Опубликовано в журнале Континент, номер 141, 2009
Владимир МОЖЕГОВ — родился в 1968 г. в Воркуте, окончил Академию кино и телевидения в Санкт-Петербурге. Автор многих работ на религиозно-философские, культурологичские, историософские темы, публиковавшихся в российских СМИ. В “Континенте” печатается с 2007 г. Живет в Волоколамске.
Владимир МОЖЕГОВ
Православная цивилизация
под сталинской звездой
Обзор публикаций на религиозные темы
Сергианское принятие государства в своем развитии должно привести к воссозданию государственно-послушной синоидальной церкви в России. Если возглавитель церкви приносит такие жертвы перед лицом власти гонителей, то каких жертв не принесет власти благосклонной… обещающей церкви свое покровительство?..
Георгий Федотов
В статье “Конец Эпохи. От тоталитаризма к фундаментализму”1, прослеживая путь Русской церкви в ХХ веке и анализируя настоящее положение дел, автор этих строк делал попытку предугадать наше возможное будущее. И мои итоговые размышления оказались созвучны тревожным предчувствиям Г. П. Федотова, вынесенным в эпиграф этой статьи. И неудивительно: оба мы исходили из одних и тех же этических предпосылок. Как не гнусен большевизм, — писал Федотов, — можно мыслить нечто еще более гнусное — большевизм во имя Христа. Методы ГПУ на службе церкви были бы в тысячу раз отвратительнее тех же методов на службе у безбожия.
Прошлый год действительно дал немало поводов такого рода тревогам. Но эпоха кончается (а новая эпоха рождается) не одним мгновением. И нынешний церковный год тоже оказался наполнен событиями символичными и важными. Это, конечно, прежде всего, выборы нового патриарха и совершенно новая конфигурация церковно-государственных отношений, сложившаяся после них. Это и судьбоносное решение президента о введении религиозного образования в школах и института капелланов в армии, вновь открывающее перед Русской церковью перспективы государственного имперского института. Первое лето нового патриарха запомнилось и своеобразными миссионерскими проектами, и первым большим визитом в Украину, после которого о владыке Кирилле заговорили как о “выдающемся политике”.
Очередную порцию символических плодов принес, как всегда, август: годовщина войны в Грузии, вылившаяся в беспрецедентную антигрузинскую пропагандистскую кампанию; катастрофа на символе советской эпохи Саяно-Шушенской ГЭС (которую тут же сравнили с Чернобылем, объявившим начало Перестроечной эры); и наконец, последним аккордом этого знаменательного лета стали поистине сюрреалистическое отпевание патриархом Кириллом творца всей последовательности советских-постсоветских гимнов Сергея Михалкова в Храме Христа Спасителя и проявившиеся в те же дни (как “мене-текел-фарес”) слова первого советского гимна на стене станции метро “Курская”: Нас вырастил Сталин на верность народу. На труд и на подвиги нас вдохновил…
Впрочем, “информационная война” вокруг имени Сталина и начала Второй мировой войны (которую на этот раз инициировали не слишком осторожные слова архиепископа Илариона (Алфеева) о Сталине и резолюция ОБСЕ, сравнявшие фашистский и коммунистический тоталитарные режимы ХХ века) продолжалась, не утихая ни на минуту, все лето.
С этих споров мы и начнем.
Часть первая. Сталинисты и другие
Неудобная и опасная тема ползучего сталинизма в народе и церкви неизменно вылезает наружу, как нераскаянный грех. В 2008 году чуть было не завершился оглушительным скандалом помпезный раскрученный проект “Имя Россия”. Лишь ценой немалых усилий удалось избежать скандала, стащив Сталина с первого места, которое он уверенно занимал в народных симпатиях, на итоговое третье.
В прошлом году широкую дискуссию вызвал скандал с иконой, написанной по мотивам легенды о благословении Матроной Московской Сталина в 1941 году, выставленной игуменом Евстафием (Жаковым), настоятелем храма Святой Равноапостольной Княгини Ольги на Михайловской Даче под Петербургом.
Имя игумена-сталиниста снова всплыло в феврале 2009-го, когда он стал участником передачи Андрея Малахова. В теле-шоу ему оппонировал диакон Андрей Кураев, оставивший на своем форуме такую информацию: Пошел ради того, чтобы посмотреть на сталиниста-игумена Евстафия. Случай оказался более запущенным, чем я думал. О. Евстафий — родственник Ленина! В Сталине видит Божьего вестника, который помогал людям найти дорогу в Царство Божие, раздавая им мученические венцы (аналогичная бредня есть у самых отъявленных почитателей Ивана Грозного)2.
В начале года история с 67-летним отцом Евстафием, называющим Сталина своим духовным отцом, завершилась снятием его с должности настоятеля и назначением вторым священником храма. Никаких иных взысканий не последовало. Формально церковное начальство удовлетворило прошение отца Евстафия об освобождении его от настоятельских обязанностей. Икона с изображением святой Матроны Московской, благословляющей Сталина, была удалена из храма и возвращена дарителям.
Летом 2009-го сталинская тема вновь взорвала церковное и светское общество…
1. Споры вокруг высказываний архиепископа Илариона
В начале июня шумный ропот в консервативных и вопросительное оживление в либеральных кругах вызвала проповедь патриарха Кирилла в московском Сретенском монастыре, в которой была высказана мысль, что Великая Отечественная война явилась наказанием Божьим за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над церковью.
Ажиотажа добавило то, что буквально за месяц до слов патриарха президент Дмитрий Медведев, посетовав на попытки искажения событий Великой Отечественной войны с целью приуменьшить подвиг советского народа, инициировал кампанию “против фальсификации истории” и подписал указ “О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России”.
На волне упорных слухов о том, что в институты и госучреждения рассылаются официальные письма, в которых от сотрудников требуют составлять списки “фальсификаторов”, а в Госдуме готовятся поправки в Уголовный кодекс, предусматривающие ответственность для лиц, повинных в “реабилитации нацизма”, а также отдельный законопроект, направленный на борьбу с “реабилитацией нацизма в сопредельных государствах”, слова патриарха были восприняты некоторыми либеральными публицистами чуть ли не как демарш РПЦ против власти…
Тут и разразилось скандальное интервью архиепископа Илариона. Причем вопрос, заданный журналистом “Эксперта”, прямо отталкивался от недавних слов патриарха и звучал так:
— Недавнее выступление патриарха Кирилла, посвященное победе в Великой Отечественной войне, вызвало довольно острую критику — в том числе людей, приближенных к околовластным кругам. Патриарха критиковали за то, что он оценивает победу как чудо, а тяготы войны — как расплату за богоотступничество. Патриарха критикуют также за то, что он недостаточно оценил роль Сталина и большевиков. В какой степени вы готовы противостоять подобной критике?
Архиепископ ответил:
— Я считаю, что Сталин был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несет личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей. В этом плане Сталин вполне сопоставим с Гитлером. Оба они принесли в этот мир столько горя, что никакими военными или политическими успехами нельзя искупить их вину перед человечеством. Нет никакой существенной разницы между Бутовским полигоном и Бухенвальдом, между ГУЛагом и гитлеровской системой лагерей смерти. И количество жертв сталинских репрессий вполне сопоставимо с нашими потерями в Великой Отечественной войне…
Ответ владыки Илариона вызвал настоящий шквал негодования со стороны консерваторов и новую волну оживления в либеральных кругах.
Характерным проявлением первых стало Открытое письмо архиепископу Илариону доктора политологических наук полковника запаса В. Б. Павленко. Называя Сталина выдающимся государственным и историческим деятелем, немало сделавшим в том числе и для восстановления авторитета традиционных ценностей, В. Б. Павленко характеризовал слова владыки как возмутительные и бестактные, подвергающие дискредитации не только имя Сталина, но также тысячелетний авторитет Русской Православной Церкви. “Это — глупость или предательство?” — риторически вопрошал прихожанин и гражданин В. Б. Павленко. — А, может быть, это — политический заказ определенных сил, которые сегодня вовсю аплодируют Вашим инвективам…
Из других апологий Сталина выделим статью Александра Елисеева “Антисталинская мифология против реальности”, опубликованную на консервативно-православном сайте “Правая Ру” и сайте Егора Холмогорова “Русский обозреватель”. Сталинские репрессии Елисеев оправдывает наличием военных заговоров: Сталин сумел победить в этой борьбе “партию” Тухачевского, отсюда и репрессии военных… В кадровом отношении мы имели в 1941 году армию лучше той, что существовала до 1937 года. И ее создал в 1939—1941 годах Сталин, использовавший передышку, которую ему дало советско-германское сближение.
Отстаивая другой традиционный аргумент в защиту Сталина — о том, что масштабы сталинских репрессий сильно преувеличены, — Елисеев приводит, ничуть не сомневаясь в их достоверности, данные справки генпрокурора Р. Руденко, министра внутренних дел С. Круглова и министра юстиции К. Горшенина, представленной Хрущеву 1 февраля 1954 года. В справке говорилось, что с 1921 по 1954 годы “за контрреволюционные преступления”, по данным МВД, было осуждено 3.777.380 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642.980.
Наиболее интересные замечания по поводу высказываний архиепископа Илариона из консервативного лагеря прозвучали в интервью публициста Андрея Рогозянского “Русской линии”. Он отметил, что ранее церковь воздерживалась от резких оценок отечественной истории ХХ века, и связал интервью архиепископа Илариона с желанием иерархии играть большую, чем раньше, роль в политике: Времена и сроки подходят, и от иерархии РПЦ ждут более прямых заявлений, с кем она. Сталинские же репрессии Рогозянский связывает с общим вкусом эпохи. Тоталитаризм являлся общественно-исторической формой для первой половины ХХ века и чуть позже, причем не только в СССР и в нацистской Германии. В тоталитарном формате существовали общества всех крупных стран, включая США, Англию, Японию и т. д. Оставшиеся были колониями или оккупированы. Почитайте историю предвоенных Соединенных Штатов — все, что угодно, от полутюремных принудительных работ до продуктовых талонов и “сухого закона”. Облавы, чистки низов. Миллионы пропавших без вести. Просто это предпочитают не помнить. <…> Нужно смотреть на условия. Востребован в государственном управлении и обществе тогда был вполне определенный человеческий образ. <…> Люди, как говорят, “вегетарианских вкусов” в этой системе не выживали. Настроение эпохи в целом было не вегетарианское. И если на то пошло, вот это настроение большинства и должно было стать предметом обличения. <…> На мой взгляд, нужно оставить Сталина, а заниматься тем, почему и откуда в обществе берутся и расцветают античеловеческие течения, которые производят на свет многие вещи, в т. ч. и тоталитарных тиранов. Если перестать гоняться за Сталиным, который для многих является таким… очень удобным записным злодеем, то наверняка окажется, что наше общество и мы сами сегодня воспроизводим похожие черты. То есть, скажем, при Сталине считалось, что человек — грязь и сырье для государственного строительства, зато аборты считались аморальным явлением. Или оставление сирот считалось аморальным явлением. Теперь же на Сталина и репрессии смотрят как на преступление, зато сделать аборт или оставить сироту общественным мнением оправдывается. Что же изменилось по сути? Лучше стало или хуже?.. В 30-е годы мимоходом, по общему правилу “стучали” на соседей или коллег по работе и славили коммунистическую партию. Сейчас в том же тоталитарно-либеральном порядке делаются свои вещи. Вот против этого, мне представляется, должен предупреждать архипастырь в первую очередь.
Подытоживая свои оценки, Рогозянский отметил, что своим интервью “Эксперту” архиепископ Иларион показывает, что в части своего политического мировоззрения Церковь способна сосредоточиться на антисоветской, антикоммунистической риторике. Заслуживает внимания и такая мысль: антикоммунизм в настоящий момент — это паллиатив для борьбы с национально ориентированными силами, которые пришли во власть при Путине. Завуалированное средство борьбы за вытеснение Путина из политики. Не случайно, как только возникает критика Путина, его оппоненты на Западе и внутри страны дружно начинают сравнивать его с тоталитарным диктатором и тыкать пальцами то в Гитлера, то в Сталина. Видимо, Рогозянский намекал на трения между Медведевым и Путиным (партия которого, как известно, поддерживала на выборах патриарха Климента Капалина).
Не менее показательны оказались и оценки либералов. Алексей Храмов на сайте “Каспаров.ру” пишет: Московская патриархия нашла смелость, чтобы обозначить собственную позицию по отношению к событиям Великой Отечественной войны, которая значительно расходится с “правильной”. Что дает автору повод сделать вывод о десоветизации РПЦ.
Восторженно комментирует высказывания патриарха и архиепископа Илариона и Леонид Радзиховский: Я аплодирую Илариону! У Кирилла есть шанс стать великим патриархом! На волне восторга Радзиховский даже публикует наделавшую шуму статью в защиту клерикализма.
Более сдержан Борис Колымагин (портал “Credo.ru”). По его мнению, предстоятель РПЦ и глава ОВЦС посылают власти сигнал, что Московская патриархия не станет в исторических дискуссиях во всем подыгрывать Кремлю. Ведь кампания против “фальсификаторов” может ударить и по церкви. Как, к примеру, церковно писать о Псковской миссии, не боясь быть обвиненным в “искажении” партизанской борьбы? Как говорить о репрессиях и уничтожениях памятников культуры советскими войсками (взорвали, например, ничтоже сумняшеся, колокольню Иосифо-Волоцкого монастыря), не боясь быть обвиненным в очернении героического прошлого? Колымагин замечает также, что мысль о жертвах, понесенных во время Великой Отечественной, как о прямом следствии богоотступничества русского народа часто звучала в религиозном подполье в 70-е годы.
Многие недоумения относительно высказываний патриарха и его ближайшего сподвижника отразились в статье Платона Прохорова “Воля божия и воля человеческая” (портал “Credo.ru”). С одной стороны, это и сигнал, поданный Кириллом вполне в духе его импульсивной ментальности властям и массам с напоминанием, что возглавляемая им церковная структура неприкосновенна и за пренебрежение ее интересами можно жестоко расплатиться. С другой стороны, это и серьезная, почти катастрофическая ошибка патриарха, взявшего на себя роль обличителя, потому что с обвинениями, брошенными пострадавшему народу, вышло вовсе не как у митрополита Филиппа, а совсем наоборот. Ляпы такого масштаба сами не рассасываются, и закамуфлировать их силами пресс-клерков Московской патриархии типа примелькавшихся на ТВ протоиереев невозможно… Поэтому, чтобы выправить невыгодный, а то и опасный крен “церковного корабля”, случившийся по вине новоиспеченного святейшего идеолога, вероятно, и потребовалось резко “вывернуть руль” руками наиболее серьезной (после патриарха) церковной фигуры, на роль которой, кроме архиепископа Илариона, в РПЦ МП сегодня больше, в общем-то, и некому претендовать. <…> Однако, — пишет Прохоров, — чтобы оставаться до конца последовательной, РПЦ МП теперь необходимо осудить и сергианство, принеся “в жертву правде” собственную традицию религиозной организации, сформированной большевиками.
Звучали и более скептические оценки. Так, Роман Лункин в статье “Сталинизм без Сталина” (Кредо.ру) поставил на одну доску как православных радикалов, восхваляющих Сталина, так и самого владыку Илариона, в заявлениях которого нет ни слова против самой системы государственной власти, сформировавшейся при Сталине, и нет осуждения церковной политики советского государства, превратившей многих иерархов в лицемеров и агентов госорганов. Называя неосталинистами и тех и других, Лункин утверждает, что громкие высказывания патриарха Кирилла и архиепископа Илариона о “чуде победы”… и о том, что жертвы войны были попущены Богом за грехи безбожия, призваны как-то “христианизировать”, церковно интерпретировать сталинский период с его триумфами. Громкие антисталинские заявления высших иерархов — это лишь попытка заставить народ поверить, что православная история в СССР не прерывалась, что народ всегда был православным, а “отдельные отклонения” в виде воинствующего атеизма были тут же жестоко пресечены Богом…
Подтверждая свои мысли, Лункин приводит в пример недавнее выступление архиепископа Читинского РПЦ МП Евстафия, который по-своему развивал заявления патриарха Кирилла в передаче на местном ТВ, посвященной борьбе с алкоголизмом. По словам Евстафия, Россию развращает Запад “согласно плану Даллеса”, и Господь вовремя очистил Церковь от разложения в ходе сталинских гонений, а войну, которая прокатилась по всем городам, деревням и селам, Бог попустил за грех безбожия, чем также очистил страну. В настоящее время, уверен владыка Евстафий, надо ввести духовную цензуру в СМИ, а по телевидению показывать советские фильмы 1950-х, 60-х и 70-х годов, которые говорят о доблести и патриотизме.
2. В ожидании “фашистского Шарикова”
Среди множества комментариев почти не было, однако, попыток посмотреть на проблему сталинизма в церкви с точки зрения христианства. Редкими исключениями стали нижеследующие высказывания.
Член Синодальной комиссии по канонизации святых протоиерей Георгий Митрофанов в интервью газете “Кифа” говорит о православных массах, представляющих себе Церковь как суррогат советской организации, которая наделяет их новой тоталитарной идеологией, замешанной на их политических, психологических, национальных комплексах, исполненной духа ненависти, духа недоверия к человеку как таковому. Перепуганные постсоветские обыватели находят в ней, как им кажется, тихую заводь, позволяющую стройными рядами идти теперь уже не в светлое коммунистическое будущее, а в Царство Небесное… Этот “темный двойник” Церкви оказывается результатом нашей “советскости”. Автор отмечает также поразительную нечувствительность людей к слову. Он пишет: Более изолгавшейся страны, наверное, не было в истории человечества. Но не было и страны, в которой слово бы так обесценилось, как это произошло у нас. Вот почему эта кажущаяся иллюзия нашего легкого перехода “от советского прошлого к святой Руси” заставляет очень многих современников пребывать в ощущении того, что они стали кем-то другим, хотя на самом деле ничего не изменилось. Страна нераскаянных Каинов вряд ли может войти в Царство Небесное. Более того, такая страна вряд ли может стать местом деятельности активной честной одухотворенной церкви. Вот почему очень часто наша современная православная церковь вызывает у многих совестливых искренних людей — и это очень тревожный симптом конца 90-х-начала 2000-х годов — ощущение какой-то неподлинности. <…>
И вот появляется уже идея православного Сталина. Ощущение того, что мы жили в великой стране и сейчас она распалась (хотя о величии той страны можно еще спорить),.. должно получать компенсацию тем, что мы находимся в великой Церкви, а эту великую Церковь спас от уничтожения Сталин. И вот это ощущение того, что мы должны как-то компенсировать недостаток духовной жизни раздуванием у самих себя ощущения собственного национального величия, — по существу, ведь это неоязычество, символом которого становится слегка оправославленный Сталин.
В программе “Уроки истории” епархиального радиоканала “Град Петров” отец Георгий Митрофанов сделал еще несколько интересных замечаний: Мы, наверное, все хорошо помним — те, кто постарше, — что в так называемое застойное, брежневское время, когда гласно критиковать власть было невозможно, а те, кто это делал, за это расплачивался свободой, а иногда и жизнью, у нас была очень популярна такого рода критика власти: скажем, приклеивание к ветровому стеклу машины портрета Сталина. Вот, казалось бы, что это означало? Сталинский портрет на каком-нибудь грузовике? Рассуждения, которые с достаточной регулярностью, начиная с 1964 года, стали появляться в средствах массовой информации, о том, что Сталин, безусловно, допускавший перегибы и создавший культ личности, все-таки в некоторых отношениях сыграл очень позитивную роль в истории нашей страны. Я хочу обратить ваше внимание, что очень многие были недовольны той жизнью, которой жила страна в брежневское время, но критиковать ее, по существу, было нельзя, и существовала лишь одна, очень интересная форма критики — что, оказывается, нынешние коммунисты плохи тем, что они отступили от сталинских заветов…
Своеобразным итогом споров вокруг высказываний архиепископа Илариона стало суждение директора Школы молодежного служения московского Свято-Данилова монастыря РПЦ МП игумена Петра (Мещеринова), размещенное сперва на его блоге, а затем растиражированное многими сетевыми СМИ. По мнению отца Петра, массовые выступления православных публицистов в защиту Сталина свидетельствуют о том, что нравственное состояние россиян не становится более христианским и церковным. Нынешнее духовное состояние российского народа и особенно власти пронизано невротическим, глубоко болезненным комплексом катастрофической неполноценности, который несовместим не только с христианством, но и с элементарной этикой. При этом “православные сталинисты” защищают не саму личность Сталина и не сталинское время (в которое, по мнению автора, реально не захотел бы жить ни один из сталинских апологетов), а нечто свое, личное, родовое, семейное, культурное, социальное, национальное и общественное… Каждый из оппонентов отстаивает, в конце концов, себя. И это очень характерно. А коль скоро нравственный тренд общества и власти таков, то, рассуждая в библейской парадигме, следует ждать катастрофы: нам предстоит распад страны. Кавказ и Дальний Восток, Калининград, а может быть, и национальные республики рано или поздно отпадут от России. Но эти центробежные процессы только ускоряются сегодня внешнеполитическим курсом нашей власти. <…> Сегодня мы наблюдаем явное стремление России отделиться от западного мироустройства и водить дружбу… с теми странами, которые подчеркивают свое антизападничество. Но ориентация России на Китай и Азию под антиевропейское улюлюканье народа — выход из парадигмы христианской цивилизации. Получается, что мы вопим о своем христианстве, а на деле геополитически от него явным образом отказываемся. То есть — это потеря не только территорий, но и самого стержня существования отечества как христианской (или хотя бы постхристианской) цивилизации.
Если говорить о внутренней политике, — пишет дальше отец Петр, — то очевидно нас ждут социальные потрясения. Самым же страшным их результатом будет вот что: как ни пакостна современная власть, но в результате озлобления народа к власти придет полный отстой — фашистско-националистический “Шариков”.
Что будет с Церковью? Ее ждет “острое прояснение, who is who”, в результате которого… выяснится со всей определенностью, что христиан крайне мало и что нынешнее русское православие как Церковь Христова — дутая величина, потому что дороже всего на свете русским православным культурные достижения советской эпохи, сталинская архитектура, ядерная бомба вместо сохи, величие державы и прочее, прочее, прочее. Элементарный вопрос — как ко всему этому отнесся бы Христос — не приходит в голову.
…То, что многие нынешние православные считают нравственно возможным сравнивать чудовищные, вопиющие к небу злодеяния и какие-то жалкие “блага” и “величия” мира сего,.. значит, что то, чем мы кичимся, — наше православие, — реально не является христианством… А раз так — то и привет. Где лаодикийская церковь? сардийская? пергамская? Там же и русская будет…
Я не знаю, — пишет отец Петр, — что могло бы заставить людей переменить свои взгляды, а значит, осталось недолго: и Россия, и ее церковная часть будут наказаны. Россия — за свою омерзительную распальцовку, ложь, нечеловеколюбие, гордость, глупость, наглость, поклонение золотому тельцу. Церковь русская (в лице многих православных) — за то, что встроилась целиком в этот вариант падшего мира сего и прониклась его смертоносными стихиями.
Что же делать? Да в том-то и дело, делать что-либо уже поздно! Остается осознать все это и готовиться к разворачиванию трагедии…
3. Реакции и прогнозы
Оценки отца Петра вызвали реакцию, пожалуй, мало чем уступающую реакции на высказывания самого архиепископа Илариона. А вскоре последовали и оргвыводы. 8 июля ведущий информационной программы “Вести+” телеканала “Россия” упрекнул отца Петра (Мещеринова), а также профессора Санкт-Петербургской духовной академии протоиерея Георгия Митрофанова за его высказывания о генерале Власове в антипатриотической настроенности. Вскоре игумену Петру пришлось закрыть свой блог в ЖЖ3.
Комментируя закрытие блога отца Петра, Владимир Ойвин в статье “Гаррота для российского свободомыслия” на портале “Credo.ru” писал: Пока мысли игумена Петра были достоянием сравнительно небольшого числа читателей его ЖЖ, его терпели. Но как только они… получили широкую известность, так, вероятно, последовал окрик, и игумен Петр, во избежание прещений или других дисциплинарных воздействий, свой блог ликвидировал. Такой блог для властей предержащих был тем более опасен, что под его материалами охотно подписались бы не только многие трезво мыслящие православные, но и верующие других конфессий и деноминаций, и даже неверующие. Следующим, кому попытаются заткнуть рот, по мнению Ойвина, станет отец Георгий Митрофанов, в недалеком же будущем легальных отдушин такого рода не останется вовсе.
И прогнозы вскоре начали сбываться. 6 августа распоряжением митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира протоиерей Георгий Митрофанов был исключен из Комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии. По мнению петербургского православно-консервативного агентства “Русская линия”, удаление священника из состава комиссии связано с апологией генерала Власова и попытками представить Великую Отечественную войну как советско-нацистский конфликт. (Действительно, этим летом вышла вызвавшая большой резонанс книга протоиерея Георгия Митрофанова “Трагедия России. “Запретные” темы истории ХХ века”4, в которой отец Георгий давал свои оценки событиям Второй мировой войны и неоязыческим национально-политическим утопиям, популярным в народе и церкви.)
В адрес отца Георгия посыпались обвинения со стороны православных консерваторов. Агентство “Русская линия” развернуло против него настоящую войну. А в начале сентября последовало заявление РПЦЗ, защищающее генерала Власова. Это заявление вывело информационную войну на новый виток. Но это уже тема следующего обзора…
4. Принятие резолюции ОБСЕ
Интервью архиепископа Илариона вышло 23 июня. А 6 июля, в самый разгар полемики вокруг высказываний архиепископа, Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла резолюцию “Объединение разделенной Европы: защита прав человека и гражданских свобод в ХХI веке в регионе ОБСЕ”, осуждающую сталинизм и нацизм как режимы, чертами которых стали геноцид и преступления против человечности, и предлагающую отмечать 23 августа, день подписания пакта Молотова-Риббентропа, как день памяти жертв сталинизма и нацизма. Инициаторами резолюции (носящей, заметим, исключительно рекомендательный характер) стали словенец Роберт Бателли и член парламента Литвы Вилия Алякнайте-Абрамикене. Резолюция ОБСЕ вызвала резко негативную оценку российской делегации, глава которой Александр Козловский назвал уравнивание нацистского режима и политического режима СССР, который внес “решающий вклад в разгром фашизма”, надругательством над историей.
Резолюция ОБСЕ, став темой многочисленных комментариев и ожесточенных споров в российских СМИ, резко подняла градус “сталинской дискуссии” в Русской церкви. Так уже упоминавшийся ведущий программы “Вести+” конспирологически указал в своей программе на полную синхронность между выступлениями двух представителей церкви и последней резолюцией ПАСЕ, приравнявшей сталинизм к нацизму. (Правда, забыв почему-то при этом указать на синхронность высказываний архиепископа Илариона, однозначно ставящего знак равенства между ними.)
Наконец, высказался и патриарх. 29 июля, выступая в прямом эфире украинской телекомпании “Интер”, он сказал: Не оправдывая, а осуждая репрессивные режимы, мы должны все-таки при всем этом делать различия между репрессивным и человеконенавистническим режимами. Вот для меня нацизм — это режим человеконенавистничества, сталинизм — это репрессивный режим. Патриарх назвал сталинизм также преступным режимом, потому что в результате его действия погибали невинные люди. Однако призвал помнить, что во Второй мировой войне именно Советский Союз более всего жертв положил на алтарь освобождения — и своей страны, и всего мира и что антигитлеровская коалиция демократических стран — лучшее доказательство того, что нельзя ставить на одну доску нацизм и сталинизм.
Таким образом, патриарх Кирилл поставил относительную точку в спорах о высказываниях архиепископа Илариона, во многом дезавуировав его слова.
5. Некоторые выводы: реакция церкви
Итак, поскольку вся эта история как будто бы получила некоторое завершение, попробуем сделать выводы и мы. Как видим, ни о каком противостоянии властям со стороны руководства РПЦ говорить не приходится. Патриарх Кирилл действует вполне в русле государственной политики. Правда, несколько более раскованно и самостоятельно, чем его предшественники. Что, понятно, рождает всевозможные недоумения: хочет ли нынешний патриарх больше влиять на политику? Заявить о своей самостоятельности? Позиционировать себя, подавая этим сигнал власти?
Все эти предположения оправданы и уместны. Есть здесь, наверное, и подспудное раздражение “второй ролью” при очевидном интеллектуальном и харизматическом превосходстве, и раздражение на церковных маргиналов, портящих имидж респектабельной, современной солидной церкви, которую старательно создает патриарх Кирилл.
Думается, до конца красноречиво намерения патриарха раскрылись в середине августа, когда в ходе своего визита на российский Север он предложил создать на Соловках общенациональный центр по изучению гонений на церковь в XX веке. Этот шаг (который внимательные наблюдатели тут же расценили как стремление РПЦ формировать государственную идеологию России) ясно явил магистральное направление мысли патриарха — мощно позиционировать церковь как мученицу, пострадавшую от тоталитарной власти.
Очевидны стратегические выгоды такого курса. С одной стороны, это позволяет патриарху занять определенную позицию силы, дает возможность влиять на власть, играя на ее чувстве вины; а с другой, таким образом можно, избежав покаяния, похоронить многие неудобные вопросы, связанные с сотрудничеством иерархии с НКВД, с отречением от мучеников, с восхвалениями Сталина и проч.
В свете этих планов слишком понятно раздражение патриарха на церковных сталинистов. Что же до архиепископа Илариона, то он просто слишком восторженно схватывает непосредственные флюиды патриаршей мысли и слишком эмоционален в их выражении.
Итак, причин, заставляющих высших церковных иерархов высказываться так, как они высказались, достаточно много, но настоящая, кажется, только одна. Патриарх слишком верит в свою роль в истории. Очевидно его желание (и главное — способность) стать не просто выразителем курса, но идеологическим кормчим, самому возглавить генеральную линию. И думается, если бы он нашел в себе смелость признать, что сама церковь, на которой лежит главная ответственность за духовное здоровье народа, разделяет вину за случившееся со страной в ХХ веке, то результаты его усилий были бы иными, чем имеющаяся на сегодня буря недоумений, которые приходится разрешать все новыми компромиссами.
Кстати, архиепископ Иларион в своем интервью все это почти и выговаривает (на что внимания никто, кажется, так и не обратил). А говорит он буквально следующее: Если бы все было хорошо в дореволюционной церкви, не было бы массового отхода от нее в революционный и постреволюционный период. Может быть, не было бы и самой революции…
Но одно дело — высказывания архиепископа Илариона, другое — патриарха. И вот в чем главная беда всех полуправд: они будят стихию, дразнят ее, но оказываются не в состоянии ее обуздать и малодушно бегут, как только стихия начинает поднимать голову… А новые компромиссы порождают и новые срывы, и новые тупики.
Такова и скандальная история с анафемой журналисту, прозвучавшей из псковской епархии.
6. В зеркале анафем
Напомню, что прелюдией нового патриаршества стала история противостояния митрополита Кирилла и епископа Диомида, которая завершилась анафемой последнего всей “сергианской церкви” и последующим извержением самого мятежного епископа из сана5.
Как ни относись к тем злополучным событиям, а совершенно очевидно, что за год, прошедший с их катастрофического разрешения, произошло полное переформатирование церковной власти (да и жизни). Удивительно и то, как зеркально в событиях нынешнего года отразилась прошлогодняя ситуация. Сперва демарш ультраправых (в данном случае — игумена-сталиниста). Затем сдержанно-раздраженные высказывания патриарха Кирилла. Потом несколько истеричное усиление тезиса архиепископом Иларионом. После чего последовал срыв и взрыв негодования. Но, пожалуй, самое удивительное — анафема, прозвучавшая практически день в день с прошлогодней!
Итак, по порядку. 17 августа 2009 года сайт Псковской епархии РПЦ МП обнародовал решение Епархиального совета об анафематствовании журналиста местной газеты “Правда” Олега Дементьева, принятое еще 14 июля (то есть, вскоре после заявлений патриарха и скандального интервью архиепископа). Гнев епархиального начальства вызвали статьи Олега Дементьева против местного Спасо-Елеазаровского монастыря. В связи с непрекращающейся гнусной клеветой и сатанинской ложью в адрес насельниц Спасо-Елеазаровского монастыря и, в частности, игумении Елисаветы (Беляевой)… Дементьев Олег Владимирович отлучается от православного церковного общения и предается анафеме — проклятию, — говорится в постановлении Епархиального совета. (Примечательно, что сам Олег Дементьев — неверующий коммунист и что анафема названа не отлучением, что было бы нонсенсом, поскольку Дементьев не член РПЦ, а проклятием.)
Сам Олег Дементьев так раскрывает суть дела в интервью порталу “Credo.ru”: Тем, кто не знает, о чем шла речь в корреспонденциях “Осиное гнездо” под золотыми куполами” (“Псковский рубеж”, 3, 2008) и “Ночь с монашенкой — торг уместен” (“Правда”, 5, 2008), сообщаю, что рассказывалось в них о деяниях, несовместимых со служением Богу. Например: о пьянстве и матерщине послушниц, о блуде, о понуждении игуменией Елисаветой… к “дарению” монастырю домов и земельных участков жителей деревень Елизарово, Замельничье, Погорелка, Гора и других, часто путем прямого шантажа и запугивания (“Здесь место проклятое, ваши дети ослепнут”; “Ты помрешь” и т. д.). У самой игумении в собственности почти три гектара земли, у ее подельницы Е. В. Брюзгиной — 181,23 га. Организовано сельскохозяйственное ЗАО “Верхолино”, в котором нет ни одной единицы сельхозтехники и ни одной головы скота!
Как рассказала одна из женщин, позвонивших на Радио “Свобода”, у заместителя председателя Госдумы РФ Любови Слиски рядом с монастырем приобретены земельные участки. Она тесно общается с игуменией Елисаветой и помогает ей, подавляет представителей псковских властей своим не терпящим возражений словом.
Несколько ранее (14 апреля) Арбитражный Псковский городской суд признал сведения, распространенные автором статьи, несоответствующими действительности, порочащими репутацию Спасо-Елеазаровского монастыря и монашествующих. А спустя три месяца и последовала скандальная анафема Епархиального Совета. Причем решение епархии было обосновано статьей “Основ социальной концепции РПЦ”, дающей право епархиальному начальству в случае возникновения конфликтов со светскими СМИ предать каноническим прещениям виновных.
Анафема вызвала шок светских журналистов. Даже безусловно лояльная власти “Российская газета” откликнулась недоуменной статьей Елены Яковлевой “Проклятые журналисты”. А журнал “Эксперт online” заключил статью “Подвели под монастырь” следующим комментарием главного редактора газеты “Псковская губерния” Льва Шлосберга: Олег Дементьев отреагировал на реально существующую проблему… Фактически государство дало полный карт-бланш на получение РПЦ статуса правящей церкви, практически любые деяния которой получают благословение светской власти. В такой ситуации в состав церквоначалия потянулось и заняло в нем господствующие позиции большое число откровенных стяжателей, которые превратили свои приходы в масштабный бизнес, включая скупку движимого и недвижимого имущества… На средства федерального бюджета идет масштабное новодельное строительство, игуменья Елисавета планирует максимально возможную скупку земель и зданий… Игуменья пользуется покровительством вице-спикера Госдумы Любови Слиски… Граждане обратились к Дементьеву, он написал большую статью, но в условиях сложного сбора показаний свидетелей не смог соблюсти правил журналистской техники. Потом от него отказалась редакция, и суд был проигран. Предание светского гражданина, не являющегося членом клира, анафеме является просто глупостью и показывает, кроме того, что Псковская епархия категорически не приемлет ни критики как таковой, ни внимания к ее хозяйственной деятельности.
Известный специалист по церковному праву, опальный ныне священник Павел Адельгейм в статье “Несостоявшаяся анафема” (портал “Credo.ru”), пункт за пунктом исследуя документальную основу дела, приходит к однозначному выводу: анафема, провозглашенная Дементьеву, выходит за пределы компетенции епархиального архиерея, не обоснована церковными канонами, нарушает церковный устав и недействительна без санкции патриарха. Не решая вопроса о “виновности” журналиста, можно утверждать, что провозглашенная ему анафема является канонически ничтожной и не несет никакого церковного смысла.
Тем не менее история весьма показательна. По-видимому, псковское церковное начальство, взбешенное наездами местных журналистов (не устающих писать о земельных махинациях и связанных с РПЦ скандалах вокруг местного музея), почуяло, наконец, силу, расценив заявления патриарха и архиепископа Илариона как благословение “мочить в сортире” коммунистов — соперников ЕдРа… Что и разрешилось на выходе анафемой-проклятием журналисту-коммунисту.
Конечно, традиционной такую практику не назовешь. Но и ничего особенно нового в ней нет. Все самые знаменитые отлучения на нашей почве (Степан Разин, Емельян Пугачев, Иван Мазепа, Лев Толстой) имели политический подтекст. Во всех этих случаях власть использовала церковь в качестве своего идеологического рупора. А в случае графа Толстого кроме прочего очевидно имела место и “сладкая месть” удачливому конкуренту… Нечто похожее происходит и сегодня. Церковь очертя голову бросается в объятия власти. Но не для того, чтобы стать источником милосердия, которого так не хватает нашему обществу, а чтобы под защитой государства сводить счеты со своими врагами. Вызывая тем изумление общества и оторопь даже у самых лояльных власти журналистов. Что, в свою очередь, может сослужить патриарху Кириллу плохую службу в деле его “исторических преобразований”.
7. Кто виноват? Споры вокруг резолюции ОБСЕ
Пока в Псковской епархии боролись с врагами посредством анафем, в общенациональном информационном пространстве продолжались ожесточенные споры вокруг резолюции ОБСЕ. Не отличаясь ни с той, ни с другой стороны особой объективностью, они во всяком случае четко обозначили межевые столбы между сторонами тлеющей гражданской войны (переведя ее из латентной фазы в более активную).
Реакцию власти 30 августа в беседе с ведущим программы “Вести недели” обозначил президент РФ Дмитрий Медведев: Парламентская ассамблея стран Европы, сказал он, поставила на одну доску… фашистскую Германию и Советский Союз… Но это, простите, уже просто циничная ложь. <…> Вопрос в том, кто войну начал, вопрос в том, кто убивал людей и кто спасал людей,.. кто, в конечном счете, спас Европу…
Наконец, высказался и Владимир Путин. 31 августа накануне 70-летней годовщины нападения германской армии на Польшу в польской “Газета Выборча” появилась статья российского премьера “Страницы истории — повод для взаимных претензий или основа для примирения и партнерства?”, в которой Путин дал свои оценки “фальсификаторам истории”, утверждающим, что единственным “спусковым крючком” Второй мировой войны стал советско-германский пакт. “Спусковым крючком” Второй мировой стали, говорилось в статье Путина, и Версальский договор, и аншлюс Австрии, и раздел Чехословакии (когда не только Германия, но и Венгрия, и Польша по сути, приняли участие в территориальном переделе Европы. День в день с заключением мюнхенского сговора Польша направила Чехословакии свой ультиматум и одновременно с немецкими войсками ввела свою армию в Тешинскую и Фриштадскую области), и, конечно, Мюнхенский сговор 29 сентября 1938 года, разрушивший все надежды на создание единого фронта борьбы с фашизмом.
В целом следуя штампам советской пропаганды, статья Путина все же признавала вину СССР: сегодня мы понимаем, что любая форма сговора с нацистским режимом была неприемлема с моральной точки зрения. Хоть и оправдывая Советский Союз и советскую дипломатию того времени, все же признавала аморальный характер пакта и подчеркивала особенную важность нравственного аспекта проводимой политики (о чем ряд других государств забывает, хотя они также принимали далеко неоднозначные решения в 30-е годы).
Едкое, но все же более трезвое, чем неуклюжие пасы Медведева, выступление Путина вызвало резкую отповедь консерваторов.
Известный публицист Сергей Черняховский в статье “Слабая позиция сильного премьера” на сайте АПН писал: Вся ситуация играла на то, чтобы Путин использовал свой визит для решающего и тяжелого политического удара по противникам России… Но… появилась странная, примирительная статья, напоминающая не привычную твердую позицию Путина — а межеумочное и бессмысленное пустословие Горбачева… Называя признание аморальности пакта нелепым, Черняховский заявил: …осуждать свою дипломатическую победу 1939 года (у нас. — В. М.) не больше оснований, чем свою военную Победу 1945. А вот если поддаваться и каяться в первой — то те, кто требует этого — вскоре потребуют и второго. <…> НАМ каяться не за что, Мы знаем, что не СССР был виновником войны. Мы знаем, что поступили тогда правильно — и Договор был блестящим шагом дипломатии СССР. По сути автор предъявил Путину ультиматум: Таких, кто думает так, как ВЫ — 25% от тех, кому известно о договоре. Таких, кто думает так, как МЫ — почти 60%. Не забывайте, ВАШ 80%-ный рейтинг доверия, основан на том, что подавляющее большинство думает, что ВЫ — с такими как ОНИ. В частности — с теми 60%-ми. Вы хотите признать, что вы не с ними, а с теми, кого 25%? Подумайте, стоит ли…
Столь прямых и откровенных угроз в адрес премьера, пожалуй, еще не звучало. Ясно, что вопрос конфронтации с Западом стал камнем преткновения столь же принципиальным, как отношение к Сталину оппонентов епископа Илариона. Кроме того, эта очень показательная во многих отношениях статья ярко и крупно показала аргументы сталинистов. Здесь то же неприятие абсолютных этических норм вне обусловленности историческим контекстом. При том, что любая, самая слабая попытка дать объективную оценку тут же срывается в обиду на Запад в следующей генетической последовательности: какие еще моральные нормы? Посмотрите на себя, вы ничем не лучше… Значит, лучше мы… Значит, мы во всем правы… Следовательно, Сталин — свят…
Для полноты картины рассмотрим позицию другой стороны. Ведущий американский специалист по истории коммунистических движений Харви Клер на страницах “Русского журнала” пишет: Уместно и закономерно, что демократическая Европа объявила обе эти идеологии несовместимыми со своими ценностями, ведь и сталинизм, и нацизм были тоталитарными режимами, использовавшими массовый террор, концентрационные лагеря и истребление политических диссидентов в крупных масштабах. Резолюция при этом не содержит осуждения деятельности Красной Армии во время Второй мировой войны. К тому же признание сталинизма тоталитарной идеологией не дискредитирует дело, за которое боролись союзники…
Леонид Радзиховский начинает с того, что разделяет правду Отечественной войны, начавшейся в июне 1941 года, и правду Второй мировой войны, начавшейся 1 сентября 1939 года. Отечественная война, — пишет журналист, — Священная война. Самые грубые пропагандистские штампы — все святая правда! Такой редкий случай… Вторая мировая — совсем другая штука. Тут уж, — в особенности со стороны СССР, — 100% “политика”,.. политиканство в полном объеме.
Что двигало Сталиным, когда он заключал пакт с Гитлером? Имперский инстинкт! По договору с Гитлером СССР получал назад Прибалтику, Западную Белоруссию и Украину и Бесарабию — все, что входило в состав Российской империи и было потеряно в 1918–1921 годах. Получал назад свое — и практически без усилий, не считая ввода (практически без боя) войск в Польшу 17 сентября. (Интересно, что западные державы, объявившие Германии войну из-за нападения на Польшу, вполне спокойно отреагировали на вторжение советских войск, — замечает Радзиховский.) Но в результате этой заманчивой сделки СССР получил и общую границу с Гитлером, и враждебное население на этой границе, с ликованием встречавшее Гитлера в первые дни войны, и партизанскую войну долгие годы после войны. Но и это не главное, отмечает автор. Пружина, на которую Сталин в 1939 году посадил СССР, разжалась в 1989-м. Именно с Прибалтики — Западной Украины начался распад СССР. Это был последний — посмертный — подарок от злого волшебника Гитлера…
Трусость, эгоизм, империализм, заключает Радзиховский, таковы были составляющие политики всех европейских стран — кроме Германии. <…> Умиротворение агрессора со стороны Англии и Франции — это не просто глупость и трусость. Это и цинизм, переходящий в преступление. Да только, по справедливости, роль СССР еще хуже. Все-таки Англия и Франция не заключали с Гитлером секретных протоколов и не получали от него территорий, не участвовали в разрезании чужих государств…
8. Некоторые выводы: священство или царство?
Инициированную президентом РФ кампанию против фальсификаторов истории, с которой началась эта цепь бесконечных скандалов и недоумений, можно объективно объяснить желанием власти удержать единство общества, находящегося в состоянии тлеющей гражданской войны. До сих пор единственным основанием для такого единства остается Великая победа. Вернее, миф о ней, сотканный из правды и лжи. Власть в данном случае следует нормальному инстинкту самосохранения. Но поскольку нет ни подлинного понимания, ни подлинного осознания произошедшего, ни тем более покаяния, все оборачивается лишь обострением хронических заболеваний русской государственности: духи антизападничества и сталинизма немедленно вызываются из глубин нашей ментальности, лишь только почва начинает уходить из-под ног.
Все в России происходит как будто само собой, подвластное не разуму, а общему настрою. И в сегодняшней ползучей сталинизации больше, кажется, растерянности, паники, чем сознательного выбора и расчета. Примирить “белых” и “красных”, несмотря на все ритуальные захоронения и объединения, не получилось6. И вот, страшась, с одной стороны, процессов распада, а с другой, — собственной маргинализации в глазах мирового сообщества, власть качается на метафизических качелях между симпатиями к сталинскому “эффективному менеджменту” и своим моральным реноме. И в поисках твердых оснований пытается опереться на церковь. Но находит здесь все то же кривое отражение самой себя. Потому что церковь в России всегда была отражением государства и жадно ловила выражение всякого его “лика” — в образе татарского ли хана, московского ли царя, коммунистического ли тирана или демократического президента. И вот вместе с генеральной линией (и без того зыбкой) колеблется сегодня и патриарх, являя при этом редкий случай сильного, амбициозного и уверенного в себе лидера.
Кстати, свой августовский визит на российский Север патриарх завершил в Северодвинске на судостроительном оборонном заводе “Севмаш”. Осмотрев стратегический подводный ракетоносец “Дмитрий Донской” (тот самый, с борта которого был совершен неудачный запуск ракеты “Булава”), владыка Кирилл выступил перед корабелами и моряками с речью, в которой, в частности, сказал: Не надо стыдиться ходить в храмы, учить православию своих детей. Тогда нам будет, что защищать своими ракетоносцами.
Многие оценили вкус этой фразы, виртуозно сплавляющей государство и церковь в единый стратегический союз. Патриарх не обозначил определенного врага, против которого могло бы быть применено грозное оружие, — пишет агентство “Новый регион”, — но указал на идеологию, с которой нужно бороться, — русским людям “важно не стать рыночниками в душе”. Идеология, по мнению главы РПЦ, способна нанести большие разрушения, чем оружие массового поражения, в доказательство чего он привел знакомый всем пример с разрушением без единого выстрела СССР соблазнами “материального благополучия”. “И ни одна ракета из ваших ракетоносцев при этом выпущена не была”, — словно с укором сказал добрый пастырь военным морякам…
Итак, традиционные русские, православные ценности — вот наш высший смысл, для защиты которого и существуют атомные ракетоносцы! Метаисторический спор в подобном формате (что выше: священство или царство?) в нашей истории решался по-настоящему лишь однажды — во времена патриарха Никона и “тишайшего царя” Алексия. И кончился он, как мы помним, крушением Никона, эсхатологическим срывом староверов, церковным расколом и гибелью средневековой Руси…
Сегодня мы видим ту же зыбкость и неопределенность во всем. Прошедший год переформатировал не только церковную, но и властную “вертикаль”. Если Путин надеялся получить в лице Медведева современного, соответствующего времени, но послушного себе преемника, то неожиданно для себя оказался перед реальностью нового сильного игрока, под влияние которого попал его выдвиженец и протеже. Человек постсоветский и либеральный по воспитанию, но незамысловатый и несамостоятельный, пытаясь найти собственный “президентский почерк”, Медведев ищет опору в патриархе — большом специалисте в бюрократических манипуляциях. Но единственным из этой властной триады человеком, действительно способным держать в руках руль государственного корабля (и имеющим реальный опыт выхода из хаоса), остается Путин — человек совершенно советский по воспитанию и духу. Ситуация весьма симптоматичная, учитывая рост просталинских настроений в народе (навстречу которым интуитивно движется власть), борьбу кремлевских группировок, исчерпанность не только стабилизационного фонда, но и творческих энергий самой власти.
Ясно одно: настоящие причины вновь подступающего к нам хаоса и внутренней тревоги власти — не козни мифических “фальсификаторов”, а наши родные бесконечные компромиссы, ложь и умолчания. При этом покаяния не видно не только во власти, церкви и народе, но и в среде самих либералов, в большой степени ответственных за хаос и бандитский беспредел 90-х. Завороженная собственными мифами (в творении которых отличилась не меньше консервативной), впадая то в сверхэмоциональную критику, то в чрезмерные восторги, либеральная мысль ничуть не проясняет наше “ментальное поле”, в котором почти уже не осталось трезвых голосов. Это всеобщее “затмение разума” все чаще заставляет вспоминать предреволюционные годы: мрачного Распутина у слабеющего трона и истерику думских “властителей дискурса”, вызывающих демонов революции (в то время как черносотенные советники власти не устают нашептывать ей о “кознях революционеров”) при все более поднимающемся в народе градусе гнева и ненависти… Уверенности в том, что мы опять окажемся готовы “кафку сделать былью”, мягко говоря, не становится меньше. И нет, увы, чудотворцев среди наших властителей, а наш патриарх остается всего лишь “великим политиком”. Следовательно, нет и исцеления. Следовательно, остаются актуальными выводы и апокалипсические пророчества отца Петра Мещеринова.
9. Некоторые выводы: праздник общей вины
Несомненно, Вторая мировая война стала результатом общей вины. И основания тут были заложены еще Версальским миром, ставшим, в свою очередь, итогом еще, быть может, более безумной (и, несомненно, более бессмысленной) бойни. Результатом Первой мировой стало крушение европейских империй, катастрофа русской революции, национальное унижение и последующее нацистское “возрождение” Германии, образование цепи буферных государств (Польша, Чехословакия, страны Балтии) между двумя тоталитарными монстрами.
Сам мир неудержимо менялся. На смену разваливающимся империям (территориям, связанным остатками христианских смыслов) приходил мир враждебных друг другу (модернистских и антимодернистских) идеологий. Взаимные обиды, оставленные Версалем, наливались кровью и одевались плотью. Раскол Европы становился безнадежным настолько, что ни о какой “системе общей безопасности” (которую будто бы предлагал СССР) речи быть уже не могло. Страны бывшей Антанты и СССР не верили друг другу, поляки и прибалты боялись СССР больше Гитлера (с которым их, к тому же, как справедливо пишет Л. Радзиховский, связывала общая любовь к евреям и коммунистам). В то время как и сам Сталин, попыхивая трубкой, уже плотоядно посматривал на пригожую Европу, а Гитлер, полный решимости “отомстить Западу”, присматривался к преображающемуся на глазах в подобие фашистского государства Советскому Союзу как возможному тактическому союзнику.
А что же демократии? Конечно, они вели себя гораздо более цивилизованно. Они не рвали зубами Польшу, как тоталитарные драконы. Они лишь тихонько сдавали и отворачивались, обещали помочь и не помогали. Все здесь (во время, до и после Мюнхенской сделки) дышало малодушием и эгоизмом. И то, как украдкой, в час ночи 30 сентября 1938 года подписывали договор за закрытыми от чехов дверями. И как потом дожимали чешского президента Бенеша, заставляя его принять условия сговора без согласия Национального собрания. Все, что ясно и выразил Чемберлен, сказав знаменитое: Сколь ужасной, фантастичной и неправдоподобной представляется сама мысль о том, что мы должны здесь, у себя, рыть траншеи и примерять противогазы лишь потому, что в одной далекой стране поссорились между собой люди, о которых нам ничего не известно.
То же являли и результаты сделки. Уже 1 октября 1938 года покровительствуемая Гитлером Польша предъявила Чехии ультиматум, который чехи при стыдливом молчании Европы вынуждены были принять. Следом, подзуживаемые Германией и при том же напряженном молчании, заявляют о своей автономии Словакия и Подкарпатская Русь. Следом подключается Венгрия, спеша урвать свой кусок. Уже через полгода Чехословакию обглодают до косточек, и в марте 1939 года Германия презрительно заберет оставшийся огрызок. Вот так центральную европейскую страну с крупнейшей военной промышленностью и одной из самых развитых экономик изнасилуют на глазах у всей Европы. Безукоризненным резюме этого скандала, называемого до сих пор Мюнхенским договором, навсегда останется фраза Черчилля, припечатавшая Даладье и Чемберлена: Вы выбирали между войной и позором. Вы выбрали позор и получили войну.
Можно спорить о вкусах (что лучше — вежливое предательство или варварское людоедство), приводить аргументы в пользу внешней презентабельности Мюнхенской сделки в сравнении с пактом Молотова-Риббентропа, но то, что в моральном плане они мало чем уступали друг другу, кажется, ясно. И в этом смысле обе сделки стали “необходимым и достаточным” условием разразившейся вскоре войны. То есть в том самом смысле, о котором говорит ныне патриарх Кирилл, — наказания Божия за… Ну, скажем, за пренебрежение элементарной этикой… Справедливым и единственно возможным разрешением теоремы о всеобщей нравственной несостоятельности тогдашней европейской политики (или человека в принципе, говоря языком христианским)…
Называя тоталитаризм вкусом эпохи, Андрей Рогозянский, в сущности, прав (милитаристские режимы Италии, Испании, французский режим Виши, антисемитский режим Польши и т. д.). Справедливо и то, что знак мамоны, под которым совершал свои сделки с совестью “олигархический капитализм” Запада, оказался не состоятельнее звезд и свастик тоталитарных режимов. И, подходя рационально (из геополитических и иных соображений), возразить здесь в сущности нечего. И единственно, что можно сказать здесь по существу, это повторить вывод Томаса Элиота, выразившего потрясение европейских интеллектуалов мюнхенской сделкой в известном эссе “Идея христианского общества”, написанном накануне войны: ни то, ни другое — не христианство7…
Не то же ли самое по обе стороны Европы происходит и сегодня? И, справедливо стыдясь надсадных демаршей российской дипломатии, ощущая стальной советский привкус путинских обвинений Западу, нельзя все же не видеть и реальной почвы “русских обид”: вы, Запад, признали вину тоталитарных режимов, но стыдливо умолчали о своем собственном предательстве… Вы вините Россию, но молчком обходите тот факт, что германские полчища захлебнулись именно русской кровью… Что морями ее Россия не просто спасала Европу, но, по сути, искупала ее грехи (в том числе и изящные перчаточные размены в позах Чемберлена-Даладье).
И разве той же вежливой, умеренной, примирительной политикой вы сегодня не подталкиваете Россию к сползанию в новый тоталитаризм? Ясно, что решение ОБСЕ — ответ и на “борьбу с фальсификаторами”, и на ползучий сталинизм, и на Грузию (и надо заметить: после всего, что позволяла себе Россия последнее время, ответ достаточно сдержанный и интеллигентный). Но Россия помнит и то, как, раскрыв объятья и сделав пьяный шаг дружбы навстречу, упала в яму очередных своих безнадежных утопий и никто ее не поддержал, наоборот, воспользовались ее слабостью… И разве этот вежливый отказ от предлагаемой вам варварской дружбы не поднимает сегодня со дна варварской души духов злобы и обиды? И выползающая сегодня из русского сердца змея сталинизма — разве также не результат всего этого? Не только нашего темного прошлого, но и вашего тоже?
И, анализируя сегодняшние аргументы и заявления сталинистов и антисталинистов, “русофобов” и “русофилов”, консерваторов и либералов Запада и Востока, приходится констатировать: ничего, увы, не изменилось ни с 1939 года, ни с 1913-го… Разве что еще на несколько шагов ближе мы продвинулось к сползанию в окончательное язычество и позор… При этом у нас, как всегда, больше порывов и эмоций, а в Европах — разума и расчета. Объединяет же нас круговая порука лжи, умолчаний, двоящихся мыслей и нечистых намерений — то, что и называется политикой.
И самое время еще раз вспомнить вывод Томаса Элиота: единственным фундаментальным возражением фашистской доктрине перед войной было то, что доктрина эта — языческая. Но и демократиям нечего оказалось противопоставить “фашистской доктрине”, кроме “скопища банков” и “интереса к поддержанию дивидендов”. Значит, настоящая демаркационная линия проходила не между тоталитарными и демократическими режимами, а между обществом языческим и христианским (оказавшимся в итоге фантомом). Так и в сегодняшнем споре о “тоталитарных” и “демократических” грехах правых нет. И, как и прежде, единственной альтернативой христианскому обществу оказывается общество языческое… Торжество которого (пусть и в разных обличиях) мы и видим сегодня по обе стороны Европы.
10. Сталин и Гитлер — разные люди?
Кажется, мы почти исчерпали тему, и остается обратиться лишь к самой сути: насколько все-таки правомерно уравнивать тоталитарные режимы ХХ века? В чем их духовное родство, и какова разница между ними? В этой главе мы рассмотрим появившееся в последние месяцы тексты, претендующие на более общее осмысление явлений сталинизма и фашизма.
“Русский журнал” републикует статью известного словенского философа Славоя Жижека, написанную несколько лет назад. Подчеркивая принципиальные различия сталинизма и гитлеризма, Жижек пишет: Скажем прямо: до сих пор сталинизм не был отвергнут так же безоговорочно, как нацизм. Мы в полной мере осознаем его чудовищные аспекты, но тем не менее… можно снять фильм “До свиданья, Ленин!”,.. но картина “До свиданья, Гитлер” остается немыслимой. <…> Даже на… анекдотическом уровне различие между нацистским и коммунистическим универсумами вполне наглядно и ощутимо; оно станет особенно очевидным, если мы вспомним, что на сталинских показательных процессах обвиняемые должны были публично признаться в своих преступлениях и объяснить, как они дошли до жизни такой, в то время как нацисты никогда не требовали, чтобы евреи признавались в участии в еврейском заговоре против немецкой нации. Причина ясна. Сталинизм воспринимал себя как часть традиции Просвещения, согласно которой правда доступна любому разумному человеку, независимо от степени его извращенности, вследствие чего каждый должен отвечать за свои преступления. Для нацистов же вина евреев являлась фактом их биологической конституции: не было никакой необходимости доказывать, что они виновны, их вина состояла в том, что они были евреями (здесь и далее подчеркнуто мною. — В.М.). В сталинистском идеологическом воображении универсальный разум объективирован в форме неумолимых законов исторического прогресса, и все мы, включая лидера, — его слуги. Нацистский лидер, произнеся речь, стоял и молча принимал аплодисменты, но при сталинском режиме, когда в конце речи вождя раздавались обязательные аплодисменты, он стоял и присоединялся к ним. В фильме Эрнста Любича “Быть или не быть” Гитлер в ответ на нацистский салют поднимает руку и говорит: “Хайль мне!” Это чистый юмор, потому что такое не могло произойти в реальности, в то время как Сталин действительно провозглашал “хайль себе”, когда присоединялся к аплодировавшему залу. Чего стоит хотя бы тот факт, что в день рождения Сталина заключенные должны были слать ему поздравительные телеграммы из недр ГУЛАГа; при этом нельзя себе представить еврея, посылающего подобную телеграмму Гитлеру из Аушвица. Это сравнение отдает дурным тоном, но мне было трудно от него удержаться: уж очень наглядно оно подтверждает тезис о том, что при Сталине господствующая идеология предусматривала пространство, в котором лидер и его народ могли встретиться как слуги Исторического Разума. При Сталине все были — теоретически — равны.
При нацизме не было общественных деятелей, которых можно было бы сравнить с диссидентами-коммунистами, с риском для жизни боровшимися против того, что они считали “бюрократической деформацией” социализма в Советском Союзе и других частях коммунистической империи; в гитлеровской Германии не было ни одного человека, который выступал бы за “нацизм с человеческим лицом”.
Критикуя с левых позиций историков, сводящих явление нацизма к подражательной реакции на коммунизм, Жижек называет коммунизм (в отличие от такого “радикального зла”, как нацизм) лишь извращенной попыткой освобождения, случаем извращения аутентичной революции. Он пишет: При фашизме, даже в нацистской Германии, человек мог уцелеть, поддерживая видимость “нормальной” повседневной жизни, если он не участвовал в какой-либо оппозиционной деятельности (и, конечно, если он не был евреем). При Сталине же, особенно в конце 1930-х годов, никто не чувствовал себя в безопасности, каждый мог быть неожиданно “разоблачен”, арестован и расстрелян как предатель. Иррациональность нацизма была “сконденсирована” в антисемитизме — в вере в еврейский заговор, в то время как иррациональность сталинизма охватывала всю социальную структуру общества. По этой же причине нацистские полицейские детективы были заняты поисками доказательств, когда преследовали политических оппозиционеров, в то время как сталинские следователи спокойно фабриковали “свидетельские показания”, изобретали заговоры и т. д.
Выводы Жижека: “Чистая” либеральная позиция по отношению к левому и правому “тоталитаризму”, заключающаяся в том, что “оба хуже”, поскольку основаны на нетерпимости к политическим и другим различиям, отказе от демократических и гуманистических ценностей и т. д., априорно фальшива. Необходимо проявить принципиальность и провозгласить, что фашизм фундаментально “хуже” коммунизма. Ибо, избрав альтернативную позицию, позволяющую рационально и якобы объективно сравнивать два тоталитаризма, мы неизбежно придем к выводу,.. что фашизм был меньшим злом, понятной и объяснимой реакцией на коммунистическую угрозу.
Соглашаясь в целом с выводами Жижеком, все же укажем на один важный момент, кажется, ускользнувший от его анализа. Если ленинизм действительно был частью традиции Просвещения (вернее, ее логическим итогом), то сталинизм, хоть и оставаясь с виду идеей революционной, просвещенческой, был, по сути, контрреволюцией, что уже в то время прозорливо отмечали Г. П. Федотов и другие русские философы. И сегодня именно этой своей стороной сталинизм находит оправдание в глазах не только церковных маргиналов, “православных имперцев”, но и высоких церковных сановников. Например, протоиерей Всеволод Чаплин откровенно заявляет, что Сталин лучше Ленина, поскольку при нем навсегда ушли в прошлое бредни о мировой революции как центральном элементе государственной политики. Заметно ослабли политические репрессии. Почти прекратились репрессии против Церкви. Восторжествовала вовсе не та система, которая сложилась после октября 1917 года.
Есть, однако, и другое мнение. Что непосредственно христианских смыслов, квазихристианского идеализма в ленинской “всечеловечности” большевизма было гораздо больше, чем в сталинской. И если Ленин был итогом и логическим концом просвещения, то Сталин оказался итогом и логическим концом самого Ленина, неизбежной реакцией на ленинизм. Но Жижек, конечно, прав, когда подчеркивает принципиальное различие между двумя формами фашизма. Однако дальнейшее развитие сталинизма логично вело его к фашизму именно нацистского толка, в который страна почти и рухнула уже после великой победы. Сталин умер, когда замышлял новую волну террора, уже откровенно антисемитского, ничем почти от гитлеровского не отличавшегося. Бог Россию, как говорится, упас. Но нельзя не видеть, что именно эта черта сталинизма вдохновляет, не в последнюю очередь, современных защитников Сталина, в том числе православных.
Рассмотрим еще одну из редких появившихся в ходе дискуссии оценок сталинизма с христианских позиций, которую дает священник Владимир Зелинский (Русский Экзархат Константинопольского патриархата) в статье “Сталин как “безумие”. Не столько о покойнике, сколько о следах его сапог” (портал “Credo.ru”). В отличие от классических тираний, которые в общем не интересуются тем, “что в человеке”, советская власть, пишет автор, устанавливает себя как диктатуру вероисповедания на основе украденного у Бога “человеческого материала”, заползает вовнутрь, воздвигает себя в уворованном сердце, то есть покушается на саму душу человека. Сталинская власть была чем-то вроде коллективного гипноза (зачарованность светлым завтра при совершенной слепоте на расстоянии вытянутой руки), действие которого продолжается по сей день, хотя главного гипнотизера давно нет.
Отец Владимир цитирует Искандера: “Там в Москве некоторые грамотеи говорят: Сталин сажает. Нет, это народ сажает”. И продолжает: Так ведь и было: сам народ и сажал. Вождь, в отличие от царя, опирался на массы и по-своему сливался с ними. Это вовсе не был театр одного актера. Все зрители обязаны были подняться на сцену, чтобы играть в Сталина, но и сам Сталин был обязан играть в народ. В него перевоплощаться, им становиться. Даже и не притворяясь при этом… Но есть еще сторона метафизическая, и она-то — в основе всего. Суть же ее в сакрализации власти, не просто как силы, но как некого подобия или суррогата Царства Божия.
Отец Владимир пишет: период 1917–1953 был самым беспощадным, самым бессердечным и гибельным в русской истории — период “безумия”: исступления ума, потери внутренней рассудительности, вселенской бессмысленности и пустоты, т. е. того состояния души, которое, сначала возбудив, оставляет после себя всякая лже-церковь. Сталинщина и ее режим были прежде всего воровством души. Основы 90-х годов как времени, когда потоки мути хлынули из человеческих сердец, выкованных социализмом, были заложены уже тогда. Эпохи Сталина, Гитлера и Пол Пота заканчиваются быстро… Развал подобных империй всегда неизбежен, и пейзаж после него приблизительно одинаков… Но если посмотреть на все это предприятие с евангельской точки зрения, то одну из причин успеха идеологического режима надлежит искать в мистическом освящении высшей власти, сросшейся некогда с православной традицией, — заключает отец Владимир.
Добавим, что “мистическое освящение высшей власти”, обожествление фюрера свойственно было и гитлеризму, хотя и несколько иначе. Если у нас личность вождя как бы растворялась в софийности массы, живущей единой мечтой о преображении, то в Германии каждый немец находил себя в личности фюрера, как бы отождествляя себя с ним и через него — с нацией. Иными словами, механическая машина нацизма и природный зверь большевизма были, все же, не идентичными явлениями, каждое из них было глубоко укоренено в природе своего народа (скажем так: германского индивидуализма и славянской общинности). И все же Сталин и Гитлер неудержимо двигались навстречу друг другу, влекомые одной, но пламенной страстью: волей к абсолютной власти, живущей (через обожествление государства, народа, вождя) вечной мечтой о человекобожии… Мечтой, которая в наш “глобальный” век входит в новую “глобальную” фазу… И (по законам исторической драматургии и исходя из христианских смыслов истории) готовится стать главной интригой нового глобального столкновения — на этот раз столкновения цивилизаций, фундаменталистских идеологий, питающихся вечными смыслами великих религий…
Чтобы сопротивляться подобным поистине глобальным вызовам, необходимо как минимум осознание уже произошедшего с нами. Ниже позволю себе поделиться с читателями собственными размышлениями о духовных смыслах предыдущей войны из статьи “Анатомия смуты. Русская история как экзистенциальная драма”, опубликованной в журнале “Политический класс”8:
Сегодня популярна мысль о том, что во Второй мировой войне столкнулись два зверя. Действительно, найти качественные отличия Сталина от Гитлера почти невозможно. Верно и то, что гитлеровский тоталитаризм с его свободой веры и частной собственности, был гораздо “либеральнее” и культурнее сталинского.
Воевать за Сталина у народа (кроме молодежи, выпестованной официальной пропагандой) особых оснований не было. За родину? Но еще пятнадцать лет назад слово “родина” в стране, призванной стать “запалом мировой революции”, не значило ровным счетом ничего. А еще за десять лет до этого русский крестьянин, наплевав на “Родину”, бросал винтовку и возвращался домой, к земле, оголяя фронта Первой мировой. “За родину” уже в эту войну воевали и власовцы. И лидеры Зарубежной церкви призывали “христолюбивого вождя Адольфа Гитлера” на голову безбожных большевиков ради спасения родины.
Жить при немцах, которые, заняв очередной населенный пункт и расстреляв горстку коммунистов, как правило больше не терроризировали народ (ситуация изменилась после начала партизанской войны), действительно становилось лучше. Открывались тысячи церквей, закрытых прежде большевиками, освобождались священники… Почему же “блиц криг” потерпел фиаско? Почему русские, в конце концов, встали насмерть и — победили?
Было во всех “соблазнительных прелестях” фашизма одно принципиальное “но”. После добродушных немецких парней из регулярных частей Абвера (зачастую стоящих вместе с русскими во вновь открываемых немцами храмах) входили элитные спецподразделения СС, после чего следовали расстрелы евреев, цыган, пациентов психлечебниц. И жалостливую русскую душу объял ужас. А вскоре и простых русских людей стали увозить в качестве рабов на работу в Германию. Природа фашизма окончательно обнажилась, и от уважительного “Герман идет”, которым (особенно на Украине и в Белоруссии) встречали в первые дни войны “освободителей от большевизма”, не осталось следа.
И здесь нужно сказать несколько слов о принципиальном отличии двух главных тоталитарных проектов ХХ века. И “Третий рейх” и “Третий интернационал” были, прежде всего, романтическими утопиями (при этом сам фашизм часто называл себя реакцией на “иудокоммунизм”, большевистскую революцию). В политическом смысле фашизм был консервативной, защитной реакцией государства на попытку его разложения. Почему, кстати, и режим Сталина, пришедший на смену ленинско-троцкистскому большевизму, Г. П. Федотов справедливо называл фашистским.
Была, однако, и существенная разница между ними. Обе идеологии как утопии истинно модернистские существовали в контексте “мирового зла”. Но смысл его понимали по-своему. Большевизм объявлял главным врагом, стоявшим на пути к всечеловеческому счастью, мир капитала, “эксплуататоров” как класс. Конечно, уже сама принадлежность к классу, рождение в семье дворянина или священника, делала человека неблагонадежным. И все же врагом делал его, прежде всего, “злой выбор”, хоть и обусловленный природой, но не предопределенный ею. Преступлением был грех личности, но не природы. Утопия и мечта большевизма были “всечеловечны”, и если враг принимал “истинную веру”, он становился другом. В этом был известный гуманизм (глубоко, по-своему, религиозный по духу).
Совсем другое дело германский национал-социализм с его расовой теорией, ставящей под подозрение саму человеческую природу и возможность перерождения исключавший в принципе. Классово чуждый “эксплуататор” большевиков мог “перековаться”, исправиться (чему и был посвящен грандиозный проект великих строек). “Бывший” (ветхий человек) мог покаяться, стать новым человеком и войти в обетованную землю, новую семью счастливых народов. Еврей, сумасшедший, расово неполноценный были такой возможности лишены в принципе. Они были приговорены своим происхождением и подлежали уничтожению априори.
Богоборческая доктрина большевизма, питавшаяся псевдобиблейским и псевдохристианским хилиазмом, все же утверждала любовь (пусть и только в будущем, в грядущей “эре милосердия”), объявляя ее концом (как и православие, кстати), и, отрицая Бога, все же утверждала человека — Его икону… В то же время объявлявший религиозную свободу германский национал-социализм исправлял ошибку Бога, создавшего еврея евреем, цыгана — цыганом, славянина — славянином, и был, таким образом, откровенной хулой на Духа.
Справедливости ради скажем, что классический итальянский фашизм, обожествлявший государство, но не нацию, был этого лишен. Но немецкий национал-социализм не был и простым извращением “доброго итальянского фашизма”, он лишь доводил “консервативную идею” последнего до логического предела: от вечного Рима до тысячелетнего Рейха оставался всего один — иррациональный, оккультный — шаг…
Итак, фашизм объявлял Богом государство. Нацизм — нацию. Коммунизм — класс. Русский же большевизм последней своей мечтой видел преображенное человечество, преображенную природу — Софию. И силен он был, прежде всего, своей верой. И брат шел на брата за “истинную веру”. И даже в пресловутом Павлике Морозове, тысячи раз охаянном, был пафос почти христианский (с почти антихристовым, естественно, искушением): утверждался примат истины, которая выше всякого плотского родства. Здесь ставился выбор поистине экзистенциальный (вспомним Достоевского с его: если мне докажут, что истина и Христос — не одно и то же, я предпочту остаться с Христом). У Достоевского побеждала “любовь”, у большевиков — “истина”, т. е. идеология.
Но какова бы ни была суть большевизма, это грандиозный пример человеческого замысла. Люди взяли на себя судьбу переустройства, и напряженная жизнь их — подвижничество, внушенное верой, — справедливо писал Ортега-и-Гассет. Неслыханную энергию освобожденного революцией эроса, которую сумели оседлать большевики, они же, сковав ее стальными обручами деспотии, сумели направить в техногенное русло “модернизации”. И все это продолжало дышать подлинным чудом, потому что в своих эмпиреях большевизм оставался все тем же “еврейским мессианизмом” — чудом Моисея, ведущего “избранный народ” к “светлому завтра”, обетованной земле. “Сумрачный германский гений” эту веру в чудо, в божественную силу преображения жизни отверг, заменив ее теософией, оккультным орденом избранных сверхчеловеков. Вот против чего, в конечном счете, восстало воспитанное милостью к падшим русское сердце, чему оно воспротивилось и чему вынесло свой приговор. Оккультную машину гитлеризма победил не Сталин, не коммунизм, не заградотряды, не русские морозы, не “Родина” и даже не “Православие” (как уже пытаются представить сегодня новейшие идеологи), а вера в чудо, в сверхъестественное преображение жизни. В этом и была последняя правда маленького человека с ружьем, впитавшего христианство сердцем, а не разумом, на своем последнем экзистенциальном рубеже.
Наши военные песни в конечном счете… посвящены не столько войне, сколько спасаемой ею жизни во всей ее полноте — от родного дома до поющих соловьев, от любви к девушке или жене до желтого березового листа, писал Вадим Кожинов, замечая, что у немцев лирических песен о войне не было вовсе. “Бой идет не ради славы, ради жизни на земле”, — в этих словах, тогда сказанных, аккумулировалась эта главная правда времени. И не важно, что понимал под ними поэт, и как это было понято русским сердцем (каждым, конечно, по-своему). Но именно это было понято и именно на это — отозвалось. Русский человек воевал не за Сталина, родину или веру, а за саму жизнь — реальность, большую всяких абстракций “добра и зла”. Это была битва всех и личная битва каждого за самые основания бытия, понимаемые, конечно, каждым по-своему, но вместе составлявшие самосознание целого народа. Поэтому эта война и была не войной идеологий, но действительно священной войной — глубже, подлинней всякого “патриотизма”, всякой “религиозности”: войной бытия против небытия, метафизической свободы против механической несвободы (русский свободен только в окопе, — как кто-то точно заметил), любви против смерти.
Замечательно и то, что эта война реабилитировала жизнь и любовь в сознании большевистской России. Если до войны самыми благонадежными в советской литературе были понятия “сила” и “враг”, а самым любимым словом, как проницательно замечает Г. П. Федотов, — “зло” (положительные герои предвоенной литературы “зло усмехаются”, “зло глядят” и “зло бросают слова”, и даже земля у большевиков, как правило, “злая”), то совсем иное мы видим в военной лирике…
Не был, конечно, Сталин лучше Гитлера, как и хан Тохтамыш, за которого воевал Дмитрий Донской в Куликовской битве (и который через два года дотла сжег Москву), не был лучше Мамая. Но духовная битва глубже, шире и выше всякой земной, хотя и свершается в том же месте и в то же время. Известно, что на Куликовом поле на той и другой стороне сражались и татары, и русские, и литовцы и прочие “немцы” — это была война каждого за свой интерес. Но еще глубже — это был личный выбор каждого и война за свои глубинные смыслы. Лишь потому из этой битвы (по сути — схватки “геополитических интересов”), из безличной массы москвичей, псковичей, суздальцев, владимирцев смог в итоге выйти единый народ, неожиданно обретший в ней основания общей веры и общую землю под ногами.
Нечто подобное происходило и в эту войну, в пламени которой сгорала не только фашистская “белокурая бестия”, но и сам большевизм, этот “реванш Пифона”, дракон, “огнем и серой испепеляющий человека” (Г. П. Федотов). В пламени ее искупал народ грехи революции и братоубийственной Гражданской.
И если вся наша “Великая революция” была в сущности лишь апофеозом всеобщего отречения, результатом распада основ, обнаруживших в экзистенциальном столкновении с реальностью свою полную несостоятельность, то в огне Великой войны из безличной массы “новых людей”, отрекшихся от себя и своего прошлого, вновь возникал народ, вновь находящий (пусть еще бессознательно) вечные основания своего бытия.
Таким видится мне главный метафизический сюжет той войны. И если мы говорим сегодня, что остановка немцев под Москвой была чудом (традиционным русским чудом), то должны сказать также, что само это чудо было ответом на движение человеческого духа и никогда не состоялось бы без него. И дело, конечно, не только в “русских просторах”, “русских морозах” и заградотрядах, но в осознании этой последней метафизической правды, в том, что отступать действительно некуда… Это был последний, экзистенциальный выбор между жизнью и смертью, любовью и ненавистью (как бы пафосно или странно это ни звучало). И (над этим стоит задуматься!) таким ведь, в сущности, чудом была и победа большевиков в Гражданскую войну…
11. От “всечеловеческой” победы к глобальному столкновению
Итак, победа народа в Великой войне стала действительно всечеловеческой победой (кровью которой были искуплены и омыты и трусость, и эгоизм, и обиды, и месть, и наше собственное неслыханное предательство). Но всякая победа, свершенная в последней метафизической глубине, вступая в пределы времени, тут же попадает в оборот этого мира, в водоворот его стихий и вихри политики. (Разве не так случилось и с победой Христа, присвоенной позже Империей?) И на этот раз энергию всечеловеческой победы народа оседлал тиран (русский солдат освободил Европу, но не мог дать свободы, потому что сам ее не имел, — как выразился сегодня польский президент).
Следующая послевоенная “встреча мира” — теперь уже в лице Рузвельта, Черчилля (лучших представителей демократии) и Сталина (очередного тоталитарного демона) — оказалась одновременно подобна Мюнхенской сделке и Версальскому миру… Новый раздел Европы (половина которой досталась на правах победителя Сталину), репатриация Черчиллем десятков тысяч русских военнопленных (ему же на съедение) — чем это принципиально отличалось от предвоенных разделов Чехословакии и Польши?
И при этом вся тяжесть вины за прошедшую войну была возложена на Германию. Хотя мало-мальски объективный взгляд являл картину крайне неоднозначную. Преступления против человечности (Холокост, концлагеря) были, конечно, несомненны. Но с военными преступлениями все было сложнее. Варварские бомбардировки Варшавы, Киева, Лондона вполне были соотносимы с бомбардировками Дрездена и других немецких городов. Так же как практика торпедирования нейтральных судов в Тихом океане — аналогичная с американской и немецкой сторон. Скандальная посмертная реабилитация гитлеровского генерал-полковника Альфреда Йодля в 1953 году (которой добилась при пересмотре дела его вдова) выявила тенденциозность и многочисленные нарушения демократических процедур Нюрнбергского процесса. Что уж говорить о наших собственных заградотрядах, тактике выжженной земли (и на своей территории!) и прочем в том же духе. Но по закону победителя ни СССР, ни западные демократии к общей вине оказались не причастны. Лишь когда спустя 40 лет под грузом преступлений, исчерпав резерв веры в “светлое будущее”, рухнул Советский Союз и стали выходить наружу деяния вроде пакта Молотова-Риббентропа, начался новый этап в осознании правды ХХ века. Остался один-единственный победитель (чьи грехи, вроде варварской бомбардировки Хиросимы, еще ждали своего часа).
Этот час наступил 11 сентября 2001 года, возвестив рождение нового мира. Война в Ираке, признание независимости Косово и война в Грузии окончательно сломали всю послевоенную систему мирового равновесия… Пережив краткий миг эйфории “конца истории”, мир стал стремительно возвращаться к привычному состоянию противостояния (правда, теперь уже в новом формате, в масштабе “столкновения цивилизаций”, наколдованном легкой рукой Сэмюэля Хантингтона).
Каковы реальные предпосылки нового противостояния? Оставим в стороне геополитику и вглядимся в лица непосредственных творцов прошлой войны — воплощенный обыватель Чемберлена и Деладье, бюрократический абсолютизм Сталина, трагический излом романтической национальной мечты Гитлера… Все необходимые ингридиенты “ведьмина зелья”, давшего в итоге сумму великой войны: трусость, малодушие, эгоизм, жажда абсолютной власти, безответственный авантюризм, энергия жгучей обиды и огонь “страшной мести” — на месте и сегодня. И гегемон Запада — выхолощенный потребитель, прямой наследник Чемберлена-Деладье, и энергия мести, фанатизма и ненависти (которые дает сегодня, например, исламизм). В России же распускаются сегодня все “цветы зла”, которые только могут вырасти под солнцем Востока и Запада: и разнообразные проекты “консервативной революции”, буйно взошедшие в последние 20 лет на благодатной почве национального унижения (прямо отсылающие нас к 30-м годам Германии), и романтическая русская мечта в абсолюте “Третьего Рима”… И, конечно, звезда Сталина, в ореоле святости вновь встающая на Востоке… И Сталин, и Гитлер (романтический герой еще прошлого “крестового похода” РПЦЗ против большевизма) всходят у нас, освещенные религиозным светом…
И, конечно, обожествление власти (свойственное и историческому православию, явившее на вершине модернистского проекта квазирелигию большевизма и феномен Сталина). Заняв в истории заслуженное место тирана, Сталин оказался, тем не менее, в числе победителей, лик его был освящен ореолом действительно великой победы народа. Образы их слились (подобно образам византийских императоров в роли Христа?). Победа сыграла с нами и другую злую шутку, лишив плодов покаяния. Последующей сублимацией этих чувств в народе стал бытовой сталинизм (иконка Сталина на ветровом стекле) — что-то вроде тихого народного бунта, протеста против несправедливости жизни, сродни русскому же алкоголизму. Есть в этом народном сталинизме и столь свойственное нам (и нашему православию) радикальное, эмоциональное отрицание разума, и бесконечное раздражение настоящим в отсутствие реальных возможностей самореализации. При том что к радикализму и бунту мы предрасположены генетически. При том что и само христианство — радикально. Но и его абсолют заглушен церковной бюрократией. И вот под куполом храма скапливаются эти тяжелые пары недопроявленных чувств, недовыраженной веры, конденсируясь гремучим ядом извращенного радикализма: Сталин — святой наш отец… И уже сама церковь, потеряв свободу и направление нравственного абсолюта, ослабев в бесконечных компромиссах, не в силах излечить столь радикальные искривления души, наполняясь этим черным ядом, сама становится “перводвигателем” процесса… Осталось сделать еще один шаг и заменить икону Христа иконой Сталина, что, как видим, уже где-то и происходит, в движении самых передовые наших “православных” отрядов.
Единственное, чего нам по большому счету еще не хватает, — пассионарности, готовности умирать за свою веру (как, впрочем, и Западу). Таких идеалистов, как революционные эсеры-бомбисты, штурмовики СС и японские камикадзе, больше нет. Максимум — выйти на не очень обременительный митинг. И это, кажется, единственное, что пока удерживает нас от новых крушений, сохраняя олигархическое лицо нынешней власти и не давая вырваться из-за него настоящим демонам революции. Впрочем, первые ростки уже пробиваются. Но об этом в следующей части. А перед заключением нашей — небольшое лирическое отступление.
12. Святому ГУЛагу помолимся…
Существует, однако, взгляд на вещи, согласно которому все мы — внуки единого Адама, и, стало быть, здесь действительно каждый перед всеми за все виноват. Согласно которому и Деладье с Чемберленом, и Сталин с Гитлером, и Рузвельт с Черчиллем (да и Путин с Медведевым) — чудовища не большие, чем любое другое чудовище прошлого и настоящего. Что перед Божьим судом все мы не слишком отличаемся друг от друга. А правитель и вовсе остается лишь общим знаменателем устремлений (или, если угодно, страстей) народа. Что всякий человек, который всерьез думает о себе, что он лучше записных злодеев прошлого и настоящего, скорей всего просто плохо информирован. Бог просто не дал ему слишком глубоко заглянуть в собственную душу, спасая одновременно и от совершенного безумия, и от прихода в сознание. Не дал ему слишком развернуться в своих начинаниях, но по милосердию Своему лишь на примере одного показал “нравственный тренд” каждого… Ведь общеизвестно со времен прихода Бога на землю, что каждая мыслящая тварь, чем бы ни была занята она на этой земле, занята, в сущности, Его убийством (а есть ли преступление более чудовищное, немыслимое, непоправимое? — имеющее, однако, вполне рациональное объяснение: с мертвым Богом гораздо проще, чем с Живым)… Не потому ли бетонные громады идеологий высятся тут и там на могилах убитого Бога? Не потому ли так много разлито кругом самоуверенности и самодовольства? Поэтому ничего экстраординарного, феноменального в истории ХХ века и не было. А просто настал очередной момент Полнолунья, когда все зло, живущее в человеческих сердцах, вдруг одновременно прилилось к гортаням и хлынуло: трусость, эгоизм, малодушие, обида, месть, амбиции — традиционное, консервативное, либеральное, человеческое, слишком человеческое… Разве что, доведенное до пределов абсурда…
Но зачем снова все это вспоминать и обнажать? А затем, что такой взгляд на человеческий род (пусть и не слишком оптимистичный, зато и не слишком и иллюзорный) может оказаться единственно возможным основанием нашего будущего примирения. Единственным способным погасить амбиции и взаимные обвинения и встретиться на общем основании общей вины. Ибо каковы же альтернативы? Парад постхристианских цивилизаций с востока до запада? Восхождение звезды православного сталинизма здесь и последнего фейерверка окончательно освобожденных элементарных осколков там?
Оставляя вопрос открытым, закончим эту часть нашего обзора двумя примерами радикальных духовных сублимаций (которые послужат одновременно и своеобразным переходом к следующей части). Уже хорошо знакомый нам игумен Евстафий (Жаков) в интервью “АПН-Северо-Запад” создает своеобразный идеал церковного сталинизма в следующем утверждении: Говоря о ГУЛаге, можно перефразировать известную пословицу: “или ГУЛаг, или пропал”. Если бы у Сталина не было таких жутких возможностей, как привлечение к строительным работам заключенных ГУЛага, то, я думаю, страна пропала бы: не было бы построено нужное количество заводов, фабрик и железных дорог. Это та ужасная цена, которую Сталин, скрепя сердце, должен был заплатить за благополучие своей страны. Кстати сказать, Сталин был благословлен двумя патриархами — Сергием и Алексием Первым. Они оба говорили о том, какой он добрый. А патриарх Сергий сказал о том, что у такого доброго человека в душе обязательно Бог. Он вынужден был быть жестоким, поскольку того требовала судьба страны.
И еще один текст, поражающий в самое сердце своим бескомпромиссным религиозным пафосом, появился не так давно на сайте “Русский обозреватель”. В статье под названием “Похвальное слово ГУЛагу”9 некий Борис Борисов убеждает граждан России: Все эти люди — то есть мы все — достойны того, чтобы сесть. Все. Все до одного. Только младенцы у нас без греха. Сомневающиеся могут прислать мне свою подробную автобиографию, и я внятно укажу вам не менее трех эпизодов, по которым вас наверняка стоило и — по закону и совести — нужно было бы посадить. И приходит к несомненному выводу: ГУЛаг — вот единственное покаяние, которое нужно нашему народу <…> ГУЛаг — единственный путь к модернизации страны, и потому ГУЛаг грядет, он придет и нас очистит. Он неизбежен. Потому что пока мы не научимся любить и уважать ГУЛаг — мы не научимся уважать ни Закон ни Страну ни Порядок. ГУЛаг отнимает личную свободу, но возвращает свободу главную — свободу от своих преступлений. И потому радость должна быть в сердцах этих людей, великая радость того, что их оторвали от бессмысленной гибельной спекуляции, к которой приросли они сердцем своим, и дали делать великое, настоящее дело. ГУЛаг — путь к счастью, но путь не для всех. Тот, кто поставлял бракованные узлы для “Булавы” — расстреляны, они недостойны гуманизма ГУЛага…
Часть вторая. Миссионерский прорыв в Севастополе
От сталинизма в церкви — к миссионерству. Как ни странно, темы эти не так уж далеки друг от друга. “Миссионерский прорыв”, ставший одним из ключевых звеньев предвыборной кампании митрополита Кирилла, остается и главной темой нового патриаршества. Торжественными аккордами вспыхивают яркие акции, вроде его беспрецедентного по пиар-поддержке патриаршего визита в Украину. Пусть практический итог этой поездки трудноуловим, но несомненно одно: она круто подняла политический рейтинг патриарха, о котором заговорили как о сильном политике, явно превосходящем прочую российскую политическую элиту. Наиболее же популярен другой украинский сюжет — рассказы о том, как, сообщив многотысячной толпе безработных и перебивающихся на современную провинциальную зарплату, что “безудержное потребление убивает в человеке радость”, патриарх благословил их рукой в “брегете” за 36 тысяч евро10…
Но самым характерным было, пожалуй, то, что во всех оценках визита — и со стороны сторонников, и со стороны противников нового патриарха — почти не звучало слов о христианстве. Как на небе, так и на земле… И главный скандал лета, связанный с миссионерской партией патриарха, также оказался связан с Украиной и разразился как раз накануне визита (лишь только чуть поутихли страсти вокруг высказываний архиепископа Илариона о Сталине).
1. Демарш энтузиастов
Марш русских байкеров11 на Севастополь, позиционированный как моторизированный крестный ход, приуроченный к 300-летию Полтавской битвы, был задуман как преддверие визита патриарха в Украину.
Предводителя байкерского объединения “Ночные волки” Хирурга (Александра Залдостанова) представили патриарху Кириллу на одной из его первых пиар-акций — встрече с невоцерковленной молодежью на измайловском стадионе в Москве.
Марш, благословленный лично премьер-министром Путиным и патриархом Кириллом (а также и киевским митрополитом УПЦ МП Владимиром), миссионерская партия поддержала лозунгами: “Самодержавие, Православие, Народность — русский флаг над Севастополем” и “Взятие Севастополя русскими байкерами”.
Егор Холмогоров: Это была первая попытка совместить в одном три элемента — благословение Церкви, волю Власти, действие русского Гражданского Общества… то есть русских людей, которые овладели умением самоорганизации. Соединение вместе благословения Церкви (Православие), воли Власти (Самодержавие) и гражданской самоорганизации (Народность) делает Россию непобедимой.
Протодиакон Андрей Кураев: Жизнеспособность русского народа сегодня напрямую зависит от его стремления к самоорганизации и самозащите, которые должны выливаться в реальные действия.
В акции приняла участие также группа “Алиса” со своим милитаризованным хитом “Небо славян” и двусторонним имперско-алисоманским флагом…
Но на волне энтузиазма и куража миссионерская партия вляпалась в скандал. Взрыв возмущения в православном рунете (а затем и большого оживления в светских СМИ) вызвало фото, сделанное Егором Холмогоровым и помещенное на его сайте: гологрудая мотоциклистка, за спиной которой трепещет хоругвь с Нерукотворным Спасом…
Фото произвело на православных большое впечатление. Юзеры на ЖЖ Холмогорова выражали свое отношение не вполне политкорректными высказываниями; сообщалось, в частности, о сексуальных и общекультурных непотребствах байкеров, а также поступали предложения Холмогорову не ограничиваться в показе обнаженной натуры только бюстом.
Миссионеры, в свою очередь, клеймили миссиофобов и прочили юной байкерше судьбу Марии Египетской, подкрепляя уместность изображения цитатами из Писания. А ЖЖ юзер Vera Zemskova (vera_z) привела глубокомысленные исторические и библейские аллюзии: Атеизм вокруг. Ладно бы просто атеизм, но атеизм у православных. Возмущение по поводу парада мотоциклистов с голыми девушками в момент торжества. А должно было бы отозваться у воспитанных на Библии людей то, что было у древних семитских кочевников: когда они шли в бой, обычно пешие, впереди несли знамя, вернее, то, что было знаменем по сути: ковчег, палатку (эфод) разной формы, в которой были священные предметы, заменявшие божество. Бога они несли в бой, и Бог был их знаменем. Или, как вариант, в палатке сидела девушка, она высовывалась оттуда, полуобнаженная, и пела боевые песни. Делакруа в “Свободе на баррикадах” неосознанно угадал этот элемент, составляющий основу иудео-христианской религии — ковчег…
А неподражаемый Кирилл Фролов (несомненно, самое яркое лицо уличной политики патриарха Кирилла) на сайте “Единое отечество” в свойственной ему манере восклицал (авторская орфография бережно сохранена): Вообще, хватит дурака валять. Все всё знают. Демагоги прекрасно знают, что распущенная девчонка в целом одном или двух экземплярах — это только повод…. Те, кто на пустом месте раздувают миссиофобскую истерию, прекрасно понимают, что севастопольское байк-шоу — это кость в горле тем, кому не нравится, что байкеров благословил патриарх и поддержал Премьер, что в Севастополе Горсовет сорвал планы дерусификации школ, против Севастольском “байк-шоу” те, кто выступает против российских гуманитарных проектов на Украине и Черноморского флота. Таким образом, миссиофобия — это не просто заблуждение, это сознательная антицерковная и антирссийская деятельность. Поэтому нельзя дезертировать и я призываю наши доблестные СМИ — ИФР, СМИ, редактируемые Е. Холмогоровым и А. Рудаковым, адекватно ответить, ибо ни один намеченный проект, великое дело массовой общенационльной православной патриотической миссии не должен быть сорван. Ведь “байк-шоу” в Севастополе — это только начало и миссиофобия не пройдет! <…> после этих пошлых и ангажированных нападок, когда из-за одного или двух человек поливают грязью великое дело, всем должно быть очевидно, что миссиофобия существует, что это оружие врагов патриарха и Церкви, что миссиофобы просто “ищут повода” и им глубоко наплевать, как обстоит дело в действительности.
По горячим следам в комментарии ““Это великолепно!” Голая девичья грудь как символ нового “миссионерского прорыва” патриарха” на портале “Credo.ru” Ксения Дорошенко описывала миссионерскую акцию: Преодолев почти две тысячи километров, под занавес Петрова поста грозно грохочущая кавалькада освободителей, не встречая ни малейшего сопротивления трусливых украинофашистов, победно вошла в оккупированный Севастополь. Разумеется, город был мгновенно освобожден. Восторженные севастопольцы вышли на улицы города приветствовать героев — посланцев великой Москвы. Среди встречавших, правда, не было архиерея и даже местного духовенства Московского патриархата. Но разве это важно? На колесах освободителей в город въехал протодиакон Андрей Кураев, который в два часа ночи, после гениального как всегда концерта группы “Алиса”, мужественно высмеявшей “оранжевые сопли” оккупантов, произнес перед разогретой роком и алкоголем публикой вдохновенную проповедь. Сначала он говорил о записочках, которые надо передавать для поминовения в Троице-Сергиеву лавру. Дальнейшую проповедь он построил на православном толковании популярного среди байкеров и вообще молодежи лозунга: “Бери от жизни все!” Он назвал его “святыми словами” и призвал аудиторию сосредотачиваться не на пиве и “доступных девушках” (на чем она реально и была преимущественно сосредоточена), а на том, чтобы “стать Богом”. Сказал буквально так: “Если ты хочешь взять все от жизни, ты хочешь взять все от Бога. Но если ты возьмешь у Бога все, ты сам станешь Богом”.
Аудитория аплодировала, свистела и улюлюкала, в принципе и не отказываясь стать Богом, но продолжая потягивать пиво и обнимать девушек. Объятиями, впрочем, не ограничились: крымские СМИ пестрят подробностями неистовств гостей города — от рвотных масс в мемориальном храме на месте Крещения св. Владимира в Херсонесе до сексуальной оргии на одном из городских пляжей. Ну а что вы хотели? У байкеров широкая душа, “в нихже несть льсти” — они делают, что хотят, искренне, как дети, поэтому и близки к православию поболе, чем иной фарисей-миссиофоб. (Заметим в скобках, что в Москве они держатся куда скромнее, благо Москва никем не оккупирована.) И если джинсы и рок уже не мешают спасению, то и остальные элементы субкультуры мешать ему не должны! “Секс, наркотики, рок-н-ролл”? Воцерковим и этот лозунг, для начала, может, чуть его скорректировав, сопроводив небольшой сноской…
Иван Давыдов на сайте “Полит.ру” в статье ““Харлей” опричника. На такое взглянув, кто не прослезится” нашел иные безукоризненные образы “паломников XXI века” (выражение отца Андрея Кураева): Наш байкер… это не какой-нибудь там западный. Западный байкер — скандалист и хулиган. Блюзы, бары, пивной алкоголизм, погромы и разврат. Неэстетичные татуировки. Если ты это читаешь, значит, моя сука упала с мотоцикла. Ну и так далее… Страшно сейчас и вспоминать об этом, но наши байкеры со страниц перестроечных таблоидов в мозги обывателям въехали похожим образом… Но духовность не могла не победить. Духовность победила наносное, западное и нежной нашей ментальности чуждое… Наш православный байкер, способный конно, людно и оружно к месту назначенного сбора прибыть, осененный благословениями и пропитанный здравыми политическими идеями, — не он ли новый рыцарь, призванный спасти отечество? И даже черные доспехи кожаные смотрятся вполне органично. Хорошо б еще на будущее, конечно, задуматься о собачьих головах у седел, да и метлы бы не помешали. Для вящей, так сказать, узнаваемости образа.
Дмитрий Быков в статье “Поп-шоу, или Облучение от Церкви” (журнал “Собеседник”) заметил, что патриарх, благословляющий делегацию российских мотоциклистов перед отправкой на байк-шоу, еще не та беда, точней, не вся беда. А вот председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества Всеволод Чаплин, позирующий на фоне крутого рокера Паука (“Коррозия металла”) и видного русского националиста Константина Касимовского, — символ более серьезный. Нам, кажется, предстоит продегустировать истинный “молотофф-коктейль” из радикального православия, тяжелого рока (а то и панка) и национализма в “розовом” социалистическом варианте. Все эти ингредиенты и сами по себе не блеск, но смесь поражает всякое воображение.
Быков (человек, заметим, совершенно светский) выговаривает самоочевидные в своей здравости вещи: Было бы славно и куда как уместно наладить наконец взаимодействие общества и церкви — помогать, например, больным детям, да притом и не афишировать этого, по заветам Христовым; а то отдуваются за всех одни волонтеры. Можно бы помогать старикам и неимущим, можно бы в школах преподавать историю религии — да не так, чтобы сыграть на самых дурных инстинктах старшеклассников, не соблазнять их байкерами или металлистами, а серьезно объяснять, почему без Бога мир похож на храм без купола. Но у РПЦ удивительное свойство — она участвует именно в том, благословляет именно то, что выглядит наиболее сомнительным с христианской, да и попросту с человеческой точки зрения… Милосердие, сострадание, умиление, благоговение, надежда — все, что принесло в мир христианство, сменив жестковыйную ветхозаветную риторику, сегодня вытеснено агрессивной брутальностью, недвусмысленным шовинизмом и интонацией вечной высокомерной суровости…
Андрей Рогозянский (“РПЦ в мире пиара”12) самой сутью события считает вступление РПЦ в мир Большого Пиара. Кроме того автор сообщает немаловажные сведения о байкерах. “Ночные волки”, пишет он, — это экспансивная организация, контролирующпя большинство байкерских групп в России, Белоруссии и Украине. Как санитары леса, они заняты систематическим вычищением поляны и поеданием братьев своих меньших… Противники “Ночных волков” имеют ряд своих структур, и между этими объединениями идет довольно своеобразная гонка. Мотопробег и шоу, устроенные “Ночными волками” в Севастополе, продолжают это соперничество. Поддержка со стороны высших российских властей и патриарха создает обстановку абсолютного “эксклюзива” и дважды удостоверяет притязания лидера “Волков” Александра Залдостанова на звание наиглавнейшего байкера Всея Великия, Малыя и Белыя.
Приводит Рогозянский и следующий любопытный текст, предлагая читателю самому оценить стилистику и игру смыслов. Характерно, что приведенный ниже кусок диалога между российским премьером и вожаком байкеров Хирургом попал в официальный релиз (что, заметим, просто так обычно не делается):
Владимир Путин, председатель правительства РФ: Я один раз попробовал ездить на байке. Это было совсем недавно.
Александр Залдостанов: Я в курсе об этом.
Владимир Путин, председатель правительства РФ: Да?
Александр Залдостанов: Да.
Владимир Путин, председатель правительства РФ: Я встал на заднее колесо и въехал в другую машину.
Александр Залдостанов: Там, да, есть резвые очень. Резвые есть моторы.
Владимир Путин, председатель правительства РФ: Нет, я просто резко бросил сцепление.
Александр Залдостанов: Ну, это по первому разу. Я хочу пожелать, чтобы Вас это не обломало, чтобы Вы все-таки не забросили мотоцикл и не поставили его в гараж…
Если кому-то здесь вспомнился Корней Иванович Чуковский, то, представьте, у меня то же самое, — замечает публицист и продолжает: С высокой долей вероятности можно судить, что спецслужбы “работают” по движению. <…> Шепотом передаются истории о том, что в среде сотрудников ФСБ, ФСО, МВД становится модным проводить свободное время на “чопперах”, в кожанках. <…> Если учесть, что ранее в том же увлечении признался патриарх Кирилл, а некоторые уже начинают говорить и об увлечении мотоциклизмом прежнего патриарха Алексия (Ридигера), то… просто не знаешь, что сказать и подумать…
2. О первых христианах и последних стилягах
Что можно добавить к сказанному? Ничего удивительного в этой миссионерской эскападе, конечно, нет. Давно, как говорится, ожидаемое событие. Но из всех его блещущих фейерверком смыслов хочется выделить одну только грань. Мы не знаем, есть ли среди нынешних миссионеров искренние люди. Наверное, есть. Бывший хипан игумен Сергий Рыбко, во всяком случае, искренне верит в свою миссию. По-своему искренен и протодиакон Андрей Кураев. Да и Кирилл Фролов (искренне называющий себя цепным псом Московской патриархии), несомненно, верит в свою звезду. И если у наших миссионеров действительно живы еще идеалистические побуждения, не до конца детерминированные “волей к власти”, властью больших денег и державным пафосом, то коренная их ошибка, думается, вот в чем. Рокеры и байкеры — люди, прежде всего, свободные и независимые. Грешные, конечно, и им, конечно, лестно внимание сильных мира сего. Но… лишь пока им это будет ново, интересно или (что уже другой совсем разговор) выгодно. Очевидно, однако, что они никогда не впишутся в систему, не перестав быть самими собой.
В 60-е ими руководил своего рода монашеский пафос: они пытались основать собственный мир вне всемирного вавилона; в 70-е — атаковали агрессивной энергией панка. Наконец, отчаявшись, погрузились в эстетику “темной стороны” и суицида. Сегодня энергия бунта, похоже, почти исчерпала себя, но движение все равно осталось совершенно антисистемным по духу. И не потому ли именно рокеры становятся сегодня главным объектом “миссии”, что система метафизическим чутьем чует главного своего врага и спешит расправиться с ним? Купить, разъесть кислотой, переварить, чтобы расчистить путь к воцарению вавилона…
Да, наверное, выходец из контркультуры Сергий Рыбко искренне хочет обратить рокеров в христианство. Искренна и девица-топлесс на тяжелом байке — искренна как истинный варвар. Но хоругвь с ликом Нерукотворного Спаса, которую какой-то идиот впихивает сюда “для идеологии”, превращает все в кричащую пошлость (ровно ту, которая и царит в головах миссионеров). Здесь парадоксальным образом и свершается эта подмена, и в первобытный (и по-своему органичный) мир замешивается нечто, ведомое совсем иными мотивами. Так вслед за идеалистом-первооткрывателем входит конкистадор, в глазах которого отражается лишь золото инков.
В этом смысле (выскажу сугубую точку зрения), настоящие байкеры и рокеры гораздо ближе к христианству, чем те, кто их сегодня пытается окучивать и миссионэрить. И наполовину голая девица, и физическая блевотина в храме, и весь этот секс-драгс-рок-н-ролл — есть все же гораздо более живое проявление бытия, чем “метафизическая блевотина” новой тоталитарной машины, от “материнской платы” которой бежало в подвалы прошлое поколение рокеров (как первые христиане в римские катакомбы), готовя крах системе. (Ибо, что может быть общего у Бога с велиалом?) Но когда все живое, вся свобода, вся ее вера, все ее будущее покинули ее, система зашаталась и рухнула… Ибо, с одной стороны, власть мира сего, “атомное православие” и “русские флаги над Севастополем”, с другой, — свобода от этого мира. “И вместе им не сойтись”, как говаривал Рирьярд Киплинг…
Часть третья. Русское поле экспериментов,
продолжение следует
1. День религии Дмитрия Медведева
Но, возможно, самым серьезным событием этого лета стало решение президента Дмитрия Медведева о введении религиозного образования в школы и должности полковых священников в армию. 21 июля состоялось совещание в загородной резиденции президента “Барвиха”, куда были приглашены главы православных христиан, мусульман, иудаистов и буддистов. Президент сообщил, что в его адрес поступило два обращения от представителей ведущих конфессий: первое касается преподавания в школах основ духовно-нравственного просвещения, второе предлагает ввести в Вооруженных силах институт полковых священников. “Оба этих обращения я принял решение поддержать”, — заявил Медведев.
Эксперимент по религиозному обучению будет начат в 2010 году. Ученики и их родители получат возможность самостоятельно выбрать предмет. К выбору будут допущены основы православной, мусульманской культуры, иудаизма, буддизма, а также история мировых религий и основы светской этики.
На начальном этапе эксперимента уроки предполагается ввести во втором полугодии 4-го класса и закончить в первом полугодии 5-го. В справке, подготовленной к заседанию, подчеркивается, что в этом возрасте ребята уже в основном научились учиться, способны анализировать и выбирать те или иные учебные курсы, к тому же учащимся в возрасте 10 — 11 лет… присущи такие социально-психологические характеристики, как доброта, бесконфликтность, сопереживание. Преподавать новые предметы будут только светские педагоги. Президент сообщил также, что изучение религии не противоречит Конституции РФ, поскольку основано на принципе добровольности.
Министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко в тот же день сообщил журналистам, что на первом этапе эксперимента будут задействованы 12 тысяч школ в 18-ти регионах. В процессе реализации идеи переподготовку пройдут более 40 тысяч учителей, будут потрачены сотни миллионов рублей.
День 21 июля уже называют историческим, и, наверное, не зря. Решение, несомненно стратегическое, имеющее далеко идущие последствия. Не назовешь его и неожиданным: то, что рано или поздно это произойдет, было ясно давно.
Что обращает на себя внимание? Религиозное образование вводится силовым решением, о котором общество просто информируется. При этом само решение оказывается несколько более мягким, чем последние по времени предложения РПЦ, предполагавшие раздельное обучение для православных, мусульман, иудеев и атеистов. В версии президента к выбору допущены кроме светской этики также и история религий; священники от школы однозначно отлучены; выбор признан неизбежным и добровольным. Ясно также, что это решение — во многом вынужденное, принятое под давлением РПЦ, и что оно не примиряет общество, не снимает проблему, а спускает все на максимальном и в высшей степени дорогостоящем компромиссе.
Решение это можно назвать историческим и вот в каком смысле. Закон Божий в школе и священники в армии — исторически выверенная формула Русской церкви как идеологического основания империи. И сегодня, в новой утопии “православной цивилизации”, Русская церковь находит привычные себе формы жизни. Заметим, что это формы конца ХIХ века, т. е. предреволюционные. Что же, видимо, бесконечно пытаться вступить в одну и ту же воду, наступать на одни и те же грабли — наша историческая судьба.
Не будем подробно останавливаться на полемике вокруг этого решения, приведем лишь один материал, на наш взгляд, исчерпывающе являющий всю его проблематику. Это выступление управляющего делами Российского объединенного союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ), члена Экспертного совета Комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций епископа Константина Бендаса на пресс-конференции в “Московском Комсомольце”:
Епископ Сергей Ряховский, глава российского союза христиан веры евангельской, благословивший меня на участие в этой пресс-конференции, как человек более оптимистичный считает, что вся ситуация — это большое недоразумение и в самом ближайшем времени люди, от которых все это зависит, все переосмыслят и как-то ситуация изменится. Я не такой оптимист. Прежде всего я полагаю, что данный эксперимент в самое ближайшее время полностью провалится. <…> К сожалению, пока он дойдет до абсурда и провалится, будут истрачены сотни миллионов денег госбюджета, но самое главное — искалечены души детей, и однозначно это приведет к обострению межрелигиозной ситуации в России…<…> Почему такой пессимизм? Прежде всего я не понимаю, почему вся та общественная дискуссия, которая была поднята последние три года по вопросам преподавания православной культуры, или основ мировых религий, или основ религий России, почему вся эта дискуссия, все выводы, заявления, резолюции, рекомендации, рекомендации общественной палаты, почему они в один момент, в один день были похоронены и забыты, как будто ничего не было. <…> Почему это решение было принято… ну не совсем в тайне, но как-то спонтанно, без подготовки, без обсуждения, просто решили, пригласили ТВ, заявили, вывесили на сайтах: “Так теперь будет. Мы начинаем эксперимент в 18 субъектах”… А это пятая часть всех российских школ, пятая часть наших детей! Вы знаете, вещи, которые не являются стыдными, не делают в тайне. <…>
К чему может привести данный эксперимент? Я бы поставил под сомнения слова г-на Фурсенко о том, что четвертый-пятый класс — это один из самых бесконфликтных. <…> Зайдите на Ru Tube, YouTube, найдите съемки с мобильных телефонов учащихся… Я знаю (я вхожу в родительский комитет), чем живет школа, чем живут подростки даже в достаточно элитной московской гимназии. С тех самых с четвертых-пятых классов разделение по соц. признаку, по достатку семей,.. по разрезу глаз уже там присутствует, и педагоги с мудростью пытаются нивелировать это, прилагая максимум усилий. И вдруг мы всех разделяем! Представьте ситуацию обычной средний школы: два человека из семей мусульманских, один-два протестанты, католики, буддисты, неверующие и т. д. И здесь вдруг нужно им разделиться. Я даже не беру вариант, когда просто нет преподавателей (и годы — если не десятилетия — уйдут на то, чтобы их подготовить). Я разговаривал с одним из директоров московских школ, он говорит, простите, если мне честно подойти и сделать все по этой резолюции президента и на самом деле позволить каждому сделать осознанный выбор, мне нужно брать в штат преподавателей по этим предметам больше, чем у меня сегодня учителей-предметников. Если на самом деле позволить каждому классу честно разделиться на четыре — пять — шесть направлений, то никакого бюджета просто не хватит. <…>
Я не понимаю почему не вложить знания о культуре своей религии в общий для всех предмет, который преподается всему классу, называется, например, основы религий России. Ясно и неоспоримо, что в пользу Русской православной церкви в нем будет представлено гораздо больше места, потому что ее вклад в историческое, культурное развитие России значительнее, чем у других конфессий. У кого-то он будет меньше, но простите, он тоже есть. <…> Есть вклад всех нас, каждого из нас, и мы хотели бы равного отношения. И чтобы уже там, в школе, в сердцах детей не закладывалась дискриминация, комплекс человека второго сорта. К сожалению, сейчас есть такие моменты, я вот занимался недавно ситуацией в одном из регионов… Взрослый состоявшийся человек, много лет отдавший государственной службе, последнее время занимавшийся бизнесом, четыре года назад, будучи атеистом, пришел к вере в евангельской протестантской пятидесятнической церкви, и губернатор в этом регионе пригласил его на должность вице-губернатора. Они были уже знакомы, вместе работали много лет. Он был представлен всему коллективу, в понедельник выходить на работу. Зам. губернатора по безопасности вызывает его в пятницу вечером в кабинет и говорит: “Слушай, ты хороший мужик, и талантливый и нужен нам, но ты извини, здесь пришла такая резолюция из службы безопасности, а там написано: “активный сектант!” Прости, не можем мы тебя взять на государеву службу”…
2. Без альтернативных…
Ненадолго прервемся, и, чтобы предчувствия епископа Константина не показались беспочвенными, приведем еще несколько примеров. В апреле этого года разгорелся скандал вокруг нового экспертного совета по религиоведческой экспертизе при Министерстве юстиции. Федеральный закон от 23 июля 2008 года, передавший Минюсту полномочия по определению порядка проведения религиоведческой экспертизы, значительно расширил полномочия Совета (если раньше Совет проводил экспертизу лишь при регистрации религиозных организаций, то сегодня он имеет право проводить ее по запросу Минюста фактически когда и как угодно). Но когда стал известен состав нового совета, среди 24 “экспертов” нового органа оказался лишь один (!) профессиональный религиовед. Костяк совета составили православные “антикультисты” — специалисты по сектам, журналисты, люди вовсе без ученых степеней. А возглавил его человек, не имеющий даже полноценного, признанного ВАК, образования, — профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Александр Дворкин. В профессиональных кругах Дворкин известен как автор множества ксенофобских и агрессивных книг, а также радикал, неоднократно уличенный во лжи и бесчестных методах (правда, нынешний министр юстиции Александр Коновалов — выпускник Свято-Тихоновского православного университета и ученик Дворкина). Заместителями Дворкина стали директор Правозащитного центра при “Всемирном русском народном соборе” Роман Силантьев (заявивший как-то, что слезинка сектантов вряд ли важнее приоритетов национальной безопасности) и имам Апанаевской мечети в Казани, директор издательского дома “Иман” Валиулла Якупов (фигуры столь же одиозные).
Специалисты отмечают, что Совет сегодня фактически обладает функциями, сравнимыми лишь с функциями Совета по делам религии в советское время, и будет по преимуществу осуществлять контроль над религиозными организациями.
Так оно и есть. И первым нападкам со стороны нарождающегося цензурного органа подверглось Российское библейское общество. Что также символично, если вспомнить судьбу Библейского общества ХIХ века, раздавленного “антибиблейским восстанием” архимандрита Фотия и адмирала Шишкова, на многие десятилетия похоронивших издание Библии на русском языке — дело жизни митрополита Филарета (Дроздова). В результате чего русское образованное общество, только-только пробудившееся к мысли, оказалось лишено настоящего духовного просвещения, а “свято место” вскоре заняла марксистская литература.
Еще один пример. В августе этого года на сайте “Славянского правового центра” появились сообщения о разгоне администрацией Кораблинского района Рязанской области семейного палаточного лагеря евангельских христиан-баптистов под Рязанью. Верующие рязанской церкви евангельских христиан-баптистов отдыхали семьями (около 70 человек) в палаточном лагере. Планировалось, что отдых продлится с 11 по 21 июля. Однако 15 июля лагерем заинтересовалась местная милиция. Пастора Андрея Крылова пригласили к начальнику Уголовного розыска, где его допросили, сфотографировали анфас и в профиль, сняли отпечатки пальцев. На следующий день в лагерь явилась комиссия в составе прокурора района, представителя ФСБ, работника по делам несовершеннолетних, юриста и замглавы районной администрации в сопровождении милиции. Проверяющие потребовали немедленно свернуть лагерь. Юрист администрации Кораблинского района отозвал меня в сторону, — рассказывает Андрей Крылов, — и сказал, что если б в данном случае не было религиозной подоплеки, то к нам не было бы вопросов. Он лично полностью поддерживает политику государства, чтобы у всех была одна православная вера, т. к. это залог сильного государства. Я спросил: “Вы хотите меня заставить думать по-другому?” В ответ прозвучало: “Вас нет, а вот детей — да”. Я переспросил: “Моих детей тоже?”. В ответ услышал: “И ваших тоже”. Этот человек находился при исполнении своих обязанностей…
Нечто подобное происходит сегодня с храмами “альтернативных православных” РПАЦ (один из осколков РПЦЗ) в Суздале. В 90-х годах эти храмы были официально переданы суздальской церкви областным комитетом по управлению госимуществом в плачевном состоянии и отреставрированы верующими. Осенью 2007 года руководство владимирского территориального управления Росимущества обратилось в арбитражный суд с иском, и 5 февраля 2009 года Арбитражным судом Владимирской области было принято решение об изъятии у РПАЦ тринадцати храмов в связи с отсутствием договора на их использование. Дело в том, что договоры о передаче храмов заключались с “несуществующей ныне организацией” (сегодняшняя РПАЦ в 1990 году называлась “Российская православная свободная церковь”). С другой стороны, КУГИ и Госцентр, как выясняется, вообще не имели права передавать церкви РПАЦ. Местные журналисты называют ситуацию “театром абсурда”: Сначала государство в лице КУГИ и Госцентра отдает полуразрушенные церкви верующим. Через 10 лет, дождавшись, когда храмы приведут в порядок, то же самое государство, на этот раз в лице Росимущества, вдруг спохватывается: да я же не имею права! Следовательно, — решает государство, — чтобы исправить эту досадную оплошность, надо храмы отобрать, — пишет журналист владимирской областной газеты “Молва”. Понятно, что закон в России — что дышло. Хорошо понятна и настоящая причина нелюбви государства к РПАЦ — ее резко враждебная РПЦ МП позиция.
3. Караул устал…
Но вернемся к пресс-конференции в “Московском Комсомольце”, главными участниками которой стали также протодиакон Андрей Кураев (возглавивший редколлегию по созданию учебника по Основам религиозной культуры) и заместитель председателя Духовного управления мусульман муфтий Харрис Хазрат Саубянов.
Оба представителя “православно-мусульманской цивилизации”, активно защищавшие раздельное религиозное образование в школе, не нашли, что возразить доводам епископа Константина. Единственное, что смог сказать в ответ отец Андрей, — обвинить Константина Бендаса в неискренности и выразить уверенность, что все свои горячие слова он тут же забыл бы, окажись в списке возможных альтернатив протестантизм. Тем не менее речь епископа Бендаса, несомненно, произвела на протодиакона впечатление. Отец Андрей даже на мгновение потерял самообладание и, когда кто-то из журналистов, задавая вопрос, заметил: “Мы должны строить Россию по правовому признаку”, — вдруг взорвался: “Слава Богу, вы уже ее не строите!” — разом выразив смысл происходящего. И заставив вспомнить бессмертные слова революционного матроса Железняка, объявившего заседание Учредительного собрания закрытым.
Заключение: православная цивилизация?
Итак, что же такое “православная цивилизация”, которую мы сегодня начинаем строить под мудрым руководством президента Медведева и патриарха Кирилла?
Впервые этот конструкт возник, кажется, под пером Тойнби, чья теория цивилизаций легла в основу популярной ныне геополитической модели Сэмюэля Хантингтона, откуда, в свою очередь, и попал на глаза нашей властной элиты (к тому времени уже освоившей идеи Ивана Ильина о “мировой закулисе” и единственных наших союзниках — армии и флоте). Как в свое время Карл Маркс дал недостающую теоретическую базу пылким мечтаниям русских социалистов, так ныне теория “столкновения цивилизаций” открыла глаза нашим “консервативным революционерам”. Произнеся волшебные слова “православная цивилизация”, указав на Россию как на ее “осевую страну” и противопоставив ее (хоть и с оговорками) Западу, Хантингтон обеспечил нам все необходимые геополитические ориентиры.
Моментом истины стал август 2008-го, положивший начало новому глобальному противостоянию (причем, сама грузинская война в сознании нашей власти была целиком оправдана постулатами Хантингтона — ролью России как осевой страны православной цивилизации). Годовщина войны в августе 2009-го ознаменовалась беспрецедентным пропагандистским шквалом, который, казалось, снова обрушил нас в 30-е годы ХХ века… А день религии 21 июля отчетливо явил намерение нашей власти заложить камень “столкновения цивилизаций” уже в каждую российскую школу.
О “православной цивилизации” говорит сегодня и патриарх Кирилл. Но наиболее развернуто эта идеологема предстает в работах протоиерея Всеволода Чаплина. В программной статье “Пять постулатов православной цивилизации”13 он утверждает: общество и государство должны иметь духовную миссию; общественный строй и экономика должны быть подчинены надмирным целям; православный социум должен помогать человеку спасаться, а все не спасительное должно быть ограничено, остановлено, лишено общественной поддержки. Идеалом общественного устройства признается теократия. Но и за светским государством утверждается необходимость поддерживать традиционные вероисповедания, идея же религиозного нейтралитета признается недопустимой. Утверждается также, что христианин обязан быть хорошим гражданином любого государства (в качестве примера приводится лояльность церковных авторитетов римским императорам-гонителям, турецким султанам, Сталину и Гитлеру), но по-настоящему обоснованным признается патриотизм, соединяющий Отечество и веру.
Отец Всеволод говорит и о свойственной православной цивилизации мощной приверженности идеалу единства народа и власти, а также утверждает принцип: “Церковь, народ и власть — одно целое”. А что же личность? Личность признается имеющей весьма высокую ценность, однако выше ценности свободы самовыражения ставится ценность священных символов (икон, храмов, богослужебных предметов — частиц неба на земле). Оговаривается при этом, что личность никогда полностью не автономна, а ее земная жизнь неотделима от соборного тела народа. Все остальное место статьи отдано упрекам Западу за его гордыню, экспансию, релятивизм и проч. В заключение постулируется существование православной цивилизации, как самостоятельного центра правовой и политической культуры, а также необходимость создания международного сообщества православных стран и народов.
Эта статья (несомненно, вдохновленная теорией Хантингтона) до сих пор остается самым ярким описанием того общественного строя, который мы сегодня создаем, — брежневская модель СССР (из которой, как из гоголевской шинели, вышла вся нынешняя бюрократия), где на место дискредитированной КПСС вступает модернизированная РПЦ. Замечательны и тот откровенный утопизм, которым все здесь дышит (например, в пункте о единстве власти, церкви и народа), и та простодушная непосредственность, с которой выстраивается здесь иерархия ценностей: на вершине — власть, чуть ниже — церковь, еще ниже — общество, в самом низу — человек.
Последний акт трагедии Константиновской церкви начинается ныне медовым месяцем брака церкви и государства. Опьянена власть, обнаружившая полную импотенцию в реальном государственном строительстве; опьянена церковь, потерпевшая фиаско в реальном воцерковлении народа и желающая теперь возместить этот провал воцерковлением насильственным и радостно надевающая на себя золотое ярмо государственной церкви… Но что увидят они через год-два, когда сладкий сон развеется? Нерешаемые социальные проблемы, еще более чудовищную коррупцию… Окончательно забронзовевший замок бюрократии над пустыней тотальной разрухи и упадка…
Центральная мысль патриарха Кирилла (уже усвоенная президентом Медведевым и озвученная им в статье “Россия, вперед!”) о том, что главной нашей ошибкой была “революция Петра”, своротившая нас с самобытного пути, — это отказ от великой петербургской культуры ХIХ века, стратегический поворот к московщине и Средневековью…
Так, двигаясь шаг за шагом по параграфам теории Хантингтона, мы неминуемо должны будем придти и к ее окончательным выводам. Выбор “православной цивилизации” в ряду прочих ориентальных цивилизаций будет означать пусть не тотальный пока (Куршевель и прочие блага цивилизации тоже терять, конечно, не хочется), но все более явный отказ от европоцентризма. А значит, и ускоряющийся закат русской культуры и все более острую ориентализацию страны, победу евразийских смыслов (что на деле будет означать перманентную исламизацию). Удержаться в парадигмах “православной цивилизации” окажется невозможно просто потому, что никаких реальных основ, кроме политической демагогии и мифов “консервативной революции”, в арсенале сегодняшних строителей нет. Скорей всего, очень скоро “православная цивилизация” плавно эволюционирует в православно-мусульманскую (возможно в формате: православный президент, исламский премьер), а там подтянутся и китайцы…
Скорее всего, единственным плодом всех этих постмодернистских игр окажется выстраивание системы нового глобального противостояния: Запад — остальной мир, в котором Россия будет стараться заявить свои геополитические амбиции лидера “традиционных цивилизаций” (еще одна стратегическая мысль патриарха Кирилла).
Что же потом?
Нераскаянный грех имеет свойство идти все глубже. И, по закону исторического возмездия, нас ожидает то, о чем и предупреждает отец Петр Мещеринов. Возможно, очередная (на сей раз фундаменталистская) революция, героями которой станут уже не вальяжные партийные боссы брежневского замеса, а темные авантюристы ленинско-сталинской школы; не пузатые, груженные золотом торговые шхуны, а юркие пиратские канонерки…
“Православная цивилизация”, если и будет построена, вряд ли сможет удержаться в границах, превосходящих московское опричное царство. Зато энергии распада России могут повлечь за собой бурную эскалацию напряженности по всему миру… Увы, нашей стране вполне по силам сомнительная честь стать детонатором новой глобальной войны (тревожными предчувствиями подобных сценариев полна книга Хантингтона).
Концом же нашей сергианской сказки может стать последнее “преображение”, когда уже сама церковь обернется “новой опричниной”, “ЧК во имя Христа” (что и предсказывали в свое время Федотов и Бердяев). И когда дружно вызываемый сегодня демон наконец явится и в его лике каждый увидит свое отражение, наступит (как и в 1917-м) горькое запоздалое прозрение, что на самом деле мы давным-давно уже поклоняемся не Христу, а чему-то совсем-совсем иному…
Постскриптум: от соцреализма — к сюрреализму
На этом, наверно, следовало бы и закончить. Но… мне давно не дает покоя мысль о том, что время литературы как таковой кончилось и единственный настоящий роман сегодня пишет само время. То есть сама российская действительность представляет собой такой захватывающий сюжет в стиле фантастического реализма, перед которым бледнеют любые потуги романистов. И единственное, что остается человеку с пером, — беспристрастно описывать происходящее.
Таким, безусловно, сюрреалистическим актом стало отпевание патриархом Кириллом человека-эпохи Сергея Михалкова в Храме Христа Спасителя. Об этом действе много судачили в сети, но безусловным маленьким шедевром стал экспромт, сложенный блогером ivand и озаглавленный “на смерть Гимнософиста”14:
— Это что? — святой Петр с изумлением посмотрел на мятую бумажку, которую протянул благообразный старичок. — Опять небось справка о праведности из РПЦ? Ну не действуют у нас кирюхины грамоты, устал я говорить. Устал.
— Да ну, какие справки. Я тут просто набросал, пока летел. Чтоб время не терять.
— Что набросали?
— Гимн.
— Акафист? Или что?
— Гимн. Гимн Царствия небесного.
Петр надел на нос потертые очки и начал читать с середины:
…Гордись, обитатель небесного рая,
Теперь ты спасен и прославлен в веках.
Одна ты на небе, одна ты такая,
Хранимая богом страна в облаках!
Славься Спаситель наш и Богородица,
Славься седой охранитель ключей!
Партия праведных к небу возносится
В ясном сиянии светлых лучей.
— А вы, собственно, кто? — спросил изумленный Петр.
— Вы что, не узнали?
— А, ну да… так вам и не сюда, собственно, — пробормотал Петр, нащупывая под столом кнопку сброса.
Почувствовав, как облако уходит из-под ног, и увидев внизу разверстую багровую пропасть, старичок вздохнул, достал из кармана блокнот и начал торопливо записывать:
Сквозь дыры в земле ад сияет нам ярко,
И дьявол великий нам путь озарил!
Министр и премьер, хлебороб и доярка, —
Здесь хватит на всех сковородок и вил.
Славься подземное наше узилище…
Искренне надеясь, что Господь будет более милостив к своему созданию, чем глумливая ЖЖ-братия, не можем не отметить, что уважаемый ivand попал (как сказал бы Николай Гоголь) не в бровь, а в глаз.
Теперь к вопросу о святости, эпидемия которой, похоже, распространяется по стране со скоростью свиного гриппа, охватывая все новые слои и горизонты Святой Руси. О святости национального лидера Владимира Путина и необходимости его немедленной канонизации мы слышим уже давно (то от Александра Дугина, то от Егора Холмогорова, etc). Иногда поступают и встречные предложения: Как знать, не близится ли час, когда распахнутся золотые врата в беломраморном кремлевском зале, лица чиновников и депутатов обратятся на восклицающий голос церемониймейстера, который страстно и громогласно возвестит: “Президент Российской Федерации, патриарх Московский и Всея Руси Кирилл!” И все склонят головы перед человеком в сияющей ризе, с патриаршим жезлом (Александр Проханов “Святейший, не оставь народ свой!”15).
В конце августа прогрессивное человечество взволновало сообщение “Независимой газеты” о том, что буддисты Бурятии во время посещения республики президентом Медведевым готовятся объявить его воплощением Белой Тары — почитаемого буддийского божества, проведя перед ним обряд простирания (в ходе которого лама полностью распластывается на земле перед воплощением бога). Нетривиальное чествование, сообщало издание, задумали ламы Иволгинского дацана. Интересная инициатива оказалась не ноу-хау местных лам, а давней традицией, идущей еще со времен Екатерины II. Русская императрица признала буддизм одной из государственных религий России, в благодарность за что ламы в ответ признали ее (и всех ее последователей на троне Российской империи) воплощением Белой Тары. Богиня обычно изображается восседающей в позе лотоса на лотосовом троне с распустившимся лотосом в руке. У нее семь глаз: пара обыкновенных, глаз мудрости во лбу, а также — по глазу на ладонях и ступнях. Настоятель Дагба Очиров сообщал также журналистом, что трон Белой Тары, изготовленный лучшими мастерами Бурятии, уже готов и ждет главу государства.
О подробностях посвящения Дмитрия Медведева в буддийское божество мы пока не узнали. Впрочем, не скучали и без этого. Объектами религиозного поклонения становились тем временем не только сами представители действующей власти, но и артефакты, побывавшие в их руках. В то самое время, когда вся блогосфера с нетерпением ждала превращения президента Российской Федерации Дмитрия Медведева в семиглазую богиню, таким объектом стал именной кирпич патриарха Кирилла. Случилось это в Архангельске на строительстве кафедрального собора, который местная епархия решила возводить методом народной стройки. Кампания по сбору средств сопровождалась акциями под девизами “Купи свою сваю!” и “Приобрети свой кирпич!”. В одной из них принял участие и патриарх Кирилл. В репортаже с места событий, рассказывая об инициативе местной епархии, телеканал НТВ (эфир 23 августа в 19.00) показал кирпич, на котором расписался патриарх, и женщину, благоговейно к кирпичу приложившуюся.
Впрочем, не все формы государственно-церковного строительства вызывали столь благочестивую реакцию. Например, следующее событие поразило православную блогосферу (и не только ее) в самое сердце. 12 сентября официальный сайт РПЦ МП “Патриархия.Ру”, сообщая о ходе визита патриарха Кирилла в Нижегородскую епархию РПЦ, разместил серию фотографий с великого освящения только что построенного храма Феодоровского монастыря в Городце. На одном из фото изумленным взглядам открылся фрагмент алтарной росписи с изображением патриарха Кирилла с нимбом вокруг головы и бескомпромиссным надписанием: “Св. Кирилл, патриарх Московский”. Фотография была вскоре удалена, однако к тому времени уже растиражирована десятком восторженных свидетелей явления16.
Профессор Московской духовной академии протодиакон Андрей Кураев поспешил дать в своем блоге строго канонические объяснения удивительному феномену: Нимб в иератической живописи — это не только знак личной святости, но и знак святости того служения, которое нес изображенный человек… Так и в Городце: изображение действующего патриарха с нимбом… есть указание на святость патриаршего служения. Несколько двусмысленное надписание “св” может пониматься только как “святейший”, то есть как часть официально-протокольного титулования патриарха. Фото убрали правильно, поскольку его значение понятно лишь для людей церковно-образованных. Феодоровский монастырь по замыслу его наместника игумена Августина должен стать образовательно-миссионерским центром, так что для богословски образованной братии вся система алтарной росписи была бы понятна, а прихожане этой фрески не видели бы. Свои богословские разъяснения отец Андрей заканчивал на мягкой, лиричной ноте, по-матерински нежно переводя внимание потрясенных зрителей в эстетическую плоскость: Росписи в храме замечательные. Фарфоровый иконостас салатового цвета. Иконы на традиционно золотом фоне. Говорю об этом по той причине, что все духовенство было в золотых облачениях. Но на патриархе оно было золотое с салатовыми узорами. Я спрашивал его иподиаконов — специально ли под храмовую роспись подбиралось это облачение; они сказали, что так совпало случайно. Но получилось здорово. Маленькое чудо, — трогательно заключал отец протодиакон.
Тем временем менее церковно-образованные блоггеры допускали и менее каноничные толкования маленького чуда. “Обряд простирания”, — лаконично заключали одни. “Прогиб года”, — соглашались другие. “Именно прогиб, и ни что иное, — писал в блоге отца-протодиакона юзер nicolin. — Весь город завешали плакатами с изображением святейшего, три телеканала вели прямую трансляцию”. “Все просто, — ответствовал ему блогер andber. — Как мне рассказывали нижегородские попы, архиеп. Георгий, не подумавши, в период междупатриаршества не в меру ретиво агитировал за митрополита Климента, епархия даже распространяла некие видеокассеты, теперь ему надо реабилитироваться. Тут не только во святые патриарха Кирилла запишешь, сам себя в адских муках изобразишь…
А блоггер gm_dar, переводя внимание читателей на личность самого известного нашего богослова, занялся размышлениями на тему: отчего это Кураев всея Руси так любит выкручиваться и оправдывать патриарха Кирилла? Версий на этот счет у блоггера целых три. Есть и пожелания: лучше бы помолчал, чем так бездарно выворачивать все наоборот, выставляя самого патриарха в более глупом виде, чем его могут изобразить даже недоброжелатели. Или отец Андрей просто-напросто ведом маниакальной идеей всегда и все комментировать, чтобы постоянно находиться в форме? Предлагает блоггер и такой вариант: а может протодиакон — просто верно служащая собака, которой дают возможность лаять, чтобы другие молчали. Собаки лают — караван идет.
И то правда. Как говорится, мой караван, вперед лети, и — то ли еще будет…
Сноски:
1 “Континент”, № 138.
2 По поводу родства с Лениным сам игумен дает такие разъяснения в интервью (АПН-Северо-Запад): — В мавзолее лежит двоюродный брат моей бабушки — Евдокии Александровны Ардашевой. Они были очень дружны. Однако бабушка, видимо, была несогласна с некоторыми экстремистскими высказываниями будущего вождя, и постепенно произошло некоторое охлаждение. У нас в семье к Ленину отношение двойственное. Моя прабабушка была обижена при дележе имущества, она даже умерла с расстройства. Но это все давно ушло…
3 Посты игумена Петра за период с февраля по середину июля 2009 года сохранены по адресу http://orleanz.aihs.net/igpetr/.
4 Программу Александра Архангельского “Против течения”, посвященную книге прот. Георгия Митрофанова, можно посмотреть на сайте РИА-новости: www.rian.ru/videocolumns/20090623/175168283.html.
5 Об этой истории мы подробно рассказывали в статье “Диомидиада. Анатомия раскола” — “Континент”, № 137.
6 Весьма характерный эпизод: во время перезахоронения на родине праха Ивана Ильина и Антона Деникина пришлось срочно менять протокол и подбирать музыку из наследия русских композиторов, чтобы избегнуть исполнения советского гимна.
7 Подробнее об этом в статье “О мировом кризисе, европейском единстве и конце истории”. “Континент”, № 140.
8 № 7 и 12 за 2008 г. и № 3, 4 за 2009 г.
9 http://www.rus-obr.ru/day-comment/2051. Сохранены орфография и пунктуация оригинала.
10 Некоторые комментаторы отметили, как вскоре после скандала с патриаршим “брегетом”, в одном из сюжетов программы “Время”, Владимир Путин, находясь на отдыхе, подарил свои часы мальчику-чабану… Сцена предстала в духе духовного назидания национального лидера патриарху с призывом к личной скромности и бессеребренности…
11 Так не совсем по-русски называют себя сегодня мотоциклисты (ред.)
12 http://www.rusk.ru/st.php?idar=156081.
13 “Политический класс”, 2007, № 2.
14 http://ivand.livejournal.com/1161143.html.
15 Газета “Завтра”, 22 апреля 2009 г.
16 До недавнего времени фреску можно было увидеть, например, здесь: http://www.divshare.com/download/8500246-ba9)