Участники форума молодых писателей

 

Артем ФИЛАТОФ — родился в 1986 г. в г. Горьком. Студент-магистрант исторического факультета ННГУ им. Лобачевского, специальность — культурология. Поэт, редактор отдела поэзии литературно-публицистического портала «Точка Зрения», руководитель литературного объединения «Точка Зрения»-LITO.Н. НОВГОРОД. Печатался в местных изданиях, в электронном журнале «Альтернация», московских журналах «Контрабанда», «Дети Ра», межрегиональном альманахе «Три столицы», сборнике «Молодой литератор. Выпуск второй», альманахе «День открытых окон» и др. Участник кураторского объединения «Культурная коалиция “НиНормальные поэты”». Лауреат V межрегионального фестиваля «Молодой литератор».

 

 

Артем ФИЛАТОФ

 

Никому не нужна поэзия^[1]

* * *

поэзия не нужна ни мне, ни тебе, ни ему

никому не нужна поэзия

словно ветхая вещь,

завалившаяся в подкладку

информационной эры

какое-нибудь кресало

бесполезное, неуклюжее и смешное

вынешь его из далекого шкафа,

повертишь, брезгая пылью, в руках,

подивишься упорным и грубым предкам

да положишь обратно —

в долгий, вечный ящик забвения

и снова — за компьютер

или спать

а там, глядишь, и конец света скоро

 

 

Новый Пушкин

Се, он грядет от края земли русской:

петровскими шагами преодолевает

расстояние между центром и периферией;

по сердцам — не по черепам! — поэтов и критиков

ступая мягко.

Недоброжелателей — нет;

лишь последние завистники и графоманы

недовольно мямлят в жж,

но сами же

на ночь детям своим,

умиленно плача, читают

последнюю публикацию гения —

и двукрылая толстожурнальная тень

чернильно осеняет кроватки младенцев.

 

Глянцевочешуйчатые светские львицы

мечтают стать

его первой (и последней) музой,

а редакторы вечерних ток-шоу

в поисках его мобильного

впервые в жизни узнают

о существовании известных кураторов и литераторов.

 

И, вот он — в Москве;

триумфатор, разрушивший стену между массовой

и элитарной культурой;

всенародный кумир,

сломавший последнюю преграду

между эмо и готами,

либералами и монархистами,

почвенниками и постмодернистами,

традиционалистами и авангардистами,

народом и государством.

 

После седьмого аншлага в Лужниках

ему прочат Нобелевскую премию,

но в интервью Первому каналу

и «НГ-экслибрис» он говорит, что все равно откажется.

 

А здесь и первая книжка поспевает —

очереди а-ля Гари Поттер

вокруг магазинов по всей стране.

Ты стоишь на улице в одной из них

(там внутри, на расстоянии

четырехсот человек

он раздает автографы),

и думаешь:

«Что-то здесь все-таки не то,

не то…»

Но притяжение толпы слишком велико,

да и глупо, простояв три часа на морозе,

возвращаться обратно —

и ты остаешься.

 

 

* * *

вот пирронист в хуле осатанел,

вот аристотелик на Бога лает,

и всяк теолог не горяч, но тепл;

лишь сердце инквизитора пылает

вот злые маги волокут дары

тому, кто алчно взвешивает души:

мы святим воду, точим топоры,

но вряд ли мировой пожар потушим

 

 

* * *

Синие сумерки —

свет умирает над снегом

Дым, растущий из трубы котельной,

аморфной колонной подпирает небо

Проспект черной рекой — будто

гвоздь, вбитый в пространство

Закрой глаза

и снова открой —

оглянись, чтобы увидеть

сквозь дымку междумирья

вечер, рассыпающийся позади

 

 

* * *

Бог торжествует в речах интеллигентов —

кабаки обернулись семинариями.

 

Богословские термины

культурологической окраски

вместе с сигаретным дымом

вырываются из уст пирующих,

застя свет,

топором повисают в прокуренных

стратосферах пьяных столов.

 

В дымном полумраке

собеседники неспешно жестикулируют,

снисходительно улыбаются в полрта.

Бутылка в чьих-то руках, как заколдованная,

обходит рюмки по часовой —

всем всегда достается поровну.

 

Хорошо, крепко сидится

в тени двухтысячелетней традиции.

 

Всякое свободомыслие оттеснено

на край, в угол стола (плохая примета!),

где какие-нибудь

местные бруно, тайные ересиархи

щерятся на каждую фразу собутыльников,

а то и похихикивают перегаром

сквозь гнилые зубы

в потную, сальную ладошку,

но никогда,

никогда не возражают.

 

Впрочем, верующее большинство

и так прекрасно осведомлено

о взглядах своих немых оппонентов —

за последние 600 лет они

не придумали ничего нового.

 

Вот и держат их при себе,

числят за блудных братьев и собутыльников —

безобидны ведь,

да и присутствие оппозиции,

пусть даже весьма символическое,

радует людей со вкусом

(тем более что оппозиция эта

в эсхатологической перспективе

будет слита, как обмылок,

в воронку ада,

а они — они еще повоюют).

 

Так-то оно может и так,

но лишь случайный ночной прохожий,

шедший мимо

и заглянувший в кабак

в поисках загулявших друзей,

знает:

свежие костры, приготовленные

с утра на городской площади,

предназначены

и для тех,

и для других.