Владимир САЛИМОН — родился в Москве в 1952 г. Окончил Педагогический институт. Автор четырнадцати поэтических книг, в том числе: «Уличное братство» (1989), «Невеселое солнце» (1994), «Красная Москва» (1996), «Бегущие от грозы» (2001), «Возвращение на землю» (2002), «Опрокинутое небо» (2004), книги избранных стихотворений «Раз и навсегда» (2003), «Счастливым происшествиям свидетель» (2006). Живет в Москве.

 

Владимир САЛИМОН

 

С точки зрения простолюдина

 

* * *

Я на самого себя похож

становлюсь все больше с каждым годом,

зеркалу не верю ни на грош,

будто из красавца стал уродом.

 

Словно из-под вечной мерзлоты

проступили скальные породы,

наконец-то я обрел черты

не подвластные влиянью моды.

 

Сделать ничего с моим лицом

не сумеет инструмент хирурга,

токарь многоопытный — резцом,

острой финкой — кровожадный урка.

 

 

* * *

Сорока проявляет интерес

к бессмертному роману Льва Толстого.

Война и мир для птицы — темный лес,

она не ощущает силы слова.

 

Она клюет и топчет переплет.

Нещадно рвет страницу за страницей.

Так и останется неграмотной, умрет

в конце концов тупой и злобной птицей.

 

 

* * *

Друг от друга в близости опасной

находиться вынуждены люди.

Ночь в вагоне поезда ужасной

кажется лежащему в простуде.

 

У него растет температура,

и плывут круги перед глазами.

Сник совсем, умолк, глядит понуро.

Вряд ли он доедет до Казани.

 

До Москвы, быть может, и доедет

поутру, согласно расписанью,

впавши в забытье, он не заметит

пропасть меж Москвою и Казанью.

 

 

* * *

Сад веки поутру поднять не может.

Но явится садовник в ранний час

и прожитые годы подытожит,

едва-едва прищурив левый глаз.

 

Я не забуду злобного прищура,

ухмылки хитрой на его лице,

и вслед ему смотреть я буду хмуро,

в неярком свете стоя на крыльце.

 

Назавтра запоют зазывно пилы

и топоры задорно застучат,

и встанут пионеры из могилы,

чтоб возродить для новой жизни сад.

 

 

* * *

Грусть-тоска меня одолевает.

Грай вороний, как собачий лай,

тягостные мысли навевает

про святую Русь, про отчий край.

 

Против кучки певчих птиц вороны

численный имеют перевес.

В их рядах, должно быть, миллионы.

Что без них сегодня русский лес!

 

 

* * *

Нужно обладать чутьем собачьим

или некий знать секрет.

Или мы не там с тобой рыбачим,

или в речке рыбы нет.

 

Посмотри, в траве густой, зеленой

извивается змея

так, как будто провод оголенный.

В руки брать ее нельзя.

 

* * *

Лето кончилось, но было весело

человеку в Тулу по дороге,

радость от поездки перевесила

все его печали и тревоги.

 

За окном сквозь елки придорожные

виделась обширная равнина,

здания какие-то роскошные,

с точки зрения простолюдина.

 

И пока болтали мы с приятелем,

одного из этих зданий чудных

он себя представил обитателем

средь девиц роскошных и распутных.

 

 

* * *

Свет неяркий, как от ночника

или от фонарика карманного,

оказался светом маяка.

Много в мире чудного и странного.

 

С этой мыслью я б закрыл глаза

и заснул бы тотчас обязательно,

если бы в глаза мне стрекоза

не взглянула чересчур внимательно.

 

Начала кружить под потолком,

не нашедши выхода запасного,

в первый раз столкнувшись с пауком

вида совершенно безобразного.

 

 

* * *

От меня сегодня на рассвете

не получит угощенья птица.

Возвратясь из школы, станут дети

понапрасну в двери колотиться.

 

Днем с огнем меня найти не сможет

мой товарищ, поднявшись с дивана,

к трубке телефонной он приложит

ухо голубое, как сметана.

 

Если б дождь идти мог долго-долго,

ветер неожиданно подняться,

в волосах твоих я, как иголка

в стоге сена, мог бы затеряться.

 

 

* * *

Последует немая сцена

в том смысле, что умолкнет гром,

и вздуется на шее вена

каким-то дьявольским бугром.

 

Поскольку остановка сердца

отнюдь не выдумка врачей,

должна, должна быть где-то дверца

и в небо лесенка за ней.

 

 

* * *

В конечном счете листья пожелтели.

И стало жалко мне моих приятелей

тех, у которых перья заржавели,

разнообразных премий соискателей.

 

Мне стало за товарищей обидно,

которые не вышли в победители,

мне почему-то стало очень стыдно,

что даром цацкались со мной родители.

 

Я подбородком в край стола уперся

и осторожно, словно бы играючи,

щекой о груди девичьи потерся

нежнейшие, как будто уши заячьи.

 

 

* * *

Лягушки замертво попадали,

когда увидели кота.

Мы вилки и ножи попрятали,

должно быть, тоже неспроста.

 

Кот появился неожиданно,

как в электричке инвалид.

Осталась книга не прочитана,

и чай в стакане не допит.

 

Услышав стоны приглушенные,

я молча отодвинул стул,

коту, в глаза его зеленые,

беды не чуя, заглянул.

 

 

* * *

Как на соседней улице рабочие

копают яму, я смотреть не стану,

всегда найдутся лечь в нее охочие,

кто просто так, кто сдуру или спьяну.

 

Спокойствие, с которым режет курицу

советской средней школы выпускница,

нас заставляет неизменно хмуриться,

печалиться, кручиниться, сердиться.

 

По осени, когда ложатся сумерки,

на низенькой скамейке возле дома

сидим в раздумье умницы и умники,

а в головах у нас шуршит солома.

 

 

* * *

Недостатки неискоренимые

скрыли мы от посторонних глаз,

неспроста леса непроходимые

тесным кругом обступили нас.

 

В тоненькой сорочке баба сонная

на крыльцо выходит по ледку,

будто бы жена моя законная,

без которой жить я не могу.