(Москва. Июнь 1997 года)
Опубликовано в журнале Континент, номер 148, 2011
11. Олег Хрипков
Иван Ильин и его программа
национального возрождения России
Выступление на Вторых Максимовских чтениях (Москва. Июнь 1997 года)
Девяностые годы в России принесли с собой не только разрушения, но и обретения. Одним из таких обретений было наследие И. А. Ильина. Его идеи о нравственности и религии, о сущности и исторических формах государства, права и правового сознания, о специфике русской цивилизации и о путях возрождения России интенсивно обсуждались в печати и на конференциях в 1992 – 1995 годах. Поклонники Ильина называли его пророком, учителем жизни, выдающимся ученым и духовным наставником возрождающейся России. Вместе с тем после поражения т. н. патриотической и коммунистической оппозиции на президентских выборах 1996 года интерес к Ильину заметно спал. Отчасти это связано именно с глубочайшим упадком подлинно патриотического движения, в лоне которого только и можно ожидать дальнейшей разработки и пропаганды ильинского наследия. Нынче, в 1997 году, когда стало очевидным, что Россия пошла по пути некритического заимствования западных моделей, по пути, против которого предостерегал Ильин, судьба его идей становится еще более проблематичной. Вместе с тем нужда российского общества в духовных ориентирах и духовном лидерстве не исчезла. Проблема возрождения России и, в частности, ее духовного облика остается открытой.
В этой связи возникает вопрос, в какой мере и в каких своих элементах наследие Ильина может быть использовано в деле самопознания России, поисков выхода из нынешнего кризиса и, наконец, строительства новой, независимой и духовно здоровой России. Ответ на этот вопрос зависит, в частности, и от того, кто будет на него отвечать. Противники идеи национально-самобытного развития России постараются «замолчать» либо оклеветать Ильина. Те же, для кого быть патриотом России — не пустой звук и не конъюнктурная политическая личина, равно как и вообще любой честный исследователь, заинтересованы в выявлении и удержании всего ценного, что есть у этого мыслителя. Конечно, разногласия при определении объема этого «ценного» неизбежны, но ведь каково бы ни было «правильное» решение, оно предполагает прежде всего знание всего комплекса идей Ильина, а не только каких-то фрагментов из издаваемого ныне десятитомного собрания сочинений.
[…] Разрабатывая свою программу, Ильин неоднократно подчеркивал, что она вовсе не является какой-либо догмой, предназначенной для некритического осуществления. «Моя программа, — писал он, — является лишь оселком для патриотической мысли, она обращена к самостоятельно и творчески мыслящим патриотам России»[1].
Вместе с тем Ильин четко различал стратегические принципы своей программы и собственно программные положения. Стратегические принципы для него не подлежали сомнению: принятие или непринятие принципов было для Ильина критерием подлинного патриотизма. Для тех, кто принимал эти принципы, они должны были служить ориентиром в океане разноречивых идей, целей, ценностей, всевозможных программ и тактик. Они виделись Ильину так:
— Служение России, а не партиям.
— Освобождение русского народа от антинациональной тирании (какую бы форму она ни принимала).
— Единство и неделимость России.
— Защита свободной православной церкви и национальной культуры.
— Отвержение любого типа социализма, тоталитаризма и коммунизма.
— Верность совести и чести до конца.
В дополнение Ильин сформулировал еще два требования: Вера в Россию и в Ценность правовой монархии. Но здесь он сразу же оговаривал, что монархию нельзя реставрировать механически или путем чистого декларирования. Монархию необходимо «заработать» в ходе длительного духовного и правового воспитания. Только при условии созревания массового правового монархического сознания и монархических чувств, только после формирования сильной и влиятельной монархической организации и только при наличии благоприятных политических и международных условий можно всерьез ставить вопрос о восстановлении института монархии в России. Без наличия этих условий всякие попытки установить монархию в России приведут лишь к дискредитации этой идеи.
Переходя от общих принципов к программным положениям, Ильин четко учитывал временной фактор и необходимость последовательности определенных шагов по возрождению независимой, православной, духовно здоровой и политически сильной России. В многочисленных статьях Ильин настаивал, что является бóльшим демократом, чем многие завзятые демократы на Западе или в среде русской эмиграции. Разница состояла в том, что он искал условия и разрабатывал пути для подлинной, или, как он ее называл, «органической», демократии — в противоположность той, которая существовала на Западе и которую он считал внешней, формальной и половинчатой.
Среди основных дефектов формальной демократии Ильин называл следующие: 1) механицистское понимание государства и политики, основанное на представлении о народе как о механической сумме борющихся за свои частные интересы индивидов; 2) преувеличение роли политических институтов при одновременной недооценке роли правового сознания народа в политической жизни; 3) фальшивый эгалитаризм, или уравнительство, исходящее из ошибочной идеи, что все люди рождены равными и поэтому должны обладать равной силой голоса в государственных делах (при такой идеологии голос проститутки или наркомана приравнивается к голосу ученого или профессионального политика); 4) преклонение перед фальсифицированной «волей народа» — волей, которая является результатом манипуляции со стороны партий, финансовых магнатов и зависимых от них средств массовой информации; 5) цинизм партийных лидеров; 6) антигосударственный и антинациональный характер партийной борьбы, которая зачастую поощряет классовый эгоизм и раздувает классовую борьбу; 7) ослабление национального единства; 8) деградация духовных ценностей; 9) ослабление политической ответственности.
В противоположность этому, органическая демократия исходит из следую-щих предпосылок: 1) понимание государства как органического и, в частности, духовного единства его граждан, предполагающего наличие духовной связи между гражданским обществом и государственными органами; 2) ведущая роль духовных ценностей, которые ставят под контроль материальные интересы, при этом их не подавляя; 3) высокий уровень правового сознания граждан; 4) преобладание духа солидарности и общих интересов над индивидуализмом и партийной борьбой; 5) экономическая независимость граждан и их уважение к частной собственности; 6) честность политической элиты и ее ответственность перед Богом и нацией, а не перед партией.
Среди общих интересов и ценностей, которые превращают совокупность людей в единую нацию и государство, Ильин указывал на а) общенациональную идею и идеологию (в противоположность классовым идеологиям); б) надежную национальную армию и честную полицию; в) справедливые законы и суды; г) социально ориентированные образование и медицину; д) высокопрофессиональное, ответственное и национально ориентированное правительство.
Западные демократии, по мнению Ильина, не обладали перечисленными качествами, на что, кстати, указывали не раз и сами западные интеллектуалы, многие из которых, считая себя либералами и демократами, сами критиковали и критикуют половинчатость и внешний характер демократии на Западе — то, что она существует больше в идеологии, в политических лозунгах, нежели в реальной жизни.
Впрочем, критика такого рода всегда предназначалась и предназначается главным образом для внутреннего пользования в достаточно узком кругу интеллектуальной и политической элиты, между собою эти люди действительно не боялись и не боятся признавать недостатки своей демократии, серьезно и по-деловому обсуждать пути их исправления. Но для широкой публики — как в стабильных демократиях Запада, так и в странах второго и третьего мира, — существовала и существует совсем другая литература — пропагандистская литература массового потребления, где всячески расхваливаются как раз мнимые достоинства демократии и всячески замалчиваются ее реальные недостатки. Демократия в этой пропагандистской массовой литературе выглядит как почти что религиозная доктрина, как безусловное, абсолютное благо и, самое главное, как первое и необходимое условие для прогресса во всех остальных сферах жизни, независимо от конкретных обстоятельств конкретной страны. Во всяком случае именно в такой религиозно-доктринальной оболочке и воспринимали идею демократии во времена Ильина многие, если не большинство русских защитников российской демократии. И именно против таких демократов-эпигонов, как и против западной экспортно-идеализованной доктрины демократии, и выступал Ильин. Он настаивал на том, что формальная демократия, то есть демократия со всеми типичными ее для Запада изъянами, весьма опасна, а потому и противопоказана России в силу ее качественного, как считал Ильин, цивилизационного отличия от Запада. Любые попытки искусственного введения демократии, — например, путем прокламирования ее правительством или путем референдума, одобряющего демократические призывы или «демократическую» конституцию, — любые такие попытки будут обречены, считал Ильин, на провал, поскольку мировая история и мировая политическая практика (детально изученная Ильиным) показывают, что никакие радикально новые политические институты (демократические, в частности) не могут привиться и дать добрые всходы в обществе, не создавшем для них благоприятную почву. Более того, настаивал Ильин, зерна формальной демократии, засеянные в русскую почву, наверняка дадут вредные сорняки, — либо в форме тоталитарного коммунизма, либо в форме антинационального компрадорского авторитаризма, которые закроют саму возможность для развития правового и подлинно-демократического общества.
Но если это так, если история чему-то может научить, то для России одним из главных ее уроков, по Ильину, должен быть временный отказ от демократии ради создания системных предпосылок для ее выращивания как органического и целебного плода в будущем. Причем отказ этот должен быть сделан открыто и последовательно не только на уровне тактического лозунга, но и ближнесрочного программного положения.
Итак, принимая и утверждая демократию как одну из действительных и очень важных ценностей (и целей) в рамках долгосрочной программы возрождения России, Ильин отказывался от нее как от универсального принципа и как от пункта ближнесрочной программы.
Что же предлагал он взамен?
Прежде всего, как настоящий реалист в политике и серьезный ученый в области истории и теории права, Ильин ставил вопрос: а что вообще возможно в обществе, подобном России, в переходный период после краха коммунизма?
Его ответ был однозначен — та или иная форма диктатуры. Единственно, что оставалось неизвестным для него и открытым для России, это то, в какую именно форму будет облачена эта диктатура, каким идеологическим оснащением она будет пользоваться и, самое главное, какую политику в отношении русской нации и культуры она будет проводить. Ильин говорил о возможности двух видов диктатуры, каждый из которых он конкретно и четко описал.
Первый вид — это национально ориентированная диктатура, основанная на авторитарном правлении подлинно-патриотической, высокопрофессиональной и национально ответственной элиты. В качестве исторических примеров такой диктатуры Ильин указывал на правления Александра II и Столыпина в России, Бисмарка в Германии, Мэйдзи в Японии. (После Второй мировой войны национально ориентированные диктатуры способствовали успешным и прогрессивным реформам в Южной Корее, Тайване, Франции времен Де Голля, Китае времен Ден Сяопина и в ряде других стран.) Ее задача будет состоять в том, чтобы сохранить национально-культурное достояние страны от расхищения, чтобы построить и укрепить государство, способное разработать справедливые или, по крайней мере, прогрессивные законы и, главное, их выполнять, то есть обеспечить правовой порядок и базу для правового общества. И наконец, воспитать население в духе уважения к закону, к частной собственности, к личной ответственности, к индивидуальным правам и обязанностям, «научить» его реальному патриотизму, то есть бережному отношению к родине и нации.
Одной из первоочередных мер национального правительства, с точки зрения Ильина, должны быть поиск, отбор и выдвижение на ответственные должности всех уровней честных, квалифицированных и патриотически ориентированных лидеров. Другой стороной этой же программы является, по Ильину, отстранение коммунистов, всевозможного ряда теневиков, демагогов, авантюристов и преступников от участия в политической жизни страны. Ильин прекрасно понимал, предвидел и четко проговаривал, что после-коммунистическая Россия будет страной с политически недоразвитым и морально дезориентированным населением, среди которого явные или неявные коммунисты и преступники будут играть заметную, а возможно, даже и главную роль. Именно поэтому демократическая процедура выборов государственных лидеров будет неизбежно вести, считал Ильин, к власти бывших и новоявленных коммунистов и преступников. И именно этим объективным обстоятельством и объясняются его отказ от ориентации на демократические процедуры и его требование национальной диктатуры.
Говоря о России в период после коммунистического краха, Ильин четко отдавал себе отчет в том, что вероятность прихода к власти правительства, способного проводить национально ориентированную политику, очень невелика. Другой, более вероятной альтернативой будут попытка немедленно установить «демократию» по западному образцу, неизбежный провал этой попытки и, как следствие, ввержение страны в «непредставимый хаос безвластия, развал экономики, голод, холод, безработица и в конечном счете расчленение России, утрата ею своей независимости, политическое, экономическое и духовное подчинение ее своим врагам при создании марионеточного правительства, зависимого от своих западных опекунов».
Описание, которое современные патриотические, да и просто трезвые писатели, ученые и политики дают сегодняшней, то есть после-коммунистической России, воспроизводит почти дословно этот второй сценарий. В какой мере и в каком объеме такие описания соответствуют реальности — это вопрос особый. В данном пункте достаточно констатировать их совпадение с ильинскими прогнозами.
Учитывая возможность второго сценария, Ильин разработал программу действий, или, по крайней мере, наметил линию поведения для истинных патриотов России, оказавшихся в стране, контролируемой антинациональным правительством. Эта программа во многом совпадает с той, которую он адресовал русским патриотам в эмиграции во время господства коммунистов в России. Совпадение этих двух вариантов программ неслучайно, поскольку патриоты в после-коммунистической компрадорской России окажутся, по мнению Ильина, в своеобразной внутренней политической эмиграции, типологически сходной с той, в которой были сам Ильин и его единомышленники-эмигранты в период коммунистического господства.
Итак, программа для патриотов посткоммунистического периода включает у Ильина те же восемь принципов, что и программа для коммунистического периода: служение России, а не партиям; освобождение русского народа от антинационального гнета; единство и неделимость России; защита свободной православной церкви и национальной культуры; отвержение любого типа социализма, тоталитаризма и коммунизма; верность совести и чести; вера в Россию; предпочтительность правовой монархии.
Среди способных конкретизировать эти принципы пунктов программы Ильин называл следующие:
1. Различение и даже противопоставление России как нации и компрадорского посткоммунистического правительства.
2. Отказ всех честных людей от политических игр и политической карьеры как бесполезных в условиях господства антинационального правительства.
3. Концентрация на культурной и социальной работе; более конкретно — на сохранении, обновлении и приумножении сокровищ русской культуры, ее религии, морали, правовой мысли, литературы, искусства. Короче, — на сохранении и развитии русской национальной идеи, а также на организации «снизу» национально ориентированной экономики и социальных структур.
4. В качестве носителей национальной идеи должны выступить национально-патриотические слои интеллигенции и организаторы производства, разделяющие вышеуказанные восемь принципов.
5. Духовное преобразование России национальная элита должна начать с самой себя,то есть научиться трезвости, ответственности, духовной и политической независимости, творческому подходу к проблемам национального сопротивления и национального строительства, а главное — научиться истинно любить Бога и Россию, научиться видеть ее прошлое, настоящее и будущее сквозь призму Христианско-православного задания для России. Ильин призывал строить и любить не просто Россию, не всякую Россию, а Россию, верную ее Божескому и потому всемирному предназначению, следовательно — священную Россию.
6. Воспитание характера русского народа на основе обновленной национальной идеи и с помощью национальной элиты, формирование у него качеств патриотизма, уважения к праву, собственности и личности, любви к справедливости и свободе, служению правде, России и Богу.
Эти шесть пунктов и должны будут, по мысли Ильина, составить духовные и частично социальные предпосылки для возрождения России.
Особый пункт программы составлял вопрос о последовательности различных шагов, или мер, по строительству новой России. Ильин неоднократно отмечал, что после-коммунистическая Россия будет переживать всесторонний развал, т. е. дезорганизацию в сфере государственного механизма, национальных отношений, законодательства и правопорядка, экономики и финансов, кризис в сфере социальных, политических и моральных отношений. Реформировать все эти сферы одновременно будет невозможно, во-первых, из-за нехватки ресурсов, а самое главное — по причине того, что решение одних задач является предпосылкой для успешного решения других задач. Отсюда возникает вопрос о правильной последовательности преодоления всестороннего кризиса и положительного строительства России.
В этом вопросе Ильин исходил из следующего. Одним из тяжелейших наследий коммунистического правления будет являться денационализация, т. е. утрата народом своей национальной идентичности; это особенно опасно в силу многоэтнического и разноконфессионного характера населения России. Без ясной и сильной национальной идентификации русский народ будет не в силах сохранить социальное единство на своей территории, поддержать самобытность своей культуры и веры, построить национально ориентированную, а не компрадорскую экономику и государство. Таким образом, возвращение национальной идентичности русскому народу и ее укрепление являются первейшей и приоритетнейшей задачей возрождения России. В решении этого вопроса Ильин выступал категорически против узко-этнического принципа национальной идентификации. Для него и татарин, и еврей, и армянин были членами российской нации, если они выражали лояльность российской культуре, нации и государству. Таким образом, Ильин отстаивал так называемый включающий, или гражданский, принцип как основу построения российской нации. Только такой принцип позволял вовлечь национальные и этнические меньшинства в общее дело национального и государственного строительства. В противном случае эти меньшинства будут строить свою, не русскую и не российскую идентичность, государственность и культуру, что чревато распадом или глубоким затяжным кризисом, ослабляющим дух нации.
Следующей задачей в последовательности реформ являются воссоздание и укрепление государства, причем не любого, а способного защитить интересы русского народа и российской нации. Без такого государства невозможны ни власть закона, ни положительное реформирование экономики, ни культурное строительство, ни духовное возрождение.
Третьим этапом и задачей в последовательности реформ является создание правовой системы, обеспечивающей действительное верховенство закона и формирование правового сознания населения.
Ясно, что без сильного и авторитетного государства, пользующегося доверием и поддержкой нации, справедливую и эффективную правовую систему строить нельзя. Поэтому Ильин критически относился к попыткам выдумывания законов без наличия сильного государства, обеспечивающего их выполнение.
Вместе с тем Ильин последовательно выступал против узурпации государством тех сфер жизни, которые могут и должны развиваться на своей собственной основе, — таких как всевозможные гражданские инициативы, экономическая деятельность и духовное творчество. Ильин неоднократно говорил: «Государство должно не диктовать, а вести. Оно должно обеспечивать защиту национальных интересов и внутренний правовой порядок для свободной разносторонней творческой деятельности нации, иными словами, для формирования здорового гражданского общества. Свободная гражданская инициатива бесценна». Поэтому создание гражданского общества является следующим, четвертым этапом (и задачей) возрождения России.
Пятым этапом реформ должно быть создание процветающей национально ориентированной экономики. Без существования предыдущих элементов она почти неизбежно примет криминальные формы и в таком качестве может вести лишь к ослаблению нации и государства.
Наконец, шестым и итоговым этапом является создание подлинно демократического политического механизма, или органической демократии. Если демократию не сводить только к процедуре выборов или к образованию парламента, а понимать ее как систему институтов и законодательных процедур, регулирующих политическую деятельность гражданского общества и государства, а также их взаимные отношения, то ясно, что так понятая демократия является завершающим и надстроечным элементом в системе комплексных и положительных реформ России.
Таковы последовательность и основные положения программы, адресованной Ильиным русским патриотам в период их политического безвластия и бессилия, а также и на следующем переходном этапе — в случае обретения ими власти. В какой мере деятельность тех сил, которые называют себя сегодня в России патриотическими, соответствовала и соответствует выдвинутым И. Ильиным принципам, — это проблема отдельная, включающая в себя немало острых вопросов. Например, — как следует квалифицировать, с точки зрения ильинской программы, союз некоторых «патриотов» с коммунистами, идущий вразрез с пятым принципом Ильина, гласящим: «отвержение любого типа социализма и коммунизма»? Или: что означают, с этой же точки зрения, призывы некоторых других «патриотов» к демократии в условиях, когда она, по всей видимости, невозможна (по крайней мере, согласно ильинской концепции посткоммунистического развития)? И наконец, последний пример: как необходимо квалифицировать такую глубокую вовлеченность многих людей, именующих себя «патриотами», в политику — и, в частности, в безвластный парламент, в контексте доминирования так называемого оккупационного правительства, когда отсутствуют условия для успешного патриотического действия в политической сфере (по Ильину, условия духовного, нравственного, идеологического и внутриорганизационного порядка)?
Все это вопросы, требующие своего ответа, и я надеюсь, что обсуждение затронутой в этом выступлении темы поможет найти эти ответы.
1998, № 1 (95)