Опубликовано в журнале Континент, номер 151, 2012
Соблазн смерти
Здесь дело в том, что суть коммунизма — совершенно за пределами человеческого понимания.
А. Солженицын. Речь в Нью-Йорке
Поставленный Шафаревичем вопрос о происхождении, значении и сущности социализма настолько огромен и глубок, что просто теряешься — как к нему подойти в необходимо краткой рецензии. Как убедительней дать понять читателю, что автор «Социализма как явления мировой истории»[7] коснулся таких тайников этой истории, что всякому честному с самим собой человеку, не боящемуся додумывать до конца, придется, быть может, отказаться от истин, казавшихся ему абсолютными.
Прав Шафаревич, утверждая, что «социализмом движет инстинкт смерти», что везде и всегда социализм нес смерть. Он пришел к этому выводу, собрав огромный материал. Один перечень использованных им источников занимает больше шести страниц и касается одинаково как идеального государства Платона, так и утопий (Мора, Кампанеллы, Фурье…), как империи древних инков, так и древнего Китая, как хилиастического социализма, так и социализма «научного», как психоанализа Фрейда, так и «Эроса» Маркузе. Диапазон огромен, но огромна и поднятая тема.
Анализируя собранный им материал, Шафаревич констатирует, что все социализмы, в каком бы виде они ни выступали, какими бы именами ни назывались, были ли они реально осуществлены или только появлялись в форме социальных или литературных произведений, в подавляющем большинстве сводились к одному и тому же знаменателю: осуществление всеобщего счастья насилием через всеобщее уравнение и с помощью безжалостного бюрократического аппарата. Решительно все подавляли индивидуальность, противопоставляя ей общность — не только имущества, но и интересов. Почти все или боролись с религией, или ее извращали, видя в ней врага и конкурента проведению в жизнь своих начинаний.
Все это есть уже в управляемом философами совершенном государстве Платона. Те же социалистические мотивы проявляются и в различных христианских ересях. Так, катары запрещали индивидуальную собственность, утверждали, что «брачные узы противоречат законам природы». Табориты, «братья свободного духа» и анабаптисты были движимы теми же тенденциями.
Поразительным примером социалистического государства является открытая испанцами в 1524 году и завоеванная ими в 1531 году империя инков. […] Крестьяне получали землю от государства и должны были отбывать воинскую и другие повинности. Государство, когда считало нужным, производило массовое переселение населения из одного района в другой — по политическим или экономическим причинам. Все это требовало колоссального бюрократического аппарата. Но стандартизация жизни вызвала в народе апатию и неспособность к какому-либо развитию. Она привела к тому, что огромная империя не смогла устоять перед двумя сотнями завоевавших ее испанцев.
Приблизительно такие же условия жизни и труда существовали в древнем Шумере в начале III тысячелетия до Р. X. Все производство и вся торговля находились в руках государства. Некоторые исследователи полагают, что в Шумере существовали «лагеря смерти», куда сгоняли военнопленных перед их уничтожением.
В древнем Египте (I–VI династии) начала разрабатываться «технология власти», где каждый «чиновник» занимает строго ему определенное место. Ее двигатели — те же социалистические инстинкты. Вся земля принадлежала фараону, а крестьяне, считавшиеся «плодами земли», распределялись и передавались вместе с нею. Таким образом, стержнем строя была предельная бюрократия. И бюрократическая система позволяла организовывать и производить те гигантские работы, результатом которых явились египетские храмы и пирамиды. […] Но так как вся земля (и строительный камень) принадлежала не частным лицам, а государству, тогдашний строй нельзя назвать, подобно античному, рабовладельческим. Египет уже во времена Менеса (создателя единого государства) был не государством аристократии, а государством бюрократии.
Интересным показателем для характеристики древнего Китая является учение и законодательство Шан Яна («эпоха сражающихся царств», середина IV в. до Р. X.). Они воистину предвосхитили принципы, положенные в основу современных «социалистических» стран: жители должны быть прикреплены к земле; правитель должен издать закон о взаимной слежке; если правитель хочет сделать государство сильным, он должен поступать так, чтобы народ был слабым, и «всегда помнить, что добродетель ведет свое начало от наказания». Лишь такими методами правитель может ослабить народ и «превратить его в руду или в глину».
Подытоживая все приведенные им примеры и опираясь на работы занимавшихся этим вопросом ученых, Шафаревич заключает: «Основой всех экономических отношений было представление, что государство… является собственником всех источников дохода. Любое пользование ими должно было выкупаться — при помощи поставок государству или отбывания трудовой повинности… Отбывавшие ее объединялись в отряды или армии, отправлялись на грандиозные стройки. Они работали на государственных полях, рыли и очищали ирригационные и судоходные каналы, строили дороги и мосты, городские стены, дворцы и храмы, пирамиды и другие гробницы, транспортировали грузы. Иногда такие повинности накладывались на покоренные народы, и, как предполагает Хейхельхейм, именно из этого и развилась вся система повинностей, т. е. государство за образец отношения к своим подданным брало систему эксплуатации завоеванных народов».
Если бы речь не шла о примерах, взятых в большинстве случаев из глубо-кой древности, можно было бы подумать, что описана социально-эко-но-ми-че-ская система Советского Союза: государственная собственность на все средства производства и дохода, насильственная индустриализация, колхозы и совхозы, Беломорканал и другие братские ГЭСы… Переставляется с головы на ноги знаменитая схема Маркса: не прогрессом оказывается социализм, а регрессом, не с капитализмом завершается предыстория, но социа-лизм возвращает человечество в доисторические времена. Это уже знал фран-цузский социолог и бывший член ФКП Э. Морен, когда двадцать лет назад писал в своей «Самокритике», что советский режим заставил СССР пройти через катакомбы, инквизицию, реформацию, крестовые походы и т. д.
Но все это история, примеры, взятые из различных периодов истории и в различных частях земного шара. Показательно же, что и большинство теоретических (литературных, социологических и философских) сочинений, написанных на общественные темы в социалистическом духе, не говоря уже о «Государстве» и «Законах» Платона, отмечены той же печатью: Утопия Томаса Мора управляется отцами, следящими, чтобы никто не оставался праздным; в Городе Солнца Кампанеллы под контролем администрации осуществляется общность всей жизни; Д. Уинстенли в «Законе свободы» отменяет частное пользование землей и преследует всякий «частный интерес», разрешает администрации переводить граждан из одной семьи в другую, а провинившихся — обращать в рабов, работающих под наблюдением смотрителей; «История Севарамбов» Д. Вераса протекает в государстве, где все хозяйство основано на абсолютной государственной собственности, правительство тщательно следит за полной изоляцией страны от внешнего мира.
Но еще более поразительная вещь — и Шафаревич несколько раз на нее указывает — как и в случае с Великим Инквизитором Достоевского, все эти осуществления и теории связаны с самыми благородными, самыми возвышенными, самыми человеколюбивыми намерениями. И не только цари, фараоны и другие владыки считали, что, декретируя и проводя свои мероприятия, они творят добро — отождествляющееся для них со справедливостью, — но и большинство угнетаемого и эксплуатируемого ими народа верило, что это действительно так!
Вся вторая часть книги посвящена вскрытию и снятию этого парадокса, который с торжеством коммунизма («научного социализма» Маркса и Энгельса) стал основной проблемой нашего времени. Обращаясь к психоанализу Фрейда, к экзистенциализму Хайдеггера и Сартра, к философским «экскурсам» Маркузе, к трудам ряда других философов и социологов, ссылаясь на малоизвестную переписку Маркса и Энгельса, Шафаревич приходит к выводу, что:
«а) Идея гибели человечества… находит отклик в психике человечества. Она возбуждает и притягивает людей, хотя и с разной интенсивностью, в зависимости от характера эпохи и индивидуальности человека…
б) Эта идея появляется не только в индивидуальных переживаниях хотя бы и большого числа отдельных личностей — она способна объединить людей, т. е. является социальной силой. Стремление к самоуничтожению можно рассматривать как элемент психики всего человечества.
в) Социализм — это один из аспектов стремления человечества к самоуничтожению, к Ничто, — его проявление в организации общества».
Таков вывод Шафаревича, который в свете «социалистической действительности» мира, в коем нам приходится жить, становится еще более убедительным. Народам Советского Союза «научный социализм» уже обошелся в сто миллионов жизней. За два года, коммунизуя Камбоджу методами «социалистической революции», красные кхмеры уже уничтожили в этой маленькой стране два с половиной миллиона человек — убитых, замученных, умерщвленных голодом.
Шафаревич пишет, что «идея гибели человечества — в психике человека» и что социализм движим «инстинктом смерти». Это так, но откуда же это взялось? Шафаревич несколько раз подчеркивает враждебность социализма и социалистических течений религии, а когда такой враждебности в прямом виде нет — есть попытки религию перетолковать. Однако Шафаревич не говорит о духовных причинах этой враждебности.
Есть силы жизни и смерти. За силами жизни стоит Христос, за силами смерти — «противоречащий», именуемый в Библии Сатаной. В древней Персии эта борьба символизировалась противостоянием Ормузда Ариману. Инстинкт не есть только то, что о нем думают психоаналитики, будь они фрейдисты или юнгисты. Инстинкт есть и своего рода вдохновение, «инспирация», восприятие, улавливание душой человека «божественного глагола» и «глагола» дьявольского, глагола Соблазнителя. Первый зовет к добру, второй соблазняет злом. Уже в Библии, у пророка Исайи, есть такие слова: «Оставили Господа, презрели Святого Израилева, — повернули назад» (Ис1:4; подчеркнуто мною. — К. П.).
Социализм есть попытка повернуть историю назад, воскресить тенденции и идеи, какие еще можно было бы оправдать для древнего Китая или Египта, но ни для кого не приемлемые, совершенно противожизненные в XX веке. Это все равно что втиснуть ногу взрослого человека в ботинок трехлетнего ребенка. Мы свидетели того, как пришлось исковеркать душу и тело русского народа, чтобы втиснуть в «научный социализм», свидетели того, как он продолжает калечить тела и души других народов. И прав был Бердяев, когда, характеризуя коммунизм, писал: «Отрицание Бога приводит к отрицанию человека». Человек не есть, как считал Маркс, «совокупность общественных отношений», но совокупность отношений между духом и материей. Игнорирование духа, который есть свобода, — это игнорирование человеческого в человеке, его духовное убиение, а в конце концов — и физическое.
Христос пришел для того, чтобы спасти человечество от сил распада, регресса, сил смерти. Он пришел дать Земле новый импульс, импульс жизни, движения вперед. И Он знал, что требует от людей нелегкой борьбы: «В мире будете иметь скорбь», — но скорбь, а не безнадежность, потому и завещал: «…но мужайтесь: Я победил мир» (Ин 16:33).
Книга Шафаревича — иллюстрация этой борьбы и этой скорби.
Кирилл Померанцев
1977, № 14