Опубликовано в журнале День и ночь, номер 11, 2005
(Окончание. Начало см. в №№ 7-8, 9-10)
ЧАСТЬ III. ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ
ГЛАВА 1. В КАБИНЕТЕ РЫБАКОВА
Собираясь в Вашингтон, Ванин позвонил Олегу Рыбакову, с которым познакомился в прошлом году во время межправительственных переговоров по торговле обычными видами вооружений. Ванин был командирован в составе делегации ВПК, в качестве эксперта, в одну из рабочих комиссий. В этой комиссии, работавшей над проблемой вывода России из так называемых “черных” списков ИТАР, руководителем с российской стороны был Рыбаков – заместитель торгового представителя, курирующий вооруженческое направление. Несмотря на то, что Ванин был на несколько лет старше Рыбакова, они почти сразу перешли на “ты”.
Ванину и раньше приходилось бывать на переговорах такого уровня, но тут он был просто поражен, с каким напором вел их Рыбаков. Ему нравился стиль этого еще молодого, хорошо знающего и международную юриспруденцию, и материальную часть, торгпредовца. Как-то, в очередной перерыв, Ванин поделился, что раньше россияне занимали более уступчивую позицию. Теперь же, складывалось такое впечатление, наши буквально были готовы встать и броситься в атаку. Это подействовало как укол в болевую точку и на Олега, и на другого работника российской миссии, опытного юриста, Виктора Васильевича Шестакова.
– Ты знаешь, ну, сколько можно играть в одни ворота! – Горячо выступил Рыбаков. – При старом хозяине в Москве, чуть что – надо уступить. Так мы потеряли почти все свои основные рынки. Бывало, мы американцев уже в угол ставим. Они – тайм-аут, и давай названивать в Москву, – так, мол, и так. Не успеет еще трубка остыть, нам оттуда уже реляция: “Наша позиция изменилась. Руководителя группы срочно отозвать в Министерство для разъяснений”. Теперь, слава Богу, хоть одного дурака убрали!
Такие решительные настроения только приветствовались и в МОПе, и на оборонных предприятиях. Почувствовав, что с эмбарго можно бороться, наш директорский корпус занял жесткую позицию – запретительный акт США должен быть снят. Американцы начали торговаться, пытались выкручивать руки, запустили мощнейшую пропагандистскую кампанию. Оборонщикам в одиночку пробить такие редуты было очень сложно. Решающую роль в пользу отмены несправедливого запрета сыграло правительство России, и лично премьер.
Чувствуя, что американцы просто так позиции свои не сдадут, наш Председатель созвал экстренное совещание и дал указание использовать заранее отработанный вариант. В то время Штаты готовились к президентским выборам. Основным спонсором в команде кандидата была известная фирма “Спайсон Фудз Инкорпорейтед”, регулярно экспортировавшая в Россию мясные продукты на общую сумму около 650 миллионов долларов в год. Вот тогда-то наш Кабинет министров и поднял вопрос о вопиющих фактах нарушения санитарных норм ввозимого продукта. Оторопевшим дельцам с берегов Потомака были показаны копии актов государственного санэпиднадзора. Миллионный контракт грозил провалом, а вместе с ним ставилась под угрозу и репутация спонсора президентской кампании. Назревал скандал. Озабоченные и понимая, что вся эта “санитарная” история – всего лишь козырный туз, припасенный Москвой в рукаве, американцы решили замять историю с санэпиднадзором, и дали понять, что с их стороны намечены подвижки в области торговли оружием с Россией. Найдя обоюдопреемлимый компромисс, стороны сделали вид, что в области внешней торговли все у нас замечательно.
По итогам тех переговоров Рыбакову была объявлена благодарность. Еще через несколько месяцев, его повысили в должности. Пойдя на повышение, Олег, однако, не забывал своих друзей. Ванин, как только его маршрут проходил через Вашингтон, непременно заезжал в Торгпредство, где его приезду всегда были рады.
Эти встречи были не просто приятным событием как для одного, так и для другого. Рыбаков внимательно выслушивал, что делается на оборонном заводе, какие новинки разрабатываются, какие перспективы у коллектива, в смысле сохранения квалифицированных работников. Это были далеко не праздные вопросы. Опираясь на эту информацию, можно было судить о состоянии дел в оборонном секторе на местах. Ванин, в ответ, получал информацию об изменении в законодательстве, регулирующем оборот стрелкового оружия и военной технологии, получал сведения о кадровых изменениях в этой сфере, узнавал о последних событиях в экономической жизни страны.
Ванин делился с Рыбаковым соображениями на счет открытия в Штатах представительства завода, а возможно и нескольких предприятий, имеющих намерения активизировать свою не только экспортную, но и в целом, внешнеэкономическую деятельность в данном регионе. Для этого он стал присматривать надежного человека на должность руководителя представительства. Была у него пара кандидатов, но Ванин лично знал их не очень хорошо, и поэтому хотел, чтобы ему помогли в аппарате Торгпредства.
Вот и в этот раз он договорился встретиться с Олегом.
Теперь его рабочий кабинет занимал самую интересную комнату во всем здании русской торговой миссии. Когда Ванин в первый раз входил в нее, обратил внимание на необычайно толстый простенок между рамами двойной бронированной двери. Удивление его еще более усилилось, когда в довольно просторной комнате он не обнаружил ни окон, ни проемов под кондиционер, без чего в Америке летом тяжело бороться с жарой. На стене против входа висел огромный деревянный щит с филигранно вырезанным гербом России – подарок Рыбакову от Ванина. Вокруг, вдоль стен, стояли многочисленные шкафы с толстенными папками. На самых видных местах – плакаты с изображением всех основных видов оружия наземного и морского базирования, боевые воздушные машины стран НАТО и России. Знакомя Ванина со своим новым кабинетом, Рыбаков сказал, что это был куб, замкнутый в другом кубе. Между стенами постоянно, как только в кабинет входили, под высоким давлением начинал циркулировать воздух. Зимой воздух подогревали, а летом наоборот, охлаждали. Не было здесь и проходных труб, ни водопроводных, ни отопительных. Пол, потолок, стены покрыты специальным антистатическим, звукоизолирующим материалом. Для пущей надежности, его рабочий компьютер, тысячу раз проверенный и перепроверенный, стоял в маленьком отсеке, вроде стальной клетки. Эта клетка служила для поглощения электронного излучения техники. Все эти меры предосторожности предусматривались для профилактики возможности снятия электронной, звуковой и визуальной информации. Но гордостью Рыбакова была его спецсвязь. Несущие звуковой сигнал частоты подвергались такой модуляции, что, не зная кода, их практически невозможно было расшифровать.
Вот от сюда Ванин и хотел поговорить с Миронравовым. Более надежного, доступного ему канала связи он просто не знал.
Предварительно отправил факс на аппарат Михаила Алексеевича Катушева с пометкой “Для Миронравова”, где указывал, что сеанс связи будет 14 числа в период от 17.00 до 17.15 московского времени.
В это время в Вашингтоне было 9.00 утра.
Еще только Ванин вошел в здание представительства, дежурный, знавший его в лицо, сказал, что на его имя с очередной диппочтой пришел пакет.
В пакете находились две копии контракта на поставку двух тысяч карабинов “Тайфун” в Канаду, фирме “Нью Эйдж Армаментс”. Взглянув на то место, где должны быть цены, сразу понял, что наши не пошли на понижение. Хотя, при таком количестве, цены, предложенные Лави Зарром, президентом фирмы, насколько помнил Ванин, были вполне приемлемы.
Каждая страница запарафирована Миронравовым, а сам контракт подписан Новицким. На его автографе красовалась отчетливая, фиолетовая печать завода. Не хватало только указания цен и суммы сделки, да подписей и печати президента фирмы-покупателя. Видимо, Ванину предстояло этим и заняться.
Но что-то тут не совсем стыковалось. Обычно, когда все условия контракта в основном согласованы, тем более что цены покупателя выглядели убедительными, можно было бы с этим согласиться, контракт подписать, и оба экземпляра направить экспресс почтой для оформления покупателем. После подписания и скрепления печатью, одна оригинальная копия высылалась экспортеру обратно. Все достаточно быстро и без лишних затрат. То, что Ванину пришли документы в таком виде, вызывало встречные вопросы.
Рыбаков и Ванин, зайдя в спецкабинет, убедились, что все двери плотно закрыты и включилась маскирующая вентиляция.
Подняв трубку, Ванин назвал пароль, данный ему Рыбаковым, и попросил дежурного связиста дать абонента “Ангара-22”. Механический голос в трубке предупредил, чтобы абоненты говорили спокойно, не повышали тона, так как это приводит к искажению голосовых частот.
Через каких-то десять-двенадцать секунд в трубке что-то щелкнуло, и Ванин услышал знакомый, но как ему показалось, какой-то снивелированный, металлический голос Миронравова.
У Миронравова была привычка начинать разговор с самого главного. Бросив краткое, – Привет! – Он сразу задал вопрос,
– Пакет получил?
– Да, и уже все просмотрел.
– Обратил внимание на цены?
– Которых нет?
– Все верно, ты правильно сориентировался. А дело, Алексей, тебе предстоит такое. Предупреждаю, если почувствуешь, что ты его не потянешь, скажи сразу, мы будем отрабатывать другой вариант.
– Григорий Александрович, давай, по сути. Там видно будет.
– Ванин, ты как спец в своем деле, скажи, нравится ли тебе этот контракт?
– По правде, если бы я не знал, что товар пойдет в Канаду, то считал бы, что это – классная сделка. Его цены нас устраивают, да и количества…
– Вот о количествах ты и помозгуй. Ты думаешь, что все это может быть продано в Канаде, где потребности рынка такие, что всю эту партию охоткарабинов можно и за пять лет не продать?
– А что тут такого? Зная Зарра, я всегда спокойно относился к тому, что в начале он запрашивает сногсшибательные количества. Это для того, чтобы мы снизили цены. Потом ведь он и половины не выбирает.
– Я тоже так предполагал, но ты знаешь, что он всю партию хочет брать одной отгрузкой и на условиях стопроцентной предоплаты? У меня есть его факс.
– Не может быть! Это же фантастика, чтобы Лави Зарр согласился на авансовый платеж. А вы не думаете, что это – просто его новый ход, чтобы сбить цены?
– Нет, Алеша, в том-то и дело, что он уже прислал нам импортный сертификат по полной форме. Вся партия “Тайфунов” должна быть готова к отгрузке уже через месяц! Ты это представляешь?
– Неужели, их они куда-то хотят переправить? В Штаты исключено, “Тайфун” здесь запрещен.
– В точку попал! Я интуитивно чувствую – он их решил загнать куда-то на сторону, подальше.
– Логично. Разработанный на базе снайперской винтовки, конверсионный “Тайфун” в кадастре числится, как охоткарабин, хотя бой у него все тот же, снайперский. Кроме того, на экспорт для “Тайфуна” не требуется сертификата конечного пользователя. Достаточно обычных документов легализации: национальная лицензия и свидетельство о регистрации. Отправь они всю партию хоть черту лысому, мы им не сможем предъявить свои претензии.
– С тобой приятно работать, Алеша. Все сечешь на лету.
– Так что же мне надо сделать?
– Наши особисты опасаются, что “Тайфун” может всплыть где-нибудь в горячей точке в качестве боевого оружия. Сам понимаешь, кое-кто только и ждет, чтобы нас потом обвинить в вооружении террористов. А может быть и еще хуже. Где гарантия, что их потом не перебросят в Чечню или Таджикистан? Не исключено, что оружие может пойти в Африку – там сейчас очень горячо. Нам надо знать, по каким каналам и куда пойдет эта отгрузка. Словом, миссия твоя такая: постарайся поволынить с контрактом, задай им задачку, чтобы Зарру понадобились согласования. О том, что контракт у тебя с собой, не знает никто, даже в нашем делопроизводстве мы его не регистрировали. У меня такое впечатление, что кто-то их информирует. Пусть они зашевелятся, а мы их будем ждать. Более того, через службу Клочко мы проинформировали наших людей в тех странах, где эти карабины вероятней всего могут появиться. Все равно, звоночек от них должен пройти. Я уверен, он выведет нас на след. Ты тоже позвони нам, вроде для согласования. С Палычем мы договорились, что ты можешь цены опустить до их уровня. Но ты все же их помурыжь, поводи по кругу. Чтобы ты знал, на предварительных переговорах они предлагали мне сбавить цену на тридцать долларов сразу, но, при этом, сулили откат, по десять баксов за ствол. Я их тактично послал.
– А зря. Двадцать кусков… Я бы взял, – подтрунивал Ванин.
– Не муди, Леша. Я ведь тебе серьезно говорю, – заводился Миронравов.
– Шучу, Григорий Александрович… На счет отката, это – старая, можно сказать хрестоматийная уловка. Об этом даже в книжках описано. Стоит только раз запачкаться, считай, что завод платеж не увидит никогда. Потом и сказать ничего не сможешь – рыльце то в пуху! Компромат-с!
– И последнее пожелание, Алеша. Можно сказать, приказ. Постарайся там не задерживаться. День, ну, максимум два. Если будет такая необходимость, лучше переоформить билет на другое число. А еще лучше, если бы ты улетал не прямым рейсом, а в окружную. Подумай, может быть, из Монреаля добраться автомобилем до Торонто, а там либо через Лондон, либо Франкфурт. Ты знаешь, мне очень не нравится Зарр в последнее время… От него чего угодно можно ожидать. С его стороны могут быть провокации, угрозы. Категорически настаиваю – от конфликтов уходи, любыми средствами.
Алексей почувствовал непривычную для Миронравова напряженность.
– Да вы, Григорий Александрович, прямо проповедь читаете. Что-то серьезное случилось?
– Алеша, все не так просто, как может показаться. Мой тебе совет – ситуацию контролируй постоянно. Будь готов к неожиданностям.
– Всегда готов! – Ванин попробовал отшутиться, а сам тем временем прикидывал, что еще необходимо уточнить, на какое-то время замолчал.
Миронравов подумал, что у него возникли сомнения.
– Эй, Ванин! Ты куда пропал?
– Да здесь я. Вот, что я хотел еще спросить! Я ведь в Вегасе тряхнул свой резервный счет.
– Хорошо, что ты об этом вспомнил. Что у тебя там случилось?
– Да так, пришлось в пожарном порядке приодеться. Мои вещи пришли с опозданием на двое суток. Чуть было не пролетел с симпозиумом.
– Ладно, потом расскажешь. Ты только снял, на другой день бухгалтерия уже трезвонит, Ванин чуть счет не закрыл. Я тут же подсуетился, и мы тебе счет пополнили. Даже сверх нормы, на случай непредвиденных расходов. Ну, ты как, в Монреаль летишь?
– Так я ведь уже, фактически, прилетел. Тут-то лёту – всего ничего.
– Я тоже так предполагал. К тому же, Зарр твой ведь клиент, ты его наработал – тебе и карты в руки.
– Зарр знает, что лечу именно я?
– Нет, мы просто сообщили, что наш человек будет в назначенное время.
– Когда нужно быть на месте?
– Зарр прислал факс, что он ждет наших представителей шестнадцатого, максимум семнадцатого. Тебе в самый раз. И последнее, остановись в гостинице “Королева Елизавета”. Запомни, ночевать только в своем номере. Отсутствия исключены. Так надо. Да вот еще что. “Аэрофлот” летает на Монреаль только два раза в неделю, и они тебя будут ждать только послезавтра. Тебе надо быть там на день пораньше. До прибытия в гостиницу обязательно зайти в наше монреальское представительство. Там тебя будут ждать.
– Ну, хорошо. Все ясно. Давайте Зарру подтверждение, что представитель вылетает. По прибытию, я ему позвоню. Привет Уралу!
– Давай, не подкачай.
Все время, пока длился разговор, Рыбаков, казалось, был весь погружен в рассмотрение утренней почты. Однако как только Ванин положил трубку, он сказал:
– Поздравляю. Я понял, тебя куда-то снова направляют? Жена еще не увольняет?
– Не говори, я уже вторую неделю, как в командировке. Достается же ей – двое пацанов, собака и вечно странствующий муж. Не позавидуешь.
Потом, освободившись от своих мыслей о доме, Ванин спросил:
– Надо срочно заказывать билеты на Монреаль. Ты не подскажешь, чем туда лучше лететь?
– Погоди, сейчас узнаем.
Рыбаков стал набирать номер селектора внутренней связи, уточняя:
– Тебе на когда? Как срочно?
– Как говорится, на вчера.
– Понятно рассказываешь… Алло, Танечка? Танечка, посоветуйте, пожалуйста, как нам лучше отправить Алексея Валерьевича в Монреаль?
Танечка, очаровательная девушка из аппарата Советника, знала Ванина и, похоже, симпатизировала ему.
– Олег Петрович, а ему, случайно, спутница не нужна? Рубашки, там, постирать, скрасить одиночество, – игриво хихикнула она.
– Это ты его сама, ласточка, спроси. А если серьезно?
Недовольная таким оборотом Рыбакова, Татьяна с минуту постучала по клавиатуре, вошла в сеть, и выдала исчерпывающую информацию:
– Авиакомпания “Эр Канада”, рейс из “Даллеса” завтра, в 8.45 утра. Билеты в наличии есть. Бронировать?
– Если не трудно.
– Туда и обратно?
К разговору подключился Ванин.
– Если можно, из Монреаля в Москву, на восемнадцатое.
И позвоните в “Аэрофлот”, снимите мой рейс на завтра.
– Оплата на месте, перед вылетом?
– Да.
– Секунду… Все готово. Ваш рейс подтвержден. Алексей Валериевич, счастливого вам пути. Приезжайте в гости, мы вас ждем.
– Спасибо, Таня! Что бы я без вас делал, родная?!
– Ну, вот, хоть один мужчина ценит.
Закончив с билетами, Рыбаков пригласил Ванина на чашку кофе. Тут же, на первом этаже была просторная общая кухня. Здесь каждый сотрудник мог приготовить себе кофе, чай или подогреть легкий завтрак. Собственно говоря, это помещение через дверь примыкало к залу официальных переговоров, и его использовали для обслуживания. Когда же переговоров не было, сюда обычно собирались любители покурить, что делал и Рыбаков. Ванин хотя и курил, к куреву относился почти равнодушно, но запах трубочного или сигарного табака любил. Дома он всегда держал коробку хороших сигар “Гавана” или “Давидофф”, которыми при каждом удобном случае угощал гостей. Следуя через Шэннон в Штаты, он обязательно прихватывал в “дьюти фри” коробку-другую кубинских сигар. “Гавана” была запрещена для ввоза в Штаты, но Ванин шел на эту маленькую шалость, и потому его сигары в Америке были желанным подарком.
Размешав по ложке растворимого кофе с сахаром, Ванин и Рыбаков намеренно не касались только что состоявшегося телефонного разговора. С одной стороны, все, что происходило в спецкабинете, никогда не должно было выходить за его пределы. С другой стороны, уже сам факт того, что тема обсуждалась по телефону правительственной связи, говорил о его конфиденциальности и важности. Следуя правилам, к этому вопросу они больше не возвращались.
Миронравов, однако, специально не сообщил Алексею, что в этот раз ему было обещано прикрытие. По своим каналам, Клочко передал в российское консульство в Монреале информацию о его, Ванина, прибытии для выполнения непростого и, возможно, рискованного задания. По оперативным соображениям было рекомендовано, чтобы “Гость” остановился в одном из самых больших и приличных отелей в городе – “Королеве Елизавете”, расположенном на бульваре Рене Левеск, 900, в центре Монреаля. Заместитель главного резидента, посоветовавшись, решил наружное наблюдение не выставлять. С одной стороны, после недавно прокатившейся волны сокращения загранкадров людей остро не хватало. Потом, зная Ванина как опытного внешнеторгового работника, сочли достаточными контрольные проверки. Клочко сообщили, что Ванину каждое утро от 6.25 до 6.45 будет звонить горничная, и спрашивать, все ли в его номере прибрано, не нуждается ли гость в каких-то услугах. Из этих соображений строго предписывалось, чтобы Ванин всегда ночевал в гостинице. Не важно, как бы поздно он не задерживался в гостях, в баре или ресторане, к утру он должен быть у себя в номере. Отсутствие будет расценено как ЧП.
Ванину этот отель нравился, и он без колебаний согласился. Для надежности, попросил Танечку связаться с Москвой, забронировать ему место в гостинице не из Вашингтона, а через московский офис завода. Даже если в гостинице полно свободных мест, там любят, когда клиент попадает к ним не с улицы, а по солидному ходатайству. Заявка на бланке русского представительства для этого подходила, как нельзя лучше.
Однако Ванин не догадывался, что люди Зарра хорошо изучили повадки русских, и высчитали, что представитель, о прибытии которого они говорили с Миронравовым, наверняка поедет в “Елизавету”. Они так же были к этому готовы.
ГЛАВА 2. JOY DE VIVRE – РАДОСТЬ ЖИЗНИ
Еще в былую эпоху развитого социализма, когда выезд за границу для советских граждан был делом не простым, Ванин довольно часто, конечно, по тем, совковым меркам, бывал “за бугром”. Работая в отделе внешних связей предприятия, он с группами специалистов побывал в Китае, Финляндии, Франции, Италии, не говоря уже о братских странах СЭВ: Болгарии, ГДР, Чехословакии.
Бывали в его жизни и другие командировки, о сути которых не то, чтобы на родном заводе, даже в семье не знали. Но это уже другая, почти забытая, история, и Ванин полагал, что об этой стороне его жизни еще долго не будет известно непосвященному человеку. Ну, а те, кто знал о Ванине все, или почти все, порой удивлялись, как в этом человеке, производившем впечатление респектабельного и преуспевающего бизнесмена, утонченного эстета могли уживаться к тому же дерзкая, даже отчаянная смелость и решительность, умение выходить сухим из, казалось, безвыходных ситуаций. Среди специалистов своего дела он слыл асом стрельбы из всех видов огнестрельного оружия, обладал недюжинной физической силой и молниеносной реакцией.
Канада же для него, по вполне объяснимым причинам, долгие годы оставалась страной вне досягаемости. Не то, чтобы его туда никто не пускал, просто Канада располагалась как-то в стороне от его профессиональной деятельности. Ощущалась ограниченность ее рынка для ввоза оружия из России. Находясь в орбите влияния США и НАТО, страна кленового листа не рассматривалась, как регион больших возможностей для экспорта оборонной продукции, выпускаемой заводом, где работал Ванин.
Но вот однажды, на очередной оружейной выставке к нему подошел высокий и худощавый, с крупной залысиной, человек с чемоданчиком на колесах. Лицо его было густо покрыто оспинками. От прошлой болезни особенно пострадал нос – правая ноздря даже провалилась, от чего самый кончик носа как-то неестественно перекосился.
– Лави Зарр, президент канадской фирмы “Нью Эйдж Армаментс”, – представился он.
Состоялся обычный разговор о товаре, о ценах, о том, о сем. Обменялись визитками.
Ванин и забыл бы об этой встрече, но однажды, будучи в Москве, в тогдашнем “Оборонэкспорте”, он вдруг услышал от знакомого, полковника Рощина, что его отдел прорабатывает контракт на поставку очень крупной партии карабинов СКС. Карабины, выпущенные еще во времена Великой Отечественной войны, все эти годы лежали в армейских складах. Но вот нашелся на них покупатель, американец.
Хочет купить порядка ста тысяч. Сейчас в это дело вступили туляки, которым “Оборонэкспорт” предложил своеобразный бартер с Армией, которой принадлежали эти карабины. Туляки согласились в обмен на сто тысяч карабинов сделать двадцать тысяч автоматов АКС74У. Учитывая, что покупатель заплатит по шестьдесят долларов за каждый СКС, выходит, что один новый автомат будет равен 300 долларам. Вот это сделка! Москвичи потирали руки – навар будет капитальный.
Совсем без особого интереса, Ванин спросил, если не секрет, кто покупатель? Рощин сказал, что это – президент американской фирмы “Z.M.D & Co., Ltd.” Лави Зарр.
– Погоди, Сергеич, – сказал он Рощину, – если я правильно помню, Зарр ведь живет в Канаде.
– Не удивляйся. У него штук пять фирм, в том числе две оффшорные.
– А гражданство?
– Есть точная информация, что их у него три: американское, канадское и израильское. По неподтвержденным данным, он так же гражданин Ирландии. Вот такой, не простой, этот Лави Зарр. И деньги крутит солидные. По одной только гражданской продукции дает ежегодный оборот примерно 85-90 миллионов долларов. То, какие средства проходят через его руки по военной тематике, Зарр держит в строгом секрете. Эти сведения не попадают в открытую отчетность, а предоставляются только канадскому ведомству, контролирующему торговлю военным имуществом, да налоговой службе.
– Ничего себе, рыбка. Пойди, поймай…
Лави Зарр зачастил в Москву и Тулу. Стал он наведываться и на Урал. Его интересовали пистолеты Макарова, а точнее его служебные модификации. Бывая на Урале, он, конечно же, не мог упустить случая посетить и завод, где работал Ванин. Тогда завод только начал освоение новых, конверсионных изделий “Серна” и “Тайфун”. Первый был разработан на базе автомата Калашникова, а другой – СВД, снайперской винтовки Евгения Драгунова. На “Тайфун” у Зарра тогда и разыгрался аппетит.
В крупном бизнесе всегда существовала такая практика – проверять клиента на месте. Это означало, что представитель завода выезжал в страну покупателя и наводил справки о его состоятельности, где, в каком помещении – приличном или развалюхе – располагалась его фирма, какими капитальными средствами он располагал. Иногда просили, чтобы фирмач предъявил выписку из банковского реестра, а иногда попросту нанимали частное агентство, вроде всемирно известной компании “Данн и Брэдстрит”, которая за плату наводила о клиенте самые подробные справки. Вот тогда-то, Ванин и попал впервые в Монреаль. Потом были еще две поездки.
Впервые прибыв в Монреаль, Ванин уже достаточно повидавший свет, все же никак не мог уловить, в чем же заключается прелесть и своеобразие этого города.
Улицы широкие и чистые, дома капитальные, из тесаного камня и гранита. Но этим сегодня никого не удивишь. Возьмите Хельсинки или Стокгольм – во многом схожая картина. Правда, Монреаль был, в основном, франкоязычным городом.
Ванин сразу обратил на это внимание: вывески на витринах написаны и по-английски, и по-французски. Местное телевидение вещало так же на двух языках. Но все-таки какого-то целостного, характерного только для этого города, портрета не получалось.
И вот однажды, ему повезло. Была пятница, вечер. Заняв место поудобней, у барной стойки, Ванин наблюдал одну веселую и шумную компанию, сидевшую в углу за большим семейным столом. Были тут и люди постарше, и среднего возраста, и совсем еще дети. На столы подавали красивую и, наверняка, вкусную еду, вино. Особенно жизнерадостными были женщины. Раскрепощенные и разгоряченные вином, они заразительно, не сдерживая себя, смеялись, тут же присматривали за малышами. Громко, сорочатами галдела детвора. Временами кто-нибудь затевал песню, остальные подхватывали, и, так же неожиданно, как и начинали, бросали мелодию на полуслове. Было видно, что радость и беззаботность лились через край.
– Joy de vivre – радость жизни, – вдруг сказал сидевший рядом пожилой мужчина. Сосед невольно обратил внимание на то, как он со стороны увлеченно наблюдал чью-то семейную идиллию. – Мсье не из этих краев? – ненавязчиво спросил сосед.
– Вы правы, я здесь новичок. Первый раз в Монреале.
– О! Тогда понятно. Монреаль – удивительный город. Кого только тут нет: французы, итальянцы, англичане, греки, испанцы, португальцы – своего рода, современный Вавилон. Советую побывать в китайском квартале – Чайнатауне. Не пожалеете. Просто побродите по городу. Он как будто создан для радости, – поэтически описывал город сосед.
– Непременно воспользуюсь советом. Merci, – несколько холодно ответил Ванин, тем самым дав понять, что на этом диалог закончен.
Возможность поближе познакомиться с городом Ванину представилась довольно скоро.
В воскресенье он был полностью предоставлен самому себе. Фирма не работала, а Зарр куда-то выехал до понедельника, по делам.
Проснувшись утром, Ванин не пошел в гостиничный буфет, а решил позавтракать где-нибудь в городе. Выглянул в окно – небо иссиня-синее, без единого облачка.
По тротуарам, в легких одеждах, шли редкие прохожие. Надо все-таки прихватить зонт и свитер – вдруг погода изменится. Решил весь день посвятить экскурсии по Монреалю. Когда еще выпадет такой случай.
Внизу, в фойе, он подошел к стойке агента экскурсионного бюро и попросил помочь ему с выбором маршрута. Стройная, очень подвижная, невысокого роста, девушка с золотистыми кудряшками, с заметным французским акцентом, предложила ему сразу несколько вариантов. Немного повозившись, скомбинировали один большой маршрут. Николь, так звали турагента, посоветовала начать с путешествия на катере “Бото муш” – “лодке-мухе” – по реке Святого Лаврентия. Отправление очередной экскурсии был примерно через час. Завтрак можно было заказать прямо на борту катера. Щебетунья Николь тут же оформила билет и купон на “п”ти де женер”, легкий французский завтрак, состоявший, из свежей булочки, пакетика масла, такого же крошечного пакетика фруктового мармелада и хорошей чашки крепкого кофе. Она сообщила так же, что вечером в городском саду состоится праздник – День города. Будет много народа, приедут музыканты из всех провинций Канады, уличные циркачи. Открываются всевозможные палатки и аттракционы. Всю ночь допоздна будет весело.
Предвкушая большой, интересный день, Ванин вышел из гостиницы. Зонт и свитер положил в цветастый пакет. Подставив лицо теплому, неяркому солнцу, с пакетом через плечо, Ванин, щурясь и улыбаясь, зашагал вниз по улице, к реке.
Идти было не близко, но торопиться было некуда, и он направился по Рене Левеск, потом свернул направо, прошел мимо красных китайских ворот – вход в Чайнатаун. Впереди показалась река Святой Лаврентий. Спустившись к набережной, повернул налево. До причала “Бото муш” было уже рукой подать.
Еще издали, увидев широкие и плоские прогулочные катера, Ванин отметил, что с крыльями и стеклянным салоном для пассажиров, они действительно чем-то напоминали большую, глазастую муху.
Началась посадка. Люди шли по двое, по трое, а то и целыми семьями. Ванин попросил место слева по борту, у окна. Из динамиков доносилась легкая, приятная мелодия.
Вид реки, катер, звуки аккордеона – все чем-то смахивало на Сену, Париж. Но вот, на середину прохода, вышла девушка-гид, и заговорила по очереди по-английски, и по-французски, сразу напомнив, что дело происходит здесь, в Монреале.
Где-то внизу заработали машины, и судно отчалило.
Вода в реке была на удивление чистая, сине-зеленого цвета, с довольно быстрым течением. Моторы только сильнее загудели, и “муха” легко понеслась вверх, против могучего потока.
Остались позади шлюзы, и катер вышел на открытую воду. Поднялись до самых Верхних порогов. Дальше плыть было небезопасно. Капитан развернул судно, вышел на главный фарватер, и уверенно повел его по глубокой стремнине.
То слева, то справа, один остров сменялся другим. Кое-где на островах встречались небольшие домики, у берега колыхались моторные лодки, катамараны и яхты. Но вот рулевой резко взял вправо и вышел на середину реки.
Стюардесса сообщила, что экскурсанты подходят к одному из самых больших порогов. Ванин глянул вперед по курсу. Примерно метрах в двухстах выступали два огромных камня. Вода с ускорением проходила в створ, не превышающий пятнадцати метров. Было хорошо видно, что уровень воды имел перепад не менее метра, а то и более. Народ притих в ожидании острых ощущений. Прибавив обороты, судно буквально пролетело сквозь узкое место и, опустившись по ту сторону от камней, слегка качнулось, понеслось дальше. Женщины и дети завизжали от удовольствия, захлопали в ладоши: – Браво, муха!
Катер, дав два коротких победных гудка, взял курс на причал.
К этому часу набережная оживилась. Появились какие-то тележки, грузовички, суетились монтажники, натягивая палатки. Повсюду деловито сновал люд, готовясь к вечернему действу.
Снова, пройдя вдоль берега, Ванин поднялся к китайскому кварталу. Собственно, это было всего несколько улочек и переулков, но ощущение складывалось такое, будто по мановению кудесника, тебя в мгновение ока перенесли в иной мир.
Двери и окна украшены красной лепниной. Над входом непременно висел ярко расписанный китайский фонарь. На дорогах почти не было видно автомобилей – люди ездили, в основном, на велосипедах.
Потом Ванин обнаружил, что рядом с Чайнатауном располагается квартал, где компактно проживают вьетнамцы, лаосцы, камбоджийцы – ну, прямо-таки, Юго-Восточная Азия. Как-то странно было, здесь в Монреале, слышать их разноголосое лопотание.
Свернув на параллельную улицу, Ванин не мог не заметить огромное окно-витрину, где стоял аквариум с несколькими крупными угрями. Посмотрев по сторонам, увидел, что рядом, по ту, и по эту сторону улицы, красовались многочисленные ресторанные вывески. То тут, то там хозяин заведения нахваливал свой дом: – У нас самые дешевые лангусты. Всего за десять долларов, у нас вы можете отлично пообедать!
Почувствовав, что аппетит уже давно разыгрался, решил, пора где-нибудь перекусить. Выбрал тот ресторан, с угрями в аквариуме.
Войдя в узкие двери, Ванин очутился в неожиданно просторном фойе. Черные, лакированные деревянные ступени, покрытые красным ковром с золотистыми драконами, вели вверх, на второй этаж.
Народу было не так, чтобы пусто, но и не тесно. Люди сидели группами, возле больших круглых столов. Были не только китайцы. Возле окна за маленьким столиком сидела одна европейского вида парочка, а чуть поодаль, ближе к выходу – другая. В центре каждого стола был вращающийся круг, по краю которого ставили всяческие приправы, соусы и пряности. В самом же центре водрузили большую фарфоровую чашу с белым, приготовленным на пару, рассыпчатым рисом. Следуя традициям, местные китайцы не пользовались ложками и вилками, а ловко работали палочками.
Оглядевшись вокруг, Ванин сел в глубине зала. Тут же к нему подбежал колобок-официант в черных широких шароварах и безукоризненно белой рубахе на выпуск, с воротником-стойкой.
Ванин знал десяток-другой расхожих фраз по-китайски.
– Ни хау, – приветствовал он официанта.
Тот ответил ему на ломанном английском и вручил меню.
Ванин стал изучать незнакомые названия. Дав знак человеку, подождал, когда к нему подойдут.
Официант подкатил, достал из кармана блокнот и ручку и услужливо склонил голову набок.
Ванин объяснил ему, что хотел бы чего-нибудь экзотического, с домашней лапшей и морскими продуктами. Китаец авторучкой почесал затылок и порекомендовал блюдо с необычным, забавным названием “лобста пинга-пинга”. Потом пояснил, что это – довольно большая порция пряной лапши с кусочками отварного мяса креветок и лангуста, под соусом.
– Ош-шень кусно, – пролопотал он. – Мистер надо много еды – мистер больсая.
– Хорошо, и принеси бокал холодного пива.
– Есть китайский пива.
– Хорошее?
– О-о-шень каросий пива, – все так же смешно коверкая слова, ответил официант, и, почти не сгибая ног, умчался на кухню.
Несмотря на аппетит, Ванин так и не смог осилить всю порцию. Допив действительно неплохое китайское пиво, подозвал человека. Увидев недоеденное, китаец спросил:
– Мистер хочет “догги бэг”?
Зная эту привычку заворачивать остатки пищи в полиэтиленовый пакет – сумочку для собачки – Ванин поблагодарил за вкусный обед, но от сумочки отказался. Подошла миниатюрная, красивая, как куколка, молоденькая китаянка, с подносом в руке.
– Мистер, это бесплатно, от заведения – печенье пожеланий.
Разломив изящно завернутое трубочкой печенье, Ванин достал крохотную записочку: – Вы – щедрый человек. Вас ждет скорая удача.
Уже на улице, он вдруг вспомнил, что в ресторане забыл свой пакет с зонтом и свитером. Резко обернувшись, он чуть было не сбил с ног бежавшего за ним по пятам официанта. В руках толстячок держал пакет. Китаец заулыбался, закланялся, протягивая Ванину его вещи. Ванин хотел дать ему доллар, но китаец, все так же улыбаясь, захихикал, кланяясь, как тот болванчик с рисунка на стене в ресторане, решительно замахал руками, – Спасибо, мистер, спасибо!
Ванин взял его за руку и решительно всунул доллар в нагрудный карман рубашки. Китаец, еще раз поклонился и, улыбаясь, побежал обратно в ресторан.
Вдоволь послонявшись по городу, посмотрев на броские витрины, Ванин только тут обратил внимание, что стало вечереть.
Повернул обратно к набережной. Оттуда уже доносились звуки празднества.
Только завернул за угол, взору его предстала вся панорама.
Горели мириады огней, но еще больше, казалось, было людей.
Вот тут кто-то торговал светящимися разными цветами трубочками.
Трубочки можно было завязывать в узлы, делать кольца и надевать на шею. Дело шло бойко. Вдруг кто-то коротко крикнул: – Фараоны! Полиция!
Торговца словно смыло. Сбывая свой товар без разрешения, и не оплатив положенный налог, продавец тут же свернул мешок и буквально растворился среди людей. Толпа зевак рассосалась, как будто тут ничего и не было.
– Вот тебе и законопослушные канадцы, – хмыкнул Ванин. – Что тебе Канада, что тебе Россия – люди везде одинаковы.
Пройдя дальше, остановился послушать дуэт – гитара и панфлейта.
Ребята играли неплохо – там, где не хватало техники, с лихвой компенсировалось старанием. Тут же, на небольшом столике, аккуратной стопкой лежали магнитофонные кассеты с их записями. Недорого, всего восемь канадских долларов. Кто хотел, брал кассету, а деньги складывал в картонную коробку.
А вон, чуть дальше, он увидел необычайно красочное зрелище. Став кругом возле костра, индейские девушки в кожаных, расшитых бисером и мехом, платьях, ритмично, под звуки большого круглого бубна, о чем-то пели и танцевали. В их голосах слышались и крик лебедя, и клекот орла, и, казалось, шум леса, и плеск речной волны. Ванин даже пожалел, что не прихватил с собой фотоаппарат. Как здорово у них получалось!
Тут только он почувствовал, что от усталости ноги просто гудели. Ванин стал пробираться к выходу из сквера.
Чуть в стороне от шума и гама, здесь было мирно и тихо. В свете фонаря, у столба – белая повозка, с колесами на резиновом ходу. Рядом – и лошадь, и возница.
Одетый в простецкий ковбойский наряд – выцветшую клетчатую рубашку, синие потертые джинсы да видавшую виды широкополую шляпу “Стетсон” – парень оживился с приближением пассажира.
– Если поедете не дальше центра, будет недорого: долларов двадцать пять.
– Хорошо, ковбой, запрягай коня. Поехали.
Ехать на дрожках Ванину раньше не приходилось – все больше на самолетах, да на автомобилях. Жертва цивилизации, одно слово!
Серый, в яблоках, рысак шел ровным шагом. Поднявшись на горку и почувствовав облегчение, пошел резвее.
Какое это было наслаждение! Завидев красавца-коня, бегущего, высоко поднимая ноги, с вьющейся по ветру длинной гривой, автомобили притормаживали и уступали ему дорогу. Теплый ветер упруго бил в лицо, по асфальту копыта отстукивали мерную дробь.
Ничего подобного Ванин никогда не испытывал.
Радость жизни – вот он, ключ к секрету Монреаля!
Но он по собственному опыту знал, что в жизни не все так просто и радостно. А потому расслабляться нельзя.
И он был прав.
ГЛАВА 3. ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ
В аэропорту “Мирабель” Ванин взял такси до города. Там, расплатившись с водителем – канадских пятьдесят долларов – со своим небольшим багажом перебрался на противоположную сторону улицы. Подождал, пока этот кэб отъедет на приличное расстояние, снова тормознул “мотор”.
– Русское консульство, пожалуйста.
– Это недалеко, месье. – с готовностью ответил водитель.
Уже через каких-то пятнадцать минут Ванин стоял у привычных массивных дверей и нажимал на кнопку вызова дежурного.
Назвав свою фамилию, он еще минуту ждал, пока тот что-то проверял.
Наконец замок щелкнул и он очутился в небольшом коридоре напротив низкого окна. Из-за зеленоватого пуленепробиваемого стекла на него внимательно смотрел охранник.
– Господин Ванин, вас ждут в кабинете номер семь. Прямо по коридору, а там в конце повернете направо. Багаж можете оставить здесь.
Подойдя к указанной комнате, Ванин на секунду остановился чтобы постучать, как дверь энергично отворилась и… прямо перед ним возникла фигура человека с открытой папкой в руке, которого он ни за что не ожидал увидеть именно здесь. Впрочем, этого человека он уже больше никогда не надеялся увидеть вообще. От неожиданности оба они на какое-то мгновение застыли, все еще не веря, что этой встрече было суждено состояться после стольких лет.
Первым пришел в себя тот, с папкой.
– Алеша? Не может быть… Я даже не мог подумать, что Ванин – это ты…
Уже начало смеркаться. В накуренной комнате с зашторенными окнами, выходящими в глухую часть двора, сидели двое. На столе – пустая бутылка “Столичной”, два стакана, бутылка из-под минералки, банка “Нескафе” и две фарфоровых чашки.
– Я до сих пор не могу поверить в это, Леша. Ты давно ушел из группы?
– Не сам ушел я, Коля. Так получилось. Тогда под Эль-Фао, уже при возвращении с иранской территории, наша машина нарвалась на мину. Я сидел справа от водителя. Она сработала прямо подо мной. Здорово задело ноги, попало в голову. Словом, после этого назад уже не берут. Лицо подлатали, даже не заметишь, а вот зрение… Без очков и линз не обойтись.
– Нам только сообщили, что вы попали в засаду, и что ваше звено ликвидировано.
– Так оно и есть, братишка. С того момента звено официально перестало существовать. Ты ведь все сам знаешь – таковы правила игры. После госпиталя я, вроде как, стал другим человеком. Только имя осталось свое. Да и вообще, я все постарался как следует забыть. Прошел гражданскую переподготовку, ускоренно окончил институт. Женился. Будешь смеяться, но и в армии отслужил, после института. И было мне тогда… Я ведь еще не старый человек, Коля!
В наступившей темноте едва различались две сидящие фигуры и отдельные очертания кабинетной мебели.
– А я, Алеша, еще повоевал… Кстати, в Ираке снова довелось побывать. Правда, уже во времена “Бури в пустыне”. Это моя последняя работа. Сейчас переведен на новую, как говорят бюрократы, “ответственную” работу. И знаешь что, Алеша, совсем недавно, будучи в Москве, от наших ребят “в лесу” узнал, что в той, твоей последней операции, похоже, выжил не ты один. Есть подозрения, что кто-то перешел на ту сторону. На такую мысль натолкнули конкретные факты. В последние лет пять с некоторыми нашими оперативниками, бывшими в прошлом в составе группы “Z”, стали случаться проколы. Сперва кто-то засветил Мишу Проскурина в Алжире, затем аналогичная история повторилась в Брюсселе с Пашей Вакуловым. Имей это ввиду, на всякий случай.
– Ничего, Коля, мы постараемся.
После некоторой паузы Ванин вдруг что-то вспомнил и спросил:
– Ты ведь меня по какому-то делу приглашал, Ник?
– Да, ты прав. Из Центра пришла шифрограмма. Правительственная. Похоже, ты, Алеша, в крупные начальники вышел?
Увидев, что шутка не возымела успеха, подполковник Трофимов перешел к обсуждению деталей предстоящей работы.
– …Об одном прошу не забывать, Алексей – ты здесь работаешь легально, как представитель завода. Мне тебя поручено прикрывать. В конфликты не ввязываться. Даже в экстремальных ситуациях ты должен любой ценой уйти от прямой контактной работы. Положись на моих ребят. А об остальном ты уже информирован.
До гостиницы Ванин добрался на автобусе – так меньше привлекаешь к себе внимания. Автобус остановился напротив второго, редко используемого, входа в гостиницу. Как только дверь автобуса с шипением открылась, Ванин, с кейсом и саквояжем в руках, вошел в фойе. Заполнив карточку регистрации, поднялся в номер. В отличие от американских гостиниц, в Монреале портье более сдержаны и полны чувства собственного достоинства.
Ванин обратил внимание на такую деталь. При регистрации, гостю сразу предлагают сдать ценные вещи и документы в специальное хранилище. Если захочешь воспользоваться мини-баром, потребуют залог не менее двухсот канадских долларов. Хочешь позвонить из номера – снова плати залог. Как в каждом приличном отеле, в ванной “Королевы Елизаветы” так же висел махровый халат, но под халатом – строгая табличка: “За вынос собственности гостиницы за ее пределы – штраф. Не пытайтесь что-либо украсть, мы все равно вас найдем”.
Такой встречи ему еще нигде не приходилось видывать.
Из головы не уходили те несколько часов, которые они провели в кабинете Трофимова. До сих пор плохо верилось, что Николай Трофимов, Колька по кличке “Ник”, его друг и товарищ по сверхзасекреченной спецгруппе “Зодиак”, о которой даже в Центре знал ограниченный круг людей, вдруг оказался функционером службы безопасности консульства! – А чему, собственно, удивляться? Кто ты сам теперь, Алекс? – урезонивал себя Ванин. – Все в этой жизни не так просто.
Не торопясь, развесил рубашки, брюки и пиджаки. Аккуратно сложил белье, носки и прочую мелочь. Тщательно почистил туфли.
Уже выйдя из душа, посмотрел на часы – было около полуночи.
Утром начиналась его обычная работа.
После завтрака вернулся к себе в номер. На память набрал телефон офиса Зарра. Трубку подняла Синди – его секретарь.
Ванин поинтересовался, может ли он переговорить с господином Зарром. Извинившись, секретарь ответила, что его нет на месте, но она с удовольствием передаст шефу сообщение от господина Ванина. Она уточнила, где он остановился, и все ли у него в порядке с гостиницей. Ванин ответил, что устроился отлично, и хотел бы уточниться, в какое время он мог бы встретиться с хозяином. Синди все тщательно записала – таков был заведен порядок.
С одной стороны, было даже хорошо, что Зарра не оказалось у себя – появилось лишнее время все еще обдумать и попытаться спрогнозировать предстоящую беседу.
Выходить на улицу не хотелось. К тому же пошел дождь.
От мыслей Ванина оторвал резкий, пронзительный звонок телефона.
Звонила Синди.
– Я передала информацию о вашем приезде господину Зарру. К сожалению, он не может встретиться с вами именно сейчас. Переговоры состоятся после обеда, в 14.00 в нашем офисе. В 13.30 водитель будет ждать на голубом “Шевроле” у центрального входа в гостиницу. Ему даны инструкции привезти вас прямо сюда, в главный офис.
– Хорошо, Синди, я буду точно ко времени.
Ванин недолюбливал тощую, педантичную секретаршу Зарра. Ярая католичка и старая дева, она отличалась скверным, въедливым, как щелочь, характером. Тем не менее, Синди вот уже несколько лет была хозяйкой прихожей кабинета Зарра.
Что же касается остальных работников главного офиса, у Ванина с ними сложились вовсе неплохие отношения. Каждый раз, приезжая в Монреаль, он обязательно привозил им какие-нибудь интересные сувениры: то лаковую шкатулку из Палеха, то яркий, в цветах павловский платок, то интересный альбом. Делал он это не из каких-то корыстных соображений, а по той простой причине, что сам он, по своей природе, действительно был человеком не жадным, и ему больше нравилось дарить, чем получать подарки. Словом, в мейн-офисе его всегда встречали достаточно приветливо.
И все же Ванин замечал, что о своих симпатиях здесь было принято помалкивать. Более того, у него сложилось ощущение, будто Синди всегда была начеку и в случае, если кто-то из гостей с работниками пытался установить более близкий контакт, чем просто хорошие рабочие отношения, Зарр об этом был тут же информирован. В принципе, Ванин понимал, что это была обычная мера профилактики утечки “семейной” информации, и ему не хотелось навлекать гнев шефа к очень даже симпатичным, работящим людям. Но, несмотря на всю свою приязнь к Ванину, боясь за свое место на фирме, никто тут бы и не подумал идти наперекор воле хозяина. Ванин для них оставался всего лишь одним из многих, которые поддерживали с Зарром деловые связи. Кое-кто открыто не желал вступать в разговоры с Ваниным. Зная характер Зарра, люди подспудно считали, что и все его гости были в чем-то похожи на босса.
Своим отсутствием, Зарр давал Ванину время более детально все изучить.
Достав контракт, Алексей уже в который раз внимательно его прочитал. Все было стандартно, как того требовали и в таможне, и в налоговой инспекции, и в разрешительной системе МВД.
Где же та зацепочка, на которую должен пойматься Зарр?
Перебрал наверно дюжину вариантов. Все казалось дешевым и непригодным – ничего подходящего.
А все же, кого имел ввиду Миронравов, говоря, что кто-то из своих информирует Зарра? Хотелось бы взглянуть этому человеку в глаза – не патологический ли здесь случай. Интересно, что, кроме денег, движет человеком при измене? Будь он психиатром, Ванин наверняка занялся бы проблемами выявления мотивации поведения предателя. Материала у него было достаточно. Смотришь, на кандидатскую бы потянуло. Впрочем, какой прок от нынешних научных степеней, когда вчерашний профессор сегодня подметает улицы? Чушь какая-то!
По мере приближения назначенного часа, Ванин тщательно собрал свой дипломат и приготовился к переговорам.
В 13.30 спустился в холл и вышел через парадные двери на улицу. Метрах в двадцати от входа увидел синего цвета “Шевроле”. Рядом на тротуаре стоял незнакомый ему человек. Судя по одежде, изрядно помятой со спины, это был водитель. Тот тоже заметил приближающегося Ванина, помахал ему рукой и поспешил занять свое место за рулем.
Обмениваясь приветствиями, Ванин обратил внимание на то, что водитель сильно заикался, поэтому решил не докучать ему вопросами.
До места доехали довольно скоро. Когда они стали выруливать на последнюю прямую, Ванин увидел, что на флагштоках возле здания офиса, рядом с канадским кленовым листом развевался российский триколор. По протоколу, своду дипломатических обычаев и церемоний, это означало, что фирма сегодня принимала русских гостей.
Вошедшего в здание офиса, Ванина встретил дежурный охранник. Извинившись, вахтер попросил гостя пройти через створ детектора металла. Убедившись, что металла нет, так же вежливо проводил и предложил присесть на кожаный диван, а сам тем временем по селектору вызвал приемную, чтобы сообщить о посетителе.
Минут через пять-семь из стеклянной двери появилась вторая секретарь Зарра – Мануэлла. Полная противоположность Синди, идя по коридору к кабинету Зарра, она сказала, что босс немного задерживается, и просит его извинить.
Предложив место в удобной и богато обставленной прихожей, Мануэлла принесла Ванину кофе. Поняв, что ждать появления Зарра придется еще долго, Ванин попросил, чтобы ему принесли и пару свежих газет.
Ему была известна манера Зарра, вечно опаздывать. Раздражаясь, Ванин про себя подумал, – ну, почему бы сразу не назначить встречу не на 14.00, а, скажем на 15.00? Нет же, надо выдержать гостя в предбаннике, потомить его, а потом, как ни в чем не бывало, начать разговор.
Это была особая тактика психологической обработки гостей. Подзаведясь нудным ожиданием, люди, привыкшие к рациональному распределению своего времени, быстрее начинали выходить из себя, тем самым, давая Зарру некоторое преимущество в переговорах.
Ванину торопиться было некуда, и он, мелкими глотками попивая ароматный напиток, стал просматривать прессу. Скинув пиджак, поудобней, почти лежа, разместился на диване. Кейс с документами и контрактом стоял рядом.
Его внимание привлекла небольшая статейка в “Монреаль Обсервер”. Здесь говорилось о том, что на прошлой неделе в морском порту был задержан груз китайских карабинов. Вернее, по документам это были карабины, но таможенники, при проверке, обнаружили, что часть изделий, внешне похожих на карабины, оказались автоматами. Дальнейшие разбирательства позволили выяснить, что китайцы ранее действительно поставляли в США через Канаду конверсионные карабины, разработанные на базе военного образца. То ли и впрямь по недосмотру, то ли, строя хорошую мину при плохой игре, китайцы утверждали, что из конструкции изделий не были удалены элементы автоматики. Ситуация приобретала размах международного скандала. Парламент провинции Квебек, куда входил Монреаль, как пострадавшая сторона, настаивал на том, чтобы ко всем видам конверсионного оружия впредь применялись правила торговли боевым оружием.
Ванин даже привстал от осенившей его идеи. Вот он, в чем секрет! Теперь он точно знает, на чем сыграть в переговорах с Зарром!
Время шло. Зарр все не показывался. Подсчитав, что в Москве было около двенадцати ночи, решил попробовать дозвониться до Миронравова по его сотовому телефону – в это время он обычно еще бодрствовал. Ванин предполагал, что использовать линию Зарра было наиболее надежно – вряд ли кто тут осмелился вести контроль его связи, хотя, кто его знает…
Мануэлла, занятая печатанием какого-то документа, на просьбу Ванина только кивнула головой. Выйдя на международную линию, Ванин без труда набрал Миронравова. Сигнал прошел уверенно, но на длинные гудки никто долго не отвечал. Когда Ванин уже хотел, было, положить трубку, в ней вдруг раздался хорошо знакомый баритон:
– Слушаю вас.
– Григорий Александрович, это Ванин. Доброе утро, Саныч!
– Ты что, Ванин, окстись! У нас уже глубокая ночь, а ты – доброе утро.
Потом будто спохватившись, сказал, что внимательно слушает.
По старой договоренности, если Ванин вдруг называл его Санычем, это было условным сигналом. Последующее после “Саныча” сообщение Миронравов должен был воспринимать особенно внимательно. Аналогично, по особому паролю, Ванин, должен был вести и себя.
– Саныч, я нормально добрался, поселился в “Елизавете”. Сейчас, вот сижу в приемной Зарра, жду его.
– Он не в отъезде? – поинтересовался Миронравов.
– Нет, все нормально. Правда, я с ним самим не говорил, но секретарь сказала, что он тут, и вот-вот будет у себя. Кстати, Саныч, я тут в утреннем номере “Монреаль Обсервер” прочитал, что наши друзья-китайцы, вероятно “НОРИНКО”, попали в историю. Ну, очень забавная история получается с их “МАКами”. Интересно, что таможня до сих пор не может разобраться, как эти штуки оказались здесь. Опасаюсь, что это не пройдет бесследно и для нас.
– Да, Алеша, видно, увлекательная попалась статья. Но ты не отвлекайся на всякую ерунду, работай больше над нашим контрактом.
– Хорошо, Григорий Александрович, будем работать.
Как только Ванин положил трубку, Миронравов срочно вызвал дежурную машину Министерства. Пока машина ехала за ним, дозвонился до Катушева. Спросонья тот долго соображал, что от него хотят, но когда Миронравов еще раз изложил суть ситуации, быстро собрался и обещал позвонить дежурному спецсвязи.
Миронравову необходимо немедленно связаться с Монреалем.
Дозвонившись до консульства, он попросил, чтобы его связали с Зыкиным, начальником общего отдела. Зыкин уже знал о приезде Ванина, поэтому ему не надо было долго объяснять. Был он осведомлен и о той газете, на которую ссылался Ванин. Миронравов просил выслать ему факсом копию этой статьи. Его интересовал вопрос, какие могут последовать действия правительства Канады в отношении конверсионных изделий. Выслушав Миронравова, Зыкин сказал, что ему стало известно из конфиденциальных источников о том, что во всей этой заварухе не последнюю роль сыграл Зарр. Контракт с китайцами подписывал он. Все шло хорошо, и первая партия винтовок прошла таможню без проблем. Вторая, значительно большая, партия была вдруг задержана. Пока не понятно, как вместо карабинов оказались автоматы. Возможно одна деталь, все же, позволит кое-что прояснить. Дело в том, что наш транспортный отдел установил, что на рейде вот уже больше недели стоит либерийский сухогруз, но в порт не заходит. Что он ждет, и куда потом намерен держать путь, станет известно, в лучшем случае, через день-другой. Вся эта история попахивает весьма дурно.
Услышав это, Миронравов понял, что долгое ожидание Ванина в кабинете Зарра, возможно, связано с этой историей. Зарр, очевидно, был больше занят тем, как выпутаться из скандальной ситуации.
Если сухогруз уйдет, не дождавшись обещанного товара, то тогда Зарр будет стремиться, хоть как-то поправить дело. Одним из таких шагов может послужить контракт на “Тайфуны”, наверняка пообещанные им, как снайперские винтовки особой конфигурации.
Уже потому, что кому-то понадобились и автоматы, и снайперские винтовки в таких количествах, можно предположить, что где-то назревает военный конфликт. Позволить себе быть замаранным в этом деле, значит, на какое-то время перекрыть себе пути сбыта обычного, невоенного оружия.
Утром надо будет срочно связаться с МИДом. Возможно, у них есть какая-либо информация на этот счет. – Стоп! – неожиданно Миронравову пришла иная мысль. – Надо связаться с “Росвооружением”, там можно проверить, есть ли у них интересующие нас запросы. Конечно, они такие заявки держат в секрете, но, если завериться поддержкой МОПа, там должны пойти на встречу.
Точно в 8.30 следующего утра Миронравов уже был в кабинете Катушева. Набрал Овчинниковскую набережную, Управление конъюнктуры. Телефон не отвечал. Попробовал другой, отдел заявок. Там ему ответили, что разыскиваемый им капитан второго ранга Макаренко, находится в отпуске.
Оставалась одна только надежда – позвонить на Гоголевский бульвар, 21. Наконец то, нашелся хоть один знакомый человек – полковник Самарин, начальник отдела поставок запасных частей.
Старый приятель, с кем Миронравов был знаком уж лет пятнадцать, еще по ливийской эпопее, сразу узнал его и внимательно выслушал.
– Григорий, сейчас ничего уже не смогу сделать – раненько ты звонишь, народ-то еще не весь подошел. Звони часиков в десять. Я до твоего звонка все провентилирую.
Выбора не было. Оставалось только набраться терпения и ждать.
А в Монреале, тем временем, ситуация изменилась.
С большим опозданием, около 16.00, появился Зарр. Вид у него был усталый. И без того темные круги вокруг ввалившихся, красных от бессонницы, глаз стали еще темней. Когда тот для приветствия протянул руку, Ванин обратил внимание, что ногти у него были обкусаны до самого мяса. На кистях рук, особенно в промежностях между пальцами, кожа покраснела и покрылась какими-то нездоровыми пятнами. Все это свидетельствовало и мощнейшем нервном напряжении.
Пока Ванин сидел в приемной, Мануэлла намекнула ему, что у господина Зарра сейчас очень трудный период. Две недели назад его старший сын Микаель попал в автокатастрофу и сейчас лежит в палате интенсивной терапии.
Еще в свой предыдущий визит, Ванин узнал, что Зарр был в ссоре с сыном. Поводом было несогласие отца с тем, чтобы Микаель взял себе в невесты немку, девушку по имени Гертруда. Дело дошло до того, что сын пригрозил отцу жениться без благословения. Взбешенный таким обращением, отец в свою очередь сказал, что, если тот так поступит, Зарр лишит его наследства.
Теперь же, сердце отца разрывалось на части. Его Микаель, первенец и любимец, кого он грудным ребенком носил на руках, возил в коляске на прогулки, кого он с гордостью благословлял на священный акт обрезания, теперь, отвергнутый им, лежал на казенной койке, находясь на волосок от смерти. Не будь Зарр Зарром, со своим неукротимым, вспыльчивым характером, он давно простил бы сына, и пришел бы к нему. Он уже почти сломил свою гордыню и в субботу собирался пойти к нему, как тут на него свалилась еще одна беда, которая теперь уже ему самому грозила непредсказуемыми последствиями.
Эти сукины дети, таможенники! Казалось, прикормленные со щедрой руки Зарра, они были готовы пропустить груз с борта одного судна на другое, но получился прокол. Какой-то новичок, еще ничего не знающий в этой жизни молокосос, перепутал ему все карты.
Это прямо-таки настоящее божье испытание, получить два таких сокрушительных удара!
В том, что имя его было засвечено в китайской истории, виноват, несомненно, не он. Этим олухам нельзя ничего поручить – все просерут! Самое паскудное, что всех дохлых кошек навешали именно на него, и ему приходится теперь искать выход.
Мало того, что он на этом теряет деньги – не это самое страшное – под сомнение поставлено его имя! Имя, которое досталось ему от отца, которого он просто боготворил! Он, Лави Зарр, чья репутация была главным гарантом во всех его сделках, теперь выгладит посмешищем.
Его знают везде. Банк даст ему любой кредит.
Однажды, сидя в ресторане, он заключил договор с одним богатым турком. Нужно было сработать так скоро, чтобы деньги поступили на счет в Стамбуле уже завтра к полудню. Зарр взял со стола салфетку и на ней написал поручение своему банку срочно перечислить сумму в полтора миллиона долларов. Получив салфетку от водителя, банк акцептовал этот документ беспрекословно, потому, что на нем стоял его, Зарра, личный автограф.
И вдруг, приходится доказывать свою состоятельность и надежность! Нет, видно плохо вы еще знаете, кто таков, Зарр…
Пригласив Ванина в кабинет, Зарр буквально упал в кресло, откинулся на спинку, и так какое-то время сидел, закрыв глаза.
Ванин молчал. В глубине души, ему было жаль этого человека. Но бизнес, и особенно оружейный, это такая штука, где ты получаешь не столько, сколько заслуживаешь, а ровно столько, сколько ты сумеешь отвоевать. О том, что за контракт придется здорово повоевать, у него не было никаких сомнений.
Наконец, как бы очнувшись от своих тяжелых мыслей, Зарр устало посмотрел на сидевшего напротив него человека.
– Господин Ванин, давайте сразу начнем по делу. Надеюсь, вы хорошо представляете, о чем будет наш разговор?
– Не сомневайтесь, я лично участвовал в разработке контракта.
– Это хорошо. Нам нет смысла терять драгоценное время. И так, какими полномочиями вы наделены?
– Достаточными, чтобы получить всю информацию и лично доложить руководству. Собственно, у нас с вами всего один нерешенный вопрос – цены.
– Погодите, погодите, мистер Ванин! Я что-то не совсем понимаю, какая там еще информация, какие доклады? Мы договаривались, все решить тут же, и подписать контракт!
– Я готов немедленно сообщить в Россию, что цены вы приняли, и что контракт можно немедленно высылать вам на подписание.
– Послушайте, вы ведь видите, что я уже сделал несколько существенных уступок. Я готов все оплатить сразу, включая стоимость товара, фрахт и страховку. Я иду на риск! Ну, скажите на милость, кто сегодня платит миллион авансом? Только сумасшедший, да я, Лави Зарр. Вы требуете только денег, но при этом не предоставляете никаких гарантий, что товар будет поставлен в срок. Я иду на риск дважды, не зная толком, смогу ли я быстро продать карабины.
– Не могу согласиться с такой оценкой, господин Зарр. Мы предусматриваем серьезные штрафные санкции за срыв сроков отгрузки.
– Не нужны мне ваши дурацкие штрафные санкции. Я требую, чтобы за мои деньги мой товар был доставлен в строгом соответствии с договором. Я не могу игнорировать интересы клиентов, которые ждут этот груз.
– Так, все-таки, наш товар пользуется спросом, и ваше упоминание о риске, видимо, несколько преувеличено.
– Давайте не будем цепляться за слова, господин Ванин. Если мы сейчас договариваемся о понижении цен на тридцать долларов, завтра я даю указание банку произвести резервирование средств.
– Тридцать долларов помноженные на две тысячи карабинов – это существенная потеря для завода. К тому же, мы вам откровенно уже объясняли, что в условиях отсутствия стабильного госзаказа, при неполной загрузке производственных мощностей, завод несет дополнительные затраты, которые неизбежно приводят к увеличению себестоимости. То, что еще вчера нам было выгодно, сегодня не тянет даже на покрытие расходной части, не говоря уж о прибыли. Со своей стороны я могу, конечно, обратиться к Совету директоров с просьбой о каких-то подвижках, но гарантий давать не могу.
– Господин Ванин, давайте говорить трезвым языком. Мы с вами хорошо знаем, что за оказанную помощь в бизнесе положено вознаграждение. Я в этом не вижу ничего предосудительного – на этом зиждется весь мир, не так ли?
– У нас это называется несколько иначе: взятка в крупных размерах. За такие вещи сажают в тюрягу, сэр.
– Ну, Ванин, – рот Зарра скривился в улыбке, – зачем же так все драматизировать. Ведь есть же старые испытанные способы делать такие операции чисто и конфиденциально. Мы вам можем перечислить средства на зарубежный счет. Плательщик будет анонимный.
Ванин почувствовал, что наступил тот самый момент, когда Зарра пора было подзавести, намекнуть, что русский стал склоняться.
– Во-первых, у меня нет такого счета. Поэтому у нас могут возникнуть чисто технические трудности. Во-вторых, как вы только что сказали, давайте не будем тратить время зря. Есть предложение – я позвоню домой и попробую как-то этот вопрос сдвинуть с места. В конце концов, даже маленькая прибыль – это уже прибыль, это работа и гарантированная зарплата людям.
– Пожалуйста, мой телефон в вашем распоряжении.
– Боюсь, нам это не удастся сделать именно сейчас. Придется подождать, на Урале – ночь.
– Да, черт возьми, я все время забываю о разнице в девять часов. Как это все некстати!
– Наберемся терпения. Сегодня вечером, часам к одиннадцати по местному можно будет связываться.
– Ничего, к сожалению, не поделаешь. Будем ждать. У меня тоже есть предложение. Я приглашаю вас отужинать вместе. Где-нибудь, часов в девять, а там и позвоним вместе.
– Хорошо, договорились.
– Тогда поступим таким образом, если нет возражений. Билл, мой водитель, отвезет вас, куда вы пожелаете, а вечером, в восемь тридцать, заедет за вами в гостиницу. Если хотите, я дам команду, и он будет у вас в распоряжении целый день.
– Нет, спасибо, это будет излишним. Пусть он отвезет меня в русское консульство. Дела, видите ли.
– Инструктаж? – меняя тон на полуприкрытую насмешку, спросил Зарр.
– Разумеется, – в тон ему ответил Ванин. А если серьезно, я действительно там давно не был. В конце концов, у меня там друзья. К тому же, они меня хоть просветят о последних канадских новостях.
– Ну, что ж, воля ваша.
Зарр, выйдя с Ваниным в комнату для посетителей, поручил Мануэлле проследить за тем, чтобы его отвезли в консульство, а вечером организовали транспорт в ресторан.
– Между прочим, господин Ванин, – решил уточниться Зарр, – вы в какой ресторан хотели бы: японская кухня, китайская, итальянская, греческая?
– Я полностью полагаюсь на ваш вкус, господин Зарр.
– Мануэлла, закажите тогда четыре места в “Да Винчи”. Вы не будете возражать, если с нами пойдут еще двое моих друзей. Очень приятные люди, вам понравятся.
– Какой может быть разговор, конечно, все о’кей.
Молчаливый Билл водил машину просто мастерски. Ванину нравилась быстрая езда. Даже на улицах Монреаля Биллу удавались перлы, какие можно увидеть только на треке, да разве что, на улицах российских городов, где “крутые”, сломя голову, гоняют на иномарках.
До консульства долетели без каких-либо происшествий.
Подойдя к двери, Ванин нажал на знакомую кнопку переговорного устройства. Когда из динамика донесся голос дежурного, Ванин, для убедительности показал в камеру наблюдения за внешним периметром свой развернутый загранпаспорт. Замок щелкнул, и дверь отворилась.
Его просили срочно зайти к Трофимову.
Кратко сообщив о том, как развиваются переговоры, Ванин попросил разъяснить ему ситуацию с контрабандными автоматами. Трофимов изложил все, что на текущий момент было известно не только из прессы, но и получено по дипломатическим каналам.
Теперь было ясно, почему Зарр проявлял такое нетерпение и так спешно начал разговор о стимулировании. Значит, сейчас для него главное – время. Надо постараться выяснить, какой крайний срок поставки он может принять. Исходя из этого, прояснится и время начала нового вооруженного конфликта – арифметика достаточно простая.
Казалось, какое дело Ванину до этого конфликта? Если не ты продашь оружие, то это сделает кто-то другой. Разве была торговля смертью когда-то этичной?
Оружие, как явление социальное, существует ровно столько, сколько существует сам человек. Недаром, слова “орудие” (труда) и “оружие” произошли от одного корня. Первое, что выделило человека от стаи животных, были простая палка и камень. Как то, так и другое, имели двойное, или, говоря современным языком, бинарное назначение. И палкой, и камнем первобытный человек мог не только сбивать с деревьев плоды, но и обращать их в средство, как охоты, так и в средство обороны от нападения себе подобных.
Так орудие превратилось в оружие. Но что именно побудило человека к такой метаморфозе, до сих пор остается неразгаданной тайной. Очевидно, сама жизнь, полная опасностей.
Факт существования оружия в человеческом обществе со временем приобретал все большее значение. Оружие помогало одним народам выжить, а для других, наоборот, сыграло жестокую роль.
К примеру, сарматы, изобретшие новый по форме и длине меч, позволявший более эффективно использовать его и как рубящее, так и как колющее холодное оружие ближнего боя, в исторической перспективе сумели еще на несколько веков пережить скифов, у которых такого оружия не было.
На юге Африки зулусы, во главе с легендарным вождем Шака Зулу, вошли в историю, как завоеватели черного континента. Шака, которого по праву называют чернокожим Наполеоном, изобрел целый боевой комплекс: щит и короткое копье, предназначенное не для метания в противника, а для более точного поражения в рукопашном бою. Раньше, противоборствующие стороны, для выяснения споров обходились тем, что, выстроившись в две шеренги друг против друга на расстоянии полета копья, бросали копья, а потом подсчитывали, у кого потери больше. Проигравший беспрекословно выполнял волю победителя.
При Шаке битвы стали носить крайне жестокий, кровавый характер. Благодаря более совершенному, с точки зрения смертоносности, оружию, зулусы смогли завоевать себе приоритетное положение среди остальных племен на долгие годы. И даже сейчас, спустя добрых два столетия, зулусы считаются одним из самых влиятельных и могущественных народов всего юга Африки.
В нашу эпоху оружие так же остается радикальным средством решения споров. Варварское, по сути, оно сегодня разрабатывается не только для фактического применения, но и как инструмент, свидетельствующий о могуществе того, или иного народа, преимущества одной силы перед другой.
Похоже, мир для человека – понятие не свойственное. Для достижения такого уровня развития, где насилие и кровь навсегда уйдут из жизни, потребуется не только длительное время, но и всеобщее покаяние, потребуется новая форма сознания.
Или Творец ошибся, и надо менять саму суть человека?
Оружие существует до тех пор, пока существует и необходимость в его использовании. Убивает не ружье, а человек, его владелец.
Ванина всегда удивляли некоторые суждения военных, вроде того, что, если есть армия, то она должна воевать. Проводя аналогию, как бы мы отнеслись к пожарному, который сам стал бы поджигать дома – ведь если есть пожарный, то должен быть и огонь?
Но, оказывается, даже в вопросе торговли оружием было и есть место и этике, и политике вместе взятым. Соль вопроса заключается в том, о какой торговле идет речь – легальной или подпольной.
В конце концов, завод это законный производитель и продавец боевой техники. В легальном бизнесе есть свои жесткие правила, однажды переступив которые, становишься торгашом на черном рынке, человеком вне закона. Такие обычно плохо кончают. Если не бандиты тебя достанут, то рано или поздно настигнет тебя кара высшего суда, где нет ни адвокатов, ни прокурора, которых можно подкупить. Суд божий – вот о чем никогда не забывал Ванин. Суд, который всегда остерегал его от роковых ошибок.
В очередном разговоре с Трофимовым Ванин поинтересовался, может ли инцидент в порту, хотя и не имеющий прямого отношения к России, как-то повлиять на торговлю между нашими странами? Каково же было его удивление, когда Трофимов сообщил, что правительство Канады сейчас активно рассматривает вопрос обращения ко всем странам-участникам торговли оружия бинарного применения с призывом в дальнейшем применять правила торговли, равные боевым. Более того, российский Таможенный Комитет и МВД, регулирующие этот вопрос, намерены еще раз обсудить его в Госдуме.
Такой поворот событий Ванина вполне устраивал. Тут-то и нужно озадачить Зарра – пусть попробует все быстренько прозондировать.
Главное, как говорил Миронравов, заставить его зашевелиться. Если же проверка покажет, что Зарр в этой сделке чист, то никогда не поздно контракт подписать, зарегистрировать и приступить к его выполнению.
Но пока есть подозрения, что оружие может попасть в руки террористов, наркодельцов или просто бандитов, Ванин и иже с ним обязаны вести эту неблагодарную, черную работу.
А пока, необходимо подбросить Зарру эту карту. Посмотрим, какой туз у него в колоде.
Было около четырех часов по полудню, когда Ванин снова позвонил в офис Зарра.
Опять ответила Синди. Она сказала, что хозяин занят – у него посетители. Ванин, как только мог тверже, но вместе с тем вежливо, сказал, что вопрос настолько важный, что не терпит отлагательства. Если ему не удастся переговорить с Зарром, то последствия могут быть самые неприятные.
Синди на какое-то мгновение замолчала, о чем-то поразмыслила. Она по опыту знала, что, если дело дойдет до поиска крайнего, то Ванин не замедлит воспользоваться случаем ее подставить, а ей этого как раз не хотелось. Она понимала, в таком состоянии, в каком сейчас находится босс, он способен на самые жесткие меры. С другой стороны, догадываясь о характере протекающей сейчас в кабинете Зарра беседы, она не рискнула бы ее прерывать. Чувство бы такое, будто она попала между молотом и наковальней. Синди нерешительно нажала кнопку селектора: – Господин Ванин срочно просит связи. Говорит, что ждать не может.
Подозревая неладное, Зарр схватил трубку:
– Ну, что там случилось?
– Боюсь, что дела наши плохи, – начал Ванин. – Я только что получил сведения о том, что МВД России временно, до особых распоряжений, приостановило выдачу разрешений на вывоз огнестрельного оружия в Канаду. Говорят, Канадское правительство настаивает на пересмотре правил торговли конверсионными изделиями.
– Что!!! – Зарру показалось, что весь мир восстал против него. – Как это, не выдает разрешения, на каком основании?!
– Мне сдается, это последствия китайской истории. Вы, случайно, не знаете, в чем там загвоздка?
– Да что вы там, сговорились, что ли? – Зарр с трудом сдерживал себя, чтобы не впасть в истерику.
– Я пытаюсь связаться с Россией, несмотря на такой час.
– Ладно, как договорились, встречаемся в ресторане “Да Винчи”. Там и примем решение.
Положив трубку, Зарр дал поручение Синди срочно связаться с его юрисконсультом Говардом Кельни. Надо выяснить, когда Канада успела дать международную огласку китайской истории, и какие прогнозы, в связи с этим, будут насчет России. Но самое срочное – достать ему этого русского осведомителя, хоть из-под земли.
– К черту условности! Его надо немедленно найти. Он что там себе позволяет, мерзавец? За что я ему только деньги плачу?!
В гневе, Зарр позабыл о конспирации и договоренности не звонить источнику домой, так как он опасался, что его могут подслушать.
– К черту конспирацию! Если этот идиот не способен прогнозировать ситуацию, он мне не нужен.
Люди Клочко еще раньше получили сообщения от Миронравова о том, что, по его мнению, в службе внешнеэкономических связей появился “крот”. К мероприятиям по выявлению канала утечки приступили безотлагательно.
Где-то за неделю до описываемых событий, собравшись в кабинете начальника службы экономической безопасности – СЭБ – стали перебирать всех сотрудников, одного за другим.
Необходимо было постараться выявить лиц с ущемленным самолюбием, морально неустойчивых, жадных и падких на материальные ценности. Задача предстояла не из простых, так как в службу внешних связей людей набирали не с улицы, а по строгому и тщательно проводимому конкурсу. И все же, кого-то они проглядели. Уже через два дня в их списке значилось двое. Но на этом только начиналась самая ответственная часть их работы. Проверку надо было провести так, чтобы проверяемый даже не заподозрил, что за ним ведется наблюдение. Если проверка покажет, что объект – человек честный, но он почувствует к себе недоверие, то это может привести к ответной, и к тому же оправданно негативной реакции. Поэтому ошибки и грубая работа были исключены.
Согласовав свои действия с Миронравовым, договорились вести особо тщательное наблюдение за теми работниками, которые имели доступ к конфиденциальной информации, касающейся экспорта. Было получено официальное разрешения прокурора республики на установление аудиоконтроля за линией телефонной связи. Службе охраны было дано указание фиксировать и немедленно докладывать о случаях внеурочного выхода на работу всех сотрудников отделов экспортных поставок, валютного бюро, бюро по работе с таможней.
В заводоуправлении такое распоряжение некоторыми было расценено как перегиб. Ну, кого, казалось, удивишь работой сверх нормы? Если разобраться, каждый второй тут был хроническим трудоголиком. На работу, особенно когда шла отгрузка продукции, выходили и в выходные, и в праздничные дни. Но с особистами спорить было все равно, что с радио. Они знали свое дело, и требовали выполнения своих установок.
Что касается тех двоих, из списка, то за ними был установлен особо тщательно законспирированный контроль. Воспитанные еще в лучших традициях КГБ, люди СЭБ со знанием дела взялись за работу.
Когда в квартире Марка Муртазина, переводчика отдела экспортных поставок, ночью зазвонил телефон, он сразу понял, что-то стряслось, и не ошибся. Звонили от Зарра. Еще не придя в себя ото сна, Муртазин только и понял, что в Монреале – ЧП.
Синди, все еще переживая неприятные минуты, которые доставил ей своим звонком Ванин, теперь получила возможность отыграться на этом слизняке, Марке. Властным голосом она приказала в самом срочном порядке выяснить, что происходит в разрешительной системе МВД. Почему и до какого такого особого распоряжения там прекратили выдачу лицензий на вывоз охотничьего оружия в Канаду? Потом, какое, конкретно, задание было поручено Ванину в отношении контракта?
Не давая Муртазину опомниться, Синди сказала, что шеф ждет от него самых срочных мер. Он должен сообщить по всем вопросам не позднее, чем до завтрашнего полудня.
Прикинув, что до назначенного срока ему осталось всего несколько часов, Муртазин уже не мог уснуть. Что за чертовщина такая, подняли среди ночи, нарушив все правила и уговоры. От самого тона Синди, жесткого, с металлом в голосе, стало не по себе. Такой он ее никогда не припоминал.
И так, что же делать? Звонить в Москву? Это бессмысленно. В лучшем случае, люди на службе появятся часа через три, а то и все четыре.
Так, задачу надо разбить на составляющие. Первое – МВД. Звонок в 10.00 по-местному.
До этого, надо постараться выяснить на счет Ванина. Кстати, о каком контракте говорила эта мегера? Обычно, Муртазин был в курсе всех контрактов, так как он числился единственным специалистом с английским языком в своем отделе. Бывало, конечно, когда контракты вводились прямо в компьютер Миронравова, но это касалось особых случаев. Хотя, постой, а кто сказал, что упомянутый контракт не особый? Проверить это сложно, так как самого Миронравова не было в городе.
И опять же, это может быть и к лучшему! Муртазин даже улыбнулся – ключик к кабинету Миронравова он себе уже давно припас. Эти вороны-секретарши так и не сообразили, куда у них делся контрольный экземпляр ключа к кабинету шефа. Подумали, что просто куда-то запропастился, и заказали новую копию.
Когда только первые автобусы пошли в сторону заводоуправления, Муртазин уже стоял на остановке.
Войдя в широкие стеклянные двери серого здания на берегу плотины, Муртазин показал пропуск вахтеру. Та, посмотрев на висящий шкаф с ключами, сказала, что он сегодня пришел раньше всех. Охрана уже привыкла к этому невысокому, начинающему толстеть, с вечно засаленными волосами, переводчику. Его часто видели в компании начальства, сопровождающего то одну, ту другую иностранную делегацию. Несмотря на свой неуживчивый характер и неопрятный внешний вид, его считали хорошим специалистом, сквозь пальцы старались смотреть на его причуды. Без него не обходилось практически ни одно маломальское мероприятие.
Так было и в те дни, когда на завод приезжали канадцы. Муртазин сопровождал их повсюду – из гостиницы и в гостиницу, в аэропорт и из аэропорта, в комнату для переговоров, в банк менять валюту – он всегда хотел оказаться с иностранцами один на один, показывая при этом, что он – важная персона, знающая себе цену. Правда, за всеми этими фразами ясно просматривалось одно желание: быть полезным, готовым оказать любые, в том числе личные поручения гостей.
На завод Муртазин попал сразу после приезда из длительной командировки в одну из стран индийского субконтинета. Вернулся он в самый разгар так называемой Перестройки. В ту пору до того, что это был уже не тот Марк Муртазин, каким его знали сослуживцы, дела никому не было – были вещи и поважней.
Матерея, и одновременно осознавая, что в сорок три он уже никак не сможет радикально изменить свою жизнь, Марк быстро понял, что и его загрансбережения, некогда казавшиеся ему состоянием, теперь, на фоне тех денег, которые делали новые русские, выглядели просто ничтожными.
Опытный психолог, Зарр сразу раскусил натуру этого человека. Его предложение сотрудничать – оказывать разные мелкие поручения – Муртазин воспринял почти как должное – странно, что только один этот канадец сразу понял его намеки.
Когда Муртазин расписался в книге выдачи ключей, вахтерша даже не придала этому никакого значения. Ну, пришел человек на работу чуть раньше остальных, ну, и что из этого?
Пройдя в свой кабинет, Муртазин отомкнул рабочий стол, достал справочники, словари, наполовину законченный текст техописания новой литьевой машины – халтура от одного предпринимателя. Поверх перевода бросил простенькую авторучку. Если кто зайдет, подумает, человек пораньше пришел, делает “левый” перевод, подрабатывает – кто сейчас не занимается этим.
Закончив с камуфляжем, Муртазин выглянул в коридор. Там было еще темно и пусто. Трусливый по природе, он тут вовсе сдрейфил, но отступать было некуда.
Подойдя к двери Миронравова, прислушался – все тихо. Быстро сунув ключ в замочную скважину, повернул по часовой стрелке. Дверь легко подалась во внутрь, пропустив Марка в кабинете. На столе, сбоку, стоял компьютер. Лихорадочно нажал кнопку, включил.
Заработал миниатюрный вентилятор, на дисплее побежали значки и строки.
Муртазин знал, что у Миронравова была установлена новейшая программа “Windows”. Как только машина высветила знакомую табличку, Марк, не открывая всей системы, забрался в диспетчер файлов. Потом, вставив в порт “А” дискету, стал переписывать на нее все текстовые документы, благо, их было здесь не так уж и много.
Когда машина “скачивала” информацию, ему вдруг послышалось, что дверь кто-то стал открывать. От такой неожиданности он чуть было не сел на пол – в коленях появилась предательская слабость. Но это ему только показалось.
Быстро достав дискету, сунул ее в карман брюк. Не дожидаясь положенного выхода из рабочего режима, просто отключил электропитание, успев положить на клавиатуру прозрачный защитный чехол. Теперь скорее, закрыть входную дверь.
Только вернувшись на свое привычное рабочее место, перевел дух и взял в руки словарь, будто читал. Глаза его смотрели в книгу, но так ничего и не видели.
До начала рабочей смены оставалось около часа. Надо просмотреть, что же там он списал.
Включил рабочий “ноутбук”. Когда машина выдала ему перечень списанных файлов, не предстояло большого труда распознать тот, который, очевидно имела в виду Синди. Это был файл под названием “ZAHRR”. Щелкнул клавиатурой, и на дисплее появился сам текст.
Дойдя до конца, где были подписи, Муртазин увидел по счетчику, что дальше были еще две страницы. Пролистнул одну – пусто. Однако дальше, на следующей, он увидел текст той сопроводительной записки, которую Миронравов отправил вместе с контрактом Ванину в Вашингтон.
Ничего особенного – обычный текст. Ясно, что контракт подписан нашей стороной, и Ванину надо только подписать его фирмой, поставить печать и один экземпляр привезти с собой. Вот и все. И стоило поднимать его среди ночи, орать так, что трубка чуть не треснула. Ох, и дура же, эта Синди!
Оставалось теперь проверить насчет разрешительной системы МВД. Для начала спросит своих же ребят из отдела по работе с таможней, они должны знать. Если они не помогут, поинтересуется у Ларисы из контрактного бюро. Они, между прочим, на днях должны были получить копии лицензий на вывоз изделий на Кипр. Если в МВД что-то и происходило, то она обязательно должна знать.
В это время на работу приехал Клочко. Заходя в здание, поприветствовал вахтера. Поинтересовался, как прошло ночное дежурство. Вахтерша ответила, что все прошло без приключений. Но тут Клочко увидел пустую ячейку без ключа.
– В здании кто-то уже есть?
– Да, Илья Нестерович, переводчик из тридцать седьмой комнаты пришел.
– Давно?
– Да уж, больше часа будет.
– Вы дежурному по спецчасти сообщили?
– Ой, Илья Нестерович, запамятовала я. Цельную ночь, чай, отстояла, – смущаясь и краснея, ответила вахтерша.
По тому, как зыркнул на нее Клочко, было ясно, ей сегодня будет разнос.
Круто развернувшись на каблуках, Клочко быстро зашагал в сторону своего кабинета.
– Дежурный, срочно зафиксируйте комнату номер тридцать семь. Выясните, что он там делает, и где он был еще, кроме своего помещения.
– Есть, товарищ полковник!
– Да забудь ты про полковника, Решетников. Не в конторе ведь!
– Извините, Илья Нестерович, я по старой привычке.
– Постарайтесь не поднимать шума. Особо проверьте кабинет двадцать девять.
Истосковавшись по настоящей оперативной работе, Решетников приступил к делу немедленно, но без суеты. Открыв мастер-ключом перегородку, отделяющую южное крыло от северного, он очутился возле комнаты двадцать девять, не проходя мимо той, где находился объект. Без особого труда, открыл дверь, внимательно осмотрел кабинет, пока ни к чему не прикасаясь. Потом потрогал ящики стола – заперты. На столе и в папках ничего существенного не оказалось – так, всякая переписка. Осмотрел компьютер. Тоже никаких особых следов. Но когда рука легла на корпус монитора, Решетникову показалось, что пластмасса была теплой. – Неужели кто-то копался в компьютере?!
Хорошо разбираясь в технике, Решетников включил машину. Он знал, что все компьютеры в заводоуправлении, были переведены на новый “Windows”. Зная ее премудрости, Решетников решил проверить, когда машина была в работе в последний раз. Поняв, что компьютер был выключен некорректно, то есть, без соблюдения процедур отключения программ, Решетников пошаманил, и машина запустилась. Когда на экране появилась дата и время последнего выключения, то не оставалось уже никакого сомнения, объект был тут всего сорок восемь минут назад. Ошибка исключена – вахтер сказала, что кроме переводчика и дежурного по спецчасти во всем здании не было никого. Открыл текстовый редактор “Winword”, проверил, какой из файлов открывался. Машина показала, что сегодня файлы не открывались. Выходит, работали только с диспетчером. У переводчика, вероятней всего, была дискетка. Надо срочно сообщить Клочко. Телефоны на столе трогать не стал, а позвонил по сотовому.
– Илья Нестерович, в кабинете Миронравова кто-то уже побывал. Сорок восемь минут назад было последнее отключение компьютера, работали со всем массивом данных. Есть предположение, что переписали весь диспетчер текстовых файлов.
– Так, Витя, кажется, птичка пропела свою песенку. Срочно иди на место. Кто у тебя сменщик?
– Назаров.
– Скажи Назарову, пусть держит аппаратуру включенной все время.
– Хорошо, будет сделано.
– Давай, Витя, действуйте.
Закончив свои дела в консульстве, Ванин попросил ребят подбросить его до гостиницы. До приезда водителя Зарра, ему хотелось хоть немного, пусть даже полчасика, передохнуть, полежать, расслабившись, прямо на не разобранной постели. Вечер наверняка будет длинным.
В кабинете Зарра, кроме него самого, были еще двое. Они слышали разговор с Ваниным. Как только Зарр положил трубку, один из них, блондин с тонкими усиками и короткой прической “Площадка”, затягиваясь сигаретой и, щурясь от дыма, барабаня пальцами по столу, медленно произнес:
– Что-то мне не нравится этот русский. За целый день одни неприятности. Почему бы нам не перепроверить его информацию?
– Я уже дал распоряжение Кельни заняться этим. Но я думаю, что не мешало бы, как следует навести о Ванине все справки. Тебя, Майкл, я бы попросил сейчас же связаться с нашими людьми в Бейруте. Узнай, есть ли у них по нему что-то новое.
– Твой человек в России, когда должен выйти на связь?
– Из-за этой проклятой разницы во временных поясах, не раньше трех ночи по-нашему.
– Ну, что ж, будем терпеливыми, иного выбора нет. Кстати, Лави, ты куда нас сегодня ведешь?
– Как всегда, в “Да Винчи”.
– Хорошо, там все будет в порядке. Надо этого русского как следует поразвлечь. Ты что скажешь, Гарри?
– Об этом мы всегда успеем позаботиться, Майкл, – ответил тот, что сидел у окна.
Муртазин усердно что-то строчил, обложившись книгами, когда стал собираться остальной народ.
Сидя в одном большом зале, люди в службе экспорта спецтехники знали друг друга достаточно хорошо. Коллектив, в основном, молодой и веселый. Только Муртазин не вписывался в их дружную компанию. Когда въезжали на новые площади, он, со скандалом, выбил себе отдельный кабинет и целыми днями сидел там, как сыч.
Поэтому, когда он вдруг подошел к Ларисе Вершининой, старшему эксперту из группы лицензирования, и попытался сделать комплимент, это прозвучало как что-то совершенно неожиданное и неестественное.
Он вдруг поинтересовался, получили ли экспортники лицензию на Кипр, не было ли чего в МВД необычного? Удивившись, Лариса сказала, что пакет с документами на вывоз имущества привезли еще позавчера, поездом из Москвы. Вся процедура получения заняла, как обычно, около недели. О том, что у “разрешителей” что-то происходило, ей не было известно.
Тогда Муртазин задал более конкретный вопрос, не было ли какой информации по Канаде? Пожав плечами, Лариса ответила, что ничего про это не слышала. Когда переводчик уже подошел к двери, она, вдруг, окликнула его:
– Марк Михайлович, а вы позвоните нашим соседям – там, насколько я знаю, готовится партия пистолетов в Монреаль. Они вместе с нами подавали заявку на лицензию.
Хитрый Муртазин не стал звонить на “Байкал” сам, а попросил Валеру Селезова из транспортной группы, сказав, что фирма, якобы, хочет выяснить ситуацию с отгрузкой служебных пистолетов, так как они не могут вот уже который день туда дозвониться.
Поэтому, когда Селезов позвонил туда и задал единственный вопрос, получили ли на “Байкале” лицензию на вывоз, оперативный дежурный записал его в колонку подозреваемых.
Уже потом, когда “эсбээшники” стали всех из этого списка опрашивать, Валера откровенно сказал, что его об этом попросил Муртазин. Факт подтвердился.
Причастность Муртазина к делу Зарра более не вызывала сомнений. Решили допросить и его самого. И сделать это нужно немедленно, но без давления. Как знать, какие еще за ним грехи могут водиться. Надо было его разговорить, немного запутать. Но все обернулось гораздо быстрее и проще. Когда Назаров как бы случайно встретил Муртазина в коридоре заводоуправления и попросил его сразу же зайти в кабинет Клочко якобы помочь с переводом инструкции на новый переговорный пульт, тот напрягся, попытался отвертеться, сказав, что ему надо срочно выехать в город. Назаров был настойчив – Клочко просил с этим делом не затягивать. Нехотя, Муртазин согласился. Как только они вошли в кабинет Клочко, переводчик увидел еще одного незнакомого ему человека. Из того, как держался этот незнакомец, и как они изредка переглядывались с Клочко, Муртазин понял, что дело для него приобретает совсем скверный характер. Уже после нескольких вопросов он вовсе скис, заскулил, заныл и распустил слюни.
Муртазин давно мысленно рисовал себе картину, как его будут брать, но оказался к такому развороту событий не готовым. Сказалась его жадность и трусость.
Но это было чуть позже. А пока этого еще не произошло, Муртазин, отпросившись с работы, якобы для того, чтобы отдать клиенту срочный перевод, пошел на переговорный пункт.
В зале было безлюдно, и он быстро набрал номер офиса в далекой Канаде, где еще, несмотря на поздний час, сидела Синди. Она хотела соединить его с самим шефом, но Муртазин, памятуя о ночном звонке и раздражении секретарши, с хозяином говорить не решился. Не прерываясь, он выпалил Синди, что МВД действительно на три дня по техническим причинам приостанавливало выдачу лицензий, но это касалось всех стран. Им получено подтверждение, что “Байкал” лицензию на пистолеты уже получил. Скоро будет отгрузка. Кроме того, ему стало известно, что Ванину, бывшему в то время в Вашингтоне, курьером был выслан оформленный контракт для окончательного подписания в Монреале. Все, конец связи.
Зафиксированный звонок Селезова навел чекистов на второй канал – пистолетный завод. Туда сделали оперативный запрос. Там на запрос отреагировали быстро, и в ответ проинформировали, что и у них есть косвенные факты, свидетельствующие о намерениях Зарра переправить конверсионные пистолеты кому-то третьему. Более того, начав такую работу чуть раньше, они получили конфиденциальное сообщение, о том, что отдел конъюнктуры “Росвооружения” еще зимой получил интересные запросы на поставку оружия и военной техники сразу от двух фирм, из Бразилии и Швейцарии. Оба списка были абсолютно идентичны.
Теперь возникает самый главный вопрос, кто заказчик? И бразилец, и швейцарец обещали “энд-юзера” – сертификат конечного пользователя – от разных источников, но из одного региона – экваториальная Африка. Когда же им дали понять, что за два месяца все это имущество отгрузить никак не получится, так как только на согласования со всеми заинтересованными ведомствами уйдет не меньше месяца, а потом столько же времени потребуется на подготовку специального распоряжения правительства России, плюс минимум месяц на то, чтобы заводы это все изготовили, оба коммивояжера, как по команде, исчезли.
Все сопоставив, Клочко увидел, что именно в это время всплыл Зарр. Зная, что с обычным боевым оружием будет волокита, он принимает решение заменить его на бинарный аналог. Во-первых, дешевле. Во-вторых, гораздо быстрее. И в том, и в другом случае, эта сделка обещала ему большой доход. Такое не каждый день случается.
Клочко тут же изложил весь накопленный материал на бумаге и через Первый отдел отправил его в два адреса: генеральному директору завода и председателю местного отделения ФСБ.
Из докладной следовало, что его службой вскрыта и предотвращена попытка умышленной диверсии против экономической безопасности и международного авторитета завода, выразившейся в намерениях инозаказчика поставить партию гражданского оружия в район возможного вооруженного конфликта. По предварительным данным, это может быть район экваториальной Африки.
Получив такую информацию, “восьмая улица”, так жители города называют большой каменный дом на углу Пушкинской и Советской – здание, где располагалось местное отделение ФСБ – сопоставила с тем, что им сообщили заводчане. И в том, и в другом документе многие детали совпадали. Хуже то, что двумя неделями раньше первая, срочная партия пистолетов была уже отправлена. Такую спешность, в принципе, можно было понять – заводу крайне не хватает денежных средств для выдачи зарплаты рабочим, которые в любой момент готовы были объявить забастовку.
Правда, “Байкал” отгрузил эту партию не через порт Санкт-Петербург, а направил в порт Таллинн. Надо было что-то предпринять, чтобы эта партия не ушла дальше.
Придется устроить эстонским коллегам небольшую утечку информации. Они сообразят, что делать дальше.
Руководитель городского подразделения СВР Вадим Державин срочно связался с московскими коллегами, доложив им, что в их адрес только что ушла шифрограмма. Есть просьба – изучить ее и, как можно скорее, дать ответ, что они знают по данному вопросу.
Не прошло и двух часов (рекордное время!), шифровальщик положил на стол Державина красную кожаную папку с пометкой в верхнем правом углу “Совершенно секретно”.
Ответ был лаконичен: “Полученной информацией ознакомлен. Материалы переданы направленцам для обобщения. Имеющимся оперативным сведениям, указанном регионе активно идет подготовка боевым действиям основе этнических разногласий. Готовим рекомендации Правительству. Ваш материал представляет особый интерес.
Генерал-майор Глыбин”.
Вытянувшись во весь рост, Ванин лежал на спине, закрыв глаза. Пытался заставить себя вздремнуть – старый, испытанный десятки раз, прием. Сон никак не шел. Тогда он применил другой метод аутотренинга – как когда-то его учили.
Повернувшись на правый бок, слегка согнул ноги в коленях. Левую руку положил на бедро, а тыльной стороной ладони правой руки, согнутой в локте, прикрыл глаза. Начал с расслабления мышц лица, затем тела, и потом ног. Когда по ступням прошла теплая волна, перед сомкнутыми глазами завертелся лиловый волчок. Не напрягая мышц лица, не думая ни о чем, нужно было, как можно дольше, удерживать этот волчок в поле зрения. И вот, волчок стал медленно уменьшаться в размере, и, наконец, превратившись в крохотную точку, исчез вовсе. Ванин уснул.
Ему приснился странный сон.
Вот он, вроде как идет по широкому, цветущему лугу. Посреди луга стоит старый, заброшенный храм. Пригнув голову, он входит внутрь. Кругом хлам, запустение, сырость и мрак. Подождав, пока глаза немного привыкнут к темноте, осторожно ступая, пошел дальше. Споткнувшись о какой-то камень, вдруг почувствовал, что под ногой что-то зашевелилось. Содрогнувшись от неприятного ощущения, отпрянул назад и только тут увидел, что наступил на голову дремавшей на камне змее. Истекая алой кровью, она корчилась в предсмертной агонии, и судорожно била вокруг себя хвостом. В это время глаз его уловил тонкий луч света, ниспадавший сверху прямо туда, где когда-то был алтарь. Он с трепетом приблизился к этому месту. Слабый луч осветил старую, покрытую пылью икону. И только он хотел, было, наклониться и поднять ее, икона вдруг сама засветилась ясным светом. Щурясь, Ванин просто застыл на месте от благоговейного страха – с иконы, мягко улыбаясь, смотрел на него Он! К своему ужасу, Ванин вдруг почувствовал, что тело его как будто стало невесомым. Оно медленно начало отрываться от земли, и, на уровне груди, приняв горизонтальное положение, остановилось. Руки сами согнулись в локтях и легли, сомкнувшись, на живот. Ровный и спокойный, звучащий как будто издалека, голос сказал ему:
– Не верь, что крест – символ распятия и смерти. Он есть свидетельство единства высшего разума и вечной жизни. Вот почему ты, крестясь, кладешь троеперстие сверху вниз, от головы к животу. Вторая линия креста является символом единства животворных сил. Вот почему ты, вторым движением, объединяешь руки, от правого плеча к левому. Все вместе – ось высшего разума и вечной жизни, живота, и ось единства животворных сил, образуют всеограждающий и всеспасающий крест.
Неожиданно он заплакал, и взмолился:
– Господи, прости меня, не забирай меня к себе. Мне еще рано. Не все еще я сделал в этой жизни того, что мне предначертано. Дай мне, Господи, вырастить детей своих, дарованных тобой!
Лик на иконе стал блекнуть, и голос ответил ему:
– Будь, по-твоему, живи. Но все вы, грешные, не бойтесь смерти телесной. Жизнь земная дана вам для очищения души своей. То, что вы, по незнанию, называете смертью, есть только начало вечной жизни.
То ли от увиденного, то ли от жужжания будильника, Ванин, весь в поту, встрепенулся и сел на постели.
Часы показывали 8.00 вечера. До приезда водителя Зарра оставалось тридцать минут.
Принял холодный душ, чтобы взбодриться. Проведя ладонью по подбородку, подумал, что неплохо бы побриться. Быстро нанес на мокрое лицо пену и аккуратно прошелся по нему бритвой. Вытершись, плеснул пригоршню лосьона после бритья. Тело сбрызнул дезодорантом – обычная процедура.
Сменив носки и надев свежее белье, стал собираться.
Перед глазами все еще стоял лик, смотрящий на него с иконы. Странный, какой-то необычный, сон, от которого до сих пор беспокойно трепетало сердце.
Вспомнил, когда его раненого и полумертвого везли по пустыне, он в бреду загадал: если Бог есть, он выживет. – Останусь жив, пойду в церковь и попрошу чтобы окрестили.
Он выжил.
Тогда в госпитале, в то далекое и душное лето, после ранения и нескольких операций, ему стали сниться странные вещи, которым он поначалу не мог найти объяснения. Но еще более странным оказалось то, что увиденное со временем сбывалось.
Распрощавшись с карьерой военного и вернувшись домой в малоизвестный южный городок, где жили его родители, Ванин в свои двадцать шесть выполнил обещание. Крещение, как исключение, прошло в маленькой деревянной церквушке, без полагающихся в таких случаях крестниках. Крестил его старый батюшка – отец Николай, который подарил ему старый потертый томик в кожаном переплете – “Новый Завет” и “Псалтырь”. Так начиналась его дорога к Богу…
На этот раз Билл подал машину прямо к центральному входу. Что бы не нарушать знак, запрещающий стоянку, включил аварийный сигнал – во всем мире известная уловка.
До ресторана было тут недалеко, времени – хоть отбавляй. Тем не менее, Билл гнал так, что на поворотах, проскальзывая, скрипели колеса.
– Куда так торопимся? – спросил Ванин.
Жутко заикаясь, Билл сказал, что хозяин уже в ресторане и ждет его чуть пораньше.
Вильнув по улицам еще пару раз, “Шевроле” остановилось возле двухэтажного дома с высоким, каменным порогом. Опираясь на две колонны, над порогом склонился навес. У самого входа висела золоченая табличка с чеканными зелеными буквами – “Да Винчи”.
Завидев машину, на порог вышел человек, в белой рубашке с бабочкой, в темных отутюженных брюках и начищенных до блеска туфлях.
Человек провел Ванина через весь зал, где по обе стороны широкого прохода стояли большие аквариумы с различной морской живностью. На клешнях крабов и омаров, стянутых белой пластиковой лентой – чтобы не дрались – стояли учетные номера. Тут же, на декоративно украшенных зеленью лотках с горами льда, лежали тушки различных сортов рыбы, свежие мидии и устрицы.
В дальнем углу, за широким дубовым столом, накрытом белой скатертью, Ванин увидел Зарра и двух неизвестных ему типов, о чем-то разговаривавших между собой.
А разговор шел о том, что удалось выяснить Кельни. Тот сообщил, что Канада действительно намерена обратиться в международные инстанции, подав протест по факту нарушения правил торговли боевым оружием. Однако сведений о том, чтобы кто-то обсуждал этот вопрос с русскими на официальном уровне, ему добыть не удалось. Если все же кто-то и дал такую информацию русским, то это, скорее всего, на рабочем уровне, в порядке светской беседы. Впрочем, русские на эту ситуацию отреагировали достаточно серьезно. Говорят, что по затронутой проблеме готовятся дебаты в их парламенте, хотя это просто случайно совпало с подготовкой новой редакции “Закона об оружии”.
Заметив шедшего к ним Ванина, сидевшие прекратили свою беседу. Редко улыбающийся даже в обычные времена, Зарр, не смотря на свое нынешнее состояние, выдавил подобие радостной улыбки.
– Алекс, познакомься с моими друзьями и коллегами.
Ванину показалось странным, что Зарр вдруг стал называть его по имени. Раньше такого за ним не замечалось. Не понравилось и то, что, когда Зарр представлял этих друзей, ни один, ни другой первыми не подавали руки. Развалившись и подперев спинку стула, словно копируя друг друга, по очереди нехотя протянули руку только после того, как это сделал Ванин.
– Майкл Спенсер, – президент корпорации “Мидл Ист Реалти Оперэйшнз”, – Зарр представил первого, с усиками и ежиком.
Указывая на того, смуглокожего, с темными и густыми волосам, Зарр отрекомендовал:
– Гарри Герц – представитель “И.М.И. Пирокемиклз”, руководитель отделения Южной и Центральной Америки.
Зарр знаком дал понять официанту, что джентльмены готовы сделать заказ.
Как только были розданы меню, Зарр предложил выпить за встречу.
– Три водки “Столичная” и один сухой “Мартини”.
Пока один официант ходил за аперитивом, на столе появилась плоская тарелка с оливковым маслом и нашинкованными в него листьями какой-то ароматической зелени. В другой тарелке, поменьше, было сливочное масло. В изящно плетеной корзинке, под льняной салфеткой томились горячие пшеничные булочки из кислого теста.
Отломив кусочек свежеиспеченного хлеба, и обмакнув его в оливковое масло, Ванин попробовал новое для себя блюдо. Понравилось.
Вернулся официант и принес три больших рюмки водки и бокал “Мартини”. Ванин, глядя на других, выпил только половину.
Не успели они поставить рюмки на стол, подошел официант и предложил гостям пройти в зал для того, чтобы выбрать себе блюдо по душе: рыбу или мясо.
Ванин указал на хороший, сочный кусок филе каменного окуня – группера. Потом попросил пару тигровых креветок, но, поразмыслив, отказался от креветок, и заказал полдюжины устриц.
Спенсер по этому поводу пошутил, дав намек, что после устриц обязательно потянет на женщин.
Вместо Ванина ответил Зарр, сказав, что эту проблему в Монреале решить очень просто – симпатичных девушек тут хоть отбавляй.
Когда вернулись к столу, Зарр тут же предложил выпить. Ванин заметил, что старые рюмки убрали, и подали новые, полные.
Ему показалось, что водка отдавала каким-то горьковатым привкусом. Хорошо, что не замахнул ее залпом.
Зарр заметил, как Ванин подозрительно рассматривал свой напиток, принюхивался.
– Что-нибудь не так?
– Мне кажется, это – не “Столичная”, а какая-то подделка. У нас в России такое тоже бывает – поляки гонят суррогат и по дешевке сбывают нашим.
Выразительным взглядом Зарр посмотрел на официанта, стоявшего начеку.
– Мой русский партнер утверждает, что вы ему подали не настоящую водку. Что бы это могло означать, Марио?
От такого обвинения, официант, будто кол проглотил.
– Не может быть, синьор Зарр. Я сам открывал новую бутылку. Сейчас принесу.
Через какие-то секунды он уже стоял возле стола, держа в руках знакомую тару.
Ванин взял бутылку, посмотрел на обратную сторону наклейки. Там, как и положено, стоял ряд цифр. Две первые цифры – 01. Это было гарантией того, что товар был московского разлива, завода “Кристалл”.
Попросил подать другую рюмку и, отлив несколько граммов, попробовал – водка, как водка, без привкусов. Предположив, что, очевидно, старая рюмка была плохо помыта, попросил оставить новую. От такого обвинения официант еще больше побагровел, но спорить не стал – клиент всегда прав.
Подали закуски, а под них, еще водки. Зарр все тянул свой “Мартини”.
Постепенно Спенсер и Герц стали расслабляться, сняв маску помпезности. Герц даже снял пиджак.
Разговор все время вертелся возле завода, его экономики, задержек зарплаты, текучки кадров, рентабельности производства. Хорошо владея этими проблемами, Ванин с легкостью вел дискуссию.
Особенно ему понравился профессиональный, академический подход Герца. Он все быстро схватывал, переваривал и задавал все новые и новые вопросы.
Вскоре, на столе появилось горячее. Зарр попросил принести всю бутылку сюда. Потом, увидев, что там оставалось только на донышке, предложил заказать новую. Ванин указал на Спенсера и Герца и сказал, что согласен, но если его поддержат господа. Те утвердительно кивнули.
Когда подали вторую бутылку, Спенсер вдруг спросил, какие отношения у Ванина с Миронравовым. Этот вопрос несколько насторожил Ванина, но он ответил уверенно:
– Мы с ним старые приятели. Общим делом занимаемся уже лет десять.
– Вы ему полностью доверяете?
– Конечно. Без доверия к партнеру нельзя работать.
– Вам известно, что у него в Уругвае и Болгарии имеются свои фирмы?
– Если вы имеете в виду совместное российско-болгарское предприятие “Победа”, то конечно знаю. Знаю так же, что и в Латинской Америке дело идет к созданию СП.
– Не совсем то. Нам известно, что Миронравов сумел сколотить кое-какой капитал, и открыл свои частные компании. Его специализация – маркетинговые услуги по продвижению оружия и специмущества. Работая по личной доверенности от завода, он ищет клиентов, но передает их вовсе не на завод, а крутит через свои ЧП, так ведь у вас называются компании частной формы собственности?
Ванин вдруг сообразил, что его вначале разговорили на общие темы, а теперь перешли к конкретике. Проверяют на принадлежность к нашим спецорганам – подсовывают компромат на Миронравова. Если он агент – будет уточнять, запоминать, чтобы потом доложить по службе. Грубая, однако, работа.
Спенсер продолжал:
– Вы знаете, какая кличка у вашего шефа? – Не получив ответа, сказал сам: – “Танцор”.
– Это почему же такая экзотика? – удивился Ванин.
– В этом есть отражение его методики. Сегодня он с одним, завтра его кидает, и начинает танго с другим. Ему в последнее время многие солидные люди перестали доверять. Вы знаете, почему он так часто меняет партнеров?
– У вас есть какая-то интересная информация, господин Спенсер?
– Ну, для кого-то она и интересная. Дело в том, что ваш Миронравов берет крупные взятки за то, что каждому новому, так называемому партнеру, выдает хорошо оформленную агентскую доверенность работать от имени завода. Ну, скажите, не предприимчивость ли?
– Извините за бестактность, – Ванин полушутя, полусерьезно прервал Спенсера, – “крупная взятка” по-вашему это сколько?
– Хотите точные цифры? Похвально. Я тоже люблю точность. От пяти до десяти тысяч долларов.
– И вы это называете крупными деньгами, Спенсер? Любая взятка ниже десяти тысяч зелеными – просто унижение, – с притворным цинизмом заметил Ванин, закидывая нога за ногу.
Это не могло не вывести из равновесия и без того взведенного Зарра.
– Ванин, не валяйте дурака. Это вовсе не ваше амплуа. Мы хотим, чтобы вы поняли, что за человек на самом деле этот Миронравов.
– Хорошо, извините, я допустил ошибку.
Зарр, отпив “Мартини”, не смотря в глаза Ванину, философствовал.
– Быстро признавать свои ошибки – признак слабости.
– Признавать свою слабость – привилегия сильных. Признавать временную слабость – показывать свою силу.
– Или, заранее предвидев, все подстроить… Вы, что – провидец, Ванин?
– Вам виднее. Скажите, почему я вам должен верить, господин Зарр?
– А я и не требую, чтобы вы мне верили, как дьякону в церкви. Мы вам даем информацию, а вы уж сами распоряжайтесь так, как сочтете нужным.
Зарр обрушился на Миронравова с еще большей озлобленностью.
– Алекс, вы знаете, я ведь и ему предложил хорошие проценты от сделки. Тридцать долларов скидка, и десять из них – твои. Вы не догадываетесь, почему мы с ним не нашли общего языка? Он просто обнаглел. Он был готов дать скидку сорок долларов, но при этом тридцать захотел себе! Разве так поступают? Разве это партнерство? В бизнесе есть главный принцип – умей честно делиться.
Да, Ванину было от чего призадуматься. Тонко стелет, этот Зарр! Разве не Геббельс сказал: “Говори правду и только правду, но никогда не говори правды до конца”. Вот, пойди, отгадай, где Зарр врет, а где есть истина.
– И все же, я доверяю этому человеку. Ни я его, ни он меня, ни разу не подводил, – размышлял Ванин.
– А вот сейчас он вас просто “кидает”, как дешевку, Ванин, – не унимался Зарр. – Вы думаете, почему он всем своим приближенным подписал контракт, а вы сидите на голом окладе, как все остальные, ждете этой ничтожной подачки, которую он называет громким словом “зарплата”? Вам присваивают чины, один громче другого, но зарплата от этого не изменилась ни на йоту, не правда ли, Алекс?! Мне жаль вас, доверчивого и честного человека!..
Стоп, машина, – Ванин сам себе дал команду. – А ведь, похоже, Миронравов был прав: на заводе у Зарра точно есть свой стукач. Откуда, спрашивается, стали ему известны чисто внутренние, тем более, финансовые, распоряжения?
Густая краска бросилась в лицо. – Однако нужно признаться, бьет, стерва, прицельно. От этого стало как-то обидно и досадно. Неужели Миронравов стал работать на две стороны? Не может быть, не верю я этой паскуде, Зарру.
Пытаясь успокоиться, оглядевшись, Ванин только теперь заметил, что в зале было совсем пусто. Привычным движением вскинул запястье левой руки – час ночи, с небольшим.
Видя, что клиент оказывает стойкое сопротивление, в разговор вмешался Герц.
– Довольно, джентльмены! Хватит нам все о делах, да о делах.
Стараясь разрядить наэлектризованную обстановку, Герц предложил:
– Лави, будь человеком! Алекс сегодня специально заказывал устриц, а ты его “заряжаешь” какими-то делами.
Невинно улыбаясь, Герц подмигнул Ванину. – Тут в двух шагах есть чудное заведение – ночной бар “Неввилс”.
От упоминания этого названия, даже у кипевшего, как чайник, Зарра, глаза покрылись влажной, сладостной поволокой. – Ради бога, Алекс, прости. Я не хотел испортить весь вечер. Ну его к дьяволу, этот контракт! В конце-то концов, есть вещи и более приятные.
– Алекс, можете себе представить очаровательной внешности молодую особу, – продолжал начатую тему Герц, – у которой, даже когда она сидит за столом, держа спину прямо, грудь касается столешницы!? Это не бюст, а произведение искусства. Я бы даже сказал – шедевр.
– Какие имеются возражения? – Ванину давно уже хотелось сменить тему.
– Вот так и надо было бы сразу сказать, заткнитесь, парни, давайте лучше поговорим о женщинах! – развивал начатый разговор Спенсер.
То, что его собеседники так быстро и легко перешли на новую тему, Ванину показалось неестественным. Что-то тут явно не то. Решили сменить дислокацию? Посмотрим.
Расплатившись за ужин, все четверо вышли на улицу. Машины не было.
Поймав взгляд Ванина, Спенсер сказал, что до бара тут всего метров тридцать-сорок.
Действительно, не успели они перейти на другую сторону улицы, как Ванин увидел ярко мигающую синюю вывеску.
Еще на подходе к бару, Ванин услышал звуки громкой, ритмичной музыки.
У входа их встретил охранник. Уж на что, Ванин был крупным мужиком, но этот, хотя и пониже ростом, в плечах был гораздо шире. Ванин тут же дал ему кличку “Качек”.
Узнав Зарра и его спутников, Качек освободила проход, с проворной легкостью отодвинув свое могучее тело в сторону.
В зале было накурено и почти совсем темно. Потребовалось несколько минут, чтобы глаза полностью адаптировались.
Оглядевшись, Ванин обратил внимание, что в общем зале народу было не очень много. В передней части находилась стойка, за которой, на фоне бутылок и фужеров, улыбалась хозяйка бара. Со своего места Ванину ее было видно плохо. Поняв интерес, Зарр взял его за руку и подвел к бару.
Завидев Зарра, девица, вызывающе напомаженная и размалеванная, всплеснула руками, выбежала ему на встречу и повисла на шее. Голос у нее был такой же искусственный, как и вся ее внешность. Но грудь у нее, нужно отдать должное, была и в самом деле выдающихся пропорций. В какой-то момент Ванину даже захотелось ее потрогать руками – не подделка ли?
– Лави, ну где ты пропадаешь? Ты совсем забыл свою крошку Лили, нехороший!
Ванин еще раз невольно посмотрел на ее чудо-бюст. Это было действительно впечатляюще. – Черт, видимо я и впрямь уже давно дома не был, – сделал вывод Ванин.
Обняв красотку за плечи, Зарр представил ей Ванина.
– Мой русский друг, Алекс.
– Лилианна, – протянув ему руку и бантиком сделав свои чувственные губы, представилась та. – Добро пожаловать к нам в гости. Я очень хочу, чтобы вам у нас понравилось.
Зарр, подталкивая подружку под крутой зад, сказал:
– Ну-ка, детка, поприветствуй нашего гостя, как умеешь это делать только ты.
Та, жеманничая, покрутила бедрами, как бы не желая выполнять просьбу. Потом, исподлобья выстрелив в Ванина взглядом, томно прогнулась в спине, повернулась на каблуках и подошла к стойке. Ловко перегнувшись через нее, откуда-то снизу достала почти пустую бутылку “Белой лошади”.
– У нас это называется “а-ля Лили” или еще “субмарина”.
Поставив перед собой крупный бокал на широкой, короткой ножке, в него поместила совсем маленький, граммов на пятнадцать-двадцать, стаканчик. В мелкий стакан налила виски, а в большой – шампанского. Но самое главное началось потом.
Правой рукой, поддерживая необыкновенного размера, роскошную грудь, сверху на нее поставила бокал. Бокал стоял!
Все уже были прилично поддатые, и Ванин почувствовал, что стоял не только стакан на той груди. – Блин, а не спустить ли тормоза, братишка! – вдруг подумал про себя Ванин.
Под аплодисменты собравшихся вокруг нее завсегдатаев, Лили торжественно произнесла по-русски: – На здоровье!
Зарр слегка подталкивал его в спину:
– Давай, этот бокал для тебя.
Ванин никогда не пробовал такого ерша, но смело взял бокал и, медленно, не торопясь, выпил его до дна. Он поймал себя на мысли, что ему нравилось куражиться перед этой кобылкой. Ей, похоже, было приятно покрасоваться. – Вот и чудненько, – отметил про себя Алексей. – Повеселимся. Расслабься, парень. Играть, так играть по-настоящему.
Коктейль был не очень, но, ради куража, можно разок попробовать. Весь фокус этого действия заключался в том, что жидкость, из двух сосудов одновременно выливалась и попадала на язык, образуя это странное вкусовое сочетание. Когда первое впечатление прошло, Ванину показалось, что он снова ощутил тот самый горьковатый привкус, который ему почудился в ресторане. Про себя он еще подумал, что, видимо, надо показать врачам свою печень. Уж не надсадил ли он ее? С ним такого раньше не случалось.
Зарр снова похлопал девицу по заду и повел Ванина назад к столику, стоявшему в отдельной ложе. Таких лож тут было несколько. Почти все они были заняты. По пути к своему месту, Зарр с разочарованием прокомментировал:
– Хорошая девочка, но лесбиянка. Да и грудь у нее силиконовая, хотя смотрится чудно. Если не знать этих нюансов, конечно.
Пока Ванин делился впечатлениями от аттракциона с Герцем и Спенсером, у Зарра зазвонил сотовый телефон. Извинившись, он отошел чуть в сторону от стола.
Это опять была Синди. По мере того, как она передавала содержания ее разговора с Марком, лицо Зарра приобретало все более свирепый вид.
– Что! Повтори еще раз. Так, контракт. Как у него?! Ах, он негодяй… Сука! “Байкал” получил лицензию без проблем? Ладно, это не твоего ума дело, я сам разберусь.
Сделав шаг к столу, Зарр отозвал Спенсера. Потом, сославшись на необходимость сделать срочный звонок, они куда-то вышли.
Пока их не было, Ванин почувствовал, что его стало развозить. Во рту все стоял тот же самый, навязчивый привкус горького лимона. Зная свою норму – за вечер примерно литр водки под хорошую закуску – Ванин понял, что просто от алкоголя его так не тащило бы.
Извинившись, сказал Герцу, что ему приспичило в туалет. Увидев, что Ванин начал выходить из-за стола, как из-под земли появился охранник.
Узнав в чем дело, указал ему вниз по винтовой лестнице, а потом направо.
Когда Ванин закрыл за собой дверцу кабинки, приступ тошноты согнул его пополам, и он вырвал прямо в унитаз.
– Твою мать, – выругался Ванин, – неужели устрицы попались не свежие? Я сразу пожалел, что отказался от креветок. А может, подмешали чего-нибудь? Эти сволочи могут.
На этом тошнота, вроде, поутихла. Прополоскав рот под краном, и засунув под язык мятную таблетку, вышел в коридорчик. В самом его конце, слева, виднелась дверь. Но она выглядела так, как будто ею давно не пользовались. Перед дверью лежали картонные коробки, пакеты, какие-то трубы. Ванин сориентировался. По его расчетам, дверь должна выходить на улицу.
Вернувшись к столу, обнаружил, что Спенсер уже вернулся, но теперь отсутствовали Зарр с Герцем.
– Что-нибудь случилось? – как бы невзначай спросил он Спенсера.
Тот даже не расслышал вопроса, сидел, уставившись в стену. Потом, подняв глаза на Ванина, глухо ответил:
– Господин Ванин, ребята сейчас подойдут. Надо срочно позвонить в пару мест. Дело не терпит. Пока их нет, почему бы нам не поразвлечься, а?
– Неплохая идея, – согласился Ванин. Он давно обратил внимание на ту, что одиноко сидела за столиком в соседней ложе. Похоже, она была чуточку пьяна, но это не мешало с ней станцевать танец-другой.
В это время Зарр и Герц, третий раз за эти два дня, набирали только им известный в Бейруте номер телефона. Говорил Герц. Вернее, не говорил, а только слушал, кивая головой, да выразительно посматривал на Зарра. Минут через пять линия разъединилась, и дальнейший разговор, даже если бы Ванин и слышал его, все равно ничего бы не понял – Зарр и Герц перешли на иврит. Зарр несколько раз хлопал себя по лбу, что-то резко говорил, очевидно, ругался. Только одну, последнюю фразу, можно было разобрать: – Time, we break him – Пора его ломать.
Поняв, что дело обретало такой оборот, Ванин пригласил девушку. Когда они начали танцевать, и Ванин, раскачиваясь в ритме медленного блюза, сильно ее притиснул к себе, незнакомка отстранилась.
– Не надо, это не приятно мне.
– Если не приятно со мной, зачем тогда пошла танцевать?
– Потому, что сидеть одной еще хуже. Впрочем, какая тебе до этого разница. Ты ведь приятель этого Зарра?
– Разве в этом есть что-то предосудительное?
– Вы все – одного поля ягодки. И ты, и он, и эти. Ты думаешь, я не знаю, чем вы все занимаетесь?
– Вот как! Ты мне расскажешь?
– Только ты запомни, Зарр вас всех подставит. И тебя тоже. Я-то уж знаю, что тут почем.
Ванин заметил, как охранник внимательно следил за ними.
– Почему этот на тебя все время смотрит?
– Они меня все тут давно убили бы, если бы…
Тут она замолчала – к ним подошел Спенсер. Грубо оттолкнув девушку, он сказал Ванину: – Пойдем, Зарр просит на пару слов.
Еще с танцевального круга Ванин увидел, что Зарр нервно ходил взад-вперед. Когда Ванин подошел поближе, Зарр коротко отрезал:
– Мне надо срочно вернуться в офис. Со мной поедет Гарри. Вы с Майклом остаетесь.
Оба они, не попрощавшись, пошли к выходу.
Оставшись вдвоем, Спенсер предложил выпить.
Ванин отказался.
– Слушай, Спенсер, а “Столичной” у нее тут, случаем, нет. Мне от этой “субмарины” с души воротит. Ну и гадость…
Сели за стол, какое-то время смотрели на танцующих. Первым заговорил Спенсер.
– Скажите Ванин, вы долго были в Ливии?
– Вам стала известна и такая деталь?
– Разве это – секрет?
– Нет, но я всегда старался не распространяться на эту тему.
– А в Ираке?
Ванин напрягся – откуда у них такие сведения?
– Скажите, Ванин, Вам не известна такая фамилия, как Сиверов?
– Нет.
– А Ричардсон?
– Послушайте, Спенсер, на что вы намекаете?
– Я просто хочу сказать, что ваши правители допустили стратегическую ошибку, порвав отношения и с Саддамом, и с Каддафи.
– Допустим.
– Представьте, как бы вы сейчас эшелонами грузили туда своих “Калашниковых”, да и не только их.
Еще не разобравшись, к чему клонит этот американец, Ванин решил потянуть время.
– А разве не вы, Штаты, всячески способствовали этому?
– Согласен, Штаты действительно этому способствовали, как вы изволили только что выразиться. Однако нельзя отождествлять целую страну и отдельных ее граждан. Впрочем, мы с вами отлично понимаем, что и “Буря в пустыне”, а чуть раньше и бомбардировки Триполи – это всего лишь балаганный спектакль для плебеев. Вы ведь это сами видели, и даже принимали участие в этом шоу, не так ли? Для Америки и Западной Европы такие одиозные люди, как Каддафи и Саддам – просто золотая находка. Это же идеальные мальчики для битья. На таких, как они, без риска можно демонстрировать свои военные мышцы, изображать в нужный момент борцов за свободу и демократию.
– Интересно вы выражаетесь, Спенсер. Послушаешь вас, и подумаешь, будто вам наплевать на интересы своей страны.
Спенсер выдержал паузу, поправил на столе салфетку.
– Видите ли, Ванин, есть организации, которые стоят выше узких национальных интересов, выше того, что называется политикой межгосударственных отношений. Какой вздор! В мире происходят катастрофически нелепые перемены. Распался ваш Союз, некогда мощнейшая держава. Вдрызг разлетелся Варшавский блок. Только идиоту могла придти в голову такая мысль, как объединение Германии. Неужели мало немцы наделали трагических глупостей в историческом плане?! Будь на то моя воля, я бы немедленно поставил берлинскую стену назад. Вы только посмотрите, мир пошел на перекос!
– А не кажется ли вам, Спенсер, что мир на самом деле устал жить в страхе перед ядерной бомбой, перед гудками сирен среди ночи, перед тем, что в любой момент вашего сына могут забрать на войну и отдать на заклание не понятно какому идолу в угоду!
– А разве не созвучно это с Библией? Разве не учит нас церковь, что наступит конец света, что придет страшный день Армагеддона? Человек только тогда способен мобилизовать свою силу и интеллект, когда ему угрожает смертельная опасность. Только в страхе, человек находит реализацию своих творческих возможностей. Только деспотизм, сильная власть движет историей человечества. Вот вам имена тех, кто вошел в историю и как тиран, и как выдающаяся личность, реформатор: Александр Великий, Иван Грозный, Тамерлан, Петр Первый, Наполеон, Сталин, даже Гитлер, которого я ненавижу! Вам этого мало?! Возьмите ваш завод. Вы должны помнить, как при сильной, тоталитарной власти вы жили лучше. Была работа, стабильные заработки, мощная промышленность, наука. Согласитесь, ваш город, весь ваш регион сегодня в подметки не годится тому процветающему краю, который вы порушили и похерили.
– Постойте, или я что-то не понимаю? Вам что, Сибирь вдруг стала нравиться? С каких таких пор, Спенсер!
– Ванин, не прикидывайтесь идиотом. Вы ведь все прекрасно понимаете.
– Без шуток, Спенсер, у вас информация поставлена на самый высокий уровень. Где вы ее берете? За так получаете, или приплачиваете?
– На вашем месте, Алекс, я не стал бы иронизировать. Вы еще не знаете и тысячной доли того, что известно нам.
– Хотите поделиться? Время у нас есть.
– Ванин, вы меня вынуждаете.
– Так в чем же дело?
– Ну, хорошо! Только потом пеняйте на себя, я вас предупреждал. А история была такая.
– Про серого бычка, Спенсер?
По тому, как заходили желваки, было видно, что шуточки Ванина задевали за живое.
– В старые, добрые времена КГБ, была разработана колоссальная программа под кодовым названием “Вундеркинд”. Суть ее сводилась к тому, что из числа лояльной молодежи еще со школьной скамьи чекисты подбирали для дальнейшей вербовки особо одаренных молодых людей. На таких ребят заводились личные дела. За их успехами в учебе, общественной жизни внимательно следили, все тщательно фиксировали. Человек даже не подозревал, что на нем уже был сделан выбор и в деле поставлен крестик. Так вот, жил-был один русский парень. Хорошо учился в школе, в институте. Был примерным пионером, комсомольцем, спортсменом. Очень хорошим спортсменом. Ему одинаково легко давались и командные игры, и восточные виды единоборства. Кстати, Ванин, первыми вашими учителями по каратэ были вьетнамцы? Среди студентов из братской страны в Союз были заброшены высококлассные инструкторы, прошедшие опыт реальной войны. Вы все осваивали быстро. В так называемом стрелковом кружке, кроме стрельбы из винтовок вас учили и владению всеми видами пистолетов. Вас, для видимости, включили в состав студентов-конкурсантов на предмет подбора кадров для загранкомандировок. По вполне понятным причинам, вы оказались в числе избранных. Пройдя все мыслимые и немыслимые комиссии, собеседования в горкомах, крайкоме, даже в ЦК КПСС, вы с честью прошли все стадии легализации. Лучшей конспирации вряд ли кто еще в мире придумает. У ваших шефов ум был завидный. Так вы попали в спецконтингент, который занимался подготовкой особого отряда в одной из арабских стран. Скажем, в Ираке… В этом отряде, входившем в состав Национальной гвардии, занимавшейся исключительно охранными мероприятиями, вы и ваши товарищи к охране имели такое же отношение, как я, Майкл Джозеф Спенсер, к балету.
Спенсеру самому понравилось такое сравнение и он, довольный своей метафорой, откинувшись в кресле и задумчиво глядя в потолок, продолжал.
– Основаться в зарубежной стране, тем более на Ближнем Востоке, где можно с легкостью запутывать свои следы – решение просто гениальное. Все ведь считают, что Леша Сиверов честно тянет лямку где-нибудь на нефтедобыче в Аравийских песках. За тот год, который вы действительно ударно отработали, только в совсем другой ипостаси, вы трижды были переведены с одного объекта, на другой. Казалось, что тут необычного? Однако если хорошенько почитать кое-какие, не совсем открытые документы, выясняется, что выбыв из точки “А”, в точку “Б” вы попадали с разрывом в пять, а то и десять дней. Вы спросите, что из этого? Ванин, я ведь вас предупреждал! Так вот, если сравнить эти интервалы, то они совершенно чудесным образом совпадают с несколькими молниеносными операциями. В первый раз, убит президент одной ближневосточной страны во время своего турне в Афинах. Ошибка этого человека заключалась в том, что его правительство вдруг решило сменить курс политической ориентации. Конечно, после того, как в эту страну, в этот, поначалу послушный режим, были вложены колоссальные средства, были сделаны ставки, такие повороты не могут пройти без последствий. Итог – виртуозный выстрел прямо в глаз. Затем, в Лиссабоне, так же при загадочных и до сих пор не раскрытых обстоятельствах, выстрелом в голову, профессионально – в место между ухом и виском, из малокалиберного пистолета, наповал был убит лидер европейского отделения Моссада. Как специалист, я снимаю шляпу перед мастерством того, кто из такого мухобойного калибра, всего за секунды, пробравшись через немыслимые кордоны “секьюрити”, поражает свою цель, и чисто уходит на дно. В другом случае, якобы от рук арабских экстремистов в секторе Газа погибает председатель правления крупного лондонского банка. Повод – намерения финансировать поставку большой партии оружия в недружественный блок. При чем тут вы? Почерк киллера тот же – снайперский выстрел в глаз. На этот раз калибр был посерьезней. У бедняги полностью была размозжена задняя часть головы. Классическая формула, доведенная до совершенства: “Один выстрел – один труп”. Еще раз подчеркиваю гениальность ваших учителей, Ванин. В одном тихом швейцарском городке, в маленьком сереньком домике, под названием банк, на предъявителя положена кругленькая сумма. Ну, не то, чтобы огромное состояние, но и не копейки паршивые. А предъявитель должен показать, как вы думаете, что? Нет, не банальную оторванную половинку купюры. И не отпечатки пальцев. В банке лежит абсолютная копия радужной оболочки вашего правого глаза. Хорошо сработано, не правда ли? Но позвольте, спросите вы, почему бы не поехать в этот маленький и чудненький городишко сразу? Ваши шефы и тут все продумали с основательностью компьютера. Им нужна была гарантия того, что вы будете молчать. Но, не проще ли было вас взять и так же, тихим выстрелом, прикончить, или, как еще пишут в бульварных детективах, залить ваше живое, еще реагирующее тело, кислотой в ванне, а потом просто спустить в канализацию? Возможно, так было бы проще. Благо, удобных случаев в вашей карьере было несколько. Возможно, вы им были еще нужны. Длительная консервация агента – прием хорошо известный. Но у ваших шефов был, ко всему, еще и изощренный, садистский ум. Им было, наверное, приятно, когда вместе с вкладом положили и условия его выплаты. Вклад был заморожен до 2012 года! Они даже оформили его как срочный, чтобы и проценты шли. Какая забота, не правда ли? Кстати, вам ведь к этому сроку исполнится шестьдесят? Ну, чем, не выходное пособие по пенсии! Продолжать дальше?
От злости у Ванина пересохло во рту. – Спокойно, Алекс, спокойно, – как можно более сдержанно давал он себе команду.
А сердце, казалось, вот-вот молотом проколотит стенку грудной клетки. Неужели, они добрались до архивов? Конечно, все эти похождения новоиспеченного Джеймса Бонда – откровенный блеф. Опять все тот же принцип половинчатой правды. Но пытаться что-то доказать этим яйцеголовым – терять время. Им дали легенду, они ей верят, как святому писанию. Ванин чувствовал, что какой-то злой гений мастерски расписал всю эту партитуру до последнего такта, до последней ноты.
Холодной змейкой, в голову и в самое сердце, заползла предательская мысль – неужели, Алеша, твоя песенка спета? Где они взяли сведения о группе? Черт, как он сразу не сообразил! Ведь предупреждал его Трофимов, что кто-то подставил двух ребят. Но кто?! Надо бы дальше его раскрутить.
В какой-то момент стало откровенно страшно. Не за себя. Ему не в первой попадать в переделки. Главное – есть утечка информации о работе группы “Зодиак”. А это уже слишком серьезно.
Мысли водили свой бешеный хоровод. – Они, похоже, все тут подготовили. Не зря его весь вечер пасет этот охранник. А может, это вовсе и не охранник, а киллер? Чушь, киллер светиться не будет. Заваливать будет другой. Возможно его вынудят покинуть это заведение. Эта подвыпившая девица – подставка? Не похоже. Возможно по нему сейчас работает целая группа. От этого не легче. Надо как-то выкручиваться. Ему дана четкая установка – в контакт не вступать. За ним не должно оставаться мокрых следов, однозначно. Нет, все таки валить они его не будут – зачем тогда весь этот спектакль. Он им еще нужен. Вербовка? Скорее всего. Недаром они оставили его один на один со Спенсером – известный психологический прием. А если они его просто раскололи и на этом поставят точку? Возможно. Надо сыграть в поддавки. Время работает на нас.
– Окей, что вы от меня хотите, Спенсер? У вас есть конкретные мысли?
Спенсер, внимательно следивший за каждым жестом Ванина, за каждым его взглядом, понял, у того созрело решение. Поэтому на поставленный вопрос ответил со вздохом облегчения – операция почти завершена.
– Так-то будет лучше, Ванин. Люблю понятливых. Задание вы получите завтра. А теперь, давайте закончим этот разговор. Вечер романтических воспоминаний окончен, дружище.
– Прикажите принести водки.
Спенсер только поднял руку, как к ним подлетел охранник.
– Джо, скажи, чтобы принесли водки. Проследи, чтобы это был настоящий русский товар.
Когда ему принесли заказ, Ванин, не глядя, залпом высушил все до дна.
– Надо любой ценой отсюда смываться, Алеша. – чуть было вслух не произнес Ванин.
Ванин вспомнил о той двери в темной коридоре. Туда его уже не выпустят.
– А вы знаете, Спенсер, жизнь ведь на этом не кончается! Где тут у вас девчата? К своему стыду, я еще ни с одной канадкой не трахался, – нарочито грубо заметил Ванин.
Спенсер знал, что от новофеллина, на первых фазах его действия, человек может испытывать прилив эйфории. Поэтому, когда Ванин подошел к той шлюхе, с которой он уже танцевал, Спенсер не стал возражать.
Подойдя к лестнице, где его хотел, было, остановить Качек, Ванин подмигнув, шепнул на ухо: – Парень, дай мне с этой девочкой на пару минут сходить вниз – приспичило, спасу нет.
Тот бросил взгляд на Спенсера. Спенсер кивнул головой – пусть идет. Он был уверен, что еще не успеет Ванин штаны обратно натянуть, как из него можно будет хоть веревки вить – препарат сработает, не шелохнешься. А этого ему как раз-то и надо. Уже к утру в руках Спенсера будет первоклассный компромат: магнитофонная запись вербовочной беседы и фотографии с девочками в самых замысловатых позах. Так будет лучше, надежней. Не зря он слыл асом вербовки. Школа!
Быстро стащив недоумевающую девицу вниз по лестнице, Ванин, держа в руках ста долларовую купюру, сказал: – Не уходи. Это твои деньги, только не уходи. Большими глотками до упора наглотался воды из-под крана, а затем все с шумом выплеснул в унитаз.
Ее от отвращения саму едва не стошнило.
В это время он услышал шаги, идущие по лестнице сверху. – За ним послали верзилу. Идиоты, это уже в корне меняло все дело!
С силой сунул девицу в кабинку туалета и закрыл дверцу. – Хочешь остаться в живых, молчи! – прошипел он ей. Та затихла, со вздохом опустившись на пластмассовое сиденье.
Едва Ванин присел за второй полуоткрытой дверцей, вошел охранник. Видимо почувствовав его присутствие, девушка невольно дернулась. Услышав это движение, верзила попробовал открыть дверцу. Этой секунды было достаточно, чтобы Ванин молнией появился из-за своего укрытия и отточенным, доведенным до состояния инстинкта, ударом ноги сперва оглушил преследователя, а затем коротким ударом по сонной артерии довел дело до конца. – Прости, Коля, твоя установка нарушена не по моей вине. – мысленно обратился он к Трофимову.
Девица от охватившего ее ужаса сползла с унитаза на пол и, съежившись, затихла.
Проклятое зелье начинало давить на сердце и уши. Медлить нельзя.
Подбежал к двери, отбросил коробки и, что было силы, все своим весом, с размаху надавил на нее. Дверь скрипнула и подалась. Полностью открыться не давали два металлических шпингалета, встроенных внутри полотна сверху, и снизу. Еще раз сильно, но стараясь при этом не нашуметь лишку, Ванин толкнул дверь. Она с размаху отворилась и стукнулась о стену снаружи.
Уже совсем рассветало. Ванин осторожно выглянул из-за угла, осмотрел улицу. Все тихо. Только на той стороне кемарил таксист, ожидая клиентов. А вдруг это их человек? Надо рисковать, иначе – каюк. Вторую, данную ему установку, нарушать не хотелось – это уже откровенное неуважение к службе. В конце концов, Трофимов ему там обещал прикрытие.
Когда он грузно втиснулся в машину, водитель сочувственно запричитал:
– Хорошо сегодня погулял, приятель. Куда ехать будем?
– Гони в “Елизавету”! Даю пятьдесят баксов.
– Почаще бы такие клиенты попадались, – только и ответил таксист, резко дав по газам.
От тряски и болтанки Ванин снова чуть не вырвал. Хотя бы как-то поддержать себя, открыл окно.
– Погоди, парень, ты мне только машину не обгадь! Сейчас будем на месте, – взмолился водитель.
– Давай, к черному входу.
– А мы и так уже к нему приехали.
Отдав деньги, Ванин, чуть не падая, казалось, не на лифте, а на собственной силе воли, поднялся на свой этаж. Вот уже и знакомый номер. – Держаться, только не падать! – как заезженную пластинку, Ванин все время повторял одну и ту же фразу.
Вот и ванная комната. На ходу сбросив брюки, ввалился в ванну. Титаническим усилием заставил свое тело подняться. Отвернув рассекатель душа, включил воду. С отвращением и болью конец шланга вставил в зад.
– Суки! – он злобно выругался и, нагнувшись к второму крану, пил, чуть ли не запихивая воду внутрь силой.
Дважды прополоскавшись, тут же в ванной с ног до головы из шланга обмыл себя холодной водой. На какое-то мгновение приступы прекратились.
Пошел в комнату и открыл кейс, где лежали его документы, контракт, авиабилет. Из пиджака достал паспорт, оставшиеся деньги и кредитные карточки. Снова пошел в ванную. Надо все надежно спрятать.
Контракт засунул в стопку между полотенцами. Вытащив гигиенический полиэтиленовый мешок из мусорного ведра, на дно положил паспорт и деньги, потом вернул мешок назад, как было до этого. Даже клочки туалетной бумаги бросил для убедительности.
Оставался билет и кредитки.
Вернувшись в комнату, открыл мини-бар. Достав из морозилки формочку для льда, как только мог осторожно, положил на самое дно тщательно завернутые в тонкий полиэтилен свои ценности, затем засунул формочку обратно.
Казалось, еще какое-то мгновение и он отключится, и уже никогда не проснется.
Открыв уже почти ничего не различающие перед собой глаза, Ванин бормотал: – Господи, прости меня! Ты во снах предупреждал меня, предостерегал, но я не послушал тебя. Прости меня, Господи. Спаси и сохрани! – В полубреду Ванин перекрестился.
Взял стул, поставил его напротив двери, в проходе.
Они не должны застать его врасплох!
Ощупью проверил бумаги, лежавшие на столе. Нашел то, что искал.
Сняв толстую металлическую скрепку, несколько раз промахнувшись, наконец-то сунул ее в розетку. Напряжением 110 вольт его так тряхнуло, что на какое-то время он пришел в себя.
Так, сидя на стуле, покачиваясь из стороны в сторону, то и дело, когда чувства начинали его покидать, хватался за электрод. Его било и обжигало пальцы электроразрядом.
В комнате тошнотворно пахло паленым мясом, и человечьими экскрементами.
Плевать, что, заливаясь, звонит телефон. Это они проверяют меня. Черта с два вы меня возьмете!
Ванин и посланный за ним охранник не появлялись вот уже пятнадцать минут.
Спенсер подумал: – Хорошо, пусть порезвится парень! Дадим порадоваться грешной плоти всласть.
Однако когда Ванин не появился и через двадцать минут, Спенсер заподозрил неладное. Послал второго охранника.
Когда тот, возбужденный, вбежал в зал, Спенсер сразу понял, что русский от него ушел, тут же вскочил и стремглав бросился к выходу. Недалеко, всего в двадцати метрах была припаркована его “скорая помощь” – автомобиль, предназначенный для транспортировки Ванина. Заведя остывший мотор, рывком сорвавшись с места, Спенсер на предельной скорости, чуть не посшибав контейнеры с мусором на обочине, вырулил на главную улицу.
Когда Ванин не ответил на звонки, Трофимов понял, случилось то, чего он больше всего боялся.
Прыгнув в свою машину и прихватив еще одного сотрудника, помчались, очертя голову, презирая красные светофоры и выжимая из автомобиля все, на что он был способен.
И все же их “Бьюик” оказался быстрее Спенсера! Они чуть было не столкнулись с ним нос к носу. Спенсер первым увидел русского дипломата и быстро нырнул за колонну в фойе.
– Fuck! – злобно выругался американец. – Опоздал!
В гостинице Трофимов, предъявив свой зеленый паспорт, объяснил, что ему срочно надо войти в номер пятьсот третий. Его товарищ не ответил на звонок, хотя он точно находится там, внутри. Есть опасения, что у него, страдающего стенокардией, возможен приступ, а чего хуже, и может быть инфаркт.
В сопровождении второго дежурного, взяв мастер-ключ, поднялись на этаж. Постучали в дверь.
Ванин чудом услышал стук и тут же схватился за электрод.
И вот, когда дверь стала открываться, он, из последних остатков своих сил, попытался встать, и заорал по-русски:
– Стоять, сука! Стрелять буду!
На этом, сознание покинуло его, и он, с высоты всего своего роста, рухнул на пол.
ЭПИЛОГ
Попав в Центральный госпиталь, Ванин пролежал в нем столько, сколько было положено.
Ему прочистили кровь и мозги. Врачи и товарищи на это нашлись.
Закрыв бюллетень, вышел на работу.
Еще в госпитале стал подумывать, а не написать ли ему книгу, про свои похождения?
Только вопрос, разрешат ли напечатать?
Да, к тому же, кому интересна судьба простого торговца. Вон их сколько, таких.
Решил пройтись по цехам, вдохнуть праны машин, станков, агрегатов.
Они стучали, пыхтели, изрыгали клубы дыма и огня, как в Преисподней.
Ванину, глядя на все это, понятие “адская работа” уже не казалась аллегорией.
Начальник производства – здесь главный Черт.
Начальник цеха и мастера – Черти, рангом поменьше.
И только работяги, далекие от всяческих заводских интриг и политики, грязные телом, душой оставались чище.
За это Ванин искренне любит завод.
Пахнет маслом, горячей стружкой, человеческим потом.
Завод. Труба. Труба – это символ. Пока она дымит – завод живет.
В заводских цехах куется не только оружие, но и человеческий характер. Зная, что он не прав, Ванину все же иногда казалось, что завод, производство, живет своей собственной жизнью, не зависящей от чиновников.
Русские чиновники – страшная сила. Не потому, что могущественная, а оттого, что страшно.
Эта сила может принимать форму безупречного внешнего лоска, всесторонней эрудиции, хозяйской рачительности, и тут же – полного равнодушия и алчности.
Как-то зимой заехал на кладбище навестить своего друга Гену Никонова, автора знаменитого автомата. Снегу – море! Все занесло. Ткнувшись туда, сюда, понял – могилки не найти. Горько и обидно.
Так и не повидавшись с другом, воткнул в снег полстакана водки, сверху положил корку хлеба. Перекрестился и прочитал короткую молитву, мол, прости, Гена.
По весне снова приехал. Нашел быстро – могилка-то совсем рядом была, у самого края. На холмике – поблекший венок, прошлогодние цветы. Обещанного памятника так и нет, хотя Новицкий клятвенно заявил перед народом, что памятник закажет. Уж два, почитай, года прошло.
Стало стыдно. Твердо решил – позвоню его сыновьям, внесу свою долю, но памятник поставим.
Когда же мы по-настоящему научимся уважать человека?! И при жизни, и после.
Эх, матушка-Россея… – Да и сам ты хорош, гусь, – укорял себя Ванин.
После той самой операции на сердце, у Гены будто что-то надломилось. Одно лечат, второе калечат. Наши коновалы посадили ему печень, и напрочь убили кишечную флору. Начался дизбактериоз, в букете с циррозом. Потом, как на грех, Гена поскользнулся в ванной, и почти на полгода залег в гипс, с переломом позвоночника.
Тяжело ему было хворать, когда привык всю жизнь работать, не покладая рук.
Вступив в тайный сговор с его женой, Татьяной, Ванин старался вытащить Гену из хандры. То придет с заказом от солидного журнала – надо статью тиснуть, то для симпозиума доклад набросать, а он, Ванин, все переведет, и отправит по почте.
Временами это помогало.
И вот, будучи в очередном отъезде, не прихватив с собой ни мобильного телефона, ни сказав никому, куда и зачем едет, Ванин так и не узнал, что Гена лежал при смерти. Только после командировки услышал от своей жены и матери, что его тут здорово искали, обзвонили все телефоны.
Гена умер. Его похоронили за два дня до возвращения Ванина.
Сердце не выдержало.
Углубившись в невеселые думы, Ванин вдруг почувствовал, что Чудовище, которое в нем живет, зашевелилось, и стало выползать наружу. Когда он впервые обнаружил, что оно в нем сидит, стало жутко. Потом привык. Пугало только то, что Чудовище заявляло о себе совершенно неожиданно, ни у кого не спрося разрешения.
То оно было черным и мрачным, а то, как хамелеон, вдруг заиграет разными цветами, заискрится, засияет – вот, мол, какое я красивое.
Чудовище любило побеситься.
Чудовище, видимо, было в ладах с Ребятами, с теми, что там, наверху. Ребята подкидывали ему какие-то мысли и образы. Чудовище, как “черная дыра”, пожирало все, удовлетворенно урчало, переваривало, что-то строило. Появлялся зародыш, эмбрион. Зародыш рос, креп. Ванин всегда чувствовал, когда начнутся предродовые схватки. Человечек бьется, просится наружу, на бумагу.
Чувствуя приближение родов, Ванин молил: – Господи, дай мне сил и терпения.
Роды бывают мучительные, высасывающие из него всю силу, всю энергию. Он знал, что если роды искусственно затянуть, будет настоящая ломка. Человечек кувыркается, бьет ножкой, плачет: – Пусти меня! Хочу на свет Божий.
Весь покрытый испариной, Ванин давал Человечку выход. Но он, этот Человечек, привереда. – Ты обо мне плохо написал. Я лучше, умнее и красивей! А здесь надо вот так написать. Мне не нравится порядок слов, и знаки препинания не те.
Правка текста – бесконечный, изнуряющий процесс.
Писать книги – не денежное ремесло. Деньги – прах, а Слава эфемерна. От Добра до Зла – полшага. Пишешь не оттого, что хочешь денег или славы, а только ради того, чтобы ублажить Чудовище.
Когда поставлена последняя точка, когда книга закончена, Чудовище на какое-то время успокаивается.
Не надолго.
До следующего оплодотворения.
И так бесконечно.
Будто очнувшись от кошмарного сна, Ванин стал гнать дурные мысли. – Нет, нет… Нельзя отрицательно настраиваться. Ну-ка, парень, взбодрись! Завтра все будет хорошо. Завтра снова в бой.
В бою – хорошо. Там все четко и понятно.
В бою ты не один, с тобой – твои близкие.
г. Ижевск, 1998-2005 гг.