесь всегда ждут.
Жена, услышав звон ключей в двери, выходит навстречу, нежно целует. – Ну, слава Богу, вернулся.
Но еще раньше, чем Ванин садится в лифт, каким-то своим, недоступным для человека, чутьем его приближение улавливает любимый пес, Гарик. Он первым подает сигнал – хозяин едет. Повизгивая, и от нетерпения полаивая, пес начинает скрести лапой о дверь. Шустрый, весь в кудряшках, фокстерьер прыгает и норовит лизнуть в руку – Я так тебя ждал!
Гарик знает, что хозяин для него всегда привозит всякие лакомства, энергично обнюхивает поставленный на пол саквояж.
Ванин нарочито удивленно спрашивает: – Ну, дружище, что ты там ищешь?
Пес учуял что-то интересное, и теперь сучит лапами, – Ну давай, давай же, скорее…
На это раз хозяин достал пару кусочков “Сервелата”. Пес, схватив угощение, стремглав умчался на свое место.
Теперь можно снять куртку, туфли, пройти в комнату.
Все, приехал.
За долгие годы совместной жизни, жена привыкла к тому, что о своей работе, о командировках, муж рассказывает скупо. Так, в общих черта, дескать, все в порядке, вернулся жив и здоров.
Из каждой командировке муж провозит подарки. У нее уже набралась коллекция духов, помад и всякой косметики.
Ожидая возвращения, она готовила его любимый борщ. А еще – селедочку с луком и постным маслом, вареную картошку с мелко нарезанным укропом.
Настоящая, простая русская еда. После той, заграничной, казенной пищи, ее стряпня была вкусней самой Амброзии. Но дело даже не в качестве разносолов. Муж всегда ей говорит – из твоих рук, даже корка хлеба слаще.
Пока он брился и мылся, она накрыла на стол, поставила пару рюмок, графинчик охлажденной водочки.
Сели, не спеша потрапезничали, упиваясь минутами долгожданной встречи. И, хотя, было еще совсем не поздно, он увлек ее в спальню. – Пора…
Насытив душу и плоть, оба тут же уснули.
ГЛАВА 5. НОЧНОЙ ЗВОНОК
Сколько они проспали, точно не определить.
Ванин проснулся от телефонного звонка в кабинете. Проблеяв три раза, факс заверещал, и начал принимать сообщение.
Вставать не хотелось, подумал, что утром разберется, но факс все трещал, и трещал, отрезая лист за листов.
– Что за чертовщина! – проворчал Ванин, и, нехотя, пошел в кабинет.
Включил свет, выждал пару секунд, пока глаза привыкнут. На полу лежали три страницы, а агрегат все работал. Всего прошло пять листов – сопроводительное письмо и список.
Он правильно догадался – это от Вробеля, на его фирменном бланке: “Клиент имеет реальную заинтересованность в закупке следующего имущества…”
Дальше шел перечень. В самом конце, рукой дописано: 0,5%
– Чтобы это могло значить? Ах, вот оно, что… Так Вробель дал понять о размере его комиссионных. Интересно, от какой суммы.
Ванин достал листок с ценами, калькулятор.
То, что у него вышло, разогнало весь сон – калькулятор показал сумму потенциального заказа: 900.680.000 долларов США.
Еще раз пробежав глазами список, обратил внимание на номенклатуру и количества. – Черт подери, Третья Мировая война начинается, что ли?!
Утром, за чаем, сказал жене: – Ласточка, видимо, придется на день-другой слетать в Москву – срочно требуют отчета.
Жена только руками всплеснула: – Да ты когда-нибудь угомонишься? Ты им там скажи, что у тебя еще и семья есть.
– Не серчай, дорогая. Я быстро – одна нога здесь, а другая – там. К выходным вернусь. Мы с тобой в оперу сходим, а?
– Да ну тебя… У всех мужья, как мужья, а тут…
* * *
Придя на работу, сдал документы в бухгалтерию, и тут же заказал новые. – К вечеру должны быть готовы. Отбываю в столицу вечерней лошадью.
Потом позвонил Тримаскину. – Вить, клиент созрел. Перечень прислал.
– Интересный? – спросил Тримаскин.
– Не то слово. Я срочно вылетаю. Закажи мне пропуск на завтра, на 10 часов.
– Интригуете, батенька. Ладно, приезжай, поговорим. Тебя дома еще не уволили? – даже по телефону было видно, как тот сально ухмылялся.
– Погоди, все сам поймешь. Я когда увидел, чуть из штанов не выпрыгнул.
– А ты что, после командировки, при жене-то, в штанах ходишь? Не поверю, – ерничал Тримаскин.
– Ну, ты, блин, маньяк какой-то. Ему о деле, а он все про “это”.
– А как же! – Потом серьезно. – Давай, я весь в нетерпении.
ГЛАВА 6. ПОЛУНДРА!.. НО ТОЛЬКО БЕЗ ЛИШНЕГО ШУМА
Тримаскин скрупулезно изучил перечень, понюхал факс. – Порохом пахнет.
Еще почитал.
– Ты на эту позицию, какую цену положил?
Ванин карандашом вывел цифру.
Тримаскин поправил.
– Побольше надо – модель новая… А тут, что?
Ванин еще чиркнул на клочке бумаги.
И опять Тримаскин подкорректировал.
– Здесь иная модификация, подороже.
По версии Тримаскина список “потянул” на бoльшую сумму, за миллиард.
– Витя, ты знаешь, что значит приписка “0,5%”?
– Чего уж тут непонятного – это они тебе флажок повесили, чтоб ты землю резче рыл.
– Представляешь, какие деньги?!
– Идиот, неужели ты в это веришь? И не за такие деньги человека проще чпокнуть, закопать, а сэкономленные бабки поделить. Да тут взвод киллеров нанять можно, куда ты лезешь, Леша!
Посидели, помолчали, подумали.
Тримаскин позвонил Ильину, ту же встал, засобирался. – Ты пока побудь, а я с твоим факсом к Ильину сбегаю. Ох, Алекс, и заварил ты кашу!
Минут через десять, на столе сработал селектор. – Алексей Валерьевич, я знаю, ты меня слышишь. Поднимись сюда, только дверь запри, и прихвати ключ.
Ильин и Тримаскин стояли, заложив руки за спину, и смотрели в окно.
Когда Ванин зашел, Ильин, еще не поздоровавшись, задал вопрос: – Так вы говорите, что Третья Мировая война? Список, действительно, интересный. Но ваш друг – уже второй человек, который прислал такой точно перечень. Вот, взгляните.
Ванин увидел, что на другом бланке, другой организации, другой страны, почти один в один, такой же документ. – Клиент, кажется, разослал агентов по всему свету. Значит, клиент действительно ищет продукцию?
– Как вы полагаете, кто этот заказчик? – испытующе, Ильин смотрел на Ванина.
– Я тоже над этим поразмыслил. Если принять во внимание состав вооружения, то значит, клиент знаком с нашей техникой – просто так, с нуля, никто перевооружаться не станет. А таких стран не так много – раз, два, и обчелся.
– И все же? – Ильин не сводил глаз с Ванина.
– Наиболее вероятно, на мой взгляд, это Ирак.
– Вот и мы так считаем. Ирак находится под эмбарго. Но, что больше всего озадачивает, это американцы. Если в мире уже прошел слушок, а это несомненно, их разведка должна была перехватить информацию. По идее, американцы должны были бы наложить свою лапу, но они заняли выжидательную позицию… Что-то здесь не так. Или Садам блефует, и американцы знают об этом, или… Словом, надо разобраться, надо тонко поиграть. А что ваш австрийский контакт?
– Игорь Леонидович, пока никаких разъяснений – только обозначение исходных позиций.
Поглаживая в раздумье усы, Ильин обратился к Тримаскину. – Виктор, надо с твоего телефона позвонить в Вену. Там, кстати, какая с нами разница?
– Два часа.
– Хорошо, времени на подготовку, хоть и немного, но все же есть. Тщательно продумайте форму разговора. Списка не касайтесь, выведайте, что они дальше предлагают. Аккуратненько, интеллигентно надо с ним поговорить. И вообще, ребята, аврал авралом, но только тихо, без лишнего шума.
– Есть, – понимающе кивнул головой Тримаскин.
* * *
Кабинет Тримаскина стал Ванину уже почти как родной.
– Ты все понял? – Тримаскин пытался удостовериться, что Ванин вник в суть поставленной задачи.
– А то!
– Ну, тогда давай, крути диск. Коды знаешь?
– А то. – однообразно ответил Ванин.
– Да что ты заладил, как попка… Тут такие дела! Толи дырку в мундире вертеть, толи жопу прикрывать…
– Не гони лошадей, Витя, всему свой черед.
* * *
В Вене было ровно девять утра, когда Вробель вошел в офис. – Интересно, что сейчас делает Алекс? Можно ли ему довериться? На карту поставлено все. Такие силы подтянуты, такие чины! Как это у русских – или пан, или пропал. Планке нервничает – вопросом интересуются на самом верху. Его контролирует сам Председатель партии. Не ошибиться бы…
Тут зазвенел телефон. Вробель выждал, пока на опознавателе высветится входящий номер. Моргнув пару раз, опознаватель выдал одни нули, – номер не идентифицировался.
– Вробель слушает.
– Доброе утро, Норберт.
– Хеллоу, Алекс! Как дела?
– Прекрасно, все замечательно. Хочу поделиться – моя новая австрийская подружка прислала письмо.
– О, как интересно! – Вробель подхватил язык легенды. – Что пишет?
– Много чего. Можно начинать роман. Только не понятно, насколько это серьезно?
– О, я хорошо знаю этих девочек. Ты можешь пригласить ее к себе, с подружкой?
– Ты думаешь, она захочет приехать?
– Уверен. Только не в Москву, а куда-нибудь поближе к природе. В Москве шумно.
– Согласен. Надо, чтобы они с подружкой прислали мне паспортные данные, я организую визовую поддержку… Интересно, о чем мы с ней говорить будем?
– А разве она тебе в письме не написала?
– Что, так сразу интимно? Боюсь, меня жена за яйца подвесит.
– Чем больше, тем лучше. Если она к тебе – по-серьезному, то захочет убедиться в серьезности твоих возможностей.
– Хорошо, понял. А девочка мне сразу приглянулась. Если увидишь, передай от меня привет, скажи, что ее “русский медведь” сделает все, как надо.
– Ха-ха-ха! Не сомневаюсь. Ну, пока. Спасибо за звонок.
Положив трубку, Ванин посмотрел на Тримаскина. – Записать успел?
– А то! – Тримаскин передразнил Ванина. – О чем договорились?
– Они хотят срочно прислать сюда свою делегацию, на переговоры. Москва их не устраивает – боятся засветиться. Хотят обсудить список по максимуму. Подтверждают серьезность своих намерений, рассчитывают, что и мы эту серьезность продемонстрируем… Время пошло, товарищ полковник!
– Полундра! Я к Ильину. Жди меня здесь. Только тихо будь! – уже на ходу бросил Тримаскин.
* * *
Вечером того же дня Тримаскин, проведя необходимы консультации, стал разбирать ситуацию с Ваниным.
– Если бы австрияки, в сговоре с американцами, готовили бы нам крупную подставу, такую, чтобы потом Россию размазали в ООН и Евросоюзе, тогда бы им был резон приехать в Москву. Тут все прослушивается, просматривается, документируется – агентуры здесь полно. Но они хотят встретиться на периферии, чтобы глаз и ушей было поменьше. Значит, у них есть свой стратегический план. Что это за план? Нам, а больше всего, тебе, Алекс, предстоит это узнать. Здесь затрагиваются вопросы национальной безопасности, соображаешь? – Тримаскин выразительно поднял вверх указательный палец.
– Не дурак, соображаю, – спокойно ответил Ванин.
Странное дело, чем горячее ситуации, тем спокойней и уверенней чувствовал себя Ванин. – Чекистам уже сообщили?
– Ты что, там уже все на ушах ходят. Дело пошло на самый верх – там тоже народ напрягся. – Тримаскин отчего-то перешел почти на шепот. – В общем, приняли решение провести мероприятие на базе нашего Уральского филиала. Как только получишь их данные, гони сюда. Визу организуем в секунду – они же хотят проверить, на что мы способны. Далее… Когда они сообщат дату прибытия и номер рейса, тоже срочно докладывай. Мы к этому моменту на переговоры пригласим директоров оборонных заводов, весь основняк, первые лица. Команда на заводы уже пошла, ждем только твоей отмашки… Алекс, дела пошли крутые, не облажайся.
– Спецназ не подкачает, товарищ полковник, – отшутился Ванин.
ГЛАВА 7. НА УРАЛЕ
И вот наступил долгожданный день.
На переговоры прибыли командиры от промышленности, а с ними и Тримаскин.
Изучая лица директорского корпуса, Ванин обратил внимание на одного человека, который не вписывался в образ: для директора молод, подтянут, одет помоднее, кожа посвежее. То, что кого-то должны были внедрить, и дураку понятно. – Хорошо, – подумал про себя Ванин, – поиграем.
С ребятами из местного авиаотряда пробили разрешение запустить на поле кортеж из двух черных “Волг”. Гостей встретили прямо у трапа.
Багажа у них не было – все свое ношу с собой.
Сели по машинам, поехали на правительственную дачу.
Промышленность была уже там.
Дав гостям привести себя в порядок, собрались в большом каминном зале.
В углу стояло большое чучело медведя. На медведя, кто-то с юмором, нацепил шапку-ушанку, в зубы вставил папироску, в лапы – стакан и бутылку. – Это по-нашему, по-русски, – довольно подметил кто-то из директоров.
Тем временем, Ванин поднялся на второй этаж, чтобы встретить и сопроводить гостей.
Вробель на ходу представил Ванину своего спутника: – Роланд Планке, генерал-лейтенант, по-нашему дивизионный генерал, дивизионер, начальник Управления Генштаба.
Ванин также коротко представился: – Алекс Ванин.
Планке немного говорил по-русски: – Господин Ванин, я о вас уже наслышан от Норберта. Рад с вами познакомиться.
Российской стороне Ванин отрекомендовал членов австрийской делегации, а потом всем представил Тримаскина. В свою очередь, Тримаскин гостям представил директоров. Когда он говорил, кто есть кто, и что эти люди делают, Планке, удовлетворенно кивая головой, подвел предварительный итог: – Очень приятно, господа. Мы рады приветствовать столь важных людей. Мы расцениваем это не просто, как жест доброй воли, но и как серьезное отношение к нашей скромной просьбе.
Вошли в банкетный зал.
Стол был накрыт на двенадцать персон, по высшему разряду. Одно место, в центре, было резервным. Здесь было все: икра, цельно запеченные осетры, угри, заливные языки, паштет из гусиной печени в сладком коньячном соусе, национальные перепечи с грибами, капустой и мясом…
В бутылках, “по стойке смирно” стояла водка “Калашников”, шампанское, коньяки, вино белое и красное, минеральная вода, морс из клюквы.
Завершали этот парад государственные флаги: австрийский, российский и удмуртский.
Судя по составу столовых наборов, русские приготовили не просто ужин, а праздник.
Планке что-то шепнул Вробелю, тот согласился, угукнул, и трубочкой вытянул губы.
Стол, похоже, на гостей произвел впечатление.
Тримаскин взял на себя роль шефа протокола. Он всех рассадил, проверил, чтобы всем было удобно.
– Господа, учитывая конфиденциальный статус этой встречи, за вами будем ухаживать мы с господином Ваниным. Посторонних во всем здании нет.
Планке еще раз одобрительно кивнул головой: – Sehr gut. Очень хорошо.
Начав враз с обоих концов стола, оперативно разлили по бокалам шампанское.
Тримаскин произнес короткий тост: – Господа, разрешите от всех нас, присутствующих здесь, и от руководства “Внешоборонпоставки”, приветствовать наших уважаемых гостей. За сотрудничество.
Процесс пошел.
Директора, по очереди докладывая о том, что их предприятия способны произвести необходимую продукцию, в требуемых количествах, вручали рекламные каталоги и буклеты.
В это время дверь зала отворилась, и вошел ни кто-нибудь, а доктор технических наук, генерал-майор, дважды Герой Социалистического труда, лауреат всех важнейших премий, человек-легенда, конструктор-оружейник Михаил Тимофеевич Калашников.
Представлять этого невысокого, скромного на вид человека – абсолютный нонсенс.
Все побросали вилки и ножи, ринулись его приветствовать.
– Scheisse! – сокрушался Вробель. – Знать бы, что встретимся с Калашниковым, взял бы фотоаппарат… Но, уговор – дороже денег, никаких фотографий и записей.
“Дед”, как между собой любовно называют Калашникова на заводе, как будто предвидя, вручил Планке свой портрет, с автографом.
Планке осторожно завернул фотографию в салфетку и бережно положил во внутренний карман пиджака.
Деда усадили в центр стола, на специально отведенное для него почетное место.
Надо знать тонкий юмор этого человека.
По-хозяйски окинув взором стол, Калашников отметил: – Хорошо подготовились. Гостей голодом не морите?
Планке и Вробель ответили в один голос: – Что Вы, господин Калашников, мы в жизни такого стола не видели.
– Хорошо, – одобрительно сказал оружейный маэстро. – Так, что мы сегодня пить будем? – Увидел имени себя водку, взял в руки. – Теперь вы меня знаете в трех ипостасях: я – человек, я – автомат, а теперь еще и водка. Предупреждаю, обращайтесь с ней осторожно – бьет, зараза, наповал – почище, чем АК-47.
К черту полетели все деловые переговоры! Все внимание – герою века. Чего там, века – бери круче, тысячелетия!
Дед правил балом. Шутка за шуткой, байка за байкой, даже стихи свои прочел.
Ванин с трудом успевал переводить все нюансы. Но не в нюансах перевода была суть. Австрийцы поняли, какие люди стояли за “Внешоборонпоставкой”, и, в конечном итоге, за ним, Ваниным.
Калашников уехал где-то к десяти вечера.
Сытые и пьяные, за ним поехали директора.
Вробель, улучшив момент, подошел к Ванину. – Алекс, спасибо за все. Мы можем переговорить тет-а-тет?
– Хорошо, через полчаса. Когда всё здесь угомонится, спускайся вниз. Пойдем, подышим воздухом. Тут вокруг дачи – прекрасный парк. Забор надежный, везде – охрана.
– Хорошо, через тридцать минут.
Подошел Тримаскин и тот, в щегольском костюме. Тримаскин представил незнакомца: – Сергей Селиванов.
Ванин предложил перекурить на крыльце. – Вробель приглашает меня на приватную беседу. Кажется, что-то важное.
Тримаскин и Селиванов переглянулись. Ванин их опередил. – Только аккуратней, мужики. Засветитесь, дело провалим.
Возбужденный Тримаскин заверил: – Будь спок. Ниже травы, тише воды – ясное дело. Не забудь сказать, что завтра – показательные стрельбы.
* * *
Вечерний воздух был напоен духом леса – ароматом цветов, густо перемешанным с терпким запахом хвои, прелой, прошлогодней травы и древесных грибов.
Вдоль асфальтовых дорожек, совсем по-старчески, мирно дремали неяркие фонари, установленные еще во времена Брежнева и Устинова.
Право заговорить первым, Ванин предоставил Вробелю: – Планке очень доволен. Он сказал, что русские превзошли все, даже самые оптимистические, ожидания… Алекс, хочу поговорить с тобой откровенно, как офицер с офицером. Ваши специалисты, как они оценили список?
– Если бы не оценили, такой состав представителей мы бы не созвали. Да и уровень протокола был бы иной – поскромнее.
– Да, да… Это очевидно. Я о другом. Как вы думаете, кто заказчик?
– Его вычислить не сложно – Саддам.
– Браво! И что?
– Кроме твоего запроса, точно такой же пришел из Уругвая. Что, Саддам нанял нескольких агентов?
– Возможно, так. Но уругваец – наш человек. Мы завербовали его недавно. Его пока еще никто не вычислил – ни американцы, ни немцы, ни израильтяне. Мы построили работу так, чтобы его приняли за агента Саддама. Пока туда-сюда, он свое дело сделал. Его запрос попал в руки ЦРУ. Если и меня кто-то поймал на связях с вами, то моя крыша – работа по заказу иракцев. Моя фирма – свободный торговец оружием. Пусть они “пасут” меня по этой части.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Алекс, по сравнению с тем, что я тебе сейчас скажу, Ирак – мелкие орешки… Моя фирма была зарегистрирована два года назад. Финансовая база – касса СДП, социал-демократической партии. Задача фирмы – зарабатывание денег для предстоящей парламентской выборной кампании. Партия должна победить любой ценой, сохранить большинство мест в Парламенте. Лично Спикер курирует мою работу.
– Какова роль Планке?
– Планке – ключевая фигура не только в партии, но и в Генштабе и в Вооруженных силах страны.
Переведя дыхание, Вробель продолжал. – Зарабатывать деньги на оружии можно, но партия поставила перед нами стратегическую задачу. Это – программа глобального масштаба. Для победы на выборах нужен козырный туз. Деньги могут не сработать. Нужно мощная политическая акция. Советский Союз задолжал Австрии кругленькую сумму. Как международно признанный правопреемник, ответственность по долгам несет Россия. Взять в России сейчас нечего. Остается только оружие. Предстоит нелегкая работа – убедить наших военных принять на вооружение русскую военную технику. Кроме поставок оружия, необходимо организовать техническое обслуживание, подготовку наших специалистов. Предстоит кропотливый интеграционный процесс, а времени у нас не так уж и много. Мы понимаем, какое сопротивление этому могут оказать американцы и немцы. Поэтому мы просили соблюдать строжайшую секретность.
– Дело только во внешнем факторе?
– Ты глубоко прав, Алекс. Бoльшая опасность – в парламентской оппозиции. Эти только и ждут компромата. Наш удар должен быть молниеносным и смертельным. Руководство считает, что я должен организовать ответный визит вашей стороны. Делегация должна быть минимальной по количеству, но весомой по качеству. Ты просто обязан быть в ее составе. Понимаю твой вопрос… Вашу безопасность беру лично на себя. Партия не допустит, чтобы дело было сорвано этими мерзавцами.
В словах Вробеля появилась патетика.
– Где будут переговоры? – просил уточнить Ванин.
– Только не в Генштабе, хотя и там у нас есть преданные солдаты, то есть, офицеры и генералы. В случае успеха, лидер партии возглавляет Правительство. Все, кто нас поддержит, будут достойно отмечены и поощрены. Партия умеет ценить своих воинов.
– Сколько у нас есть времени на подготовку?
– Месяц, максимум – полтора.
– Договорились. Не забудь сам, и напомни Планке, что завтра едем на полигон. А сейчас, покойной ночи. Тримаскин ночует с вами. Машина будет к 10.00. Я буду ждать вас на полигоне.
ГЛАВА 8. НА ПОЛИГОНЕ
Встав пораньше, Ванин совершил небольшую пробежку со своим псом, размялся. Принял душ.
Жена уже поднялась.
Обычно Ванин не завтракает – так, бокал кофе с молоком и ломтик сыра, но сегодня, предвкушая большой и насыщенный день, он решил изменить своей привычке.
Жена поставила на стол йогурт, на сковороде разжарила пяток вареников с капустой. – Ну что, Алеша, сегодня – в бой?
– Вспомним молодость. – Ванин доставал из шкафа свои доспехи: берцы, то есть, высокие ботинки с быстрой шнуровкой, натовский камуфляжный комплект, состоящий из брюк и куртки, российскую разгрузку с множеством карманов и карманчиков.
Под куртку надел русскую тельняшку, на голову отработанным движением приладил черный морпеховский берет, с кокардой.
Глядя на него со стороны, жена с иронией заметила: – Ты бы еще броник свой надел, для полноты образа.
– Молчи, женщина, – отшутился Ванин. – Надо будет, и бронежилет возьму. – Ванин сунул в грудной карман удостоверение ветерана спецназа и пропуск на стрельбище.
К восьми за ним пришла машина. – Едем на 25-й километр, в часть.
Там, в стороне от основных дорог, располагалась Н-ская войсковая часть – стрелковый полигон. Тут обычно проводились мероприятия огневой и тактической подготовки подразделений местных силовых ведомств.
Полигон был разделен на несколько секторов: 25-метровая короткая трасса для пистолетных упражнений, длинная полоса препятствий, 500-метровая трасса для стрелков из автоматов и пулеметов. Трасса для снайперов была организована отдельно, рядом с сектором для гранатометания.
Возле самого штаба части – плац, и тут же – высокая башня для отработки навыков лазания по стенам – альпинистской подготовки.
На обваловке длинного рубежа стоял старый, весь оржавевший БТР, а в самом дальнем углу – такая же старая самоходка.
Еще издали, Ванин слышал выстрелы – ребята вели пристрелку оружия. – Молодцы, хлопцы, – подумал Ванин. – Он знал, опытные бойцы, они всегда перед “показухами” доводили все до ума, чтобы все было, как надо.
На обваловке уже стояли столы с патронами. Возле столов – начальник пункта боепитания, с красной повязкой – Ильяс Галеев.
Увидев Ванина, подошел командир отряда Павел Ижболдин, поприветствовал, отдав честь. – Здравия желаю, Алексей Валерьевич. У меня все готово.
– Отлично, Паша. Пойдем, поздороваемся с ребятами, – и они направились к огневому рубежу.
Ванин хорошо знал этот отряд, неоднократно бывал у них в гарнизоне, проводил занятия по новинкам отечественного и зарубежного стрелкового оружия, участвовал в нескольких учениях в качестве консультанта. Приглашали его и на собрания по случаю присвоения очередных специальных воинских званий, или на вручение боевых наград. Словом, Ванина здесь знали и уважали.
С бойцами здоровался, как заведено в спецназе – крепко пожав руки и обнявшись.
– Как мишенная обстановка? – поинтересовался он у командира.
– На короткой трассе – грудные, для пистолетов и пистолетов-пулеметов. На 100 метрах – грудные и ростовые, для автоматов. На 300 и 500 метрах – дзоты, для пулеметов, там, в левом углу, падающие мишени для снайперов.
– А это, что за бочки? – пальцем указал Ванин.
– Это персонально для вас. Дистанция 200 метров, в бочках – бензин с керосином. Вы хотели из ПКМа бронебойно-зажигательными пальнуть.
– Добро, Павел, – похвалил командира Ванин.
* * *
Ровно в 10.30 подошли “Волги”. В первой был Тримаскин и Селивановым. Из второй вышли Вробель и Планке.
Увидев Ванина в униформе, с погонами без знаков отличия, без петлиц, Планке глянул на Вробеля. – Необычная форма. Это, какие рода войск?
Вробель улыбнулся, быстро сообразил: – Часть – НАТО, а основной элемент формы одежды – русский морской десант. Так одеваются, пожалуй, только профессиональные наемники, ха-ха-ха.
Командир и бойцы ждали на позиции.
Кроме штатного армейского, по “Табелю положенности” в отряде стояли на вооружении и специальные виды, чего, обычно, посторонним не демонстрируют.
Командир приветствовал гостей, и передал слово Ванину, для представления образцов и их технико-тактических характеристик.
Ванин объяснил порядок стрельб. Закончив процедуру, гостям выдали наушники. Сам же Ванин от наушников отказался, а вместо них использовал две пустые пистолетные гильзы, вставив их в ушные раковины донцем внутрь.
Планке заметил это и спросил: – Так тоже делают профи?
Ванин утвердительно кивнул головой.
И тут началась музыка!
Ребята снарядили магазины обычными патронами и трассерами: три обычных, один трассирующий – так хорошо видно, куда ложатся пули.
Стреляли ребята виртуозно. В глазах Планке и Вробеля – восхищение и восторг.
Был полный штиль, безветрие, и густой дым повис облаком над линией огня.
Планке вдохнул полной грудью, и просиял: – Для солдата нет слаще запаха пороха.
Потом объявили небольшой перерыв.
Гостям подали чай из термоса, налив его в крышки солдатских котелков. Гости пили с благоговением.
Тем временем, поставили дверь, переносные стены – будет демонстрация спецоперации “Захват”.
Ванин уже стоял с бойцами, и поверх куртки надевал бронежилет, на голову – шлем-сферу. На локтях и коленях – специальные титановые щитки.
Первым номером шел Дима Кочергин, по отрядной кличке “Каканька”. В левой руке – тяжеленный щит, в правой – автоматический пистолет Стечкина АПС.
Вторым шел Ванин, вооруженный новехоньким штурмовым самозарядным гладкоствольным карабином российского производства. Этого еще ни один иностранец не видывал.
За Ваниным – Костя Перевощиков, с таким же ружьем.
По громкой связи, чтобы все слышали, вещал командир: – В укрепленном здании засела группа террористов, опасных преступников. Вооруженные до зубов, террористы отказались сдаться и сложить оружие. Поступил приказ о их уничтожении… Внимание, штурмовая группа…
Бойцы изготовились, командир отдает приказ: – Захват!
Двумя выстрелами из ружей, Ванин и Перевощиков вышибают дверной замок. Дима Кочергин, ударом ноги, вываливает ее окончательно, и, сделав три-четыре шага, щитом и огнем, на ходу прикрывая идущих за ним товарищей, из пистолета поражает первых двух “террористов”. Ванин плотно следует за ним, делает приставной шаг влево, производит первый выстрел с левой руки, и тут же, ловко перехватив ружье, – с правой, а затем ведет так называемый инстинктивный огонь от бедра. Костя, уходя вправо, делает кувырок, и, стреляя с колена, уничтожает тех, кто находился в правом секторе обстрела. Задание выполнено!
Вся операция длилась десять секунд.
Переоблачившись, Ванин вернулся к гостям. Тримаскин поздравил его первым: – Я и не знал, Алексей Валерьевич, что ты так здорово колбасишь. Лихо, с обеих рук, да еще от бедра.
Ванин, немного смущенно и все еще не придя в себя, ответил: – Ребят надо благодарить. Я что, покуражился, а им завтра в реальный, непоказушный бой… Есть еще одно упражнение…
Ванин нашел Ижболдина. – Ну что, покажем пулемет Калашникова? Ленту снарядили?
– Так точно, все готово. – Ижболдин подвел собравшихся к позиции. – Алексей Валерьевич, пулемет пристрелян на 300 метров, но мишени стоят на двухстах – делайте поправочку.
– Разберемся, Павел. – Ванин поднял пулемет, приладился. – Попробуем так, ребята, как учили, с рук.
Дал первую короткую очередь. Недолет, немного правее. Сделал поправку.
Еще очередь. Лучше, но еще чуточку, повыше.
Дал третью, длинную. Первые пули вырвали клочья земли метрах в двух, спереди, и чуть левее бочки, но зато последующие четко вошли в цель…
Раздался мощный хлопок, бочка подпрыгнула, разорвалась, и из нее вырвалось пламя, вперемежку с клубами черного дыма.
Под аплодисменты, Ванин опустил пулемет, поставил его на предохранитель. – Стрельба окончена, оружие на предохранителе.
Планке подзадоривал: – А вторую?
Ванин сделал многозначительную мину. – Шедевры не повторяются.
Подошел Ижболдин, тихонько спрашивает: – Гостей можно угостить солдатским пайком?
– Что там, у тебя?
– Водка в котелке, хлеб, сыр, сало, колбаса, бочковые огурчики…
– Зови всех, – распорядился Ванин.
Пили прямо из котелка, пустив его по кругу. Закусывали нехитрой снедью, беря угощения прямо с плащ-палатки, расстеленной тут же, на земле.
Перекурив, и еще раз поблагодарив бойцов за радушный прием, поехали на дачу.
От обеда гости отказались, к великому сожалению хозяев – скоро ехать в аэропорт.
“На посошок” все же приняли, закусив пирожками и холодной телятиной.
– По коням, ребята! – скомандовал Тримаскин, напомнив, чтобы гости ничего не забыли.
Ванин в аэропорт не поехал, и, попрощавшись со всеми, на служебной машине отправился домой переодеваться. Оттуда – на завод.
Еще на полигоне Тримаскин шепнул ему: – Мы их в Москве сопроводим, а ты, брателло, недельку передохни. Отчет писать не надо – у нас все есть.
ГЛАВА 9. ОПЕРАЦИЯ “ТИРОЛЬСКАЯ РАПСОДИЯ”
Как следует отдохнуть так и не удалось.
На заводе, как всегда, работы невпроворот. Москва тоже трудилась. От Тримаскина пришла телеграмма на имя директора, с требованием срочно командировать Ванина во “Внешоборонпоставку”, для консультаций.
Директор наложил визу: “Ванину, для исполнения”.
Несмотря на частые командировки и отсутствия Ванина на рабочем месте, на заводе знали, что это – не прогулочные вояжи. Ванин привозил заказы, столь нужные для многотысячного коллектива предприятия. К его работе относились с пониманием.
Опят сборы, аэропорт, самолет…
В пропуске была запись: “По вызову заместителя руководителя Ильина И.Л. явиться такого-то числа к 9.00”. Расписавшись в книге пропусков, Ванин прямиком направился к контр-адмиралу.
Там его ждали Ильин, Тримаскин и Селиванов.
Ильин предложил ему сесть: – Алексей Валерьевич, там, на Урале, толком представить вам сотрудника органов разведки Селиванова Сергея Юрьевича не было подходящей возможности. Давайте обсудим наши дальнейшие действия.
Сложнее всего было определиться с составом делегации. Если задачи визита были ясны, то по персоналиям единого мнения не было. По Ванину решение было однозначным – едет. Он и переводчик, и специалист, и, что важнее всего, связующее звено.
Ильин, руководствуясь острым профессиональным чутьем и фразой Вробеля насчет организации охраны, обратил внимание на то, что, если такие меры австрийцы предусматривают, значит, на это есть веские основания.
С одной стороны – иностранные спецслужбы. С другой – враждебная оппозиция. Даже если они уже “нарыли” компромат, то мусора из избы выносить не станут. Сорвать весь процесс? Логично. Проще всего это можно сделать, физически устранив кого-либо из организаторов, лучше из русских. Сделать это на нашей территории сложно – мы не дадим. Остается только визит делегации в Австрию. Организовав покушение на кого-то из наших, заметая следы, они могут устроить утечку информации в газеты и на телевидение, придать огласке факт попыток русских вовлечь нейтральную Австрию в зону своих политических, и, что более опасно, военно-технических интересов. Учитывая, что НАТО активно движется на Восток, появление русских под их мягкой брюшиной, для них – катастрофа.
Селиванов отметил, что вопрос обсуждался на самом верху – надо рисковать, но по минимуму. Мероприятиям, проводимым с австрийцами, присвоено условное название “Тирольская рапсодия”.
Тут вмешался Ванин: – Должен ехать один человек. Я готов.
Очевидно, такой вариант уже обсуждался, но все ждали, пойдет ли Ванин на это добровольно.
Ванин отстаивал свою точку зрения: – Идти на взвешенный риск я готов. Я все же верю, что люди Вробеля сделают все, что потребуется. К тому же, я предлагаю разыграть маленький спектакль – поеду туристом, якобы повидаться с новой пассией. Может же так быть, что у мужика тестостерон в… голову бьет. Уверен, Вробель мне подыграет.
– Как визу будешь делать? – Спросил, до того молчавший Тримаскин.
– Запросто, через любое туристическое агентство. Они и билеты купят. Сейчас в Вену едут потоком. В потоке я растворюсь. Время на оформление еще есть. Остальное – дело техники.
На том и порешили.
ГЛАВА 10. ВЕНА
Ах, Вена! Ах, Европа!
Не до твоих красот, когда дел полно.
В джинсовом костюме поверх черной майки “Харлей Дейвидсон”, с хиповской банданой, портфелем в руке и видавшем виды саквояжем через плечо, Ванин вышел из здания аэровокзала. – Где же Вробель? Должен встречать.
К нему подкатило такси. Ванин даже не взглянул на него. Такси бибикнуло. Вот неожиданность, за рулем сидел Вробель.
– Едем ко мне, на запасную квартиру, – коротко доложил он.
По дороге молчали. Вробель только жестом показался на салон. Ванин понял, Вробель опасается “жуков”.
Оставив машину не рядом с нужным зданием, а чуть в сторонке, пошли на запасную квартиру.
В жилище пахло жаренным мясом и специями.
Вробель распорядился: – Сперва в душ, потом переговорим. Бритва, шампунь, лосьон – на полке, можешь пользоваться. Вещи не раскладывай, ночевать будешь в другом месте.
Почистив перышки, освежившись после самолета, Ванин вышел в майке и джинсах.
– Давай, перекусим. Я с тобой, за компанию.
Вробель замолчал. От бессонных ночей вид у него был усталый.
Грязные тарелки и стаканы из-под сока Вробель сложил в раковину. – Потом уберут.
Собравшись с мыслями, Вробель начал: – Итак… Закрытое совещание состоится завтра, в 11.00. Место встречи – местное отделение “Красного креста”. Приглашены руководители и представители центрального аппарата СДП, Генштаба, Армии, ВВС… Разведки и контрразведки. Все – надежные, проверенные люди. Зал заседаний проверен на предмет электронных насекомых.
О твоем выступлении. Мы ожидаем, что российская сторона представит нам свежую информацию о тяжелой технике, авиации, средствах ПВО, стрелковых комплексах. Прошу тебя лично, Алекс, удели несколько минут правилам, формальным процедурам, принятым вашим государством в части экспорта оружия и военно-технического сотрудничества. На последнее, прошу сделать особый акцент.
– Я готов, Норберт. Текст согласован, отрепетирован. Картинки есть. Мне понадобится видеоаппаратура в стандартном европейском формате.
– Все предусмотрено. Выступать будешь без микрофона. Думаю, не надо объяснять, почему. Твоя речь должна быть убедительной, сильной. У нас в партии уважают сильных людей. Придумай что-нибудь нестандартное, вроде выступления Хрущева в Америке, когда он туфлей стучал и грозил показать “мать Кузьмы”.
Ванин улыбнулся – “мать Кузьмы” – вот до чего испохабили переводом нашу “Кузькину мать”. – Не будет ли это слишком, у меня ведь ботинок 46 размера?
– О, да! – спохватился Вробель. Я хочу посмотреть на твой костюм и туфли.
– Костюм, как костюм… Не от Кардена, конечно, но приличный. Рубаха, галстук, туфли почти новые.
– Не сочти за труд, оденься, я хочу проверить.
Ванин неохотно раскрыл саквояж, оделся, обулся. – Ничего, что слегка помято?
– Дорогой мой Алекс, и в этом ты хочешь завтра явиться на такое ответственное мероприятие?! Да из твоего гардероба только носки годятся.
Ванин почувствовал, как кровь ударила в виски, запылали уши. – Я одеваюсь ровно на столько, сколько мне платит завод. Не нравится, к черту все отменяй!
– Успокойся, Алекс, не кипятись. Пойми, завтра по твоему виду будут судить не только о тебе, о России, но и обо мне, о том с кем будет в дальнейшем работать партия!
Неожиданно, Ванин, как никогда в жизни того не случалось, с такой резкой болью почувствовал свою неполноценность. Однако в словах Вробеля был здравый смысл. – Что ты предлагаешь?
– Бери свои личные документы, билет… Вещи оставь здесь – Катрин позаботится о них. Поехали!
– Куда еще?
– В штабное ателье.
– Так совещание – завтра.
– Едем, я все продумал. Это на окраине города. Там тихо.
Снова знакомое такси.
В ателье их встретил невысокий, лысоватый мужчина около шестидесяти лет. Вробель объяснил ему задачу.
Мужчина, совсем по-русски, почесал темечко. – Сомневаюсь, что у нас есть такой размер и рост… Хотя, минуточку, давайте посмотрим в полуфабрикатах.
Зашли в помещение, где на длинных стойках, в полиэтиленовых мешках, висели мужские гражданские костюмы. Для уверенности, лысый измерил ширину плеч, длину рук, окружность пояса, и, сокрушенно качая головой, нырнул между вешалками… – Норберт, какого цвета?
– Не важно, лишь бы фасон и ткань были по высшему классу.
Минут через пять человек вынырнул, держа в руках три костюма – голубой, коричневый и цвета осоки.
– У коричневого – ткань грубая. Голубое не люблю. – сразу забраковал Ванин. А этот, ничего. Ткань приличная – тонкая шерсть с шелком, и покрой… Рукава пиджака и брюки еще не застрочены, но в плечах и по поясу сидят нормально.
Повертев Ванина туда-сюда, лысый удовлетворенно кивнул: – Alles gut – все хорошо. Теперь рубаху и галстуки.
С этим проблем не было. Только, когда принесли желтый галстук, Ванин не удержался от язвы: – Желтые галстуки носят только шизофреники.
Вробелю нравилось, что Ванин злится. – Это хорошо, хороший импульс. Только бы не перегорел до утра.
Туфли! В ателье туфли не шьют. Вробель посмотрел на часы, набрал номер по мобильнику. – Алло, Катрин, срочно найди коричневые туфли… Сорок шестой.
Алекс поправил: – Это по-нашему, 46, по-вашему будет 47.
Вробель ввел поправку. – Сорок седьмой, Катрин… Дорогие… Я говорю, деньги – не вопрос. В 18.00 заедешь сюда, на Обендорфштрассе, заберешь костюм и все остальное… В офис, прямо сейчас, а обувью займешься сразу после этого.
Отблагодарив лысого, поехали в офис. Заехали еще куда-то. Вробель освободился только через час. Стало смеркаться. Пока доехали, стемнело.
Поднялись на второй этаж. Не зажигая свет, Вробель уверенно провел Ванина через кабинет, и они оказались на кухне.
Включив освещение, Вробель показал Ванину туалет и душ, через кухню – вход в спальню. – Сегодня заночуешь здесь.
Вещи Ванина уже лежали на подставке, возле кровати.
– Заедет Катрин, привезет костюм и туфли. Алекс, я тебя прекрасно понимаю, но эмоции и личная гордость… Прости, дружище, я уже которые сутки не сплю. Давай, выпьем. Я – вина, а ты пей, что хочешь. В шкафу посмотри.
Вробель налил себе сухого красного. Ванин налил то, что вперед попалось на глаза – виски. Выпил залпом. Плохо пошло, обещало вернуться, но Ванин с позывом совладал.
– Можешь здесь курить – вентиляция хорошая. Катрин тут иногда курит. В холодильнике найдешь, что поесть. Микроволновка – вот. Ну, не скучай. Завтра заеду в 10.00. Хорошенько выспись. А у меня еще куча дел.
Вскоре появилась Катрин, с нарядами. Все аккуратно повесила в шкаф, в спальной.
Алексу было грустно.
– Катрин, давай покурим?
Катрин согласилась.
– На сегодня я уже отработала. Домой не тороплюсь – не к кому… Алекс, ты что такой невеселый, не как обычно? Русская меланхолия?
– Устал я, с дороги.
– Выпей со мной. Я себе кофе, а ты виски будешь?
– Хочу водки.
– Со льдом?
– Какая гадость, со льдом. Давай так, без.
– Хватит?
– Лей до венчика, не жалей.
– Ого, я такого еще не видела.
– Ничего, познакомимся поближе, еще не то увидишь. – Ванин одним махом осушил бокал.
– Алекс, я тебе, правда, нравлюсь? Тогда в Нюрнберге ты так на меня смотрел – даже мурашки по коже.
– Тогда, да.
– А сейчас?
– А сейчас ничего не хочу, – грустно улыбнулся Ванин. – Домой хочу.
– Понимаю… Ладно, я поехала… а ты мне сейчас особенно нравишься… Да, дверь в кабинет ночью не отрывай. Вход и кабинет – на сигнализации.
Закрывая за собой дверь, она нежно поцеловала Ванина в щеку, перекинула сумочку через плечо, и вышла.
Уже зарывшись под одеяло, Ванин с досадой вспомнил про костюм. – Хотите шута маскарадного? Будет вам и шут. Завтра я вам устрою цирк-шапито!
Ему грезилось.
Вначале было Слово… Слов было много, они роем метались над хаосом Идей, Фантазий и Образов. Найти форму, облачить Мысли и Образы в скорлупу слов – не каждому под силу. Нужна помощь Творца. Надо, чтобы появилось Яичко, а уж из него проклюнется Курочка. Вот те и ответ, что первично, а что вторично.
С надеждой о помощи, он отошел ко сну.
* * *
Проснулся рано – сказывалась разница во времени. Лежал, прокручивая в голове план выступления. Долежал до 8.00.
Встал, умылся, привел себя в порядок. Потом, подумав, полез в душ. – Чертова Европа, чистюли!
Согрел себе кофе, покурил. Полистал какой-то журнал. Время подтягивалось к десяти.
Надел носки (свои!), брюки, рубаху, повязал галстук. Засунул ноги в туфли, а руки – в пиджак.
Приехал Вробель. – Доброе утро, Алекс. Готов? О, вид у тебя импозантный – супер! С Богом, поехали.
– Поехали, – решительно ответил Ванин.
Прихватив портфель, вышел на улицу, навстречу новому дню.
Опять то же такси. Сели. Продолжили движение. Через сорок минут машина остановилась перед трехэтажным каменным особняком. На флагштоке – белый флаг с красным крестом.
Вперед! Как перед первым боем, его бил озноб.
В зал зашли через запасную дверь.
Народ уже по местам.
Вробель представил ему слово.
Уважаемые господа! Не думаю, что в этой аудитории побывало много русских. Сегодняшний прием – для меня особая честь и ответственность.
Мое руководство уполномочило передать вам, и в вашем лице – всему народу дружественной Австрийской Республики пожелания процветания, успехов в деле укрепления мира и стабильности в Европе и во всем мире.
Господа, я не дипломат и не политик. Я – русский торговец оружием.
Заранее прошу вашего прощения за свою прямоту и, возможно, жесткость отдельных суждений.
После короткого доклада, вашему вниманию будут представлены два видеоматериала о последних разработках российского вооружения.
Артиллерийский снаряд с корректируемой траекторией “Удар” по многим параметрам существенно превосходит американский аналог “Копперхед”, в том числе по радиусу действия, точности попадания и массе полезного заряда. Обратите внимание, что, на подходе к цели, снаряд делает так называемый “нырок” и поражает танк в верхнюю, а, потому, наиболее уязвимую часть башни.
Пулемет “Скиф” калибра 14,5 миллиметров. Обладает повышенным ресурсом живучести. Комплектуется специальным оптическим прицелом, использует новые боеприпасы повышенного проникающего действия. Этот стрелковый комплекс позволяет надежно поражать цели, расположенные за бронированным щитом из стали до 30 миллиметров, на удалении до 1200 метров.
Хочу еще раз извиниться. Качество съемок не полностью соответствует стандартам “Голливуда”, но это и понятно – фильм не рассчитан на демонстрацию в публичных кинотеатрах. Этот эксклюзивный материал создан специально для сегодняшней презентации.
До начала выступления Ванин положил на трибуну маленький листок с тезисами, но потом так в него ни разу и не заглянул – все основные пункты доклада разложены в голове, как по полочкам.
Говорил уверенно и четко, стоя в полушаге за трибуной, по стойке смирно, а не развалившись, как это принято у гражданских.
Аудитория слушала внимательно.
Хотя интонации выступления и слова были эмоционально окрашены, жестикулировал сдержанно. Один только раз так стукнул по трибуне, что даже стакан с водой подпрыгнул.
Это не прошло незамеченным. Однако на лицах – ноль эмоций. Только слегка приподнялась бровь у Начальника Генштаба.
Доклад длился двадцать минут. Когда пошел видеофильм, люди немного расшевелились, стали перешептываться.
Ванин стоял там же, только вполоборота повернулся к экрану.
Вот кончился фильм. Экран погас. Ванин с левой ноги сделал шаг в сторону и шаг вперед, как будто вышел из строя.
– Господа, благодарю вас за любезное внимание.
Лед тронулся, и зал ответил дружными аплодисментами.
Ответов на вопросы не стали устраивать – это не пресс-конференция.
Подошел Вробель. – Прекрасно, Алекс! Поздравляю. Именно так я представлял себе твое выступление.
Выйдя на улицу, Вробель повел Ванина не на ту стоянку, куда они приехали на такси, а на гостевую. Там их ждала Катрин с “Ягуаром”.
– Едем в офис. Выпьем кофе и чего-нибудь перекусим, – предложил Вробель.
– Погоди, зачем, перекусим? Мы ведь скоро будем на фуршете, – недоумевал Ванин.
– Ты представляешь, что такое генеральский фуршет в Австрии? Немного шампанского, немного бутербродов. В лучшем случае, предложат сосиски. Еда чисто символическая. Лучше ехать не на голодный желудок.
После некоторого молчания, Ванин спросил: – Ты когда-нибудь задумывался о влиянии особенностей структуры языка на национальные особенности менталитета?
– ?!
– Вот, смотри… Как вы говорите 43 – “драй унд фирциг”? А 22 – “цвай унд цванциг”. Верно?
– Пока не вижу связи.
– Вы, вначале, ставите единицы, а потом десятки. У нас – наоборот. Вы на первое место ставите не просто единицы, а личность, индивидуальность. У нас, опять же, наоборот – мы на первое место ставим массы, толпу, если хочешь.
– Ерунда, не поддерживаю этой теории. В России много талантливых личностей, и структура числительных никакого на это влияния не оказывает.
– Я, ведь, не о грамматике говорю, а о сознании.
– Все равно, Россия всегда была богата на таланты – в музыке, математике, ядерной физике, и в более знакомых тебе областях деятельности. Я на некоторых просто не хочу показывать пальцем.
До этого Ванин не имел возможности разглядеть помещение – вчера было темно, а утром голова была занята совсем другим.
Техники в офисе Вробеля было просто прорва! Телефоны с программаторами, компьютеры, сканеры, копировальные машины, ZIP-приставки, черно-белый и цветной принтеры…
Вдоль стен – высоченные стеллажи с папками, книгами, миниатюрными самолетиками и танчиками, какими-то безделушками. И при всем этом – везде педантичный “орднунг”, порядок. Каждый предмет занимал только свое, только для него отведенное место. Даже бумаги на столе лежали в специальных лотках.
В офисе пахло хорошим кофе.
Пока Вробель рылся в столе, Катрин пошла на кухню.
– Норберт, кого бы ты выделил из приглашенных гостей? Наиболее важные фигуры?
– Ну, естественно дивизионер Планке. Далее, руководитель парламентской фракции от социал-демократической партии Дитер Шпиль. Он сидел в первом ряду, слева. Михаэль Линц – Генштаб. Высокий такой, в форме с наградными знаками. Сидел в самом центре… Ты что-то задумал?
– Раскрою тебе тайну. – Ванин сделал заговорщическую мину.
Вробель напрягся, отчего-то мельком глянул на потолок, на датчик пожарной сигнализации.
Ванин мгновенно разгадал суть этого взгляда, но вида не подал. – У меня есть сюрприз… – Полез в свой портфель и достал четыре лакированные коробочки. На крышках были миниатюрные изображения. На одной – МИГ-29. На другой – танк Т-72. На третьей – СУ-31, о котором так восхищался Планке. А на последней – искусно сработанный портрет Вробеля. По бокам коробочек изображены красные звезды, с серпом и молотом, дубовые и лавровые листья.
– Вау! – на американский манер воскликнул Вробель. – Русские лаковые шкатулки. Какая прелесть! И я на себя здорово похож. Ты когда успел?
– Работать надо, дружище, – самодовольно ухмыльнулся Ванин. – Но это еще не все. Смотри сюда, – и Ванин осторожно открыл коробочку с портретом. Внутри, на алом бархате лежала советская медаль “За отвагу”.
Пораженный увиденным, Вробель с трепетом взял реликвию. – Настоящая?
– А ты как думал? – торжествовал Ванин.
– Где взял?
– В Москве, в Измайловском парке на “Вернисаже”, у коллекционеров купил.
– А шкатулки?
– Заказал у знакомых художников.
– Потрясно. Кстати, ты где мою фотографию взял?
– Места знать надо.
– Что, в КГБ?
– А ты сам вспомни, кто мне копию паспорта выслал?
– Так я там в гражданской одежде.
– А это, батенька, уже искусство! Художники доработали. Я дал им картинку австрийского офицера. Русские еще и не такое могут… Как ты думаешь, если я их на фуршете вручу?
– Нет, такого я еще никогда не видел. Я думаю, это будет хороший символ. Надо только все правильно обыграть.
– Итак, дай мне на десять минут компьютер. Я приказ подготовлю. Имена ты уже назвал.
– Погоди, есть идея. – Вробель постучал клавишами, открыл какой-то файл. – Смотри, если это будет на таком бланке?
– Отлично. Хорошая рамочка, фон. Опять же, листики дуба. Дуб, похоже, и у вас ассоциируется с силой и долголетием?
– Да, конечно.
– А у нас еще и с тупостью. Когда говорят о человеке, что он – “дуб”, значит он полный дурак.
Вробель рассмеялся. – Нет, у нас такого нет. О, этот богатый русский язык! Загадочный русский менталитет.
– Ничего, приезжай к нам почаще – освоишься.
– Я думаю, чтобы вас, русских, понять, надо родиться русским.
– Это точно… Хотя, не совсем. Я сам – этнический русский, но и я не всегда все понимаю. У нас, что ни человек, то уникум. Тайфун! У русских, у каждого, свои тараканы в голове. Если смотреть на русских по отдельности, каждый – талант и умница. Стоит вместе сойтись – неуправляемая стихия.
– Что значит идиома “тараканы в голове”?
– Как бы это поточнее сформулировать… Свой, индивидуальный склад ума. Нет, даже не столько ума, а чувств.
– То, что русские поступают не рационально, я уже понял. Все больше “от фонаря” – я правильно употребил эту фразу?
– В самую точку.
– Русская душа… Русский дух… Лев Толстой, Федор Достоевский. Пьер Безуков, князь Мышкин…
– Не Безуков, а через “х” – Безухов, – поправил Ванин.
– Это, очевидно, ошибка перевода.
– Ладно, давай за дело.
Ванин быстро набрал текст, и из принтера вылезли четыре свеженькие бланка, с приказом о награждении.
Вробель окинул их придирчивым взглядом. – Хорошо. Я полагаю, наши друзья даже во сне такого не видели.
Уложив все в портфель, пошли на кухню.
Кофе ждал своей участи на плите, бутерброды с колбасой и сыром – на тарелке.
Наскоро перекусив, засобирались.
– Пора, – сказал Вробель, глядя на свой “Rolex”. – Нам ехать почти тридцать минут.
По дороге попали в пробку. Теперь уже Ванин стал посматривать на свою “Победу”. В золотом корпусе, с таким же браслетом, часы достались ему по наследству от отца. Отличные часы, ход изумительный. Сейчас такой механики не сыскать. Надевал он их редко, по особым случаям, как талисман.
Вробель, заметив его движение, успокоил: – Ты у нас – герой дня. По этикету ты можешь опоздать… Задержаться на пятнадцать минут.
Дом Планке находился в пригороде Вены, в лесопарке.
Снаружи дом был похож на спешно “подмарафеченную” казарму: длинное, двухэтажное здание, черепичная крыша в четыре ската. Окна простые, никаких украшательств.
Возле дома уже стояло несколько автомобилей: два “Мерседеса”, “Фолькваген-Пассат”, “Ауди”, “Додж-Фургон” и красного цвета, с черным тюнингом “Феррари”.
Катрин осталась с “Ягуаром”.
Вошли. Вробель уверенно повел на второй этаж. Было видно, дом ему хорошо знаком. Пока шли по коридору, Ванин успел узреть родовитые портреты военноначальников, в мундирах с эполетами, в глубоких багетовых рамах. От пола до уровня груди стены отделаны мореным дубом. Массивные бронзовые светильники. В конце коридора, на глухой стене, висели сабли, пики, аркебузы, какие-то грамоты в деревянных рамочках. От обилия рамок Ванин и сам начинал чувствовать, что его тоже пытаются взять в рамки. Пахло паркетной мастикой и еще чем-то, но Ванин не успел вспомнить, так как из зала навстречу им вышел хозяин.
– Прошу входить, милости просим.
Вробель, пропуская Алекса вперед, шепнул: – Расслабься. Тут все свои, они о тебе уже наслышаны.
Как только Ванин переступил через порог, его приветствовали аплодисментами. – Не многовато ли за один день? – подумал про себя.
– Господа, Алексей Ванин! Русский торговец оружием, наш новый, но надежный партнер.
Кто в мундирах, кто в штатском, люди стояли вдоль свободной стены. Было несколько незнакомых лиц.
Следуя протоколу, Ванин начал с ближнего края, представился, пожимая руку каждому, глядя прямо в глаза. – Алексей Ванин.
– Карл-Хайнц Коппе. Очень приятно.
– Петер Михайлoвич.
– Роберт Лауф…
Те, что в штатском, имен своих не называли, отвечали однообразно: – Очень приятно, господин Ванин.
Только один, в мятом светлом пиджаке из дорогой шерсти, протянул руку с огромным перстнем: – Руди.
Шедший рядом Планке отрекомендовал: – Барон Рудольф фон Векляйн. Наш главный кассир. В его руках – деньги партии.
Барон расплылся в улыбке и ответил на чистом американском диалекте: – Довольно, Роланд, к чему официоз. Я правду говорю, Алекс?
Планке предложил первый тост: – Господа… Друзья, я поднимаю этот бокал за нашего гостя. Твое здоровье, Алекс.
Пригубив шампанского, Планке указал широким жестом: – Прошу угощаться. У нас сегодня русская икра.
Еще минуту назад здесь царил строгий церемониал, но тут, при упоминании икры, гости, забыв о титулах и сане, гурьбой устремились к столу.
Алексу было неловко лезть через головы. Он выждал паузу. От чего-то вспомнилась фраза друга Юры Токарева, терского казака – стоя кормят только лошадей. Да, есть, пить, стоять и говорить одновременно русский мужик не может.
Держа тарелку с крохотными кусочками хлеба и несколькими зернами икры, подошел фон Векляйн. – Ты почему не берешь икру?
Ванин сморщил нос: – Она мне дома надоела.
Кто-то услышал этот диалог, и в зале грохнул хохот: – О-ла-ла! Ему икра надоела! А говорят, в России есть нечего. Ха-ха-ха…
Вробель, перехватив взгляд Ванина, показал ему большой палец. – Давай, Алекс, покажи им “мать Кузьмы”.
К Ванину подходили, снова жали руку, расспрашивали о том, как дела в России, как экономика, как Армия?
Шел светский разговор.
Тут инициативу в свои руки взял Вробель. – Господа, у господина Ванина есть еще одна почетная миссия. Он вам сейчас доложит.
Алекс достал приказы, но награды оставил в портфеле. – Господа, прошу внимания. Господа Шпиль, Планке, Линц, Вробель.
– Здесь! – по военному ответили названные.
– В шеренгу по одному… Становись! – Ванин поднял левую руку в сторону, на уровне плеча, тем самым по-военному обозначил, где должна построиться шеренга.
Еще ничего толком не сообразив, названные стали, по росту, а не по ранжиру.
Поставленным голосом, Ванин зачитал набросанный им в офисе “приказ”.
– От имени российского командования и от себя лично, за проявленное гостеприимство, в интересах российско-австрийского военно-технического сотрудничества, во имя всемирной стабильности, мира и дружбы
ПРИКАЗЫВАЮ
наградить медалью “За отвагу”…
Вручил медали ошеломленным от неожиданности и восторга представителям Генштаба, партийному функционеру, ну и, конечно же, Вробелю.
Зал замер, когда Планке, на удивление, на почти чистом русском запел: – Союз нерушимый республик свободных…
Его подхватил Ванин. Пели истово, с воодушевлением. Гости стояли “руки по швам”, лица серьезные. Исполнили только первый куплет – Планке дальше не знал, а Ванину петь в одиночку не хотелось – еще пришьют политическую некорректность.
Вместо пения, Ванин скомандовал: – Вольно! Разойтись.
Зал гудел, как пчелиный улей.
Те, которые в штатском, откуда-то достали фотоаппарат, начали щелкать “общее фото, на добрую память”.
Когда ехали домой к Вробелю, Алекс поинтересовался: – Я сегодня не перегнул палку?
– Не знаю точно, что такое “перегнуть палку”, но скажу откровенно, ты сегодня блистал. Все просто в восторге и от доклада, и от фуршета. Чем больше тебя узнаю, тем больше удивляюсь, где ты всему этому научился? В спецшколе?
– Бросьте, Вы, сударь. Какие там спецшколы! Я по образованию – учитель иностранного языка.
– Это твоя легенда?
– Спонтанность – сестра таланта.
ГЛАВА 11. СНОВА В МОСКВЕ
В “Шереметьево-2” Ванина встречал его водитель Федорыч, с видавшем виды РАФиком.
Опять звонок, опять бюро пропусков. Система.
У Тримаскина, видимо, только что закончилось совещание.
Подождав пока все выйдут, Тримаскин налил Ванину и себе по стакану крепкого чая.
– Ну, с возвращением на Родину. Давай, рассказывай.
Ванин долго, детально излагал все, что удалось сделать и узнать. Особенно тщательно Тримаскин расспрашивал о людях, с кем Ванин вступал в контакт. Записал все имена, словесный потрет каждого.
Когда Ванин в красках рассказывал о церемонии награждения, как он строил генералов, баронов и партийных боссов, как с Планке пели Гимн Советского Союза, Тримаскин смеялся до слез. – Хоть это и несогласованная самодеятельность, но здорово! Об этом я обязательно расскажу Ильину. Он тебя ждет. Волновался, как ты там? Проникся. Знает, какая тебе миссия досталась… Ну, а теперь надо все на бумагу. Сиди, пиши. Твои отчеты Ильину нравятся. Говорит, воды в них катастрофически мало. Большой сухой остаток, КПД мысли высокий. Ильин на комплименты скуп. Один раз даже Иосифа Виссарионовича процитировал, что-то вроде “в глупой голове умные мысли не рождаются”. Ты это учти.
Ванин взял стопку бумаги, достал авторучку, и углубился в отчет.
Тримаскин, тем временем, еще раз прочитал свои записи, что-то еще добавил. – Когда выйду, закройся – чтобы не мешали, а мне надо по кабинетам пробежаться. На телефоны не отвечай.
Тримаскина не было долго, часа два. Когда вернулся, Ванин еще строчил. Тримаскин, подойдя с боку, молча заглянул в лист бумаги, на котором размашистым почерком ложились выводы и предложения.
– Когда закончишь, попей чаю. Я еще схожу.
Примерно через час вернулся. Ванин перечитывал свой отчет. Потом отчет перешел в руки Тримаскину. Тот его внимательно изучил.
– Алекс, с тобой хотел переговорить Ильин, – сказал Тримаскин и положил бумаги в красную папочку с грифом “Конфиденциально”. Потом набрал селектор: – Игорь Леонидович, мы готовы.
– Заходите, – Ильин как всегда был краток.
Еще Ванин и Тримаскин не успели закрыть за собой дверь, Ильин встал из-за стола, вышел навстречу и протянул руку. Ванин впервые увидел его улыбку. Взгляд потеплел.
– Ну, присаживайтесь. Мне Виктор Александрович уже доложил вкратце. С отчетом потом ознакомлюсь… Ну что ж, с заданием вы хорошо справились. Мне понравилось, что использовали нетрадиционные приемы работы. Теперь у нас появилась ясность, есть ответы на многие важные вопросы.
Ванин и Тримаскин слушали молча, не перебивая.
Ильин снова встал и пошел к шкафу. Они тоже встали, так как по Уставу младший по званию не должен сидеть, когда встает начальник.
Из шкафа Ильин достал черную коробочку, открыл и достал часы – “Командирские”, подарочные. Показал Ванину надпись на крышке – “За службу Отечеству”.
– Разрешите, Алексей Валерьевич, от имени руководства “Внешоборонпоставки” и от себя лично выразить вам благодарность за исполнение своего офицерского долга, за ваш труд.
Приняв часы и рукопожатия, Ванин отчеканил: – Служу Отечеству!
* * *
Вернулись к Тримаскину. Он о чем-то задумался, вздохнул.
– В общем, такие дела, Алекс. Мы тут проанализировали, пораскинули мозгами… Ты свое дело сделал. Теперь наш черед.
Ванин понял смысл этих слов.
– Выходит, я теперь – в сторону.
– Я повторяю, теперь мы будем работать. Твоя роль сыграна. Наши считают, тебя лучше вывести из дальнейшей игры. В интересах дела, и в интересах твоей же личной безопасности. Дело не в австрияках – они тебя оберегали на протяжении всей командировки.
– Вы что, в резидентуру сообщали о моей поездке?
– А ты как думал? Наши ребята тебе прикрытие организовали, то-то.
– Чисто сработали, я даже ни разу не почувствовал “наружки”.
– И наружка была, и кое-что другое. А то, что ты не внимательно отслеживал окружение, это хорошо. Твое напряжение их спецы сразу бы раскусили. Ты вел себя очень даже естественно. Это плюс.
– Ну, командирам виднее. – Ванин пробовал перевести разговор в шутливое русло. – И все же, Вить, обидно. Плакали мои комиссионные. Представляешь, это какие же бабки я мог бы срубить!
Тримаскин шутки не поддержал. Наоборот, в голосе его была какая-то грусть.
– Благодари Бога, что все так складно получилось. Радуйся, что жив, здоров, а деньги еще заработаешь. Родина тебя не забудет.
(продолжение следует)
г. Ижевск