Опубликовано в журнале День и ночь, номер 11, 2005
ПЕРЕЛЁТНАЯ ПЕСНЬ
В ТОМ КРАЮ
Там несметные леса
Средь сугробов ломких.
Там седьмые небеса
С тонкою каемкой
Из заморских облаков
И потоков звездных.
Край Иванов-дураков
Да Иванов Грозных.
Там русалочий пуант
Дразнит рыболова.
Плачет во поле мутант –
Змей семиголовый.
Вот и ночь – баю-баю –
Вот и звезды сели…
Все уснули на краю,
Да проснемся – все ли?
* * *
Литинститут. Молоденькие дуры,
Мечтая о большой литературе,
Украдкой примеряют пьедестал
Нетленного курчавого собрата…
Литинститут: кому-то – alma mater,
Но больше – alma мачехою стал.
По тусклым коридорам общежитья,
Где гость случайный кажется событьем,
Не говоря о мухе за стеклом,
Под храп соседа, плеск паленой водки
Все дальше уплываем в легкой лодке
По Лете лет – с Хароновым веслом.
* * *
А сегодня – полнолунье.
Мерный свет стекает с крыш.
Что же ты, моя певунья,
Приуныла и молчишь?
Как осенняя загадка,
Темный лист в твоей руке.
Кто-то маленький и гадкий
Затаился в уголке.
Ухмыляется спросонок
И зевает не спеша…
За душой пришел, бесенок?
А на что тебе душа?
День закончится прозрачный.
Пробираясь через ночь,
Ангел призрачный, невзрачный
Не захочет нам помочь.
Да и сами не попросим
Мы несмелого его…
В мире осень, только осень,
Осень – больше ничего.
ПЕРЕЛЕТНАЯ ПЕСНЬ
Осенним курсом – зюйд-зюйд-вест,
дорогой голубой,
под колокольный благовест –
тяжелый разнобой,
внезапный снег, угрюмый дождь,
молчание травы,
сомнамбулическую дрожь
дряхлеющей листвы
летим, рассвет отбросив прочь
ударами крыла,
пока обманчивая ночь
на землю не легла
и не раскинула окрест
свой флер из легких звезд…
Осенним курсом – зюйд-зюйд-вест,
обратным – норд-норд-ост.
* * *
Трава растет, не разбирая –
Тропа ли, просека, погост, –
По кромке северного мая,
По долготе весенних звезд.
Ее зеленый дерзкий вектор
Грозит поруке снеговой, –
Хватило б дуновенья ветра
И высоты над головой,
И звуков лиственного свода,
И лета, где издалека
Неутомимая река
Течет, течет, не зная брода
И растворяя облака…
* * *
…Ну что же, к другим берегам,
Лишь солнце волну обагрило!
Вверяем морям и богам
Свои корабли и ветрила.
На край незнакомой земли
Глядит корабельщик усталый…
А время несет корабли
Вперед – на подводные скалы.
* * *
Ветер сделался тих и безволен,
А вчера был свободней и злей –
Все плутал меж лесов, колоколен,
В парусине больших кораблей
И веселую их вереницу
Уносил без руля и весла…
Отчего же пустая страница
Оказалась ему тяжела?
АВГУСТ
Державный Август – римский лев
Стоит у самого порога.
Его тяжелый гордый гнев
Пурпурная не скроет тога.
Обходит царствие свое,
Творя расправу или милость –
И воет робкое зверье,
Не постигая, что случилось.
Державный Август у дверей –
Предтеча близкого распада.
Святых языческих зверей –
Послов эпохи листопада
Влекут на жертвенный алтарь
Жрецы в покрове белоснежном
И по полету птиц, как встарь,
Гадают вслух о неизбежном.
НАЧИТАВШИСЬ МИХАИЛА КУЗМИНА
Все, что зовется у вас любовью, –
Просто ветер, трава, цветок.
Они не требуют суесловья
И читаются между строк.
Ветер умчится, трава поблекнет,
А вы вздохнете: любовь – как дым! –
И эту серую горстку пепла
Назовете сердцем моим.
КАКОГО ЧЕРТА
Вымыла ноги и пол,
А все равно – не пришел.
ПЕСНЯ ПРО ВОРОБЬЯ
Изменила воробью милка
То ли с голубем, а то ль с бесом.
И ломает воробей крылки,
И беспамятно бредет лесом.
Не скакать ему теперь зайцем,
мокрых глаз не осушить рыжих.
И ломает воробей пальцы,
И воды-беды-травы ниже.
Эх, цвело у воробья счастье,
А теперь его свищи в поле –
там, где ветер шевелит пастью
и лакает васильки вволю.
ВНЕШТАТНЫЙ РЕДАКТОР
Скоро растает и этот туман,
Ну а пока что – всерьез, не до игр –
Я редактирую новый роман
С главным героем по имени Игорь.
Сага, по счастью, не слишком длинна,
Да и финал несчастливо-привычен:
То ль героиня не слишком умна,
То ли герой не вполне героичен.
Может быть, сам по себе и неплох,
Но не хватает ни чувства, ни такта…
Переписать? Я не автор, не бог –
Просто редактор. Внештатный редактор.
А героиня – несчастье моё! –
Вечно снимает колготки и платья,
Туфли, часы, кружевное белье…
Вычеркнуть сцены? – За это мне платят.
Правда, гроши, но не стоит гроша
Этот роман – не игра, а игрушка.
Правка окончена. Жизнь хороша.
Новая рукопись ждет на подушке.
ПАМЯТИ МАКСА
А вам, мои милые, чего надоть?
Макс Батурин
Акты: вандализма, гражданского состояния
и т.д. – в записи (см. квитанции),
проводы на недолгие расстояния.
Поэту – богово, а кесарю – кесарево
Золотое сечение. Прочим – свободный выбор.
За тремя соснами снова не видно леса – и
Рукописи возвращаются. Адресат выбыл.
гг. Томск-Москва