Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 144, 2010
Владимир
САЛИМОН — родился в Москве в 1952 г. Окончил Педагогический
институт. Автор четырнадцати поэтических книг, в том числе: «Уличное братство»
(1989), «Невеселое солнце» (1994), «Красная Москва» (1996), «Бегущие от грозы»
(2001), «Возвращение на землю» (2002), «Опрокинутое небо» (2004), книги
избранных стихотворений «Раз и навсегда» (2003), «Счастливым происшествиям
свидетель» (2006). Живет в Москве.
Владимир САЛИМОН
С точки зрения простолюдина
* * *
Я на самого себя похож
становлюсь все больше с каждым
годом,
зеркалу не верю ни на грош,
будто из красавца стал уродом.
Словно из-под вечной мерзлоты
проступили скальные породы,
наконец-то я обрел черты
не подвластные влиянью моды.
Сделать ничего с моим лицом
не сумеет инструмент хирурга,
токарь многоопытный — резцом,
острой финкой — кровожадный урка.
* * *
Сорока проявляет интерес
к бессмертному роману Льва Толстого.
Война и мир для птицы — темный лес,
она не ощущает силы слова.
Она клюет и топчет переплет.
Нещадно рвет страницу за страницей.
Так и останется неграмотной, умрет
в конце концов тупой и злобной
птицей.
* * *
Друг от друга в близости опасной
находиться вынуждены люди.
Ночь в вагоне поезда ужасной
кажется лежащему в простуде.
У него растет температура,
и плывут круги перед глазами.
Сник совсем, умолк, глядит понуро.
Вряд ли он доедет до Казани.
До Москвы, быть может, и доедет
поутру, согласно расписанью,
впавши в забытье, он не заметит
пропасть меж Москвою и Казанью.
* * *
Сад веки поутру поднять не может.
Но явится садовник в ранний час
и прожитые годы подытожит,
едва-едва прищурив левый глаз.
Я не забуду злобного прищура,
ухмылки хитрой на его лице,
и вслед ему смотреть я буду хмуро,
в неярком свете стоя на крыльце.
Назавтра запоют зазывно пилы
и топоры задорно застучат,
и встанут пионеры из могилы,
чтоб возродить для новой жизни сад.
* * *
Грусть-тоска меня одолевает.
Грай вороний, как собачий лай,
тягостные мысли навевает
про святую Русь, про отчий край.
Против кучки певчих птиц вороны
численный имеют перевес.
В их рядах, должно быть, миллионы.
Что без них сегодня русский лес!
* * *
Нужно обладать чутьем собачьим
или некий знать секрет.
Или мы не там с тобой рыбачим,
или в речке рыбы нет.
Посмотри, в траве густой, зеленой
извивается змея
так, как будто провод оголенный.
В руки брать ее нельзя.
* * *
Лето кончилось, но было весело
человеку в Тулу по дороге,
радость от поездки перевесила
все его печали и тревоги.
За окном сквозь елки придорожные
виделась обширная равнина,
здания какие-то роскошные,
с точки зрения простолюдина.
И пока болтали мы с приятелем,
одного из этих зданий чудных
он себя представил обитателем
средь девиц роскошных и распутных.
* * *
Свет неяркий, как от ночника
или от фонарика карманного,
оказался светом маяка.
Много в мире чудного и странного.
С этой мыслью я б закрыл глаза
и заснул бы тотчас обязательно,
если бы в глаза мне стрекоза
не взглянула чересчур внимательно.
Начала кружить под потолком,
не нашедши выхода запасного,
в первый раз столкнувшись с пауком
вида совершенно безобразного.
* * *
От меня сегодня на рассвете
не получит угощенья птица.
Возвратясь из школы, станут дети
понапрасну в двери колотиться.
Днем с огнем меня найти не сможет
мой товарищ, поднявшись с дивана,
к трубке телефонной он приложит
ухо голубое, как сметана.
Если б дождь идти мог долго-долго,
ветер неожиданно подняться,
в волосах твоих я, как иголка
в стоге сена, мог бы затеряться.
* * *
Последует немая
сцена
в том смысле,
что умолкнет гром,
и вздуется на
шее вена
каким-то
дьявольским бугром.
Поскольку
остановка сердца
отнюдь не
выдумка врачей,
должна, должна
быть где-то дверца
и в небо
лесенка за ней.
* * *
В конечном счете листья пожелтели.
И стало жалко мне моих приятелей
тех, у которых перья заржавели,
разнообразных премий соискателей.
Мне стало за товарищей обидно,
которые не вышли в победители,
мне почему-то стало очень стыдно,
что даром цацкались со мной
родители.
Я подбородком в край стола уперся
и осторожно, словно бы играючи,
щекой о груди девичьи потерся
нежнейшие, как будто уши заячьи.
* * *
Лягушки замертво попадали,
когда увидели кота.
Мы вилки и ножи попрятали,
должно быть, тоже неспроста.
Кот появился неожиданно,
как в электричке инвалид.
Осталась книга не прочитана,
и чай в стакане не допит.
Услышав стоны приглушенные,
я молча отодвинул стул,
коту, в глаза его зеленые,
беды не чуя, заглянул.
* * *
Как на соседней улице рабочие
копают яму, я смотреть не стану,
всегда найдутся лечь в нее охочие,
кто просто так, кто сдуру или
спьяну.
Спокойствие, с которым режет курицу
советской средней школы выпускница,
нас заставляет неизменно хмуриться,
печалиться, кручиниться, сердиться.
По осени, когда ложатся сумерки,
на низенькой скамейке возле дома
сидим в раздумье умницы и умники,
а в головах у нас шуршит солома.
* * *
Недостатки неискоренимые
скрыли мы от посторонних глаз,
неспроста леса непроходимые
тесным кругом обступили нас.
В тоненькой сорочке баба сонная
на крыльцо выходит по ледку,
будто бы жена моя законная,
без которой жить я не могу.