Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 139, 2009
Валентин РЕЗНИК — родился в 1938 г. на станции Няндома (система Карлага) в Архангельской области, в 1943 г. в Карлаге умерла его мать. Окончил школу рабочей молодежи, с 14 лет и до выхода на пенсию работал слесарем. Долгое время занимался в литобъединении при автозаводе им. И. А. Лихачева. Автор трех поэтических сборников и множества публикаций в газетах, журналах и альманахах. Живет в Москве.
Валентин РЕЗНИК
От ГУЛага до Арбата
* * *
Отпевают старого еврея,
Что ходил в парторгах четверть века,
И от православного елея
Корчится моя душа-калека.
Он лежит в благообразной позе,
Хворями пробитый, словно чек,
Отразив в поэзии и прозе
Свой коварством начиненный век.
Он теперь уже в дороге млечной,
Враз освобожденный от всего.
И стою я с поминальной свечкой
И молюсь за упокой его.
* * *
Еще врага за друга принимаю,
Еще обидам счета не веду,
Еще я счастлив все-таки бываю
И триста раз на дню и раз в году.
Еще я полдень жизни не отметил,
Но на миру и в тишине ночей
Уже я чаще думаю о смерти,
Чем в самом деле говорю о ней.
* * *
Ближневосточная наружность
И далеко не херувим,
Но ведь кому-то было нужно,
Чтоб уродился я таким.
Чтоб от ГУЛага до Арбата
Все отразилось на судьбе
И чтоб портрет рябого ката
Служил иконою тебе.
Какое время пролетело,
Какие годы протекли,
Но ведь кому-то было дело
До этой горестной земли.
До этой маятной отчизны
С ее преступной простотой,
Где жизнь от смерти, смерть от жизни
Не отличаемы порой.
* * *
Пропадает пропадом
Родина моя
С колоссальным опытом
В области вранья.
С жаждою к восстаниям,
С тягою к вождям,
С точкой в Магадане
Весом в девять грамм.
Душу заколодило,
Быт, как на войне.
Пропадает Родина
По моей вине.
* * *
Не ерничай, не изгаляйся
Над тем, что постигло страну,
И задним числом не пытайся
Свою преуменьшить вину.
Ты многое слышал и видел,
О многом доподлинно знал,
Но лишь про себя ненавидел,
Но лишь про себя проклинал.
И так же, как многие, проще
На вещи смотреть норовил,
А кто-то ведь вышел на площадь,
Которую ты обходил.
* * *
Нет у меня семи пядей во лбу
И не предвидится,
Все же на данную Богом судьбу
Трудно обидеться.
Всякое было: и ведро, и дождь,
Глад и бескормица,
Редкий по лжи и жестокости вождь —
Здесь уж, как водится.
Гнет без предела и страх без границ,
Злое усердие.
И среди тысяч неведомых лиц —
Культ милосердия.
* * *
Ужо тебе смотреть героем,
Высокомерно щуря глаз.
Тебя же не водили строем,
Не муштровали так, как нас.
Мозги не полоскали ложью,
Припудрив правдою слегка,
И не именовали вошью
В помпезных зданиях ЧК.
Так что, голубчик, рано судишь,
Нравоучения долбя,
Не ведая, как сам ты будешь
Вести в том здании себя,
Когда тебя возьмут за хобот
И с ходу пустят в оборот.
Ну а пока смотрел бы в оба
И открывал пореже рот.
* * *
Где проходит граница
Между злом и добром?
Как тобою гордиться,
Мой приемный дурдом?
Делать вид, что не знаю
Подноготной твоей,
Мол, моя хата с краю,
Я не здешних кровей.
И сюда ненароком
По веленью попал
Сухорукого бога,
Что тогда правил бал,
Насаждал идеалы
Большевистской рукой
И страну сквозь каналы
Прогонял, как сквозь строй.
Но какой бы там масти
Ни был этот режим,
Ты и сам ведь отчасти
Заворожен был им
И служил ему честно,
Не щадя живота…
Хоть потом, как известно,
Чуть не с пеной у рта
Умножал укоризны,
Коим нету числа,
В адрес бедной отчизны,
Что богатой была
На правеж и на ласки,
На крещенье свинцом,
На красивые сказки
С незавидным концом.
* * *
В конце концов все это что-то значит:
Ампирный въезд, скамейки у пруда.
Ты не свободен от своих чудачеств
И от чужих не скрыться никуда.
А у тебя — ни имени, ни чина
И быт не переходит в бытие.
В тартарары летит твоя отчизна,
Стоящая на крови и вранье.
И ни один ориентир не ясен,
И здравый смысл не пущен в оборот…
Но этот мир по-прежнему прекрасен,
И все еще на жизнь ему везет.
* * *
Лежит на каждом времени печать.
Тела и души, как известно, хрупки,
Но ведь когда-то надо отвечать
За все свои деянья и поступки.
От собственного не уйти суда,
Куда б ты ни запропастился срочно,
И если не сгорал ты от стыда,
То жизнь твоя не слишком правомочна.
Любую можно исковеркать суть
И прохиндея выдать за героя,
Весь мир вполне возможно обмануть,
А вот себя, возможно ли такое?
Возможно ль самому себе очки
Втереть и делать вид, что все нормально,
И с удивленьем подымать зрачки,
Когда тебя застанут персонально
За подлостью, за ложью и за тем,
В чем и себе бы не всегда признался…
О сколько в жизни благодарных тем, —
Какого черта я за эту взялся!
* * *
Шестидесятники, погодки,
Моей судьбы девятый вал,
Я в те же был забит колодки,
Хотя и позже начинал.
И так же с вами был на марше,
Пускай немного позади.
Но вы сошли гораздо раньше
Со старта, с финиша, с пути.
И оттого печаль не тает,
И все сильней день ото дня
Мне вас — вот так вот! — не хватает,
Шагавших впереди меня.
* * *
А ты по большей части
Все пишешь о себе:
О горе и о счастье,
О путанной судьбе —
Той, что тебе досталась
Не из последних рук,
Что даровала старость
И отняла подруг.
Той, что тебя кроила
И вдоль, и поперек
И как могла хранила,
А для чего? Весть Бог.