Опубликовано в журнале Континент, номер 144, 2010
Валерий СЕНДЕРОВ
О «вечевой империи», скверных русских
традициях и небессмысленном бунте
Все это стократ писано. Читано, подвергнуто критическим
обзорам. Но на сей раз… Я нередко пишу о евроненавистничестве — главной
нынешней болезни огромной части нашего общества. Сегодня речь пойдет об
обратном, если можно так выразиться, диагнозе. О дополнительном, говоря точнее.
О клиническом, не уступающем ненависти к капитализму-протестантизму-демократии
накале. О ненависти части общества к собственной стране.
Я не люблю термин «русофобия»: часто им клеймят авторов
либерального крыла и доброжелательных, критически настроенных (как Ричардс
Пайпс) иностранцев. Но это еще не значит, что самого явления не существует. Как
на тяжкий бред о жидомасонстве нелепо реагировать наложением табу на проблемы,
опусканием очей долу при одном лишь слове «масон».
Статья, о которой пойдет речь, к либерализму отношения не имеет.
«Вовсе не бессмысленен русский бунт!» — ставят на место три доктора наук
некоего автора известной фразы. Но о содержании текста — чуть ниже. Пока
что — о постановке нашей задачи: чем и почему привлекла мое внимание эта
статья?
Надежный способ нагнетания русофобии — надрывная борьба с
нею. «Во-от, смотрите, как они нас не любят!» — мазохистски исследуют
творения подлинных и мнимых врагов борцы. Но перед нами особый случай: статья
трех авторов — талантливый конспект. В нем с концент-рированной ясностью
высказано все, чего обремененные предрассудками единомышленники мыслителей
обычно все-таки несколько стыдятся. Откуда выполз такой уникум, почему это так?
Не будем вдаваться в сомнительные догадки: факт, во всяком случае, налицо. Как
в капле чистой (если уместно это прилагательное) воды отразилось целое явление
в кратком тексте.
Формально статья — отклик на «Россию, вперед» Дмитрия
Медведева. Президентские размышления о том, что коррупция — зло, ночью
темно, а летом жарко, вряд ли войдут в сокровищницу русской политической мысли.
Но как ни относись к медведевскому простодушию (во многом, безусловно,
наигранному), — нелегко было ждать в ответ такого всплеска злобных эмоций.
Статья Медведева — «устрашающая», в ней «ленинско-сталинская готовность»…
Помилуйте, господа. Ненавидьте вы власть хоть до синевы. До
хронического несварения осетринки с хреном. Но ночью ведь и вправду темно.
Зачем же себя в смешное положение ставить?
Но в общем-то не в Медведеве дело. Авторы и не скрывают: статья
его для них лишь предлог. Чтобы высказать наконец все, что они думают о России.
Продольно и поперечно. О ее религии и культуре; власти, традициях, менталитете,
народе… И именно этим, — а не бессодержательной полемикой с
бессодержательным творением президента, — и интересна их статья.
Начинать — так сначала! С самих, так сказать, корней. А
«корни болезни» России (так и озаглавлена одна из главок статьи) —
известно в чем. В православии.
В «двузонной религии». Лишенной средины, человеческого измерения;
знающей лишь Рай и Ад… Авторы усердно повторяют полемические аргументы,
сложившиеся в католическом мире лет этак 500 – 700 назад. Им словно бы невдомек:
аргументы эти уже устарели. По крайней мере, с точки зрения самого
католического мира: Церкви-Сестры все более настраиваются на подлинный диалог,
и вчерашние взаимные «разоблачения» все чаще трактуются просто как взаимное
непонимание. Это в полной мере касается и разбираемых в статье вопросов. Но
такие перемены авторов, разумеется, устроить не могут: принципиальная пропасть
между западной и восточной духовностью — сердцевина их концепции. Посему
они спокойно дублируют католическую аргументацию вчерашнего дня.
Эта часть статьи написана, по сравнению с тематически
последующими, выдержанно, спокойно. Что неудивительно. Занырнув в такую
тематику, можно доказать решительно что угодно. При соблюдении лишь одного
условия: научной добросовестностью, публицистической корректностью себя не
обременять.
Так, один из абзацев главы начинается определением понятия «filioque». «Отсюда (т. е. из православной, неправильной редакции Символа
Веры. — В. С.) и практически неизвестный на Западе феномен
юродства, и крестьянская утопия, и пугачевская вольница, русский нигилизм и
русский космизм, коммунистический проект и бесконечные рассуждения о
пресловутой “духовности”». Таков победный вывод этого же абзаца. Ну какой же
уважающий себя человек вздумает возражать этой ошарашивающей бессмыслице-скороговорке?
Но вот переходят авторы к окаянной имперской тематике: тотчас
сдержанности — как не бывало: «Оппозиция богоизбранной империи и ее
варварского окружения»… Про какой век это писано? Про Петра, Екатерину? Про
Александра I? К какому — хоть одному! — императору, от Петра и до
Александра II, эта «оппозиция» применима?
«Вся история России — история на основе теократического
имперского проекта с его центральной идеей избранничества. Это можно отчетливо
проследить начиная от Рюриков, через Екатерину и Николая II, через
Сталина и вплоть до Путина». Ну, про Рюриков — ладно. О них у авторов
информация эксклюзивная, конфиденциальная; тут не возразишь. А Екатерину я бы
все-таки на их месте лучше изъял из текста. От греха подальше. Вольтерьянка,
автор запрещенного во Франции за свободолюбие «Наказа», родоначальник русского
либерализма. И вдруг — теократический проект…
Тут уж не до тонкостей; но все-таки, к слову. «Теократический
имперский проект» — принципиальная бессмыслица по отношению к России.
Еще Петр сознательно открестился от Византии, позиционировал себя как император
классического римского типа. Император — источник Закона,
подчиняющийся Закону: где здесь мыслимо усмотреть «теократический проект»?
Империи не везет. Авторы не ведают, что империя — тонкое и
сложное научное понятие, что по вопросу о его существе пишутся серьезные
статьи, устраиваются содержательные конференции. В статье же в этой
«империя» — просто козел для битья. «Восстановилась гремучая смесь
изоляционизма и агрессии…» Действительно, гремучая смесь. Самоуверенности и
невежества. Неужто авторы не подозревают, что «имперский изоляционизм» —
саблезубый заяц? что в классическом европейском сознании, от Вергилия и через
Данте, тождественны понятия «Рим» — и «вселенскость», «универсализм»?
«Она (нехорошая, неправильная Россия. — В. С.) несет в
себе святорусскую архаику, засилие традиции, имперско-вечевое сознание толпы,
соборно-авторитарные культурные стереотипы, самодержавно-общинные ценности,
деление людей на “мы” и “они”, насилие, алчную погоню за властью,
великодержавность, вождизм. Это — имперская лошадь, на которой “мы-русские”
едем начиная с Рюриков. Но последние триста лет такая культура не выдерживает
конкуренции на мировом рынке культур и все более выглядит как полудохлая
кляча».
Это уж просто — «Из моей записной книжки». Неужто так-таки и ни
разу за триста лет не выдерживала русская культура[*] конкуренции на, говоря по-вашему,
«рынке»? Окститесь, господа. О правдоподобии все-таки заботиться стоит.
Всего этого, разумеется, мало. Исподтишка разделавшись с
православием, многоэтажно обругав «имперско-вечевой» синдром, авторы следуют
далее. Их мишенью становится… само понятие «традиции». Именно русской,
российской? Или вообще любой? Не будем спешить. Предоставим слово им самим.
«Одни (общества, страны. — В. С.) быстро модернизируют
свои культурные основания, развивают человеческое в человеке и добиваются
поразительных социальных достижений. Другие, держась за традиции, захиревают,
угасают, становятся сырьевыми придатками технологически развитых стран. Где
находится Россия?»
Кто модернизирует свои культурные основания?
Америка, США? Но нет страны, более преданной своим незыблемым культурным
основам. Может, Италия? На днях евродебилы потщились запретить Распятия в этой
стране. И офисные служащие — впервые в жизни, быть может, — водружали
кресты с Распятым на стены своих контор. Что же, если вдуматься, перед нами в
статье? Набор правдоподобных, но лишенных точного смысла слов? Или
действительно: традиция запретна, преступна — только в России?
«Менять надо не только правительство Путина и даже не только
путинский режим, а вместе с ними надо преодолевать глубинные социокультурные
основания российской цивилизации, менять надо ее парадигму». Кажется, перед
нами ответ на вопрос…
И эта позиция абсолютно последовательна. «Их (традиции. — В.
С.) можно и нужно постигать и на такой основе познавать себя и окружающий
мир. Можно при этом испытывать сострадание к соотечественникам, можно
чувствовать боль в себе самом, понимая, что ты и сам замешан на тех же
традициях. Можно углубляться в их постижение, чтобы отыскивать способы
преодолеть их и в себе и, если возможно, в окружающем тебя мире».
Так — довольно мягким тоном — поучают авторы Президента
России. Но что к соотечественникам можно испытывать не только «сострадание»,
что традиции могут вызывать у кого-то не только душевную боль…
Патологично, — но авторам это просто не приходит в голову.
«Преодолеть!» — единственная и категоричная их директива.
Религия — госустройство — традиции — исторический
менталитет… Что там еще, для полноты, на повестке? Ну да, конечно. Пока еще мы
не отрецензировали, — сам народ.
Здесь у авторов — раззудись, плечо. «Свиные рыла», «уроды»,
«недоделанные», «навозопроизводители», «навозошаротолкатели»… Как видим,
образованность свою нам очень даже показать хочут. Как любимый изюм из булочек,
ковыряют авторы из русской литературы дорогие серд-цу слова. Кажется, не зря мы
интриговали читателя: перед нами — явление необычное. Не каждый же день
творения трех докторов гуманитарных наук столь отчетливо напоминают загаженный
забор.
«Биологическое, животное состояние… нажравшийся колбасы обыватель,
вяло подворовывающий все, что плохо лежит, и безразличный к судьбе даже
собственных детей…» Опять про правдоподобие забыто. Беспрерывное волнение
россиян о судьбах образования — об истории и точных науках в школе,
непрекращающийся шум вокруг — всего-то! — способа сдавать экзамены,
пресловутого ЕГЭ… Это — безразличие к судьбе собственных детей?
Но всего этого — мало, мало, мало. Авторы
не в силах не мазнуть грязью и самые светлые — именно с точки зрения
демократа! — страницы истории страны. «Распад (СССР. — В. С.)
произошел столь легко и относительно бескровно, будто движимый невидимой рукой,
поверх интересов и устремлений огромных масс людей, даже не вполне понимающих,
что собственно происходит. Мы стали свидетелями того самого случая, когда дух
истории оказался умнее воплощающих его социальных сил».
Ну, не надо. На Гегеля неча кивать. И обращаться к чуждой вам
мистике тоже не стоит. Именно «огромные массы людей» в начале девяностых
совершили чудо: бескровно сокрушили смертоубийственный коммунизм. Вас корчит
при имени «Ельцин» — и не хотите вы помнить о выборах первого президента
страны. Когда народ (в данном случае уместно это слово), еще под жестким
коммунистическим прессом почти по всей стране, прекрасно понял — что
собственно происходит.
Что же надлежит делать с этакой страной? В правомерности такого
вопроса, в своем праве вязать и разрешать авторы, разумеется, не сомневаются. И
дают читателю ясный и однозначный ответ.
«Надо ли пытаться спасти именно этот социум, застрявший в
“состоянии между” двумя типами цивилизаций и умирающий из-за русско-системной
неспособности преодолеть внутренний раскол?.. Честный ответ… может быть только
один: нет, не надо».
А что же, собственно, надо? Лучше всего бы, без сомнения,
такой стране просто провалиться в тартарары. Но увы. «Система», похоже, делать
этого не собирается.
«Россия, как бы ни менялись ее геополитические контуры, не провалится
сквозь землю, а потому вопрос о ее модернизации при всех историко-политических
обстоятельствах остается на повестке дня».
Придется модернизировать, чтоб ее… Но мирная модернизация
«системы» (т. е., попросту, реально существующей страны) — невозможна. Это
не раз подчеркнуто в статье, — да из всего сказанного это ясно и вытекает.
Следовательно…
«Тема социального насилия прочно табуирована
еще с горбачевских времен, и потому приходится довольствоваться
прекраснодушными грезами или фигурами умолчания. Единственный допустимый
контекст — жупел “бессмысленного и беспощадного”, которым невротичная
интеллигенция под довольные ухмылки сверху пугает читающую публику.
Пушкин был неправ: бунт не бывает бессмысленным…
У общества нет цели. А когда цели нет, то вместе с волей к
насилию, к отстаиванию общих интересов иссякает и воля к жизни».
Похвалим храбрых авторов: суровых выводов
они, видать, не боятся.
Но сами же пишут: бунта не предвидится. Где ж нам, «гамлетикам»,
«кисляям», еще и бунтовать?
И все-таки — есть еще проблеск надежды для несчастной страны.
«На территории России есть и другая Россия. Все еще слабая,
проявляющаяся лишь кое-где, часто не ведающая, что творит… Это Россия личности.
Россия независимости русского человека от всех исторически сложившихся
социальных ролей и смыслов».
Ну, что ж. Есть еще, значит, в нашей стране не только зажравшийся
колбасой (он же быстро вымирающий) обыватель. Есть еще и борец за народное
дело. Новый человек. Свободная от устаревших ролей и смыслов Светлая Личность.
Вот мы и приехали: Россия, вперед… Туда, где полтора века назад
уже побывали.
Здесь сами собою напрашиваются понятно какие слова. Вот, так уже
было, и откровенное накликание революции вызвало-таки на сцену ее реальный дух…
Но соображения истины воспрещают тему таким образом закруглить.
Ибо история не повторится. Расклад сил в стране — абсолютно
иной. Чепуха это все: про движущие силы, не могущие верхи и не желающие низы.
Трезвый взгляд на революции обнаруживает совсем другие закономерности.
Простейшие. Но фундаментально важные.
Взглянем на великие революции прошлых веков.
Французскую, русскую, национал-социалистическую… Все они, — и расширение
списка не изменит наш вывод, — произошли в условиях абсолютного
паралича власти.
Во всех названных случаях революционеры никого не свергали.
Страна сама падала им в руки. А авантюристы дрожали от страха, на перекрестках
улиц им мерещился городовой. Но городового уже не было. И тщетно «досадовал,
что нету под рукой // Двух батарей — рассеять эту сволочь», будущий император
Наполеон Бонапарт. И напрасно искал по Петрограду два верных полка будущий
герой Сопротивления полковник Кутепов…
Сегодня же два полка — найдутся. Не то чтобы у нас
действительно была сильная, уверенная в себе власть. Но революция — не
борьба сил, она всегда поначалу лишь борьба дистрофий. А дистрофия «других
Россий» на порядки сильней, нежели России властвующей.
Наши правые революционеры отлично
усвоили все это. И ставку они делают на легализм. На просвещение народа.
Провинциального начальства, мало связанных с Западом бизнесменов, средних и
низовых сотрудников силовых структур… Сказать, что в среде такого «народа» не
слаб сегодня у нас фашистский потенциал — значит вообще ничего еще не
сказать. И когда систематизированное мракобесие окончательно станет религией
сей массы… Не будет тогда вопросов о Путине, Медведеве, еще о паре тысяч
сегодняшних властелинов страны. С необходимостью и быстро исчезнут они со
сцены. Или незаметно капитулируют, сделав хорошую мину при вдрызг проигранной
полузападнической игре. В этом случае формальной смены власти даже и не
понадобится.
Упорно сталкивающие страну вправо — прекрасные агитаторы: они
используют все. И для них нелишний подарок — статьи ревдемовских леваков.
«Хотите знать, кто такие все эти либералы-демократы? Что они думают о вас обо
всех? Да вот же, братцы! Читайте!» Лично я лишь развел бы в ответ руками. Нечего
на это возразить. Никого ведь не убедишь, что с либерализмом, с демократией
все это даже на правах пародии не связано никак.
С ценным поступлением вас, судари
проектировщики «третьерим-ской» России!
[*] Следуя за тремя авторами, под «культурой» я в данном контексте имею в виду прежде всего культуру политическую. — В. С.